«Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!»

ГЛАВА 10 Вольный город Петроград

Не так представлялась поездка в Петроград буквально пару дней назад. Нет, колеса, как положено, постукивали на стыках, вагон порою чуть покачивало, пыхтел впереди паровоз, даже чай в фирменных подстаканниках был принесен услужливым, хотя и чуточку хамоватым проводником, только небольшая задержка лишила Кротова главного. Того, о чем он мечтал последнее время. Да и с какой стати Писаревской тоже вдруг отправляться в другой город не в назначенный день, а на следующий? Кротов, разумеется, не удержался, в расчете на какой-то вообще невероятный случай прошел весь поезд из конца в конец — с вполне ожидаемым результатом. Редко бывает, чтобы человеку везло во всем. С одной стороны, арест даже помог, оставшиеся дела в Москве разрешились моментально после выхода. Внутренний карман приятно оттягивал револьвер, обычный офицерский «наган» двойного действия, пусть не слишком новый, зато привычный и надежный. К нему даже имелось разрешение, как сказали, действующее не только на территории Московии, но и в некоторых сопредельных государствах, в том числе и в вольном городе. Плюс еще кое-какие бумаги, которые могли помочь в некоторых случаях и погубить в иных. Имелся даже прекрасно сработанный паспорт на фамилию Ерпылева, жителя подмосковного села Фрязино. Документ наводил на определенные мысли. Какая же борьба должна кипеть на верхах, если они штампуют поддельные удостоверения, лишь бы избавить «своих» людей от слежки конкурентов? Прямо какая-то тайная война, вполне возможно — с жертвами. И все падкие на сенсацию репортеры дружно молчат. Раскроешь рот — уберут. Это не заурядный криминал смаковать, тут ставки заведомо другие.

И уж вдвойне странно было получать подделку из рук правителей государства. Кротову доводилось пользоваться фальшивками, куда от них деться в царстве свободы, но в частном, так сказать, порядке. В общем, чем дальше, тем веселее.

Соседей по купе было двое. Оба крепкие, вся разница — блондин постарше и пошире в плечах, да брюнет помоложе и чуть худее. Василий и Иван — если они, разумеется, представились своими именами. Имелось у Кротова некоторое сомнение, уж не сопровождение ли это? Не слишком хорошо преувеличивать значение собственной личности, и все же…

А может, действительно случайные люди, ехавшие в бывшую имперскую столицу по неким торговым делам. Там — порт, возможность вывоза и ввоза, потому многие торговые дома имели в Петрограде свои представительства или хотя бы деловых партнеров. Соответственно, всевозможные курьеры сновали между городами без конца взад и вперед.

Существовал третий, довольно неприятный, вариант, что мужчины — из конкурентов усатого. При желании вычислить Кротова Комитету не составляло труда. На нелегальное положение он не перешел, а осведомителей у грозной организации хватало. Как повяжут ночью!

Василий с Иваном о своих делах особо не распространялись. Как, впрочем, и Кротов. Обошлись общими словами, да и о текущей политике не сказали ни слова. Не те времена. Тут не знаешь, кому доверять, потому не веришь никому. Разговором завладел Иван. Говорил он все больше о бабах, то о какой-то Зинке с Тверского, то о Нюрке с Замоскворечья. Временами в бесконечном повествовании появлялась какая-то третья, только Кротов пропускал речи мимо ушей. Думал о своем, а тут лишь машинально поддакивал в требуемых местах да вставлял соответствующие случаю реплики.

Зато, помимо всякой ерунды, удалось узнать кое-что о царящих в вольном городе нравах, правилах и прочем, что, собственно, составляло жизнь. Узнанное не радовало. В отличие от строгой Москвы с ее поисками врагов или Сибири, где вдали от городов законов вообще не имелось, в Петрограде был некий сплав анархии с вечным военным положением. Кварталы иностранцев охранялись, уважающие себя люди без сопровождения не ходили, зато были районы, в которые не рекомендовалось соваться даже днем, ночью же туда мог забрести разве самоубийца.

От выпивки Кротов отказался. Намешают какой-нибудь дряни, и очнешься непонятно где. Если очнешься вообще. О подобных случаях говорили много, не хотелось бы оказаться невольным участником одного из них. Пришлось сослаться на обилие дел сразу по приезде и расстроенное контузией здоровье.

— А ты что, воевал? — немедленно спросил Иван, по молодости на войну явно не успевший.

— Было дело. Ранили, контузили, газами траванули. Ладно, живым остался, — и замолк, давая понять, что тема исчерпана и подробнее вспоминать незачем. Одни любят вспоминать войну, другие — нет. Кому что досталось, и на все накладывается проигрыш. Вместо победоносного вступления в Берлин произошел распад империи, и любое хвастовство, эх, каким я был лихим и смелым, на этом фоне выглядит несколько натужно.

Спал Кротов чутко, в любой момент был готов к неожиданностям, однако ночь прошла спокойно. Порою поезд замирал на станции, и снаружи доносились голоса, порою кто-то шагал по коридору, а в целом — лишь стучали колеса да уплывали назад отмеренные версты.

Московскую таможню миновали вообще без сучка без задоринки. Лишь проверили документы, а вещи смотреть и не стали. Впрочем, было бы что смотреть! На троих пассажиров — два небольших чемодана и два саквояжа. Тут захочешь, ничего не провезешь, просто некуда положить что-нибудь ценное. А на мелочь не обращали внимания. Хотя Кротову почему-то показалось, будто в числе прочих бумаг Василий протянул таможеннику какой-то небольшой листок, отчего глаза представителя власти на мгновение расширились, но затем привычка к самоконтролю взяла вверх, и лицо таможенника вновь превратилось в бесстрастную маску.

А может, все лишь показалось, и ничего такого не было. Уж Кротову было прекрасно известно: начни кого-то подозревать, и сразу находишь массу подозрительного. То человек не так посмотрел, то что-то сказал, то не так шевельнулся. А потом оказывается: ничего плохого за этим не стояло. Обычная игра воображения да набор случайностей.

Еще одна таможня, к счастью, тоже оказавшаяся формальной, пожелание счастливого пребывания в колыбели революции, а там — неторопливые сборы, чай, и вот уже Николаевский вокзал.

Петроград…

Вольный город Петроград встретил прибывших пасмурно. Ни одного просвета в мрачном сером небе, да еще под ногами грязь, словно здесь не только не убирали, а, наоборот, наваливали остатки тающего снега вперемешку с землей прямо на тротуары. Даже дома вокруг вокзала Свободы, как был переименован бывший Николаевский, и те смотрелись, словно за ними не следили уже несколько веков, а не лет, как было в действительности.

Вокруг царила толчея. Народа в поезде хватало, как и встречающих, да и просто всевозможных торговцев, равно как и зевак. Шум, гам, кто-то так и норовит толкнуть походя, не то ради озорства, не то в попытке обшарить карманы.

Одеты тут тоже были весьма разнообразно. Прибывшие и встречающие — прилично, а вот среди прочей публики можно было увидеть всякое. Благо оттепель, практически весна, и кое-кто даже щеголял во флотских бушлатах. Этакое напоминание о прошлом, когда весь город был едва не отдан на разграбление буйной матросской братве. Не зря от таких до сих пор шарахались, предпочитали особо не связываться, хотя бушлат напялить может любой, и были ли то действительно бывшие моряки — вопрос весьма интересный. Видно, местные крепко запомнили давние послереволюционные дни.

На самом деле флота как такового давно не имелось. Если согласно капитуляции перед Германией бывшие эскадры просто встали на прикол, что еще оставалось делать, когда они были небоеспособными с самого февраля, то ставшие победителями недавние союзники поступили намного безжалостнее. Линкоры были забраны в виде компенсации за преждевременный выход из войны, оставшиеся же эсминцы так и застыли на вечном приколе в Кронштадте. Да и на какие шиши вольному городу содержать военный флот? Моряки еще долго буйствовали, но постепенно разбрелись по иным городам и весям, лишь часть из них так и осталась в Питере в самом разнообразном качестве. Как ни желали некоторые горячие головы, никакой матросской республики не получилось. Любое государство — это еще некоторое хозяйство, а не просто разгул страстей. Вон, сейчас даже заводы заработали. Пусть не в полную мощь, и все-таки… Рядом несколько новоявленных государств, и кое-что из продукции имеет там неплохой сбыт. Но главным, разумеется, был сам порт. Вокруг него все крутилось всю навигацию, и оставалось пожалеть, что зимнее время проходит впустую.

Как раз порт Кротова совершенно не интересовал. Вернее, ему в любом случае следовало явиться в одну из контор для выполнения поручения — и только. Тут все сразу, и официальное прикрытие поездки, и очередная передача номеров счета тайной организации, только по прикидкам времени на подобное потребуется немного. А вот что там будет с заводом… Как ни относись к власти, пока она отстаивает интересы России, сотрудничать с ней необходимо.

— Где решил остановиться? — спросил Василий.

— Гостиницу поищу. — Когда-то у Кротова хватало здесь знакомых. Все-таки два года проучился в Николаевском, а там хватало и местных уроженцев, да и опять-таки барышни… Только стоит ли кого-то впутывать в нынешние дела, пусть не прямо, так косвенно?

Счастливые старые годы, даже несмотря на неизбежный «цуг».

— Может, с нами? Тут на Лиговке в бывшем доходном доме неплохую гостиницу открыли. Недорого, сравнительно спокойно… Да и отсюда близко. Пешком дойти можно без всяких извозчиков.

— Уговорили. — На самом деле Кротову интересно было: действительно ли оба случайных попутчика приставлены к нему кем-то из новых московских знакомых? Вроде не особо сближались, а расставаться не хотят. Но тогда, соглашайся не соглашайся проследят и найдут. А то и передадут по эстафете кому из здешних коллег. Наверняка между двумя бывшими столицами существуют связи. С другой стороны, в одном здании ночевать, в разных — велика ли разница? А по делам все равно предстоит каждому ходить самому. Тут хоть знаешь, кого подозревать.

Иван между тем вертел головой, словно ожидал появления какой-нибудь из перечисленных в дороге пассий. Но те явно не спешили на встречу, а может, вообще не существовали в природе.

Вот с извозчиками точно имелись проблемы. Стояли на площади несколько экипажей, однако их в момент расхватали более проворные из пассажиров, а тем временем несколько наиболее важных путешественников уже уселись в застывшие в ожидании автомобили, которые с недавних пор звали на зарубежный манер «таксомоторами». Оставалось в самом деле или идти пешком, или добираться на трамвае. Как тут не возблагодарить судьбу за малый багаж?

После поезда пройтись было даже приятно. Казалось странным: в Москве оставили натуральную зиму, а тут уже наступила весна. Может, ночью и подмораживало, но теперь-то все тает, порождая воду и грязь, и невольно вспоминались старые столичные дворники, заботившиеся о дорогах.

Ну почему с наступлением свободы все российские города словно соревнуются, который первым из них утонет в грязи?

Гостиница тоже не блистала чистотой. По качеству она скорее походила на ночлежку, зато действительно располагалась сравнительно недалеко от вокзала. Номера с новыми знакомыми оказались соседними, и Кротов не знал, радоваться ли этому или печалиться? Хотя какая разница? Любой случайный постоялец может с легкостью оказаться чужим агентом, и ведь не вычислишь его сразу.

— Может, отметим прибытие? — Иван выразительно коснулся шеи.

— Не хочется, — отказался Кротов. — Лучше пройдусь. Давненько я здесь не был. А когда-то доводилось. Может, встречу кого из знакомых. Был у меня один приятель. На Обуховском работал…

Показалось или нет, но мужчины переглянулись с некоторым одобрением. Да сколько можно?! До каких пор придется делить всех собственных сограждан на своих и чужих?..

Признаться, неведомый танк заочно казался огромным, чуть ли не как трамвай. На деле же боевая машина была длиной метра три с половиной, с дополнительным хвостом — на метр больше. Чуть задранные спереди узкие гусеницы, угловатый корпус с возвышавшейся над ним небольшой башенкой — ничего особо грозного. Даже броневики вроде бы выглядели порою солиднее. Особенно «Гарфорд-Путиловец» с горной трехдюймовкой и тремя пулеметами. А тут — кургузая тридцатисемимиллиметровая пушечка слева и пара пулеметов, с виду — явно Федорова, справа.

Но бывшие союзники, ставшие в конце едва не врагами, танки хвалили, и оставалось положиться на их мнение. Если просто поддерживать атакующую пехоту, может, и ничего. Поможет путь через проволоку проложить, огневые точки противника подавит, да и вражескую пехоту к земле прижмет.

— Плохо лишь, что перезаряжать сразу два пулемета относительно долго, — вздохнул сопровождающий Кротова инженер. — Один было бы удобнее, но с другой стороны, два ствола дают больше свинца. Зато преодолевает ров в полтора метра длиной, да и скорость по шоссе с новым двигателем удалось повысить до тринадцати километров в час.

Кавалерийского офицера подобная скорость потрясти не могла. Но ведь и танк предназначен не для рейдов, а для прорыва обороны. Справедливости ради, не кардинальной, полевой.

— А броня?

— Пулей не пробивается ни с какой дистанции, — с законной гордостью поведал инженер.

Последнее радовало. Броневики далеко не всегда выдерживали пулевое попадание. От снаряда по-любому не убережешься.

— И вы все сами разработали? — не удержался Кротов.

— Частично. В Эстонскую захватили один «Фиат», это итальянская модернизация «Рено FT», и на его основе…

Назвать войной давнюю стычку с новоявленной республикой можно было лишь с большой натяжкой. Так, небольшой конфликт между двумя карликовыми государствами. Некие горячие эстонские головы в правительстве решили, что часть территории вокруг вольного города издавна принадлежала им. Благо матросской вольницы у них не было, как не было непрерывного петроградского бардака. Забыли лишь о фортах, а там калибры не чета сухопутному. Да и в Москве опомнились на короткое время, поддержали своих одной бригадой, а тут победители Великой войны решили прекратить начинающуюся свару. Явно не за Петроград испугались, за созданное при их же помощи новое национальное государство. Вдруг разнесут его на клочки и места на карте не оставят? После первого же рявканья враждующие стороны разошлись на исходные, а потом заключили мирный договор. Да и много подобных стычек было между обломками рухнувшей империи. Надо же как-то поделить оставшееся бесхозным наследство, раз хозяина больше не будет. Сколько появилось государств? Считать и то не хочется.

Хорошо, что появился шанс уменьшить их число хотя бы на единицу.

— Задел у нас сейчас порядка полутора десятков машин. Если по двигателям и по корпусам. Не хватает автоматов Федорова, еще кое-чего из обещанного нам. И разумеется, нужны деньги. Не стану скрывать: завод переживает далеко не лучшие дни. Конечно, не семнадцатый год, когда нас вообще прикрыли, и не двадцать первый, когда пришлось собирать растасканное и вновь пускать производство, но все-таки…

— В случае выбора нашего кандидата деньги будут в самые ближайшие дни, — заверил Кротов, как ему было велено. Тут выборы уже в это воскресенье, иначе говоря — послезавтра. Заодно можно будет посмотреть на верность слову — если спасенный политик действительно победит. — И вот еще что…

Кротов передал главное — необходимые для сделки бумаги. Раз все совершалось в тайне, то даже факт наличия договора требовалось скрывать. Возможный кандидат вообще не любил вершить дела прилюдно, насколько понял бывший полковник.

Странно. С учетом: прочие из кожи вон лезут, дабы подчеркнуть собственную значимость и придать вес любому совершенному действию. Только бы оно казалось лишь немного осмысленным…

Разумеется, удержаться от воспоминаний Кротову не удалось. Он не мог не пройтись по Ново-Петергофскому проспекту, хотя бы издали взглянуть на родное здание с тремя флигелями, раз уж не судьба зайти внутрь.

Новой власти оказалось ни к чему старейшее кавалерийское училище, в котором некогда начинало свой путь немало известных людей от Лермонтова и до офицеров и генералов минувшей войны. Ни к чему оно оказалось и многочисленным торговым организациям, расплодившимся в вольном городе. Огромный комплекс, явно чересчур великий для деловой конторы, даже самой большой, от порта далеко, да и внутренняя планировка предназначена отнюдь для другого. Поэтому, как уже узнал Кротов, комплекс находился в состоянии вечного ремонта. Кто-нибудь его выкупал, начинал перепланировать да перестраивать изнутри, разорялся, а то и решал не тратить больше деньги, перепродавал другому, а тот начинал перестройку опять… И так до бесконечности уже в течение ряда лет.

Сейчас, судя по всему, как раз начинался очередной этап переделок. Даже еще не сами работы, лишь подготовка к ним, а то еще и подготовка к подготовке. Но ворота и двери были наглухо закрыты, вдруг случайные люди украдут что-то из вновь приобретенного имущества, если оно вообще осталось посреди славных стен. А так мечталось некогда заявиться сюда убеленным сединами и украшенным крестами генералом! С легкой снисходительностью взглянуть на тянущихся в струнку отчетливых корнетов и сугубых зверей — как называли юнкеров второго и первого курсов.

Годы прошли, кресты имеются, а вот генералом стать так и не довелось.

А ведь время учебы было самым лучшим, вдруг с ностальгией подумал Кротов. Несмотря на традиционный «цуг», на постоянную занятость, на необходимую зубрежку и отрабатывание строевых приемов, а также многое и многое другое, несмотря ни на что не казавшееся даже тогда утомительным. Сам же выбирал судьбу и был горд оказаться достойным жребия.

И разумеется, счастливейший день, когда после высочайшего приказа юнкерская форма сменилась офицерской, а на плечи — впервые — символом чести легли золотые погоны. И пусть потом количество звездочек росло, и даже просвета в положенный час стало два, но может ли что-нибудь сравниться с тем неземным блаженством?

Где то счастливое время надежд? Кажется, солнца и тепла было больше, теперь же осталась лишь пасмурная слякоть, и больше ничего. Кстати, уже скоро стемнеет. Времена свободные, новые, лучше не маячить на улицах. Пусть не страшно, но к чему потом разборки с различными органами? Сейчас главная обязанность Кротова — быть незаметным.

Машинально проверил, легко ли дотянуться до револьвера. Однако обратный путь прошел сравнительно гладко, без каких-либо эксцессов. Кротов не стал заходить в номер к новым знакомцам. Пусть лучше думают, будто загулял. Если они — враги. Если же люди случайные, то тоже отчитываться перед ними он не обязан.

Дорога, переговоры, прогулка, воспоминания… В сочетании это отняло немало сил, однако бывший полковник еще долго курил, ложился, опять вставал и тянулся к папиросам.

Потом, было наверняка очень поздно, хотя на часы Кротов не смотрел, удалось, наконец, погрузиться если не в крепкий сон, то в дрему. Однако сказалась привычка. Даже сквозь сон Кротов услышал, как кто-то осторожно пытается вставить ключ в дверь его номера. И сразу сознание прояснилось, а рука скользнула под подушку, где лежал револьвер. Добрые люди ночами по чужим номерам не ходят. Тем более со своим ключом. Да и гостиничная обслуга — тоже, если на то пошло.

Стараясь не скрипнуть сеткой кровати, Кротов мягко соскользнул на пол, натянул брюки — неприлично гостей в неглиже встречать, — и плавным движением оказался сбоку от двери. Выстрелить успеется, не зря когда-то был получен Императорский приз за стрельбу из винтовки и револьвера. Прежде неплохо бы побеседовать. Узнать, кто заходил, откуда, может, от кого просили привет и гостинцы передавать.

Поворота ключа так и не последовало. Вдруг в коридоре что-то рухнуло, а затем послышался иной шум, который с ходу опознать Кротов не смог. Похоже, кого-то волокли прочь. Вроде бы отворилась дверь соседнего номера.

Опа-па. Интересно. Выглядывать сразу Кротов не стал. Пока вставишь ключ, пока откроешь дверь, пока выглянешь в светлый в сравнении с темнотой номера коридор… Ведь вполне может быть, что по ту сторону только этого и ждут, а звуки те — для привлечения внимания.

В глубине души вдруг возникла уверенность, что опасения напрасны. А вот соседи… Только ли они ангелы-хранители или их обязанности значительно шире? Например, решить на месте, достоин ли человек доверия или является скрытым врагом?

Надо будет обдумать мысль получше.

И с этим Кротов, наконец, уснул…