«Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!»

ГЛАВА 11 Сибирская республика

Трое вышли из подворотни внезапно. Свою роль сыграла и царившая на улице темень, и снег, скрипевший под ногами, почти не дающий услышать посторонние звуки, и вертящиеся в голове мысли. Во многом сам виноват: нечего ротозейничать в позднюю пору.

А если подумать, то дожили! Если сотрудник милиции опасается ходить ночью, дела скверные.

— Эй, мужик!

Николаев сделал вид, будто не слышит обращения. Не в настроении был для разборок со всякой шантрапой.

Но трое уже заступили путь, почти перегородив улочку, и тут же снег скрипнул позади. Мимолетный взгляд. Еще двое. И тут не трое, а четверо. Еще один присоединился к приятелям. Может, тогда еще где прячутся? Хотя вряд ли. Сколько их нужно на одного прохожего?

— Че? Оглох?

А стоят так, что не прорвешься. Попробуешь побежать, в момент перехватят. И назад не дернешься. Мастера…

— Куда прешь? Тут за проход платить надо.

— Много? — поинтересовался Николаев. В нем уже зарождалась холодная злость. Распоясались!

— Достаточно. Гони монету, мужик.

— Слушай, мужик, предлагаю другой вариант. Вы сейчас же чешите отсюда быстрым шагом, и я говорю, что никого не видел.

— Че? — гопстопник поперхнулся. — Че, вообще оборзел? Да ты знаешь, кто перед тобой?

— Бандиты, кто ж еще?

Расстояние было метров пять, многовато для вульгарной драки. Хотя что тут его сократить? Несколько шагов, и понеслось…

— Какие бандиты? Да перед тобой сам Покровский! А ну, сымай полушубок! Котлы, ржавье — все сюда.

— Какое ржавье? Я что, на купчину похож? — Но расстегивать полушубок Николаев стал. Даже перчатку снял для удобства.

— Сейчас ты на покойника похожим станешь! Говорят — перед тобой Покровский! А ну, пошустрее!

И в качестве дополнительного аргумента извлек револьвер.

— Куда торопитесь, мужики?

Рука привычно обхватила рукоять «нагана». Торопились мужики явно на тот свет. Не тот объект для нападения выбрали. В таких делах осторожность нужна.

Первая пуля ушла в того, вооруженного. Он еще падал, а Николаев чуть повернулся и двумя выстрелами обезопасил свой тыл.

— Руки! Мать вашу! Развелось самозванцев! Покровские, так вас и этак!

Где-то залаяла собака, и ее прочие товарки подхватили, устроили настоящий концерт.

Один из разбойников рванулся, бросился прочь, словно можно убежать от пули. Пара шагов, грохот, падение тела…

Двое оставшихся поневоле сделались покладистее. В барабане имелось три пули — даже с запасом. Кто-то позади стонал, и его стоны слышались даже сквозь собачий лай.

— Ну, и кто из вас Покровский? Ты? Или ты? — показывать пальцем некультурно, а вот стволом — очень даже ничего. — Мелковаты вы для него. Он на такую мелочевку не разменивается.

— Слышь, мужик… — но дальше слов не нашлось.

— Не глухой. И не дурак в отличие от некоторых.

Мысли в голове вновь текли плавно. Милицию никто вызывать не будет. Обыватели столько натерпелись за все последние годы, что единственной их политикой стала простейшая: моя хата с краю. Соседей убивать будут, никто на помощь не придет. А уж на улице вообще твори что хошь. Так что придется оставлять убитых и раненых прямо здесь, а этих конвоировать по назначению. Ближайший милицейский участок рядом, даже километра не будет. Минут десять-пятнадцать. И ведь так отдохнуть сегодня хотелось! А вместо этого опять бумаги, протоколы… Хоть кончай всю банду прямо на месте!

Поневоле с ностальгией вспомнишь старые времена с обязательными городовыми. Тогда на стрельбу быстро кто-нибудь примчался бы. А тут дрыхнут славные блюстители народного покоя, а то и специально не высовываются, чтобы ненароком не нарваться на разбойников и обычных хулиганов.

— Руки повыше. Малейшее движение — стреляю, — предупредил Николаев.

А если бы в банде было восемь человек? «Наган» — штука безотказная, а вот для реальной стычки не всегда удобная. Попробуй перезаряди! Были бы банды маленькие, но преступность давно зашкаливает. Скоро такими темпами честных обывателей совсем не останется.

— Слышь, мужик, может, договоримся?

— Кое-кто договорился уже. Теперь лежит. Три шага назад. И без глупостей!

Шагнул вперед, подобрал оружие у первого из упавших. Такой же «наган», вытертый до белизны, старенький, не раз бывавший в деле. Сам бандит еще постанывал. Редкая пуля убивает сразу наповал. Гораздо чаще приходится перед приходом костлявой помучиться. Но этому хоть помочь можно.

Трофейный револьвер Николаев держал в левой руке. Когда-то специально тренировался, да и какие проблемы попасть в упор? Зато с ходу определяется серьезность намерений банды.

— Надо же! Заряжен! — качнул головой Николаев после револьверного грохота. — Я-то думал, вы пошутить вышли.

— Мужик!.. — Подобно многим бандитам, двое «счастливчиков» отнюдь не блистали чрезмерной храбростью. — Мы че? Тебе сделали что-то?

— Странно. Я думал, Покровский посмелее будет. Вот интересно, если сообщить Виктору Леонидовичу, что какая-то шантрапа прикрывается его именем, что тогда будет? Дрейфите? Ладно. Все, что смогу для вас сделать: отвести в обычный участок. Народный суд помягче бандитского. А ну, вперед! Руки не опускать. Мою стрельбу сами видели…

Жаль было оставлять недобитых и необысканных, только иного варианта не было. На секунду выпустишь парочку из вида, сам рискуешь покойником стать.

Уже в участке, тщательно чистя родной «наган» и дожидаясь возвращения дежурных с телами, Николаев мельком подумал: не слишком ли много в последнее время развелось самозванцев? Каждая сявка норовит представиться Покровским. Интересно, где сейчас сам прославленный летчик и Георгиевский кавалер? Молва уже определила его в народные защитники, и, положа руку на сердце, в чем-то Николаев был с ней согласен. На уголовщину Покровский явно не разменивается, тут пахнет политикой. Организацией сопротивления нынешней власти. И вообще, общая обстановка чем-то напоминает далекую весну семнадцатого года. Такой же бардак, полный беспредел на улицах, только вместо прежней эйфории — всеобщее разочарование и очередной поиск виновных.

Дела…

— Хотите анекдот?

Суханов перехватил невыспавшегося начальника в коридоре перед кабинетом.

— Что еще случилось? — буркнул Николаев.

Вчера вечером он оказался прав. Бумагомарание затянулось, и на сон времени, как всегда, не хватило. Не в первый раз и явно не в последний.

— Даже не анекдот, а нынешняя быль. Наши доблестные оккупанты потребовали у правительства, чтобы оно взяло на себя охрану американских военнослужащих.

— Что? — Ключ застрял в двери.

— В свете, так сказать, возросшей партизанской активности. Оказывается, Покровский недавно потребовал у одной из частей в ультимативной форме выдать ему некоторое количество оружия и боеприпасов. Под угрозой нападения. И что? Дали, не рыпнулись.

— Где?

— В Чите. Вскоре после его ухода отсюда. Просто вскрылось только что, — Суханов светился от счастья.

Американцев население не любило. С чего испытывать светлые чувства к чужим войскам на своей территории? Ведут себя нагло, как победители и хозяева, а с какой стати? Войны им Сибирская республика не проигрывала. На каком основании их вообще пригласили сюда? Для охраны народного правительства, что ли? Так ведь народ против.

— Это… Интересно, — процедил Николаев. Он уже справился с замком и первым шагнул в кабинет.

— Вас поздравить можно? — Суханов без приглашения вошел следом. — В одиночку целую банду перестреляли.

В голосе чувствовалась зависть. Помощнику тоже хотелось бы так; встретиться с разбойниками да перещелкать всех без особых затей и изысков. Банд в городе хватало, от заурядных хулиганов до более-менее серьезных, только Суханову они упорно не попадались на темных ночных улочках. Может, и к лучшему. Схватка — вещь непредсказуемая. Практики у помощника было заведомо меньше, чем у следователя, вдобавок прошедшего войну.

— Обнаглели урки вконец. Это… Так мы в преступности захлебнемся. И смертную казнь за уголовщину отменили…

— Потому надо их ликвидировать сразу на месте преступления! — с жаром поддержал Суханов.

— Всех не перестреляешь. Это… Какие еще новости?

Николаев уже ставил на примус чайник. Спать хотелось невыносимо, хоть чайком побаловаться, вдруг появится долгожданная бодрость? Заварка еще имелась, конечно, не ахти, но где-то неподалеку от настоящего чая она все-таки была.

— Большей частью скверные, — поведал Суханов. Была в нем особенность — узнавать все одним из первых. И когда успевал?

— Давай тогда скверные, — Николаев закурил в ожидании кипятка.

— В городе сравнительно нормально, — успокоил следователя помощник. — Так, пара убийств, кражи, то-се… Ничего необычного. А вот в деревнях, сказывали, мужики заволновались. Не желают поддерживать власть.

— Кого хотят? — деловито осведомился Николаев.

— Наверно, сами не знают. Только не нынешних. Чую, по осени налоги собрать с них будет непросто.

— Мужицкая республика. Это тоже проходили. Тупиковый путь. Но раз власти за столько лет не сумели навести минимального порядка…

— Ходят слухи, будто на сей раз хотят прижать крестьян к ногтю. Будто планируют ряд карательных акций, чтобы, значит, раз и навсегда…

— И получат всеобщее восстание. Сибиряки — народ вольный, смотреть, как их давят, не станут. Тут не один Покровский объявится. И офицеры, это… найдутся, и свои вожаки. А оружия у них на первое время хватит. Весьма подозреваю. Хотя, судя по происшествию, Покровские без того скоро пойдут толпами.

— И что же будет? — Суханов, кажется, впервые задумался о подобной перспективе.

— Это… Откуда я знаю? Поживем — увидим. Наше дело — преступников ловить, а не политикой заниматься. Давай лучше чайку попьем. Пока нас начальство не востребовало. Ведь потребует. Меня, во всяком случае, — точно.

Но выпить кружку он все-таки успел. Даже закурить и сделать пару затяжек. А уж после этого рабочий день понесся по привычной колее.

— Честно скажу, Лука, дела плохи. — Начальник демонстративно вздохнул. Мол, не я в том виноват. — Конечно, за уничтожение банды тебе благодарность. Может, и не стоило сразу стрелять, лучше задержать бы, но я-то понимаю… Тут даже самый ярый ревизор не подкопается. А вот что Покровского мы упустили, по головке не погладят.

— Не только мы, — резонно отозвался Николаев. — Это… Там столько поимщиков было, что наше участие почти не требовалось. Сами виноваты. Кто мчит сломя голову, да без разведки?

— Да понимаю я все! Но кто же в ошибках признается? Еще повезло, что положили ихнее начальство, на него и свалить можно. А иначе быть нам козлами отпущения. Но по-любому Покровского нам не простят. И мне, и тебе в особенности, как следователю, который дело вел. Сегодня намекнули — надо бы исправиться. Не в самом городе, так в окрестностях его поискать. Не забыл, что мы еще и за уезд отвечаем?

Формально так и было, но реально… Это даже не европейская Россия, тут пространства немерены. Никаких исправников давно нет, и как искать кого по деревням, когда там в случае чего — круговая порука или самочинная расправа, бог весть.

— Бесполезно все это. Нет уже Покровского. Умный человек, что ему сейчас тут делать?

— Думаешь? — Начальник взглянул с некоторой надеждой. Ему не хотелось заниматься поисками не то партизана, не то бандита, особенно с учетом откровенного риска. Когда в банде неопределенное количество лиц, а на вооружении у нее даже пулеметы, то что сделает обычная милиция?

— Уверен. Это… Судите сами. Покровский славится мобильностью. Иначе ему никак. Сегодня здесь, завтра — там, а ведь скоро весна. На санях не поездишь, даже на телегах — ни в какую. Начнется распутица, и никаких перемещений. Отсиживаться в деревне, разумеется, можно. Мало ли их в стороне от железной дороги? Только банда большая, ее кормить надо. А Покровский, это… выигрывает тем, что выступает как бы защитником простого люда. Потому те его и покрывают. Этакий Робин Гуд наших дней. Вряд ли он станет нарушать сложившийся образ да объедать крестьян. Да и, Суханов тут говорил, видели его уже в Чите. А она где? Далеко. Не наш район и даже не наша губерния. Пока ему возвращаться точно незачем. Награбил он достаточно, думаю, некоторое время переждет в Харбине. Погуляют, отдохнут, благо никто там его не трогает. А вот ближе к лету…

Начальник невольно вздрогнул. Видно, представил, что может здесь быть в теплое время года.

— Я сообщу наверх твои предположения. Но сам понимаешь, соображения соображениями, а им хоть какой результат нужен. Или хоть видимость результата. Раз дело решено считать уголовным, то и работать по нему предстоит нам. Я вот тут подумал: должны же быть у Покровского сообщники? Он же как-то узнаёт и об отправке грузов, и даже кто ту деревню спалил. Хотя бы их поискать.

— Интересно, как? Мы же с вами понимаем — он не с уголовниками имеет дело. Может, связи, это… вообще тянутся туда, куда нам заглядывать не положено?

— Типун тебе на язык!

Николаев лишь плечами пожал.

— Значится, вот что… Как хочешь, но поищи хоть кого-нибудь, связанного с бандой.

— У меня всяких дел… — напомнил следователь. — В лучшем случае половины не раскрыть.

— Отложи какую-то часть. Я утром услышал о твоем вчерашнем подвиге и обрадовался. Уже подумал — вдруг действительно людей Покровского взял? — неожиданно признался начальник.

— Они на гоп-стоп не размениваются. Что с такого, как я, возьмешь?

— Да понимаю я! Но все-таки, Лука, ты уж постарайся. Поищи хоть кого-то, кто связан с бандой. А то сошлют нас с тобой в лучшем случае на какую-нибудь глухую станцию рядовыми милиционерами, а могут вообще уволить без выходного пособия.

— Знать бы, где искать! Мы же не комитеты всякие, у нас агентов среди всех слоев населения нет…

— Так заведи!

Оба прекрасно понимали невозможность этого. Как и то, что даже если в случае небывалой удачи им удастся напасть на реальный след Покровского, ничего это не даст. Вот если бы пораньше, когда Покровский был в городе! А сейчас — толку с того!

— И вот еще… Ты бы помотался немного по уезду. Вдруг там что узнаешь? А я тебе командировочные выпишу. Даже взять кого из сотрудников разрешу. И для помощи, и для охраны…

Последнее мог бы не говорить. Уж в трусости Николаева еще никто не упрекал. Ни на фронте, ни здесь.

— Далеко? — уточнил Николаев. Всякая глупость обязана иметь границы. Жаль было напрасно затраченного времени.

— Хотя бы по станциям, — начальник понял его несколько иначе. Вдруг в случае прогулки по дальним деревням потребует небольшого отряда?

— По станциям я проедусь. Вот результат…

Впрочем, когда наверху требуют, иногда нужен не столько результат, сколько видимость дела.

— Интересно, там хоть будет где переночевать? — Суханов оторвал взгляд от окна. — Или обратный поезд будет?

За окном медленно проплывал привычный пейзаж. Бесконечные просторы, где дремучая тайга порою сменялась протяженными полями, и все это покрывал снег. Март месяц лишь условно считается весной. До теплых дней еще жить да жить… Может, где-нибудь на юге дела обстоят иначе, да в иных краях Суханову бывать пока не доводилось.

— Обратный только завтра, — заметил Николаев. — Я расписание смотрел. Поездов этих осталось… Одни, это… товарняки.

— Зато попутешествуем за казенный счет! — бодро улыбнулся помощник. Ему по молодости лет все было интересно.

Обоим было ясно: ничего они конкретного не узнают. Опрашивай народ, не опрашивай, если кто чего-то и знает, все равно озвучивать не будет. Кто из симпатии, кто — из боязни. Но из симпатии наверняка больше. Очень уж всех достала народная власть, опирающаяся на чужие штыки. Только если не хочет народ дарованного ему счастья, на собственных солдат надежды нет.

— За казенный счет я бы даже дома посидел. Лишь бы не в казенном доме, — хмыкнул Николаев. — Если не ошибаюсь, скоро подъедем.

В вагоне четвертого класса, начальство расщедрилось не слишком, да и на краткие расстояния можно было обойтись и этим, народа было не слишком много. Человек пятнадцать, главным образом — мужчин, которых дела погнали прочь от города. Понятное дело: местные все еще предпочитали ездить в санях, да и у многих ли простых людей имеются деньги на поезд? Тут бы на прожитье как-нибудь хватило.

Сколько успел заметить Николаев, прочие вагоны тоже отнюдь не были переполнены вне зависимости от класса. Не зря поезда становятся короче год от года, хотя вроде бы кто-то из состоятельных все еще ездит до самого Владивостока.

— И стемнеет тоже скоро, — вздохнул Суханов. — Как бы не пришлось ночлег по темноте искать.

— Ерунда. Это… Уж какая-никакая гостиница все равно должна быть.

Поезд стал потихоньку замедлять ход. Он и до этого не баловал быстрой ездой, той самой, которую, по утверждению Гоголя, любят русские. Зато постепенное торможение — признак близкой станции. Ноги размять, вопросы задавать, потом идти отдыхать…

Нет, кажется, поторопились. Перестук колес стал звучать чаще, а затем без всякого предупреждения последовала резкая остановка. С верхних полок посыпались размещенные там баулы и мешки. Раздался неизбежный в подобных случаях мат. Вдоль вагонов тяжело бежали несколько мужиков в неизбежных по погоде полушубках.

— Что за черт?

А Николаев уже машинально проверял «наган». Он-то помнил недавние времена, когда каждое путешествие с завидной регулярностью сопровождалось приключениями.

Кто-то уже лез в вагон снаружи и сразу радостно оповестил громким басом:

— Граждане пассажиры! Контроль! Приготовьте деньги и ценные вещи! Вас приветствует Покровский!

Словно для подтверждения откуда-то с головы состава хлопнул выстрел и следом — еще один.

За обладателем баса показался еще мужик, помоложе. Оба держали в руках обрезы, и постоянно поводили стволами по сторонам.

Суханов вскинулся, словно вдвоем было реально задержать легендарного партизана, разбив предварительно всю его банду.

— Еще одни самозванцы на нашу голову, — тихо пробормотал Николаев.

Помощник взглянул на него с невольным удивлением, откуда, мол, уверенность, но спрашивать не стал. Не до вопросов, да и ошибался Николаев весьма редко. Раз говорит, имеются какие-то основания.

А Николаев думал уже о другом и гораздо более практичном. Возможно ли справиться с залетной бандой или стоит притвориться обычными пассажирами? Ценностей у следователя отродясь не имелось, с деньгами тоже было негусто… Но и сражаться вдвоем против банды было чересчур рискованно. Даже численность неизвестна, а пули самых умелых убивают с той же легкостью, с какой и новичков. Если нападавшие были новичками. У кого-нибудь за плечами Великая война, другие с детства привыкли промышлять зверя. Сибирь — не европейская Россия. В окно толком не видать, но если на каждый вагон пришлось по паре разбойников, то получается шестнадцать человек. Плюс несколько должны остаться с санями. Многовато для двух «наганов».

Из-за перегородки выглянул звероватого вида мужик. Их там ехало двое, похожие, как братья. И сразу почему-то выскочила мысль: может, и не два «нагана»? Вдруг у кого-нибудь из пассажиров имеется оружие? В свободном государстве приходится быть настороже и самому принимать меры для безопасности в дороге. А тут единый в данный момент враг. Напали-то на всех.

Из начала вагона, где задержался один из бандитов, послышался звук удара, а следом зловещее передергивание затвора. Они что, даже патроны заранее вогнать в патронники не удосужились?

А дальше все решилось без следователя. Напарник разбушевавшегося разбойника проследовал мимо, очевидно, стараясь шерстить пассажиров с середины, а то и с другого конца, и вдруг исчез в соседнем купе. Сдавленный вскрик мгновенно оборвался едва слышным хрустом костей. Судя по изумленному взгляду Суханова, помощник еще не успел осознать происшедшего, а вот Николаев…

Следователь выглянул в коридор. Первый бандит тоже что-то услышал, выглянул одновременно с Николаевым и сразу завалился с дыркой во лбу.

— Вы это… как, мужики? — Следователь провернул барабан, выбил использованную гильзу и вогнал на ее место новый патрон.

Безотказная штука, «наган». И бьет точно. А вот с перезарядкой — вечные проблемы.

— Дык… Порядок, — отозвался звероподобный.

Вот кто молчал, это незадачливый налетчик. Трудно говорить со сломанной шеей. Его обрез уже перекочевал ко второму мужику, а первый извлек откуда-то из кармана старый огромный «смит-и-вессон», в его руках казавшийся крохотным.

Отовсюду в коридор выглядывали люди, вертели головами, не знали, что делать дальше?

— Мужики! Кто с нами? — Николаев невольно подтянулся, как в давние годы перед строем солдат.

Понятно, большинство предпочло скромно промолчать, потупить взор. Как в любое время и в любой стране. Вызвались все те же два соседа, и вряд ли лишь потому, что отступать им стало некуда, да еще парочка мужчин средних лет, ехавших в разных концах вагона. У одного из них имелся вытертый до белизны солдатский «наган», второму же пришлось довольствоваться трофейным обрезом.

Но шесть человек — это не двое. Сила. Да и другие в поезде найдутся.

— Да, прошу иметь в виду, — обратился Николаев к своему воинству. — Против нас не Покровский. Он никогда не грабит пассажирские составы, а его люди не таскают обрезы.

— Что народ не грабит, мы знаем, — отозвался тот, с «наганом».

Вот так и строй хитроумные умозаключения. А простой человек все понимает без них. Сердцем, душой или просто собственными представлениями.

Интересно, а против партизана они бы пошли просто так? Хотя тот бы не дал повода. Зачем ему из-за мелочи портить отношение с народом?

— Суханов, прикроешь с тыла! Ну что? За мной! — И Николаев первым рванул в тамбур.

Дальше на некоторое время все несколько смешалось в восприятии. Тесные проходы, попытки с ходу определить, кто перед тобой, свой или чужой, грохот выстрелов, кислый пороховой дым, повисающий в воздухе…

В голове поезда тоже гремело, но кто стрелял, бандиты или пассажиры, пока оставалось загадкой.

Впрочем, путь оказался короче, чем думалось. Всего лишь два вагона, а затем незадачливые грабители выскочили и побежали прочь к ожидавшим рядом с дорогой саням. Но добежать удалось немногим. То одного, то другого догоняли пули, а последнюю жертву кусок свинца вообще выбил из несущихся саней.

— Покровские, етить твою налево! — выругался Николаев, посматривая на таежную просеку, куда умчались немногочисленные уцелевшие налетчики. Что, впрочем, не мешало привычно освобождать барабан от стреляных гильз, а следом наполнять опустевшие гнезда новыми патронами.

Вдруг еще Покровские объявятся? Многовато их стало нынче…