«Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!»

ГЛАВА 15 Уже не граница

— Выгружайся!

Разумеется, в планы Чижевского не входило бегство до Смоленска. И даже на половину пути до него. Лишь только вывести роту из-под удара. При полном превосходстве противника в силах и необеспеченных флангах разгром одинокого подразделения был вопросом ближайших часов. И то в случае сравнительно неторопливого движения врага. Капитан прекрасно отдавал отчет: поляки просто медлили по каким-то своим причинам, и лишь поэтому роте удалось продержаться некоторое время. Навалились бы, обошли, устроили окружение — и все было бы давно кончено. Когда на несколько километров вокруг нет никакой поддержки, оборона теряет смысл.

Элементарные требования военного искусства диктовали сосредоточение сил и создания хотя бы какой-то линии фронта. Или же, как было в начале Великой войны, — активных действий кавалерии, уже благодаря подвижности способной прикрыть на первое время развертывание основных войск. Кавалерии в ближайшей округе не было. Довольно дорогой род войск, поэтому в условиях постоянной экономии на армии новые власти давно низвели ее главным образом до отдельных дивизионов в рядах пехотных бригад, а уцелевшие чисто кавалерийские опять-таки бригады, а не дивизии в количестве аж трех штук предпочитали держать поближе к столице. Не на страх врагам, а на случай борьбы с собственным народом.

Теперь дислокация подвижного рода войск сыграла скверную шутку. Пока перебросишь к театру военных действий, пройдет немало времени. Тут каждый день на счету, а ведь стандартный железнодорожный вагон вмещает сорок человек или восемь лошадей. Два десятка вагонов минимум на один эскадрон штатного состава военного времени — практически целый состав. Или его половина. Даже в последнем случае, грубо говоря, четыре эшелона на бригаду без обозов, и все в полной спешке, рискуя не успеть.

Чижевский вообще сомневался, что в штабах имелись какие-то планы на случай войны. В противном случае никто не требовал бы невыполнимого, и каждый приказ звучал четко и ясно. Как положено в армии — задача, соседи на флангах, приданные подразделения, сроки исполнения… Да и дислокация войск около границы делала их одинаково неготовыми ни для наступательных действий, ни для оборонительных. Когда роты разбросаны на широком фронте по разным местечкам и даже связь толком не налажена, ни о какой войне речи быть не может. Тут пока бригаду соберешь, а ведь и в этом случае на нее придется полоса в добрых полсотни километров. Для четырех пехотных батальонов, двух неполных эскадронов и одной трехдюймовой батареи вещь совершенно невозможная. Сколько получается штыков на километр? Лучше не подсчитывать.

Хорошо было во времена первой Отечественной войны, когда армия была армией, а вот железных дорог не имелось. Пусть часть путей за собой Чижевский разрушил, но долго ли их починить? Следовательно, опять придется занимать оборону, хоть как-то задерживать.

Не станция, фактически — полустанок, зато перед ней небольшая речушка в крутых берегах, пусть замерзшая, но все какая-то преграда.

— Закрепляемся здесь!

Но насколько бесконечный день! Хотя по времени уже скоро начнет темнеть. Значит, можно считать, что в запасе будет целая ночь. Да и командование не бросит, ведь именно здесь пролегает путь на Смоленск. Сюда должна подойти еще одна рота. Обещали еще какие-то подразделения, только пока неопределенно, словно сами до сих пор не решили, какие меры предпринять против вторжения.

И уж совсем осталась незамеченной солдатами смена власти в далекой Москве. На переднем крае больше заботят генералы, чем далекий президент.

— Почему отошли без приказа? — Командир бригады полковник Корк сердито смотрел на Чижевского сквозь стеклышки пенсне.

— В противном случае рота была бы полностью уничтожена. Был атакован силами пехотного полка, усиленного артиллерией и кавалерией. Принял бой, но затем неприятель начал обход позиций. В условиях полного необеспечения флангов и отсутствия какой-то поддержки был вынужден отойти, повредив за собой железнодорожные пути.

Начальник прибыл на полустанок самолично на коротеньком — паровоз и два вагона — составе. Ночь была беззвездной, все небо в тучах, и лишь несколько фонарей у перрона бессильно пытались разогнать темноту.

Полковник промолчал. Профессиональный военный, он сам прекрасно понимал: одной ротой ничего сделать невозможно, и в отступлении больше вины на нем, не сумевшем вовремя собрать бригаду и организовать правильную оборону. Но как соберешь, если она раскидана и по фронту, и в глубину, а сам он связан по рукам и ногам вышестоящим командованием? А последнее лишь только путает да отдает противоречивые директивы и требует быть сильным одновременно и везде?

— Никаких вводных я также не получал, — напомнил Чижевский.

— Вводные… — вздохнул Корк. Был он из тех, кто принял революцию сразу. В силу ли идеи, по корыстным ли расчетам — кто знает? Если последнее, то явно зря. При всех армейских сокращениях большой карьеры сделать не получилось и удалось подняться по званию лишь на одну ступень. После чего Август Иванович застрял в новом чине как бы не навсегда. — Война объявлена официально. Цель, как было сказано у поляков — восстановление исторической справедливости и присоединение якобы извечно польских земель. Включая Смоленск и далее. Вторжение происходит на широком фронте. Одна войсковая группа пока точно не установленной численности под командованием Рыдз-Смиглы движется сюда. Другая перешла в наступление против союзной нам Украины в направление Киева. С ними — так называемая армия Западно-Украинской республики. Положение серьезное. В стране объявлена мобилизация. Но есть хорошие новости. Вольный город Петроград заявил об объединении с нашей республикой. Всевеликое Войско Донское совместно с Кубанью выступило за тесный союз с нами и полную поддержку на все время войны. Сибирь пока молчит, но есть надежда и на помощь оттуда. В свете этого наша главная задача — продержаться и дать время для развертывания соединенной армии. Каждый день играет роль.

— Чем держаться, товарищ полковник? — не удержался Чижевский.

— Чем можем. Ладно, капитан. К утру здесь сосредоточится бригадная группа в составе двух батальонов и эскадрона. Батарею я тоже переброшу сюда. Большего сделать пока не могу. Сам понимаешь… Дальнейшее — уже прерогатива командования. Но недавно было твердо обещано, что сюда в самое ближайшее время начнется переброска сил. Лишь не указано, куда именно и каких. Командование в районе железной дороги я принимаю на себя. Основной бой примем чуть дальше. Я там уже наметил позиции. Твоя задача — продержаться на выбранном рубеже хотя бы до полудня. Впереди тебя будут действовать кавалерийские разъезды. Они же обеспечат наблюдение за флангами. Задача ясна?

— Так точно! — вытянулся Чижевский.

Все хорошее из услышанного принадлежало будущему. Пока же предстояли бои при неблагоприятном соотношении сил, но тем не менее на душе стало легче. Все не в одиночестве, а на миру и смерть красна.

Капитан машинально прикинул. Мобилизация — минимум месяц. Пока новые части добьются хоть какой-то слаженности, из аморфных образований превратятся в боевые единицы, времени пройдет немало. Пусть даже костяком послужат бывшие фронтовики Великой войны, а уж в отставных офицерах недостатка вообще не предвидится. Как достаточно и генералов, выкинутых из армии в свое время за ненадобностью или по одному подозрению в контрреволюционности. Зато налицо явно будет нехватка техники. Новая практически не выпускалась, старая превратилась едва не в хлам. Та же авиация, к примеру, представляла набор летающих гробов большей частью времен той же войны.

Но части первой очереди могут появиться на фронте в течение недели. Какие-то раньше, какие-то позже, тут уже исключительно вопрос переброски. Казаки… Вот с ними не ясно. Просто отрадно знать, что Краснов решил вступить в войну, переборов казачий сепаратизм.

— Сколько у тебя людей?

— Штыков — сто пятьдесят три. Плюс два офицера и пулемет. Рота понесла потери…

— Ничего. С первым пополнением доведем до штата. В Смоленске и других городах призыв начат с полудня. Теперь лишь вопрос времени…

А что в военном деле не связано со временем?

Хорошая погода на войне радует далеко не всегда. Легкий, градуса три, морозец, ясное небо, а в нем — стрекочущий чужой самолет.

— «Поте», — машинально заметил капитан.

Он старался следить за военной техникой, особенно той, что состояла на вооружении потенциальных противников.

— Что? — не понял Тертков.

— Говорю, самолет марки «Поте». Французский разведчик. Но Польша производит их по лицензии. Двухместный, может нести бомбы.

— Ааа… — протянул комиссар. — Думаешь, отбомбится?

— Не обязательно. Скорее всего, они просто определяют расположение наших позиций. Сверху-то все видно. Потеряли нас вчера, вот теперь и намечают, где мы их ждем и где лучше нас атаковать. В общем, хреново. Нам бы сейчас дождичек, да с оттепелью, чтобы поляки увязли в распутице. Вообще, им бы лучше подождать до теплых дней, и уж тогда воевать. Что-то поспешили. Март месяц, несколько дней, и поневоле возникнет пауза. Не понимаю. Да ладно.

Он говорил, а сам следил за небольшим от расстояния самолетиком. Достать его из винтовок проблематично, пусть летит, раз помешать не получается.

Сверху заметили позиции роты, и разведчик в вышине стал описывать круг. Солдаты старательно наблюдали за вражеской машиной. Многие из них вообще впервые видели самолет. Мало их было у молодой республики, чего уж там! А тут еще и чужой!

— Плохо, — Чижевский закурил. — Сейчас отметит, что на флангах никого. Я бы на месте поляков вообще пустил в дело конницу. Хороший кавалерийский рейд, благо с воздуха есть возможность наметить безопасные дороги…

Он невольно покосился на раскинувшееся впереди поле. Дорога разделяла заснеженную целину почти пополам. Железнодорожная ветвь шла чуть правее. Там же, на правом фланге, раскинулся довольно обширный лес. Зато слева никаких естественных преград на пути противника не имелось. Если не считать порядком изрезанной местности и глубокий снег повсюду. А главное, отсутствие войск и справа, и слева. Одни кавалерийские разъезды, способные заметить неприятеля, но не способные его удержать.

— Улетает! — радостно оповестил комиссар.

Он явно побаивался бомб. Неприятно сидеть в неглубоком окопе да ждать летящего с небес подарка.

— Сейчас будет высматривать, что творится в нашем тылу. — В отличие от Терткова, никакой радости капитан не испытывал. Все равно главные события развернутся на земле.

— А вот это уже к нам, — Чижевский кивнул на стремглав несущегося прямо по дороге всадника. — И даже новости могу предсказать. Наверняка обнаружили поляков. Офицеров ко мне!

В предположениях капитан оказался прав. Разъезд обнаружил противника на дороге километрах в шести. Не меньше полка, прежнего ли, иного, идущего с положенным охранением да с собственной кавалерией, не позволяющей сблизиться и рассмотреть все получше.

— Шесть километров — это часа полтора, — прикинул Чижевский. — А нам надо продержаться до полудня. Итого — от силы час боя. Может, вообще обойдется. Но надеяться на это не советую.

Опять затрещал мотор в вышине, извещая о возвращении разведчика.

— Час — это немного, — бодро отозвался Мельчугов. — Да еще пока в боевой порядок развернутся…

— Продержимся, — согласился Чижевский. — Главное — чтобы после разведки в обход не пустились. А в лоб мы их немного задержать сумеем.

От самолета отделились две точки, полетели к земле.

— Бомбы!

Но летчики бомбили с высоты, опасаясь снизиться пониже, и смертоносные снаряды упали впереди позиции. Дважды взметнулся вверх снег, перемешанный с дымом, по ушам хлопнуло, и все. Даже в донесение не вставишь.

Зато где-то позади и левее сухо хлопнуло несколько отдаленных винтовочных выстрелов. Но никакого гонца с той стороны видно не было: проводная связь, протянутая от станции, тоже пока молчала, и приходилось терпеливо ждать, выполняя последний приказ.

Наконец едва не на горизонте, с высоты видно было далеко, показалась походная колонна. И сразу Чижевского позвали к телефону.

— Капитан, там польская кавалерия обходит с левого фланга, — сразу без предисловий сообщил комбриг. — Минимум два эскадрона. Собирай людей и отходи. Удачи!

— Построить роту на дороге! Уходим!

Но перед маршем оглядел солдат и не удержался от краткой инструкции.

— Движение осуществляем по дороге. На случай атаки кавалерии твердо запомните главное: им сильно будет мешать снег. Ваша же задача — стрелять залпами исключительно по команде. В случае опасного движения противника во что бы то ни стало держать строй. Запомните: от лошади не убежишь. Порубят всех со спины. Для кавалеристов это мечта. Зато пока мы вместе, никто нас не возьмет. Сильно не растягиваться. Команды слушать беспрекословно, — и хоть не полагалось, добавил: — С Богом!

Повозки были направлены в тыл еще ночью, и кроме пулеметной двуколки при роте ничего не было. Дорога утоптана, свободно можно идти по четыре в ряд, отчего строй получался довольно коротким, Сам Чижевский то рысил на своем коне впереди, то пропускал солдат, посматривал, что творится сзади. Догнать у поляков шансов не было, но на всякий случай…

Солдаты прониклись моментом, шли сосредоточенные, винтовки на ремне, посматривали по сторонам и действительно держались кучно.

Не задерживаясь, прошагали между полустанком и деревней в стороне. Связисты уже смотали провод, отключились от линии и погрузили нехитрое имущество рядом с пулеметом. С околицы на проходящих солдат смотрело несколько мужиков и баб. Что испытывали крестьяне при виде уходящих прочь защитников, думать никому не хотелось. Может, кто-то из одетых в шинели людей впервые стал понимать, зачем государству нужна армия. А может, каждый в строю думал лишь о себе и о том, удастся ли дойти до основных позиций?

Не удалось. В паре километров слева и спереди на холме возникла небольшая группа всадников. Застыли, видно, решая, что делать, а затем там же стали появляться новые и новые кавалеристы.

— Продолжать движение!

Собственно, что еще остается? С каждым шагом шансы на благополучный исход растут, и еще не факт, что кавалерия пойдет в атаку. Снег действительно глубокий, на таком особенно не разгонишься.

Шаг невольно ускорился. Подгонять никого не требовалось. Кое-кто уже заранее взял винтовки в руки. Пусть стрелять еще рано, даже если кавалерия ринется в атаку, времени на изготовку будет достаточно, но с оружием как-то спокойнее.

Чижевский в это время прикидывал варианты. Худший получался, если поляки зайдут еще вперед, сократят расстояние, спешатся и начнут огневой бой. Задержка может быть чревата подходом неприятеля с тыла, да еще плюс неизбежные потери, раненые, которых надо будет выносить… И худшее — если бы при кавалерии имелось хотя бы оно орудие. Или — пулемет. Но вроде не видно.

Противник тоже явно решал, что же теперь делать? Упустить отходящую роту вроде нельзя, атаковать — трудно, а долго не простоишь. Все-таки не так далеко до основной русской позиции. Вдруг от нее пошлют отряд навстречу своим? На глазок поляков было несколько побольше эскадрона, но явно не больше двух. Численность-то может быть различной. Хотя начало войны, особых потерь неприятель пока не понес.

— Спускаются! — пронеслось по рядам.

Поляки действительно пошли на сближение. Рысью, сохраняя силы лошадей.

— Продолжать движение! — повторил приказ Чижевский.

Время тянулось. Теперь уже все солдаты скинули винтовки. Нервы натянулись, каждый про себя решал, удастся проскочить или все-таки будет бой?

Судьба склонилась в пользу второго. Кавалерия упорно рысила на перехват. Пока не битая, исполненная гонора. Второй день войны, и уже удалось зайти довольно далеко от границы фактически без сопротивления. Мелкие стычки не в счет. На то и война. До первого настоящего отпора агрессоры всегда полны высокомерия, и все им кажется, будто победа достанется легко.

Еще лишняя сотня шагов. По прикидкам капитана, оставалось пройти километров пять. Многовато, но и не настолько, чтобы отчаиваться раньше времени. Тут уж как повезет. Особого перевеса у поляков нет. Ну, почти нет. Две сотни сабель против полутора сотен штыков. В общем-то, терпимо. Когда-то давно Неверовскому в его львином отступлении от Красного к Смоленску пришлось намного хуже.

И как сотню с лишним лет назад, поляки явно решили повторить ошибку Мюрата. Короткая колонна показалась им слабой добычей. Сблизиться, запугать, обратить в бегство, изрубить…

Пора.

— Рота! Стой! В две шеренги… Первая лежа, вторая с колена… Прицел…

Все-таки чему-то солдат он научил. Команды выполнялись довольно слаженно, паники пока не чувствовалось. Война во многом — испытание духа. У кого он крепче, тот и выигрывает.

Сухо треснул первый залп. Кажется, потерь поляки не понесли. Но ничего, бой только начался. Кавалерия увеличила рысь. В галоп поляки пока не переходили, снег сильно сдерживал бег коней, но уже взмыли вверх сабли в предчувствии первых ударов, и наклонились пики…

Залп. Еще…

— Прицел!..

Вот кто-то из всадников тяжело рухнул вместе с конем. Другой вылетел из седла. Заработал единственный в роте пулемет. Солдаты вошли в ритм, сноровисто передергивали затворы, вставляли новые пачки патронов. Оба младших офицера проверяли прицелы. Страха вроде бы не было, хотя поляки продолжали нестись, время от времени теряя людей и коней.

Пятьсот метров… Огонь стал более действенный. Пулеметчикам, наконец, удалось весьма точно положить очередь, и сразу трое или четверо кавалеристов полетели на снег. Но остальные уже переходили в галоп, трудный, и все-таки…

Четыреста… Залпы следовали один за другим. Чижевский застыл конным изваянием чуть позади роты аккуратно в середине небольшого строя. Пулемет теперь стрелял почти непрерывно, и гильзы уже образовывали небольшую горку.

Кавалеристы не выдержали первыми. Они готовились рубить и колоть убегающих, а вместо этого пришлось нестись навстречу свинцовому граду. Вот кто-то стал осаживать коня, другие уже поворачивали на полном скаку, и атака явно срывалась.

Залп. Еще… Отбито.

Чижевский посмотрел на уносящихся прочь кавалеристов. Пожалуй, десятка два нашли свою могилу на чужой для них земле. Невольно вырвалось давно отмененное, старорежимное:

— Благодарю за службу, братцы! Убедились, пока мы в силе, никакой кавалерии нас не взять?

А самому вспомнилась прежняя гусарская служба и как тяжело было сблизиться для удара.

Но ничего пока еще не закончилось. Уланы вышли из зоны действенного огня, и теперь гарцевали в отдалении.

— Продолжить движение!

Даже небольшая победа окрыляет. Только что значит, небольшая? В случае поражения рубка была неизбежной, а так никаких потерь рота не понесла. И с точки зрения солдат, удача была грандиозной. Потому настроение сразу повысилось. Шли радостные, возбужденные, пусть и продолжали поглядывать в сторону противника, однако теперь были полны уверенности, что любая повторная атака обернется для поляков, как и первая. Почин-то положен.

Урок оказался действенным. С четверть часа кавалерия продолжала следовать параллельным курсом, однако никаких других действий не предпринимала. Если не считать возни возле убитых и раненых да ловли ставших бесхозными коней.

Разумеется, надеяться, что так будет до основных позиций бригады, не стоило. И все-таки каждый шаг приближал роту к местам безопасным. Еще немного, и их заметят свои, окажут помощь артиллерией. Что такое два-три километра для трехдюймовок? Там уже точно можно будет сказать: спасены.

Чуть подальше противников разделил довольно широкий и глубокий овраг, делающий невозможными любые действия в конном строю. Да поляки и не собирались вновь атаковать с фланга. Их основные силы крупной рысью двинулись вперед, явно собираясь перерезать путь, а около взвода пошли на сближение, затем спешились и взялись за винтовки.

Именно этого Чижевский опасался.

— Мельчугов! Ведите роту дальше! Пулемет на землю!

Он лег за «максим» сам. Протянул в приемник ленту, старательно подкрутил наводку. Выдал первую очередь, подправил… Дистанция была большой для точной стрельбы, но ведь есть закон вероятности.

Поляки не выдержали довольно быстро. Кажется, кого-то Чижевский задел. Рисковать кавалеристы дальше не стали, прекратили огонь, довольно безрезультатный, лишь треплющий у отходящих солдат нервы, и стали отползать прочь.

— Грузите пулемет!

Рота не успела отойти далеко. В идеале следовало еще немного попугать противника, однако капитан ни на мгновение не забывал, что в скором времени поляки должны объявиться впереди. И тогда «максим» будет отнюдь не лишним при прорыве.

Солдаты продолжали идти быстрым шагом. Фланговый обстрел не нанес вреда, а близость цели невольно подстегивала даже самых нерадивых.

Пулеметчикам пришлось бежать вдогон. Отошедший неприятель попытался возобновить обстрел, но куда улетали пули, сказать было трудно. Даже характерного посвиста слышно не было.

Наконец, добежали, заняли свое место, и здесь смогли убедиться в одном из преимуществ кавалерии. Поляки успели зайти далеко вперед, встали на дороге и теперь преграждали путь.

Нет, они явно не желали еще раз испытать успех в прямой атаке. Кто ими командовал, сполна учел предыдущую ошибку и поступил более эффектным способом. Он просто спешил солдат, и теперь уже Чижевскому предстояло терять людей в попытке прорыва. Ни места, ни времени на обходные движения нет, все придется делать в лоб, а где-то позади накатывает основная колонна противника.

Сколько еще требуется пройти? Вернее, сколько отделяет польский заслон от основных сил бригады? Палка-то о двух концах.

Шаг невольно замедлился, однако приказа рассыпаться в цепь Чижевский пока не подавал. Он все продолжал возвышаться на коне, хотя просвистели первые пули, не очень опасные с учетом расстояния. Километра полтора, попасть можно лишь по случайности, и огонь больше призван напугать противника, чем нанести реальные потери.

Кое-кто из солдат стал оглядываться, высматривая, нет ли более безопасного пути? Такового не имелось. Слева в полукилометре раскинулся лес, только снега там столько, что не очень пройдешь. А справа во фланг заходит давешний взвод и скоро тоже откроет огонь.

— Что будем делать? — Тертков был взволнован и не мог это скрыть.

— Прорываться. Есть иные варианты? — с высоты седла отозвался капитан. — Тут осталось всего ничего…

Он повернулся к роте и зычно выкрикнул:

— Ребята! Тут наши неподалеку! Идти вперед смело, раненых не бросать! Покажем ляхам, у кого дух крепче! — И уже набрал воздуха, чтобы рявкнуть привычную команду: «Рота, цепью!»

Не успел. Всего немного. За спинами поляков вдруг затрещало, затем небо прямо над ними расцвело облачком шрапнели. И сразу преградившие дорогу эскадроны засуетились, жолнежи помчались к коневодам, а рота исторгла дружное и грозное:

— Ура!

Все-таки в бригаде заметили, оценили ситуацию, пришли на выручку…

В общем, прошли…

— Слышь… Могли бы нас хоть на станции разместить. Хоть крыша над головой, и снега под задом нет.

— Не могли, — мельком покосился на комиссара Чижевский.

— Почему? Мы же на отдыхе!

— Не на отдыхе, а в резерве, — поправил Терткова капитан. И все-таки пояснил: — Здание вокзала наверняка будет обстреливаться. Держать там людей просто опасно. Раз оно в пределах досягаемости полевой артиллерии.

Беседа проходила под звуки близкого боя, и Тертков невольно посмотрел туда, где поляки уже во второй раз пытались взять штурмом позицию. Судя по отсутствию посыльных, до сих пор без особого успеха.

— Тогда да…

Впрочем, артиллерийского грохота было мало. Все больше трескотня винтовок да пулеметный лай. Противник явно еще не подтянул достаточное количество орудий, а без их поддержки атаки срывались даже при явном перевесе в силах.

Небо потихоньку затягивали облака. Да еще к тому вечер потихоньку надвигался на землю, суля некоторую передышку разыгравшимся на ней боям. Солдаты пользовались случаем, отдыхали да временами прислушивались к стрельбе. Не катится ли в их сторону, не придется ли подниматься и идти на выручку своим? Долг платежом красен, только лучше бы срок платежа наступил попозже.

Кажется, общее желание начинало сбываться. Стрельба явно пошла на убыль, а хватит ли у противника решимости на третью попытку, оставалось под вопросом. Сколько тут осталось до темноты? Вряд ли даже час.

— Пойду в политотдел, узнаю новости. — Тертков без особого желания заставил себя подняться.

Но и сидеть, ни о чем не ведая, было свыше сил. Власть в Москве переменилась, но пока еще никто не говорил точно, в какую сторону. Что будут за требования, насколько будет выполняться предвыборная кампания, все-таки понятно, что некоторые вещи говорятся ради красного словца и привлечения избирателей, что вообще могут реально сулить перемены и будут ли они? Наконец, как отреагировал на внезапную войну остальной мир? Есть Англия, Франция, да и Лига Наций. Неужели промолчат? И вообще, кому, как не комиссару, первому знать о новостях политики и о новых тенденциях ее освещения? Скажешь не так, и придется отвечать за несоответствие духу времени. Потому идти обязательно надо. И помнить — первые бои уже дали некоторый плюс в биографии, надо обязательно превратить их в ступеньку для карьеры. Когда возвышаться военному, как не в дни войны?

Чижевский проводил комиссара взглядом. Сам он расположение роты пока покинуть не мог. Вдруг приказ сдернет с места? Затихание боя еще ничего не значит. Противнику должна быть прекрасно известна местность, все-таки кое-кто здесь служил в тогда еще единой и неделимой, следовательно, не обязательно тупо ломить в лоб, а можно спокойно обойти и ударить с фланга. Или — тыла. Учитывая прорехи в импровизированной линии фронта.

Но жизнь продолжается, несмотря на все неизбежные тревоги.

— Товарищ капитан! Мы тут со Степанкиным решили чайку попить. Не присоединитесь? — Мельчугов был бодр, словно не было сегодняшнего опасного марша.

Хотя любая победа воодушевляет тех, кто всегда готов бороться.

Побольше бы этих побед…