«Если», 1999 № 07

Роберт Рид Уроки творения

Ее звали Кэтрин. Я был с ней почти незнаком. Судя по зазнайству, кто-то убедил юную особу в том, что творческих способностей у нее через край. Ну-ну…

Она бросила на меня насмешливый взгляд и сообщила:

— Они называют себя «квигглами».

— Какие еще там «квигглы»? — не понял я.

— Обыкновенные! — отрезала она. — Как хотят, так себя и называют. А что?

— Ничего, — неуверенно ответил я.

Ее команда ерзала на стульях и многозначительно переглядывалась. Первый на свете квиггл представлял собой голограмму: безголовый синий шарик с короткими ручками и ножками, кошачьими зелеными глазами на стебельках и огромным ртом, прочерченным ровно по экватору. Ущербность биоинженерии бросалась в глаза. Где у него мозг? Где органы размножения? Как можно орудовать конечностями, лишенными суставов? При таком здоровенном рте необходимы прикрепленные к костям мускулы, но таковых не наблюдалось. Кстати, насчет его рта: куда он, собственно, ведет? Полностью растянув рот в улыбке, существо перерезало бы себя надвое; где же в таком случае у него помещается желудочно-кишечный тракт? Если это только лишь виртуальное создание, то пускай ходит с таким ртом. Но как существовать его белковой копии?

Впрочем, морфологию я оставил в покое — во всяком случае, на время. Рот беспокоил меня еще и по другой причине. Мясистые губы были приподняты в уголках, приглашая полюбоваться двумя рядами больших белых зубов. Всеядная тварь еще и улыбалась мне, приветливо помахивая своей пухлой трехпалой ручонкой.

— Напрасно ваш квиггл улыбается. Наведайтесь в зоопарк, — посоветовал я юной особе. — Залезьте там в клетку к шимпанзе и улыбнитесь самцу-вожаку. Увидите, что произойдет.

— Что же произойдет? — спросила она.

— Самец решит, что вы его запугиваете. И тут же отучит вас улыбаться.

— Я же говорил! — сказал член ее команды, робкий хлюпик по имени Тейлор. — Я знал, что ему не понравится улыбка.

Кэтрин устремила на него воинственный взгляд, потом глянула на меня и сказала презрительно:

— Квигглы улыбаются, чтобы подчеркнуть свое дружелюбие.

Все закивали, хоть и не слишком уверенно. Я решил пока что не углубляться в эту тему, лишь спросил:

— Что еще вы можете рассказать о квигглах? — Ответа не последовало, и мне пришлось уточнить: — Чем они питаются?

— Они вегетарианцы?.. — предположила одна девушка.

Я кивнул. Организмы с тонким внутренним устройством редко злоупотребляют мясом. Но Кэтрин поспешила меня разочаровать, добавив:

— На Квиггле живут одни вегетарианцы. Там вообще нет хищников.

Ее команда внимательно наблюдала за мной, пытаясь угадать реакцию. Мы встречались уже четвертый день, и они успели познакомиться с моими профессиональными склонностями.

— Что скажете на это вы? — обратился я к Тейлору.

Он поежился, пожал плечами.

— Вряд ли так может быть.

— Почему не может?

— Ну, не знаю… — Он уперся взглядом в пол. — Какие-нибудь существа обязательно эволюционировали бы в плотоядных.

— Только не на нашей планете! — отрезала Кэтрин.

— Мясо — это энергия, — напомнил я. — Природа не терпит напрасного расходования энергии.

Взгляд Кэтрин пылал негодованием.

— На целой планете царят миролюбие и покой. Мы так договорились!

Остальные дружно закивали. Спорить с ними было трудно: в конце концов, это их планета. Я предпочел переменить тему.

— Допустим. Сколько квигглов насчитывается в общей сложности?

— Десять тысяч, — сразу ответила Кэтрин.

— На целой планете?

Все, включая Тейлора, опять закивали. Я перевел взгляд на голографическую проекцию, по-прежнему стоявшую посередине стола со своей инопланетной улыбочкой поперек смехотворного тельца. Собравшись с силами, я спросил:

— Какими технологиями владеет этот десятитысячный народец?

— Почти что никакими, — заверила меня Кэтрин.

Внезапно я почувствовал сильную усталость. Ученики искушали меня, провоцируя взрыв неопровержимой логики, но вместо того, чтобы взорваться, я покачал головой и напомнил им:

— У них должно быть радио. Таково одно из моих главных правил.

Кэтрин улыбнулась и, предчувствуя победу, ответила:

— Ладно, одна рация у нас есть.

Интересно, какой толк от одной-единственной рации? Но я проглотил этот очевидный идиотизм, поблагодарил всех и попрощался. Она проводила меня плотоядной улыбкой, в которой не было ни капли вегетарианства, зато наличествовала претензия на власть — такая же древняя, как сам наш нелепый вид.

Прежде чем заняться писательством, я преподавал. Но писательским трудом много не заработаешь, поэтому на протяжении последних тридцати лет мне частенько требовались средства на пропитание. В последнее время меня стала заботить еще и будущая пенсия. Недавно ко мне обратились из университета штата: не желаю ли я немного поработать в научном центре для одаренных старшеклассников? Я издал согласное мычание, в результате чего мне было назначено собеседование.

Администратор оказался заготовкой для будущих квигглов: скорее розовый, чем синий, но в остальном все то же самое, в том числе улыбка. Обуреваемый острым желанием понравиться, он долго тряс мне руку.

— Доктор Митчелл Ларрс. Называйте меня Митч.

— Франклин Сало. Фрэнк.

Кабинет Митча был тесным, как коробка для ботинок. Стены были увешаны голографическими плакатами и художествами его бывших учеников. Пыжась от гордости, он сообщил:

— Я преподавал половине учителей штата. Вы это знали?

В первый раз слышу…

— Рад с вами познакомиться, — продолжил он. — Мне пока что не довелось насладиться вашими сочинениями, но я слышал о них хорошие отзывы.

Я не знал, как мне реагировать.

— Центр начинает работать в июле, — сказал Митч. — Мы собираем со всего штата учеников с буйным воображением. Две недели они ведут чрезвычайно активную жизнь: профильные занятия, семинары, лекции приглашенных профессоров, выезды…

— Идеальный вариант, — сказал я.

Он вручил мне предварительный план занятий. Первое впечатление оказалось не совсем верным. В программе фигурировала «Экология прерий», «Забавы со спектрометром», «НЛО в XXI веке», «Знаменитые дома с привидениями» и прочие диковины.

— Наша главная цель — творчество. Мы хотим дать ученикам представление о самых различных точках зрения, расширить их интеллектуальный диапазон, освободить их зрение от шор. — Видимо, этими речами он надеялся вызвать у меня энтузиазм, но эффект был обратным.

— Профильные занятия проводятся по утрам. Всего их будет десять. — Он зачем-то подмигнул. — Ну как, Фрэнк? Какую дисциплину вы бы выбрали?

Я кашлянул в кулак и предложил:

— Как насчет сотворения миров?

Такого Митч не ожидал. Справившись с недоумением, он молвил:

— Предположим, я ваш ученик. Объясните в двух словах, чему вы станете меня учить.

Вводная лекция отняла пять минут. Я разбиваю класс на команды. Под моим въедливым руководством каждая команда, опираясь на все достижения науки и на собственную фантазию, придумывает целый обитаемый мир: планету со всевозможными жизненными формами и разумными обитателями. Когда это задание будет выполнено, я предложу еще один вид деятельности, который обязательно их увлечет…

Митч перебил меня:

— Звучит увлекательно.

Мне тоже хотелось так думать.

— Разумеется, вам будет предоставлен доступ к компьютерам университета, — пообещал он и, не дав мне проявить восторг, добавил: — Уверен, мы подберем для вас полезные программы.

На заре своей преподавательской деятельности я ограничивался мелом, а мои ученики — теперь это люди средних лет — доверяли свои мысли простым тетрадкам…

— Прекрасных программ больше чем надо, — отозвался я. — Скоро они заменят нам мозги.

Судя по выражению лица Митча, он меня не понял. Пришлось назвать пакет простых программ, популярный в моей отрасли знаний. Он закивал.

— Вы получите все необходимое, Фрэнк.

— Главное — это способные и знающие ученики, — подчеркнул я.

— У нас самый образованный контингент, Фрэнк, — заверил он. — Как бы они сами не взялись вас просвещать.

Есть истина, верная от веку: дети мало меняются. В понедельник я вошел в класс и сумел, почти не обращая внимания на их причудливые одеяния и вызывающие манеры, разглядеть подростков того же сорта, что некогда выводили из себя родителей-кроманьонцев. Представившись, я сказал:

— Когда я только начинал вести этот курс, было известно девять планет. — По моему сигналу на экране возникло изображение Солнечной системы. — Девятой планетой ошибочно считался Плутон. На самом деле Плутон — это комета с амбициями.

Передо мной сидели семнадцать учеников. Семеро сгрудились непосредственно передо мной, остальные, включая Кэтрин и Тейлора, предпочли задние места.

— Кто-нибудь знает, как были открыты первые планеты за пределами Солнечной системы?

Я люблю задавать вопросы: так легче всего прощупать аудиторию. На сей раз ответом мне было молчание. Пришлось поведать им о миллисекундном пульсаре и причудливых планетах вокруг него, образовавшихся, как теперь известно, из остатков сверхновой.

Ноутбуки ребят усваивали все, что я говорил и делал. Почти все лица выражали вежливое равнодушие. Исключение составляла разве что девица решительного вида со всклокоченными волосами и золотой цепочкой в носу: подавшись вперед, она сверлила меня взглядом.

Я продолжал лекцию. Я излагал основные правила образования планет, сопровождая изложение фотографиями, сделанными новыми телескопами. Остановиться удалось лишь на нескольких из четырех сотен известных планетарных систем, но и этого должно было оказаться достаточно, чтобы продемонстрировать диапазон возможностей. После этого я вернулся к наиболее изученной планете — Марсу.

— Автоматы обнаружили под поверхностью этой планеты обширные отложения. Некоторые надеются найти в водоносных слоях глубокого залегания живые организмы. Но подобное произойдет только в том случае, если удастся наскрести средства для отправки туда людей…

В заднем ряду нетерпеливо взметнулась рука. Обладатель руки не стал ждать разрешения открыть рот.

— Вы говорите только о микроорганизмах. Никто не нашел пока ничего более существенного. Или это не так?

Существенного?

— Микроорганизмы — это скучно, — последовало предупреждение.

Судя по многочисленным кивкам, так считали многие. Я быстро принял решение. Вместо того, чтобы распинаться на темы о составе атмосферы Европы или чудесах Титана, сулящих биологам немало открытий, я сразу перешел к требованиям, предъявляемым к жизни существ: энергии, атмосфере, растворителям, способности к росту и размножению…

Я увидел еще одну поднятую руку. Хрупкая девчушка призналась:

— А вот я не очень-то верю в эволюцию. Это мне повредит?

— Да, — вынужден был предупредить я, — повредит. — Следующая тирада была обращена ко всему классу: — Две недели мы будем работать в особенной вселенной — той, которая известна науке. Предупреждаю: для вас я Демиург.

Выдержав торжественно паузу, я провозгласил на манер громовержца:

— Теория естественного отбора — мой фундаментальнейший принцип!

Уже на следующем занятии я недосчитался троих: они перешли в класс НЛО.

— Всего желающих перейти было пятеро, — поведал мне Митч, недовольный то ли ими, то ли мной. — Но двоих мне удалось переубедить: я пообещал, что вы не будете пытаться перевербовать их в свою веру.

— Какая еще вера?

— Не будете, Фрэнк? Вот и хорошо.

У меня осталось четырнадцать подопечных — в самый раз, чтобы сколотить две команды творцов.

Один из главных моих принципов состоит в том, что в каждой команде должна быть своя «свеча зажигания» — знающий игрок или энтузиаст, способный вызвать доверие к своему творческому потенциалу. В этом классе я разглядел две таких «свечки». Одной был Тейлор — тихий парень, знавший гораздо больше остальных, хотя знания его были неупорядоченными, как это часто бывает у молодежи, и не слишком укладывались в общую картину мироздания. В другую команду я определил девицу с цепочкой в носу: в классном журнале она именовалась Салли Мастерсон, но на табличке с именем у себя на груди она начертала «Зараза».

Их я и назначил капитанами команд.

Кэтрин тогда еще не существовало. Вернее, она была всего лишь симпатичным созданием шестнадцати лет в заднем ряду, смотревшим сквозь меня, пока я разглагольствовал, и не проявляющим ни воодушевления, ни скуки, ни разочарования. За первые два занятия она не произнесла ни одного словечка. Я, соответственно, не помнил, как ее зовут.

Ее и остальных заднескамеечников я определил в команду Тейлора. Причина была проста: Зараза и другие из первого ряда уже проявляли командный дух — обзывали друг дружку последними словами и отвешивали оплеухи. Зачем их разлучать?

Я настоятельно призвал всех держать в секрете цели творения, после чего переместил Тейлора и его подручных в соседнюю аудиторию. Потом я избавил всех их от своего присутствия, чтобы через некоторое время начать метаться между двумя командами, давая ценные подсказки.

На зачатие обитаемого мира, как и человека, требуется примерно час. Начало можно зафиксировать, но дальнейший процесс не имеет конца.

На экране красовался новорожденный мир: красочная, даже чересчур яркая сфера с двумя океанами на полюсах — лиловым и зеленым, а также единственным континентом, прицепившимся к экватору. Континент прочерчивали реки. Я затребовал увеличенный масштаб, и компьютер пронес меня над континентом. Местность оказалась по большей части плоской и пустынной — симптом молодости, временное явление. Подчиняясь команде творцов, программа, беспрерывно совершенствуясь, знакомила меня с участками площадью в сотню, десять, один квадратный метр. Карта могла бы достичь точности в один кварк, хотя для этого потребовался бы слишком большой компьютер.

У меня сразу возникла уйма вопросов. Я задал первый и основной:

— Какая у вас атмосфера?

Тейлор повесил голову, пряча румянец смущения. Молчаливая особа, вперив в меня свои зеленые глаза, отчеканила:

— Чистый гелий.

Я все еще не помнил ее имени. Сначала я прочитал его на табличке, потом спросил:

— Почему именно гелий, Кэтрин?

— Он ни на что не похож, — заявила она.

Я выдержал длинную паузу, надеясь, что кто-нибудь подметит очевидное. Но этого не произошло, и я спросил:

— Что вам известно о гелии? Его химические свойства, атомный вес?..

— Инертный газ, — пискнул Тейлор.

— Еще его называют идеальным, — уточнил я. — Он не вступает в реакцию с другими элементами. Если вам потребуются обменные процессы, это вырастет в проблему.

— Никаких проблем! — отрезала Кэтрин.

— К тому же гелий очень легок, — продолжал я. — Как у вас там насчет поверхностной гравитации?

— Семьдесят процентов земной, — доложил Тейлор.

— Тогда планета в один геологический миг лишится своей атмосферы.

Кэтрин что-то пробурчала, явно способная только на презрение, а никак не на раскаяние.

— Этот вариант попросту немыслим, — огласил я приговор.

— Вы не знаете нашу планету, — предупредила меня девушка. — Она не такая, как все.

Чушь, подумал я и высказался соответственно.

— Я же говорил, что ничего не… — начал Тейлор.

— Тихо! — прикрикнула на него Кэтрин и удостоила меня холодным уничтожающим взглядом.

— Вы крайне ограниченная личность, — поставила она мне диагноз.

— Надеюсь, вам это известно.

Быстро переварив услышанное, я ответил:

— Благодарю за критику.

Внимание остальных было приковано к ней. Я чувствовал разлившуюся в воздухе солидарность. Слишком поздно до меня дошло, что в команде произошла смена власти: бедняга Тейлор был свергнут — если и раньше хотя бы минуту играл ведущую роль.

Мы выработали компромисс. Их планета окружена атмосферой земного типа, уровень полярных морей претерпевает сезонные изменения, реки часть года текут на север, а потом меняют направление. В реальном мире подобная система не обладала бы стабильностью, зато я принудил команду смириться с тем, что представляет собой гелий…

Другая команда, напротив, радостно принимала мои советы.

— Мы думали о кислороде, — поведала Зараза. — Но предпочли бы что-нибудь получше.

— Лучше? — переспросил я.

— Позабористее!

Команда дружно заулыбалась, подтверждая, что девица выступает от имени всех. Я предложил варианты: хлор, фтор_у но ни в коем случае не гелий. Далее я напомнил им о реальной распространенности кислорода во Вселенной.

— Наши телескопы нашли много миров вроде Земли, но единственным биологически активным газом как будто остается один кислород.

— Дождавшись, пока до них дойдет смысл неприятного уточнения, я добавил: — Конечно, кислород сам по себе — тоже злобный газ. Существует несколько огромных планет земного типа с высоким парциальным давлением. Некоторые ученые считают, что жизнь может приспосабливаться и к таким концентрациям. В подобных условиях мельчайшая искра вызывает грандиозный пожар, а любое горючее вещество взрывается, как динамит.

Команда Заразы дисциплинированно переглянулась и произнесла в один голос:

— Здорово!

Последовали дружественные, но сильные пинки и толчки.

Обитаемые миры создаются по тематическому принципу.

Квиггл представлял собой маленькую планету умеренной категории при небольшом солнце G-типа. Его жители были круглыми и улыбчивыми, питались исключительно золотыми листьями и имели очень большую продолжительность жизни. Ни ферм, ни городов у них не было, как и какой-либо промышленности. Квиггл — воплощение очарования, как ухоженная лужайка. После некоторого размышления творцы снабдили планету кольцами.

Я не мог не заметить, что наличие колец сообщает системе нестабильность: экваториальные области будут постоянно подвергаться метеоритной бомбежке. Этим замечанием я спровоцировал Кэтрин на холодный взгляд и следующие слова:

— Метеориты невелики. Нам нравится любоваться метеоритным дождем.

Планета второй команды создавалась по другому тематическому признаку и получила честное название, не претендующее на оригинальность: Ад.

У этой планеты было два светила. Первое принадлежало к классу М. Ад вращался вокруг него по эллиптической орбите, как это делает Меркурий, совершая один полный оборот за треть года. Но это маленькое красное солнышко было сущей мелочью в сравнении с соседом — дряхлеющим монстром F-класса. Щербатый от преклонных лет, он раздувался, захватывая окружающие его планеты одну за другой. Исходящий от него жар и радиация уже изменили облик Ада. Океаны пересохли, экосистема, насыщенная кислородом и построенная на высокой гравитации, частично рухнула. Выжили только самые устойчивые организмы. Местные разумные обитатели, именуемые Выродками, полностью соответствовали этой схеме. У них были бронированные тела, по четыре паучьи лапы-руки и по одной ноге-ходуле, на которой эти существа успешно передвигались по родной местности, отмеченной печатью умирания.

Вся эта выдумка сильно забавляла и меня, и их.

Зараза придумала внешность Выродка. Абориген походил на насекомое с хищным ртом, абсолютно не способным растянуться в улыбку.

Моя команда — а я считал эту группу своей командой — придумала для Выродков насыщенную историю и развитую культуру. Выродки получились высоко социальными и полностью асексуальными созданиями. Города их в количестве двух выросли из одного древнего поселения; каждый Выродок хранил верность прежде всего собственной семье. Города жестоко соперничали, о мире никто не слыхивал. Самая тихая девушка во всей команде — никак не вспомню ее имя — провела бессонную ночь, работая над цифровой моделью типичной войны. Результат получился чересчур голливудским и, в сущности, глупым. Непонятно, почему энергетические лучи разят медленнее обычных пуль? Зато мне был показан десятиминутный сюжет, в котором город подвергся полному разграблению, жители были умерщвлены, укрепления превращены в руины — и все это в лучах раздувшегося в предсмертной агонии светила…

Тем временем квигглы (вторая команда уже именовала себя по названию своих инопланетян) изобрели несравненно более мирное существование. На их мониторах красовались цветочки и улыбчивые вегетарианцы. На своем искусственном, но достаточно мелодичном языке квигглы пели хвалу своей прекрасной планете. Кэтрин даже не поленилась и сшила себе из дешевого войлока и украденных в спальне общежития подушек индивидуального квиггла, которого повсюду таскала с собой.

Возможно, на моем лице отразились размышления о другой команде, потому что Тейлор спросил:

— А как дела у них?

— У них получилась… интересная планета, — пробурчал я.

— Такая же интересная, как у нас? — недоверчиво осведомилась Кэтрин.

Что тут скажешь? Впрочем, Кэтрин ответила на свой вопрос самостоятельно:

— Вообще-то нам нет до них никакого дела!

— До меня доходят любопытные слухи, — молвил Митч, сидевший напротив меня за столиком в кафетерии.

Я расслышал в его тоне удивление. Или я превращаюсь в параноика?

— Кое-кто из ваших студентов по-настоящему захвачен происходящим.

Я был захвачен поглощением пищи. Занятия я проводил утром и обычно обедал дома, после чего занимался своей работой. Но этот разговор происходил в пятницу — в тот день, который я, следуя тридцатилетней привычке, посвятил копанию в библиотеке. Потому и задержался после занятий и впервые за доброе десятилетие обедал в общежитии.

— Я рад, что ребятам нравится, — ответил я, разрезая ножом кисло-сладкое страусиное мясо.

— Нравится — не то слово. Они попросту в восторге!

Он замялся, не зная, как лучше выразить свою мысль. Возможно, боялся, что я обижусь на его откровенность.

— Я сформировал две команды, — объяснил я. — У них совершенно разные подходы.

— Наслышан, — отозвался Митч.

— Вот как?

— Воспитатели уведомляют меня обо всем, что происходит с учащимися. Я знаю, о чем говорят в больших компаниях и в маленьких группах. — Он поискал вдохновения на потолке. — Ну и сам кое-что вижу, конечно…

Я вдруг подумал, что не знаю, как Митч проводит день и в чем заключаются обязанности воспитателей. Для меня учащиеся существовали, только когда сидели в двух аудиториях; стоило им выйти за дверь — и они сливались с окрестностями.

— Что у вас произойдет в понедельник? — поинтересовался Митч.

— Первый контакт их миров.

Он прищелкнул языком.

— Звучит интригующе.

Что-то заставило меня сказать:

— Есть одна студентка по имени Кэтрин…

— Кэтрин Тейт? А как же! — Он ухмыльнулся. — Кажется, она обожает своих маленьких инопланетян.

Инопланетян — возможно, но никак не своего преподавателя, подумалось мне.

— С ней какие-то проблемы?

Я задумался, как бы подипломатичнее сформулировать, что она мне осточертела. Но Митч меня спас, заявив:

— Учтите, ваш курс для нее — огромная помощь.

— Тем лучше, — сказал я, не слишком уразумев, что он имеет в виду.

— Огромная, — повторил он, глядя куда-то в сторону.

Команды сгрудились в противоположных углах аудитории. Между ними сама по себе разверзлась пропасть.

— Сегодня, — предупредил я их, — ваши миры попытаются установить контакт. Подчеркиваю: попытаются.

Выродки стали возбужденно перешептываться.

— Вы будете придерживаться строгих правил, — напомнил я им. — Ваши миры говорят на разных языках и не располагают переводчиками. Слова «телепатия» не существует ни для вас, ни для меня. Все понятно?

Квигглы издали дружный стон. «Неисправимая ограниченность», — произнесла Кэтрин одними губами. Зараза вскинула руку.

— Мы хоть что-нибудь друг о друге знаем?

— Ваши солнца — ярчайшие звезды в их небесах, их солнце — самая яркая звезда у вас, — ответил я. — В космических масштабах вы ближайшие соседи.

— Как же нам общаться, если мы друг друга не понимаем? — спросил удрученно кто-то из квигглов.

Тейлор закатил глаза и пробормотал:

— С помощью изображений, как же еще?

Зараза помахала квигглам рукой и пообещала:

— Кто бы вы ни были, нас ждет классное развлечение!

Общение начали квигглы: они показали двух синеньких родителей, держащих на руках с парочку очаровательных, синих, как чернила, детишек.

На меня были возложены функции цензора, а также почтальона. Кэтрин попыталась присовокупить к посланию квигглов жест рукой, означающий пожелание долгой жизни и процветания, — знала, видать, как меня разозлить. Кроме того, она настояла — уж не знаю, зачем — на глупых улыбочках. Я передал все приветствия квигглов, включая улыбки, и Выродкам, как и подобает воинственным невеждам, никак не удавалось определить, что означают эти здоровенные зубы — дружелюбие или угрозу; им было непонятно даже, настоящие ли это зубы.

Но этим проблемы Выродков далеко не исчерпывались. Я застал их расколовшимися на две фракции.

— Семь наиболее могущественных семей разбились на две группы, — объяснила Зараза. В свою фракцию она завлекла двоих молодых людей, с которыми приготовила послание для квигглов. Послание гласило: «Моя семья самая сильная и злая».

Ее союзники согласно кивали. Другая фракция запускала бумажные ракеты и сыпала добродушными ругательствами.

Судя по информации на компьютере Заразы, второе солнце Выродков — монстр F-класса — внезапно обернулось новой звездой. На следующей картинке появилась их родная планета, стремительно превращающаяся в жалкий огарок.

— Мы хотим установить с ними контакт для того, чтобы они пригласили нас к себе на роль колонизаторов, — объяснила предводительница.

— А если не пригласят? — спросил я.

На лицах появилась одинаковая хитрая улыбка, а на главном экране аудитории — Выродок с жадно разинутой голодной пастью.

Кэтрин посмотрела на разваливающееся светило, тяжело вздохнула и произнесла:

— Они хотят нас уничтожить.

— Не обязательно, — возразил Тейлор, с надеждой глядя на меня.

— А если хотят? — упорствовала Кэтрин.

Они вообразили, что готовое взорваться светило — это ИХ солнце! Ни на чем не основанное, экстравагантное суждение, отдающее паранойей! Я, впрочем, не стал намекать Кэтрин, что она заблуждается. Вместо этого я вызвал на экран приветственное послание второй фракции.

Оно мало отличалось от того, что придумала первая, разве что авторы подошли к делу основательнее и изобразили свою солнечную систему в динамике.

— Видишь? — торжествовал Тейлор. — Оказывается, они предупреждают о своих собственных неприятностях.

— Непонятно, зачем отправлять сразу два послания? — пробормотала Кэтрин и покосилась на меня. — Бессмыслица какая-то…

— У нас готов следующий сигнал, — уведомил меня Тейлор.

Я увидел программу на несколько минут, демонстрирующую настоящие райские кущи: великолепный золотистый ландшафт, обильно поросший растительностью, по которому перемещались миролюбивые квигглы. Над всем этим раем мерцали многоцветные кольца.

У Кэтрин, впрочем, появилась оговорка.

— Нельзя слишком распространяться о себе, — решила она. — Сначала надо побольше узнать о них.

Команда согласно закивала. Послышались обеспокоенные вздохи. Потом одна из девушек предложила:

— Может, нам надо обзавестись армией?

Выразительный взгляд зеленых глаз пригвоздил ее к месту. Потом глаза избрали мишенью меня. Прижимая к себе тряпичного квиггла, Кэтрин заявила:

— Пока что мы молчим.

Молчание — тоже мощное послание.

Зато Выродки разошлись во всю: они бомбардировали квигглов картинками усыхающих океанов, потрескавшейся от безводья земли, миллионов вояк, выстроившихся стройными рядами. Наконец перед самым концом занятия Зараза отправила послание более сложного содержания. Одну фракцию, «Три Семьи», она назвала друзьями квигглов, другую, «Четыре Семьи» — их смертельными врагами. Для пущей наглядности она продемонстрировала, как четверка Выродков поджаривает квигглов на своем характерном костре, больше похожем на взрывы фугасов, тогда как троица помогает еще живым квигглам разить общего врага.

Такого Кэтрин снести не смогла.

— Объявляем им бойкот! — заявила она от имени всей команды.

Огорченный Тейлор попробовал оспорить ее решение:

— Но у нас остается еще четыре занятия!

— Пусть! — Потом, стрельнув в меня глазами, она осведомилась: — Вы не будете возражать?

— Хотите быть ксенофобами? Что ж, это ваше право, — ответил я.

Но на следующее утро я обратился к Выродкам со следующим предложением:

— Переходим к новой стадии программы. Постройте космолеты и нанесите соседям визит.

— У нас уже не две, а три фракции, — предупредила Зараза. И действительно, я увидел три кучки Выродков. Зараза держалась за руки с одним из парней, другой ее бывший союзник примкнул к осколку бывших Четырех Семей. Счастья это ему не принесло: физиономия его была перекошена, и вовсе не от потуг казаться настоящим Выродком.

Да, после прошлого занятия многое переменилось. Я вдруг вспомнил себя в шестнадцать лет и снова ощутил боль отвергнутого влюбленного.

Фракции принялись усердно строить виртуальные космические крейсера, куда можно было бы погрузить тысячи виртуальных Выродков. Квигглы тем временем развлекались созданием сложной религиозной системы, в центре которой помещалась, разумеется, их распрекрасная цивилизация. Трудились они прилежно и не без воображения, придумывая ритуал за ритуалом, пока в их виртуальный мир не ворвались три огромных инопланетных корабля. Обращаясь вокруг планеты Квиггл на низких орбитах, Выродки высматривали, как стервятники, подходящие для колонизации незанятые земли.

Даже в этой критической ситуации Кэтрин попыталась убедить свою команду, что на захватчиков не надо реагировать. Зараза, управлявшая из соседней аудитории своим кораблем, приняла решение аннексировать и уничтожить кольца Квиггла.

— Цель — пополнение запасов топлива, — объяснила она мне. — А также демонстрация нашей решительности.

Я не мог не подмигнуть ей и не расплыться в улыбке. Открыв дверь соседней аудитории, я не нашел ни души: Кэтрин распустила свою команду раньше времени. На экране беспечно прыгали под своими небесами, лишившимися колец, неразумные квигглы, так и не заметившие, что дело приняло дурной оборот.

— Можно вас на минуточку, Фрэнк?

— Разве что на минуточку…

Митч изобразил улыбку и объяснил:

— Речь о двух ваших учениках. — Он назвал фамилии. — Вчера они устроили драку. Чуть руки-ноги друг другу не переломали.

Я смекнул, что речь идет об ухажерах Заразы.

— Оба угодили в больницу, — продолжил он. — Слава Богу, хоть живы остались! Ну и напугали они нас!

— Сцепились из-за девчонки, — буркнул я.

— Неважно. — Он потупил взор, потом собрался с силами и поднял на меня глаза. — Обязан предупредить: обоих пришлось исключить.

Число Выродков сократилось до пяти…

Митч удрученно покачал головой.

— Так распоясаться. Вдруг кинулись друг на друга — и пошло. Неспровоцированная вспышка насилия.

Вполне в духе Выродков, подумал я, но промолчал.

Еще до моего появления коварные Выродки перестроились и создали два новых союза — Две Семьи и Три Семьи. Опередив соперников, Зараза и ее новый партнер уничтожили брошенный корабль, засыпав мирный Квиггл осколками. То был первый залп грядущей войны.

Интервенция была теперь делом одного лишь времени. Промедление объяснялось только неясностью вопроса, как Выродки поделят трофеи, прежде чем набросятся друг на друга.

Квигглы тем временем отказывались даже от попыток вступить в контакт с инопланетными пришельцами. Вместо этого все десять тысяч квигглов собрались в священном месте. Глядя на свое Зеленое море, родители и дети дружно опустились на колени и запели на своем мелодичном языке псалмы, умоляя свое божество ниспослать им спасение и поразить недругов огненными стрелами.

Выродки наблюдали с орбиты за этим бессмысленным представлением.

Я дважды отводил Кэтрин в сторонку. В первый раз я убеждал ее в преимуществах дипломатического подхода. Не исключено, что виртуальный тет-а-тет устранил бы проблему или, по крайней мере, оттянул развязку.

Но она лишь пожала плечами и повторила за мной: «Не исключено», явно не намереваясь следовать совету.

Во второй раз я взялся ее увещевать, уже зная о планах Выродков. О физическом истреблении речи, к счастью, не шло, ибо местное население было малочисленно и не вооружено. Выродки задумали поступить иначе: разделив планету на пять равных частей, они построят маленькие городки под колпаками, закачав туда кислород. После этого космические корабли приступят к переправке на новую обетованную землю миллионов колонистов.

— Все это старо, как мир, — предостерег я Кэтрин. — Голубям не выстоять против ястребов.

На сей раз она удостоила меня долгим взглядом. Я вдруг увидел>, какие у нее утомленные, запавшие глаза, и догадался, что она давно потеряла сон и только тем и занимается, что пестует свой несуществующий мирок.

— В природе лучше других процветают системы, в которых перемешаны голубиные и ястребиные свойства, — сказал я. — Рано или поздно наступает момент схватки. Впрочем, постоянная воинственность обречена на поражение.

Она ответила мне слабой улыбкой и дипломатичной репликой:

— Квигглы вынуждены оставаться квигглами. Не таково ли правило?

В общем-то, да…

Улыбка стала шире, ставя меня перед двумя фактами: что Кэтрин прехорошенькая, а я, наоборот, старый пень.

К концу занятия все пять городов стали реальностью, после чего космические корабли легли на обратный курс, чтобы на следующее утро появиться снова, уже с колонистами.

Но вышло так, что их больше никто не видел.

Я примчался на работу раньше времени, но квигглы все равно меня опередили. По примеру виртуальных квигглов на мониторах, все семеро уселись на полу, скрестили ноги и заголосили, усердно подражая сладкоголосым квигглам и моля божество о чуде. Если бы не их искреннее старание, я бы прыснул. Зараза — та не удержалась от смеха. Проходя мимо, она увидела представление в приоткрытую дверь, захихикала и позвала остальных.

— Вы только взгляните, чем занимается дурной синий народец! Вот умора!

Вынужден отдать Кэтрин должное: она подготовила свою команду к отпору. Тейлор и все остальные как сидели, так и остались сидеть, твердя бессмысленные сочетания звуков. Внезапно ярчайшая звезда в небе многократно увеличила свою яркость. Это взорвалось раньше времени одряхлевшее светило Выродков. Ничего подобного, конечно же, не должно было произойти, разве что какой-то умник залез в файлы Выродков и поколдовал с командами.

Уж не Кэтрин ли?..

Наблюдая за квигглами, я увидел, как их предводительница наклоняется и целует робкого хлюпика в мочку уха. Легчайший, но многозначительный поцелуй.

Тейлор расплылся в счастливой улыбке влюбленного. Ему было всего шестнадцать, и он воображал, что влюблен. Ради поцелуя в ушко он охотно, даже с радостью обрек на гибель миллионы…

— Знаете, — начал Митч, — мне страшно не хотелось бы вмешиваться. Наш принцип — предоставлять преподавателям максимум свободы. Но ваш класс — как бы это сказать… Все больше отбивается от рук.

Я был полностью с ним согласен, хоть и отказывался в этом сознаваться. Не вставая из кресла, я подался вперед, глядя Митчу прямо в глаза.

— Ребята по-настоящему увлеклись сотворенными ими мирами, только и всего.

— Если бы… — вздохнул он. — В нашу клинику поступила еще одна пациентка — теперь речь идет о разбитой губе. Мы готовимся с позором отправить домой прекрасно успевавшую ученицу.

Кэтрин угодила в больницу? Я не знал, когда ей попало и попало ли вообще. После взрыва светила я наслушался криков, а Зараза всерьез замахивалась на Кэтрин. Я успел схватить ее за рукав, выволок из класса и попытался утихомирить. После этого Кэтрин, наверное, и разбили губу. Я стоял в коридоре с Заразой, стараясь вразумить ее, а заодно и самого себя, как вдруг из класса выглянул Тейлор. Увидев меня, он со смесью ужаса и восторга сообщил, что его новая подружка подверглась нападению.

Квигглы дружно указали на виновную. Ей оказалась тихая девочка, создавшая программу войны между двумя семьями Выродков.

Выродки предлагали другую версию, вернее, несколько разных версий сразу. У меня создалось впечатление, что инцидент произошел в тот момент, когда все были увлечены чем-то другим.

Митч разглядывал непонятно что в углу своего кабинета.

— Вы не возражаете посвятить меня в то, что происходит в вашем классе?

— Ад, планета Выродков, мертва. От населения не осталось ничего, кроме пяти колоний на Квиггле. С завтрашнего дня их будет всего четыре. — Помолчав, я закончил: — Правда, население этих четырех городов больше численности аборигенов, а их технология несравненно совершеннее туземной. К тому же они теперь заодно — впервые в своей истории.

Он кивнул, а затем спросил с деланным безразличием:

— Разве стоит учить их правилам геноцида?

«Геноцид» — неподобающее словечко, но я не успел ему это объяснить.

— Кстати, — продолжил он, — у вас случайно нет при себе первоначального состава групп? Кажется, мы вам вручали список.

У меня нашелся соответствующий листок.

— Давайте посмотрим, кто был в группе вместе с двумя первыми драчунами.

Кэтрин Тейт!

Митч понимающе кивнул.

— Есть одна тонкость, которую я уловил только сейчас. Их воспитатель утверждает, что перед самой дракой Кэтрин что-то шептала одному из драчунов.

Я смотрел на ее фамилию в списке, ощущая смутную тревогу.

— Учтите, мистер Сало, — молвил он, внезапно запамятовав мое имя, — теперь я буду пристально за вами наблюдать. Постарайтесь обойтись без новых историй.

Я не в том возрасте, чтобы помыкать мной, как первоклашкой: от моего упрямства у многих болит голова, в первую очередь у меня самого.

Выродки — вернее, то, что от них осталось. — явились ни свет ни заря, чтобы довести до ума плац битвы. Но я все равно их опередил. Зараза, тараща от воодушевления глаза, бросилась живописать мне предстоящую войну с квигглами и то, как она с ними поступит после победы. Но я перебил ее простеньким вопросом:

— А вдруг вы не сможете их найти?

Она запнулась. Ярость сменилась неуверенностью.

— Они не просто малочисленны. В их распоряжении целая планета, чтобы прятаться, а у вас в запасе всего два дня, чтобы завершить игру.

Напоминание, что речь идет об игре, пришлось очень кстати, в том числе и для меня самого.

— Что же нам делать? — взмолилась она.

— Вы живете под герметичными колпаками, — напомнил я. — Если желаете, оставайтесь под ними и дальше. Так вам ничего не угрожает.

— А что потом? — спросил кто-то из ее подпевал.

— Как поступили бы настоящие Выродки? — спросил я у них. — Где ваше воображение?

— Мы изменим окружающую среду! — выпалила Зараза.

— Как изменим? — поинтересовался кто-то.

Она уже смеялась, подмигивая мне.

— Придется придать этому квигглому месту сходство с нашим домом. Превратим-ка его в Ад!

По моему настоянию Выродки отложили решительную атаку. Я напомнил им, что завтра — это совсем скоро. К тому же у них уйдут считанные минуты на то, чтобы превратить климат планеты в любезное им пекло. Уничтожьте биосферу Квиггла — и возрождайте ее по своему усмотрению!

Я решил устроить в четверг библиотечный день. Захватив тарелочку диетической еды, я уселся за столик и попытался ознакомиться со своей электронной почтой. Но где там! Мое внимание приковала к себе кучка решительных личностей: у одной был забинтован подбородок, она держала самодельного квиггла под мышкой. Они сидели за круглым столом и тянули чудную инопланетную молитву.

Я уже был готов восхищаться Кэтрин, ее харизмой и упорством… Очень может быть, что это только теперь мне хочется вспоминать прошлое в таком ключе, а тогда я ничего подобного не думал.

Один из квигглов заметил меня, встал и подошел.

— Мистер Сало?

— Здравствуй, Тейлор.

Тихоня робко улыбнулся и сказал:

— Хочу, чтобы вы знали: мне нравились занятия, пусть иногда я и находился в напряжении…

— Спасибо.

— Курс был нам очень полезен.

Я согласно кивнул и сказал ему:

— Квигглы очень важны для… — Чуть было не сказал: «Твоей девушки». — Для Кэтрин. Ты согласен?

Он закивал, его глаза загорелись.

— Ее иногда заносит, с ней бывает трудно, но при таком прошлом… Словом, ей страшно повезло, что она попала сюда и получила блестящую возможность…

— Ты о чем? — перебил я его. — Какое еще прошлое?

Тейлор уставился на меня в непритворном удивлении, потом опомнился и объяснил:

— Значит, вы не знали? Три года назад об этом трубили во всех новостях. Ее папаша вдруг тронулся рассудком и стал среди ночи палить в Кэтрин, двух ее сестер и мать. Потом выстрелил себе в голову. Из всей семьи выжила одна Кэтрин.

Я ничего не ответил. Только теперь стало понятно, почему меня так тревожила фамилия «Тейт».

Тейлору было настолько неудобно, что он не знал, куда девать глаза.

— Сама она никогда об этом не говорила, но, по-моему, именно поэтому она так привязалась к своим инопланетянам. Квигглы нужны ей из-за своей безвредности. Они ведь никогда не причинят вреда ни друг другу, ни окружающим.

Я не сразу нашелся с ответом. Наконец он услыхал от меня жестокие слова:

— Зато твоя подружка мастерски провоцирует на насилие других.

Он тяжело вздохнул.

— А вы взгляните на все ее глазами. Раз она разыгрывает из себя Творца, значит, обязана заботиться о своих созданиях, беречь их, следить, чтобы они оставались чисты.

Я оглянулся на девушку. Мне показалось, что я вижу ее впервые.

— Беречь! — повторил Тейлор. — При том, что ни Господь, ни окружающие не позаботились о спасении ее близких.

В местах, где залегали угольные пласты, Выродки зарыли ядерные заряды общей мощностью в тысячи мегатонн. Гордясь своей выдумкой, они ворвались, приплясывая, в аудиторию к квигглам и оповестили их о том, что случится в скором будущем.

— Колоссальные атомные «грибы» и тепловая волна! — предрекла Зараза. — От избытка двуокиси углерода начнется глобальная засуха. Ваши дурацкие реки полностью обмелеют, растения высохнут и умрут. А вы, трусы, где бы вы ни прятались, будете голодать и чахнуть, голодать и чахнуть!

Если квигглы и слышали пророчество, то виду не подали. Взявшись за руки и закрыв глаза, они тихо и хрипло взывали о божьей помощи.

— Умрите же! — взревела Зараза и набрала шифр убийственной команды.

Но ни на главном экране, ни на всех прочих мониторах ровно ничего не произошло. Ни на орбите, ни на поверхности планеты ровно ничего не изменилось.

Я, впрочем, наблюдал не за мониторами, а за Кэтрин. Я видел, как крепко она жмурится, как стискивает зубы, как ходят ходуном ее худые руки. Так продолжалось до тех пор, пока Тейлор не вскричал:

— Мы все еще живы! Мы выжили!

Бедняжка попыталась разжать веки, но страх победил ее волю.

— Смотри же! — теребил ее Тейлор. — Смотри!

Наконец Кэтрин сделала глубокий вдох, собралась с духом и подняла голову. Взгляд ее, избегая экранов и Выродков, был устремлен на улыбающегося Демиурга.

То есть на меня.

— На Квиггле не может начаться цепная реакция распада, — пустился я в объяснения. — Закопанные глубоко в землю устройства генерируют поля, подавляющие реакцию. Эти устройства остались от первоначального населения планеты, цель их — обезвредить оружие, подобное тому, к которому прибегли Выродки.

Одни слушатели пришли в ужас, другие оскорбились. Я излагал им историю, которую сам придумал накануне вечером. Сначала подробно рассказал об эволюции планеты Квиггл, потом, войдя в раж, присовокупил кое-какие цветистые подробности с единственной целью доказать самому себе, что я это могу.

В древности Квиггл населяли высокоразвитые существа — склонные к насилию, с малой продолжительностью жизни. Теперешние пацифисты произошли от немногочисленных мирных особей. Всю их планету издавна пронзали мощные поля подавления. Если Выродки хотят здесь остаться — а другого выхода у них попросту нет, — то им придется научиться азам добрососедства, сотрудничества с местным населением и так далее…

От моих слов за милю разило наглой выдумкой, никто ничего похожего не ждал, да и случиться в настоящей Вселенной такое попросту не могло. Но разве сочинительство запрещено?

Дождавшись, пока квигглы и Выродки договорятся о мирном плане, я поблагодарил класс и всех отпустил.

Митч устроил мне засаду, заманил к себе в кабинет и завел разговор насчет того, что я не отношусь к ребятам как к людям. Меня это взбесило: ведь он был совершенно прав. В ответ я высказался насчет истинной сути образования по-научному и ограниченности человеческого воображения. Слово за слово, дело дошло до сравнительных оценок головного мозга и кое-каких еще органов и частей тела у него и у меня. Наконец все это надоело мне до чертиков. Я вылетел из его кабинета, сбежал вниз по лестнице и оказался под открытым небом.

Кэтрин и Тейлор нежились на солнышке, держась за руки. Кэтрин сжимала коленями своего тряпичного квиггла. Я хотел пройти мимо, но потом замедлил шаг.

Тейлор сиял, как и полагается влюбленному молокососу. Улыбка квиггла была не менее идиотской. Зато Кэтрин улыбалась устало. Выражение ее лица я бы назвал мудрым.

— Ну, — спросила она меня с оскорбительно безразличной миной, — вы станете снова преподавать следующим летом?

— Возможно, где-нибудь и стану, — ответил я с наигранным энтузиазмом.

Парочка рассеянно покивала, пожала плечами и снова зашепталась о чем-то своем.

Только в этот момент до меня дошло, что случилось.

Кэтрин и квигглы одержали победу, а я потерпел поражение и ухожу навсегда.

Которая из двух команд обнаружила больше жестокости? Ежась то ли от страха, то ли от холодного ветра, я напрасно искал ответа на этот вопрос.

Джон Кэмпбелл Плащ Эсира

На лице Матери Сарна лежала печать многодневной усталости. Но отдохнуть ей не удастся: предстоит решить новую и, похоже, еще более трудную задачу. Матери восьми Городов, занявшие ныне места в Зале Собраний Сарна, не были склонны внять ее словам.

Древняя Мать Сарна хорошо знала, что для них люди, населяющие Землю, — всего лишь слабоумный рабочий скот, который разводят для выполнения грязной работы. Земля — так называлась планета, захваченная сарнианами около четырех тысяч лет назад. Прежде ею владела раса ничтожных жалких существ, недостойных внимания.

Изменить представление сарниан о людях было чрезвычайно трудно, но именно этого добивалась Мать Сарна — Верховная Правительница всей Земли и населяющих ее народов. Однако ее бессменное четырехтысячелетнее правление раздражало многих.

Восемь Матерей Городов являлись единовластными Правительницами покоренных территорий. Каждая из них властвовала над континентом или почти равной континенту областью благодаря качествам, выделявшим ее среди многих претенденток. И Матери гордились своим положением, достигнутым в упорной борьбе.

Мать Сарна получила свое место не по наследству — оно принадлежало ей всегда. Память о том, как она достигла своего положения, угасла во мраке времен. Народ Сарна отличался долголетием, некоторые доживали до тысячи лет. Но Верховная Правительница была бессмертной; она жила еще в легендарные дни Забытой Планеты. До того как мир, породивший сарнианскую цивилизацию, погиб в космической катастрофе и его население пустилось на поиски новых планет.

Мать Сарна завоевала для них этот мир. Но об этом — как и о тех, кто четыре тысячи лет назад вступил в схватку с человечеством, — уже никто не помнил. Она была лишь пережитком давно умершей эпохи. Так считали честолюбивые наместницы, недовольные тем, что над ними есть кто-то, чье место они никогда — из-за проклятого бессмертия Матери — не смогут занять.

Верховная Правительница понимала это. Лишь тайное знание, накопленное за многие тысячелетия, обеспечивало безопасность ее положения. Могущество Матери сдерживало наместниц, и все, что они могли себе позволить, это плести интриги и злословить у нее за спиной.

Верховная Правительница устала от словесных битв. Она знала, как ненавидят ее восемь Правительниц, и не сомневалась, что предстоит новая борьба. У коренных обитателей Земли, людей, медленно зрели мятежные настроения. Но Матери Городов не признавали, не желали признавать способность коренных жителей к бунту. Ведь с самого рождения люди были рабами, одомашненными животными с генетически заложенным инстинктом повиновения господину.

Только Верховная Правительница помнила те дни, когда жившим на Земле людям чуть было не удалось отразить вторжение сарниан. Этого Матери Городов понять не могли.

На лице Матери Сарна появилась приветливая улыбка. Это стоило больших усилий. Свистящая неровная речь, с которой она обратилась к собравшимся, выдавала ее усталость.

— Я созвала вас, Дочери, потому что сложилась очень серьезная ситуация. Вы, вероятно, слышали о суде над Грейтом и Бартелом?

— Кое-что, — ответила за всех Мать Тарглана, города, расположенного на кристально чистых вершинах Гималаев. — Насколько мне известно, ты изменила свое решение. — Ее голос звучал вкрадчиво, почти ласково, и одновременно с затаенной злостью.

Несомненно, неприятности начинались. Но выражение маленького заостренного лица Матери Сарна не изменилось.

— Я говорила вам на прошлом Совете о том, что человеческая раса возрождается. Воля и разум, которые создали цивилизацию до нашего вторжения на эту планету, восстают от сна. Думаю, люди уже обладают той силой, какую имели до Завоевания. К сожалению, из-за нашего влияния их сила изменилась — в ней меньше безумного неистовства и больше решимости.

Вам, конечно, трудно это представить, ведь вы не видели людей до Завоевания.

Я вижу, что под их внешней сдержанностью таится растущее недовольство. Большинство этих существ еще не осознает истинную причину беспокойства, которое они испытывают. Людей раздражает власть, ограничивающая свободу, и я надеялась воспользоваться их неопытностью в подобных делах, чтобы разрушить стремление к мятежу. Я полагала, что эту неуправляемую энергию можно обратить против их собственных властей, поэтому и спровоцировала восстание. Но даже я недооценила их. Передо мной предстали Грейт и Бартел, Правители человечества, вместе с предводителем соперничающей партии, Дранелом. Я не буду подробно описывать их противостояние, скажу лишь, что Дранел был моим орудием. Я осудила Грейта и Бартела.

И тогда появился некто по имени Эсир. Он был настоящим воплощением мести. Форма его огромного тела вполне соответствовала человеческой, но нематериальная природа Эсира не позволяла различить черты лица. Он заявил, что представляет собой сгусток чистой энергии, возникший в пустоте благодаря слиянию воли всех, кто погиб в различные времена за свободу.

Эсир владеет телепатией. До нашего Завоевания люди были близки к тому, чтобы научиться передавать мысли на расстоянии, не прибегая к речи. Наш организм приспособлен к этому меньше, чем человеческий.

Но когда Эсир стоял передо мной, его беззвучная речь была понятна и людям, и сарнианам, присутствовавшим в Зале Суда. Затем он протянул свою черную руку и коснулся Дранела. Тот упал на пол и разлетелся на части, словно хрупкая стеклянная ваза. Температура его тела в одно мгновение опустилась почти до абсолютного нуля.

Тогда я освободила Грейта и Бартела, но попыталась уничтожить Эсира. Новое оружие не помогло. Атомный лучемет способен разрушить около половины кубической мили вещества за одну минуту. Не помогло. Я применила термоядерный метатель, который испаряет примерно двадцать две тонны стали за долю секунды.

Эсир вобрал в себя энергию этих залпов без какого-либо вреда для себя.

Губы Верховной Правительницы скривила легкая усмешка.

— Конечно, — с иронией продолжала она, — есть и другие виды оружия. Например, «Смерть Матери» — генератор поля, который я однажды применила против мятежной наместницы тридцать веков назад. Ее звали Татан Шоул, она правила Биш-Волном. — Мать Сарна покосилась на нынешнюю Мать Биш-Волна, столицы африканского континента.

— Татан Шоул полагала, что может добиться успеха, напав на меня. Она использовала много разных средств, включая экран, способный отражать любой известный ей вид энергии. Я вскоре развеяла ее заблуждение, которое стоило мне южной стены Зала Суда и энергичного умелого администратора.

Наместница Тарглана, в наших же интересах делиться приобретенными знаниями. Расскажи своей сестре из Биш-Волна о замечательных успехах твоего физика в исследовании поля Р-439-К.

Лицо Матери Тарглана осталось неподвижным, и лишь легкая золотистая краска разлилась по нему, а в глазах блеснул недобрый огонек. Поле Р-439-К было ее самым ценным и тщательно оберегаемым секретом.

— Это поле, — сказала она равнодушным голосом, — вызывает распад находящихся в нем атомов. Возникает мощная волна, которая продолжает распространяться, пока действует генератор. Но она имеет сферическую форму и быстро разрушает само устройство. Это поле можно использовать для создания очень эффективной бомбы.

Верховная Правительница улыбнулась и кивнула Матери Биш-Волна. У той так же, как и у ее предшественницы, злобно блеснули глаза. Но когда она заговорила, повинуясь безмолвному приказу, ее голос тоже не выдал никаких эмоций.

— Нет, Сестра, источник поля можно перенести на некоторое расстояние. Тогда генератор не пострадает, разрушится только проектор. Нужно лишь придать полю эллипсоидальную форму.

Наместница Урнола улыбнулась, но за этой улыбкой нельзя было не разглядеть плохо скрытый сарказм.

— Проектор тоже можно сохранить. Жаль, что я не знала о ваших усилиях. Я избавила бы вас от лишней работы.

Три наместницы улыбнулись друг другу с показным дружелюбием. Каждая из них тем не менее немного расслабилась, сознавая, что не только ее поставили в неловкое положение и не одна она лишилась своей тайны.

— Интересно то, — мягко заметила Верховная Правительница, — что никто из вас не в состоянии укротить эту волну. Защиты от нее нет. Двадцать два века назад я открыла эту интересную разновидность РК-поля и в течение столетия на его основе разработала оружие. Десять веков назад я создала цилиндрическое силовое поле и научилась управлять его параметрами. Если бы Татан Шоул повременила со своим мятежом еще пять веков, он не стоил бы мне южной стены — она ведь до сих пор не восстановлена. Но экранировать это поле мне не удалось.

— Мне также, — по очереди признались три наместницы.

В их голосах чувствовалась досада, поскольку каждая из них надеялась, что поле, от которого нет защиты, поможет им избавиться от старухи, властвовавшей над ними с незапамятных времен.

— В отличие от нас, — столь же дружелюбно продолжала Мать Сарна, — Эсир легко справился со «Смертью Матери». Во всяком случае и аппарат, и питавший его атомный генератор внезапно исчезли. Я считаю, нам пора не соперничать, а приступить к более тесному сотрудничеству. Не забывайте, однажды мы уже воевали с людьми и лишь с большим трудом одержали победу. Итак, что, по-вашему, представляет собой этот Эсир?

Мать Тарглана состроила недовольную мину.

— Среди моих подданных есть люди, которые развлекают своих сограждан разными трюками. Как известно, у рабов ноги устроены так, что сгибаются лишь в коленях. Недостаток гибкости иногда производит комический эффект. Люди могут, например, увеличить длину своих ног с помощью шестов из дерева или легкого металла. Я видела, как такие клоуны благодаря ходулям достигают роста не в двенадцать футов, как у Эсира, а в семнадцать.

— Среди моих подданных, — сказала Мать Биш-Волна, — многие умеют разговаривать без слов. И если для здешних людишек это что-то новое…

— Да, конечно, — кивнула Верховная Правительница. — Но если говорить о клоунах и телепатах — способны ли они поглощать эти убийственные лучи и использовать их энергию для питания? Могут ли они так воздействовать на генераторы поля, чтобы те исчезали?

И еще: помнят ли они о том, что Мать Сарна наблюдала за людьми, изучая их обычаи и повадки в течение времени, которое, по крайней мере, раз в восемь превышает возраст любой из вас?

Там, в Зале, присутствовали люди, сарниане и я. Эсир с помощью телепатии говорил со всеми и рассказал о своем возникновении. Он действовал уверенно и добился своего. К тому же Эсир точно все рассчитал. Если бы я заранее знала о его способностях и у меня было время подумать, я бы не стала применять против него «Смерть Матери» и новое термоядерное оружие.

Из всего этого следует, что Эсир продемонстрировал свою силу только для людей, для массы беспокойных существ, которые сами не знают, чего хотят. Впрочем, возможно, они уже знают…

Мать Сарна окинула взглядом собравшихся и печально продолжила:

— Я боюсь за вас, Дочери, Вы не проявили той мудрости, которой я от вас ожидала. Его телепатическое выступление не было предназначено для меня. Мне он сказал другое: «Правительница, нам нужно пересмотреть установившийся порядок. Ты властвуешь над всеми обитателями Земли. И я бросаю тебе вызов: попробуй применить против меня свое оружие, то, что вмонтировано в этот трон. Попытайся с его помощью уничтожить меня». И когда я сделала это, повинуясь лишь внезапному импульсу, вызванному страхом перед непроницаемой чернотой плаща Эсира, он продемонстрировал мне еще кое-что. Эсир коснулся Дранела, и тот упал замертво. «У меня есть несокрушимый щит, — говорил он своей мыслью. — Кроме того, мое оружие сильнее. Ты не в силах сокрушить меня, Мать Сарна, зато я способен стереть тебя с лица земли. Поэтому нам нужно договориться. Освободи этих двоих, Грейта и Бартела, и мы подумаем, как быть дальше. Сейчас не стоит принимать поспешных решений».

Эсир не жалкий обманщик, Дочери мои, это гений. Он создал оружие, не известное нам и обладающее огромной силой.

Он заставил меня считаться с ним, Дочери. Я освободила Грейта и Бартела, поскольку они всего лишь пешки в игре. К тому же эти двое принадлежат к числу тех немногих обитателей Земли, которые не представляют большой опасности для сарниан.

Верховная Правительница не походила на людей, и ее миниатюрное лицо никто не мог бы назвать человеческим: заостренный подбородок, маленький рот, золотые глаза со щелевидными зрачками. И хотя у нее было два глаза, рот и высокий округлый лоб, однако тело казалось совершенно нечеловеческим. Ее членистые руки, расположенные высоко на сильном туловище, и ноги больше напоминали четырех могучих змей.

Она словно не принадлежала и к сарнианской расе. Мать была бессмертным существом, вечным носителем разума в постоянно преображающейся Вселенной, где беспрерывно возникают и разрушаются бесчисленные миры. Она хранила память о великом Сарне, дерзнувшем завоевать Землю, о человеческой цивилизации, которая по уровню развития ненамного уступала нынешней сарнианской.

И то, что сделало Правительницу бессмертной, лишало ее возможности иметь потомство. У нее не было ничего общего с ныне живущим поколением. Их связывала разве что одна планета, память о которой давно истлела в веках.

Верховная Правительница медленно отвела взгляд от Матери Тарглана.

— Слова, раскрывающие секрет плаща Эсира, нигде не записаны, — тихо проговорила она. — Мне нужно еще раз увидеть плащ мрака и пустоты, изучить его. — Мать устало вздохнула. — А вы, Дочери, не должны недооценивать противника. Потому что, я боюсь, человек уже стал — или скоро станет — равным нам по силе и разуму.

Многие поколения землян были рабами, но люди эволюционируют быстрее нас из-за небольшой продолжительности жизни. И вот результат: по крайней мере, один из них оказался настолько умным, что создал оружие, обладающее огромной разрушительной силой. Одно это уже делает ситуацию чрезвычайно опасной.

Матери Городов долго сидели, не прерывая молчания. Верховная Правительница видела, что ее слова чрезвычайно потрясли их. Матриархальный ум наместниц возмущала мысль о человеке — к тому же мужчине, — который оказался в состоянии создать нечто более значительное, чем когда-либо удавалось им самим.

— Если у него есть такое замечательное оружие, — проговорила Мать Тарглана, — неуязвимое и смертельное для нас — я весьма благодарна Эсиру за то милосердие, которое он проявил по отношению к сарнианам. — Ее голос стал слащавым. — Ведь он не стал вооружать соплеменников и не напал на нас.

Семь Матерей Городов выпрямились в креслах и посмотрели на Верховную Правительницу, одаривая ее любезными улыбками.

— Конечно, ты бы не удержалась от соблазна, если бы тебе в руки попало это оружие. — Маленькое лицо Матери Сарна насмешливо скривилось.

— Видишь ли, — продолжила она. — Когда у тебя возникает потребность в вольфраме, тебе достаточно произнести «тысяча фунтов вольфрама». Или когда ты заказываешь осцилляторные трубки, если хочешь изготовить приличный детектор лжи. Кстати, Дочь моя, у меня есть хороший генератор невидимости. И твой детектор лжи не будет действовать. Тебе следовало бы больше полагаться на простой здравый смысл, чем на безумно дорогое оборудование, от которого нет проку. У той шпионки, которую ты на прошлой неделе послала в один из Городов, невидимость была из рук вон плохой. Я наблюдала за ней отсюда весь день. Она ловко отключила семь сигнальных устройств, но, в конце концов, угодила в чудесную ловушку.

Мать Тарглана застыла, словно окаменев. Ее щелевидные зрачки медленно сужались. Ненавистная старая змея с каждым десятилетием становилась все хитрее и коварнее.

На самом деле Мать Сарна просто устала. Ее до смерти утомили бесконечные ссоры надменных наместниц, изнывавших от безделья. Кроме того, она не спала уже сорок часов. А эта Мать Тарглана была ко всему еще невыносимо глупой.

Мать Биш-Волна оживилась. Так вот, значит, откуда взялась та шпионка! А Верховная Правительница, — если не обращать внимания на всю ее болтовню про людей, — похоже, неплохо соображала. Простота — вот секрет успеха. Хотя та шпионка из Тарглана и обвешалась с ног до головы хитроумными устройствами, они лишь делали ее — даже после смерти — полупрозрачной. Зато когда она упала, шуму было, словно при взрыве на стекольной фабрике.

— Мы немного отвлеклись от нашей темы, — снова заговорила Мать Сарна. — Так вот: когда у вас возникает потребность в чем-то, вы это получаете. Исключение составляет только одна вещь, — добавила она, оскалив свои маленькие острые зубы. — Это понимание. Когда вы нуждаетесь в материалах, вам их доставляют. А если то же самое необходимо человеку, он вынужден воровать. Но вы превосходные организаторы. Меры, которые вы приняли для пресечения краж, впечатляют. Однако тот факт, что людям все же удается воровать, должен убедить вас в их сообразительности.

— То же можно сказать и про крыс, — возразила Мать Тарглана.

— Но крысы неразумны.

— Совершенно верно, — согласилась Верховная Правительница.

Наместница Тарглана теряла терпение, и это доставляло некоторое удовольствие Матери Сарна, которая сама испытывала сильное раздражение.

— Но люди разумны. Мне потребовалось двенадцать лет, чтобы выяснить, каким образом, несмотря на мою прекрасную систему учета, каждый месяц пропадает около тридцати унций золота. Теперь я заставляю рабочих стричь ногти, сбривать волосы и менять одежду. Просто удивительно, как им удавалось вынести такое количество драгоценной пыли.

Чтобы получить необходимые материалы, люди должны их похитить. И, очевидно, особенно трудно им добыть такие вещи, как цезий, фтор и некоторые инертные газы. Но значительная часть химикатов, я думаю, извлекается из атомных ламп. — Мать указала на светильники, которые освещали зал.

— Так значит, рабочие прячут лампы у себя под ногтями? — усмехнулась Мать Тарглана. — Твои меры против похитителей и в самом деле превосходны. Ведь из атомного дебруктора одной лампы можно сделать мощное оружие. Они выдерживают нагрузку примерно в десять тысяч лошадиных сил.

Верховная Правительница улыбнулась.

— Сколько таких ламп ты потеряла в результате краж, Дочь моя?

— Ни одной! — резко ответила Мать Тарглана.

— А как насчет светильников, сгорающих при пожарах в домах людей? — мягким тоном поинтересовалась Мать Сарна.

— Наверное, около десяти в год.

— Пять из них оказывается в руках людей. Я точно выяснила, что два дома были сожжены дотла только для того, чтобы их обитатели могли получить атомные лампы.

— Но мы, — надменно проговорила Мать Тарглана, — всегда требуем предъявить останки.

— Превосходно, — вздохнула Верховная Правительница. — Весьма предусмотрительно. А вы проводите химический анализ этих останков? Людям очень трудно добыть скандий, и проверка обычно указывает на его недостаток. Эти хитрецы очень изобретательно обводят нас вокруг пальца и подсовывают нам липовые отчеты, в которых утверждается, будто скандий улетучился.

Мать Тарглана была поражена, и Верховная Правительница ощутила некоторое удовлетворение. Этот трюк она сама обнаружила всего четыре дня назад.

— Как я уже сказала, людям трудно добывать материалы и приборы, но они весьма хитроумны. Если вы хотите сохранить свои владения, — добавила она, обводя взглядом присутствующих, — советую вам признать недюжинные способности противника.

Задумайтесь: почему Эсир ограничился лишь демонстрацией силы? У него есть оружие и защита — но только для одного человека. Пока он не создаст хорошо вооруженную армию, нам нечего бояться.

— Верховная Правительница оставила свой раздраженный тон, поскольку речь шла о безопасности сарнианской расы. — Если он добудет необходимое ему количество материалов, прежде чем мы узнаем секрет его плаща, сарниане утратят власть над этой планетой.

Наместница Биш-Волна, до сих пор неподвижно смотревшая на Бессмертную, внезапно заговорила.

— Я всегда считала людей глупыми существами. То, что они значительно умнее других животных, я сейчас поняла. Но мы ничего не знаем об их цивилизации, существовавшей до Завоевания. Насколько развитой она была на самом деле?

Мать Сарна пристально посмотрела на нее. Странно: эта наместница, которая была раз в двадцать моложе Бессмертной, выглядела куда более старой. Лицо ее с характерными для сарниан заостренными чертами избороздили тонкие морщины. Загорелая Правительница тропического континента казалась сильной и решительной. Ее город располагался под жарким и безоблачным небом Сахары, и она была одной из самых деятельных и энергичных Матерей Городов.

Верховная Правительница слегка улыбнулась и кивнула.

— Сейчас я могу рассказать лишь немногое. Обратись к своему археологу. Она превосходно знает этот предмет. В общем, когда мы высадились на Земле, здесь уже примерно в течение пятнадцати тысячелетий существовала цивилизация. Начали использовать атомную энергию, в частности построили электростанции, в которых использовалась ядерная реакция. Люди добывали полезные ископаемые из недр Земли, у них были довольно эффективные транспортные системы. Они даже сумели выйти в космос на весьма примитивных аппаратах.

За время войны мы потеряли тридцать девять из пятидесяти двух наших кораблей. Земляне оказались умными, умелыми и храбрыми воинами. Мы захватили и сделали рабами лишь самых недостойных из них; лучшие представители человечества погибли, сражаясь с поразительной самоотверженностью. Теперь же у них снова появились предводители, и главный из них — Эсир. Мы можем и должны контролировать землян с его помощью. Он знает нрав своего народа и постарается предотвратить самоубийственную войну. Но мы сможем успешно действовать, только если узнаем секрет плаща мрака и пустоты, — устало проговорила Верховная Правительница. Предстояло проработать еще много часов, и о сне не могло быть и речи. — Сегодня я велела своим физикам установить всю аппаратуру, которая может оказаться полезной в Каменном Доме.

Мать Тарглана изумленно взглянула на нее, а затем не без ехидства проговорила:

— По-моему, на Земле трудно найти такое место, где появление Эсира было бы столь маловероятным.

— Ученые, — продолжала Мать, недовольная тем, что ее перебили, — будут готовы к его приходу примерно через полтора часа. Эсир наверняка явится, чтобы помочь Грейту, если мы его арестуем. Для верности — поскольку в принципе они могли бы обойтись и без Грейта — мы возьмем также некую Дею. Грейт хочет взять ее в жены, и, я уверена, Эсир попытается ее освободить.

Мать Биш-Волна слегка нахмурилась.

— Но не покажем ли мы людям свою беспомощность, если этого человека арестуют, а затем выпустят? К тому же опять по настоянию Эсира.

— Поэтому я и выбрала Каменный Дом. Земляне боятся к нему приближаться. Никто не будет знать о происходящем — за исключением тех, кто уже тесно связан с Грейтом и, значит, с Эсиром. Этим людям известна сила Эсира не хуже, чем нам, и они будут считать Наш маневр не провалившейся попыткой ареста, а удачным испытанием. Нашу политику оценят лишь посвященные. А основная масса просто останется в неведении.

— И они не заметят, как их предводителя Грейта посадят в тюрьму, а потом отпустят? — недоверчиво переспросила Мать Друлона, города, расположенного на известной своими бурями оконечности Южной Америки.

— Нет, не заметят, — улыбнулась Верховная Правительница. Она нажала щупальцевидным пальцем на кнопку.

В дальнем конце длинного зала отодвинулась тяжелая металлическая створка двери, и в проеме появилась охранница, гигантская capнианка ростом выше восьми футов. Ее большие гибкие руки напоминали удавов. Судя по знакам отличия, она имела ранг декалона, командира десятки. Однако охранница носила темно-бордовый плащ, на котором золотыми, серебряными и ярко-пурпурными нитками был выткан личный знак Матери.

Что касается ее лица, то всякий, кто хорошо знал сарниан, сказал бы, что такое лицо не может принадлежать простому декалону. Оно было маленьким и заостренным — с точки зрения человека, но широким и властным — для сарнианина. О сильном характере говорили глубоко посаженные и далеко отстоящие друг от друга щелевидные глаза, плотно сжатый рот и бесчисленные морщины на загорелой и обветренной коже, сохранившей золотистый оттенок. Не так выглядел обычный командир отряда из десяти охранников.

— Декалон, — мягко сказала Мать, — принеси Плащи Матери и вызови сюда свою команду.

Охранница резко повернулась и бесшумно удалилась, закрыв металлическую дверь.

— Раньше Дарат Топлар была начальником охраны всего Города. Теперь она исполняет обязанности декалона, потому что у меня только десять личных охранниц.

Мы стоим на пороге больших перемен. Я открыла вам кое-какие секреты, в том числе и свои собственные. Теперь я покажу Плащи Матери, о которых вы знаете лишь по слухам. Да, слухи о них верны, эти плащи действительно обладают замечательными свойствами, и настало время ими воспользоваться.

Дарат Топлар снова появилась в зале в сопровождении десяти охранниц, одетых в темно-бордовую униформу, десять могучих воительниц-сарнианок ростом в восемь футов. Каждая смотрела на Верховную Правительницу умным и преданным взглядом. Их начальница принесла ящик из темного дерева, инкрустированный серебряными пластинками, и поставила его на край большого стола. Быстрым движением гибкой щупальцевидной руки Мать Сарна провела по гладкой поверхности металлическим предметом причудливой формы. Охранница быстро вставила ключ в появившуюся замочную скважину.

Ящик открылся. У одной из его стенок были аккуратно уложены двадцать маленьких батареек с присоединенными к ним свернутыми проводами и двадцать шлемов, снабженных необычными очками. Большая часть полости ящика казалась пустой.

Дарат Топлар достала и раздала членам своей команды шлемы и батарейки. Затем осторожно и медленно, словно боясь обжечься, она опустила руку в пустую часть ящика, и рука исчезла. Постепенно все части тела декалона стали пропадать, пока не остались одни ноги, но и те тоже растворились в воздухе, когда их обули в невидимые сапоги.

Через несколько мгновений в зале остались только Матери Городов и Верховная Правительница. Наместницы явно нервничали. В глазах Матери Тарглана появились досада и злость. Эти отборные охранницы и шпионки Матери Сарна знали все секреты лабораторий Тарглана.

Сколько раз, должно быть, бесплодные попытки и обреченные на провал планы Матери Тарглана вызывали трескучий смех старухи! Бессильная ярость душила наместницу Тарглана. Даже мысль о том, что Верховная Правительница — всего лишь дряхлая карга, не приносила удовлетворения. Потому что — и это было, пожалуй, самым мучительным — Бессмертная уже давно добилась того, к чему тщетно стремилась Мать Тарглана! Старуха была гораздо более талантливым исследователем.

Совсем другой вид имел зал, в котором собирались избранные людьми представители человечества. Это было теплое помещение со старинной мебелью. Здесь не сверкал холодным блеском черный камень в лучах закатного солнца: свет рассеивался на деревянных поверхностях, которые натирали воском на протяжении десяти веков. Каждое из кресел, предназначенных для представителей континентов, было изготовлено из дерева, растущего на данном континенте.

Большой стол в центре зала от времени стал неровным: округлые углубления образовались там, где несчетное количество раз покоились руки сорока поколений представителей.

Но, как и в Зале Совета сарнианского Города, здесь горели атомные лампы, и их белый свет смешивался с последними лучами заходящего солнца. Лишь четыре человека сидели за столом Совета. Они бурно жестикулировали, выражения их лиц постоянно менялись — но при этом не произносилось ни единого слова.

Грейт, высокий, худощавый человек с проницательным взглядом, был избранным Представителем человечества. Он достиг своего положения, главным образом, благодаря превосходному знанию психологии людей, которых он представлял перед Матерью Сарна. Бартел, невысокий коренастый Представитель Северной Америки, был другом Грейта; они вместе стояли перед Верховной Правительницей, когда явился Эсир.

Кэрон, отличавшийся могучим сложением, занимал пост командира Легиона Мира, единственной военизированной организации, дозволенной землянам. Легион выполнял роль полиции, и его вооружение состояло из ружей, стреляющих газом, который вызывал временную потерю ориентации, и резиновых дубинок.

Четвертый, Дарак, исполнял обязанности заместителя Грейта. Он сидел молча и время от времени делал пометки в блокноте. У него было округлое, ничем не примечательное лицо, которое трудно запомнить.

Дарак не нуждался в Плаще Матери, он обладал своей «шапкой-невидимкой», почти столь же эффективной. Люди не обращали внимания, они словно не видели Дарака, и всех это вполне устраивало.

Эти четверо, сидевшие за столом Совета, пользовались наибольшей свободой, какая только могла быть у человека в мире, принадлежащем сарнианам. На плаще у каждого имелась эмблема, означавшая его ранг в человеческом обществе. Все они носили на голове ленту со значком, который человек получал после достижения восемнадцатилетнего возраста. Знак мужчины, знак женщины — это были символы подчинения людей Сарну. По крайней мере, до тех пор, пока Уэр не осуществил кое-какое нововведение, вмонтировав в трехдюймовый серебряный диск микросхему с чувствительнейшей мембраной. Таким образом первый из телепатов обеспечил возможность подобного беззвучного Совета.

После этого бесполезной оказалась аппаратура, на протяжении десяти веков позволявшая сарнианам знать все, о чем говорилось на Совете землян.

Грейт улыбнулся, взглянув на укрепленную под потолком атомную лампу. В ее механизм, как и во множество других потаенных мест, сарниане издавна устанавливали «уши». Целое тысячелетие Верховная Правительница и ее советники могли подслушивать разговоры участников Совета.

Грейт мысленно обратился к собеседникам:

— Нас здесь четверо; четыре человека сидят и лишь шелестят бумагами. Но сарниан может заинтересовать тишина.

На широком загорелом лице Кэрона появилась усмешка.

— Люди болтали тут тысячу лет. Почему бы им теперь немного не помолчать? Мать хорошо знает, что мы не суем нос в ее дела. И ей вряд ли придет охота выяснять, чем мы тут занимаемся после… ухода Эсира.

— Мать Сарна сейчас занята, — мысленно произнес один из членов Совета. — Она проводит свое собственное совещание. Я уже целый месяц пытаюсь проникнуть в мозги сарниан, но пока не могу увидеть его картину. Ясно одно: Верховная Правительница устала, а Матери Городов проявляют упрямство. К сожалению, характер мыслей у них сильно отличается от человеческого, и телепатия на расстоянии более ста футов неэффективна. Но даже самый усердный электротехник не может проводить все свое время, проверяя проводку во Дворце Сарна.

— Лучше тебе сейчас не заниматься тем, что не входит в обязанности обычного электротехника, — посоветовал Грейт. — И, во имя Эсира, проводи свободное время дома.

— Ну как, пришли к какому-нибудь решению? Я немного вздремнул, — протелепатировал Уэр и, не дождавшись ответа, продолжил: — Я все размышляю, где взять побольше металла. Клянусь богами, если бы мне удалось хотя бы денек провести на одном из заводов, где делают электрическое оборудование, я бы достал много полезных вещей. Я справился со многими хитрыми ловушками. — Он ухмыльнулся. — По правде говоря, за это я благодарен одному старому мудрому сарнианину. Слушай, Кэрон, если у тебя появится возможность раскроить череп старине Руту Ларгану, то не делай этого.

— Он может тебе еще пригодиться? — поинтересовался Кэрон.

— Еще как! Он старый и рассеянный. Ему уже почти тысяча лет, а это многовато даже для сарнианина. Он мужского пола, и потому сарниане доверяют ему меньше, чем он заслуживает. Но это самый блестящий математик Сарна.

— А он не может разгадать нашу тайну? — резко спросил Грейт.

— Т… п… — произнес Уэр в ответ. — Что я сейчас сказал? Если ты правильно ответишь, тогда и сарниане найдут разгадку.

— Хорошо, — безмолвно кивнул Грейт. — Уэр, у Кэрона в Легионе Мира есть семь инженеров, которые могут достать кое-что из того, что тебе нужно. Они сами вызвались.

— Я не сказал, что мне нужно, — быстро ответил Уэр. — Любой Инженер, которого уличат в хищении металла, будет уничтожен сарнианами. Зачем рисковать людьми ради вещей, которые я сам еще не пробовал достать? Кроме того, нам как никогда сейчас нужны инженеры и солдаты. Легионеры Кэрона — единственные опытные и тренированные бойцы. А если они к тому же разбираются в технике, мы должны их беречь как зеницу ока.

— Вы дали Дараку диски? Он знает, что нужно делать? — Уэр внезапно заговорил о другом, словно предыдущая тема была полностью исчерпана. Кэрон не знал, какие именно металлы нужны Уэру, иначе он давно достал бы их тем или иным способом.

— Я знаю, что делать, — ответил Дарак, — и диски у меня есть. Двадцать пять телепатических аппаратов с механизмом самоуничтожения. Грейт официально командировал меня в Дурбан и Тарглан. Выхожу через двадцать две минуты.

— Ну что ж, желаю удачи, Дарак.

— Благодарю.

— Ты будешь сохранять связь со мной до тех пор, пока я использую большой телепатический аппарат здесь в лаборатории. Ты знаешь, когда и где тебе нужно быть?

— Да.

— Думаю, нам тоже пора идти. — Кэрон тяжело поднялся. Рядом с его огромной фигурой даже стол Совета казался маленьким. И поскольку Кэрон первым заговорил вслух, его звучный голос как будто произвел взрыв в зале. — Я провожу тебя за ворота сарнианского Города, Дарак.

Он взглянул на проворно двигавшиеся пальцы заместителя Грейта. Они были толстыми и короткими, но между ними с неожиданной быстротой то появлялся, то исчезал пузырек с чернилами. Потом в мгновение ока на месте округлого красного пузырька появился квадратный черный.

— Спасибо, Кэрон. Где мои документы, Грейт? — Голос Дарака, слишком высокий для мужчины, казался маловыразительным.

Дарак был самым умным после Уэра человеком своей эпохи. Но от Уэра он отличался не меньше, чем Грейт. Грейт имел склад ума практического психолога, и никто лучше него не мог объединять и направлять массы людей. Уэр, гениальный ученый, воплотил в себе результат многовековых усилий сарниан, стремившихся научить людей хорошо обращаться с техникой. А что же Дарак?

Дарак обладал научным любопытством Уэра, психологическим чутьем Грейта и любил конкретную практическую деятельность не меньше, чем гигант Кэрон.

Грейт передал своему заместителю толстую пачку бумаг, и Дарак быстро просмотрел их.

— Тут кое-что надо поправить, — телепатировал он, — блеск металла может их насторожить. — Двадцать пять серебряных дисков мелькнули между бумаг, после чего Дарак захлопнул портфель. — Все здесь, — сказал он вслух. — До свидания. Я вернусь примерно через четыре дня.

Дарак прошел через офис, мимо рядов секретарей и клерков, занимавшихся обработкой статистических данных для Грейта и правительства землян. Двое подняли глаза, когда он проходил, но никто его не увидел. Они не заметили и одиннадцати восмифутовых сарнианок, беззвучно двигавшихся в противоположном направлении. И Дарак, и охранницы желали остаться невидимыми, но добивались этого разными способами.

Кэрон и Грейт заканчивали разговор. Бартел уже вышел, а Кэрон, взявшись за ручку двери, собирался последовать за ним, но немного задержался. В этот момент три сарнианки бесшумно проникли в зал. Дверь за командиром Легиона Мира закрылась, и Грейт остался один.

— Эсир… Эсир… Эсир… — мысленно воззвал он.

— Да? — внезапно отозвался Уэр.

— Здесь в зале три сарнианина, но я их не вижу, еще восемь во внешнем офисе. Кэрон и Бартел пытаются связаться с тобой, они стоят у двери. Эти трое совершенно невидимы. Я ощущаю их мысли, но не могу понять, о чем они думают.

— Знаю. Я уже научился их слышать. Но, к сожалению, они слишком далеко от меня. Не нравится мне это.

— Грейт, Представитель людей, — раздался голос декалона, говоривший со своеобразным сарнианским акцентом на языке, общем для людей и сарниан.

Грейт вздрогнул, огляделся по сторонам, тряхнул головой и потянулся к кнопке вызова.

— Не двигайся, — произнес тот же голос. Рука Грейта застыла в воздухе. — Мать Сарна прислала нас за тобой.

— Г-где вы? Как…

Грейту не дали договорить. Могучие гибкие руки схватили его, и в тот же миг он очутился в абсолютной темноте.

Мы в Плаще Матери, — резко просвистела охранница. — Ты должен вести себя спокойно. Ни одного звука. Понятно?

— Да, — вздохнул Грейт; затем он продолжил свой беззвучный диалог: — Ты воспринимаешь мои мысли, Уэр?

— Да.

Осознание того, что он сохранил возможность телепатического общения, немного успокоило Грейта. Но беспросветный мрак, огромные ребристые руки сарнианина, неизвестная цель ареста — все это пугало.

Потом в его сознание вошли спокойные мысли Уэра:

— Эта тьма не похожа на мою. По-видимому, она связана с полной рефракцией света вокруг твоего тела. Став невидимым, ты перестаешь воспринимать видимый свет. Пошевелись немного. Попробуй коснуться лица одного из охранников.

Грейт резким движением вытянул руку в сторону, где должна была находиться голова сарнианина, быстро ощупал ее и после резкого окрика декалона снова застыл в неподвижности.

— Очки, — сообщил Уэр. — Очевидно, они используют преобразователи, позволяющие невидимке видеть.

Грейт начал ощущать, что в их диалог включаются другие люди — около полусотни человек, находившихся в столице Земли — сарнианском Городе.

— Ты должен остановить их, — требовательно протелепатировал один из них. — Уэр, ты должен вернуть Грейта. Они похитили его, чтобы спрятать в таком месте, где Эсир не сможет его найти.

Это говорила Дея — лидер женщин, одна из тех, кто решился бросить вызов господству сарниан на Земле. Внезапный налет невидимок потряс ее, и теперь она больше всего боялась за любимого человека.

— Оставайся на своем месте, Уэр, — поспешно перебил Грейт. — Они сейчас несут меня через офис, но скоро я полностью утрачу ориентацию из-за этой тьмы. — Внезапно Грейт ощутил под ногами твердую опору, и тут же гигантские руки принялись его вращать. Через несколько секунд Грейт неуверенно стоял на ногах, не имея ни малейшего представления о своем местоположении; затем могучие руки сарнианина потащили его дальше. — Оставайся на месте. Я все равно не знаю, где нахожусь; все это, несомненно, придумано лишь для того, чтобы заманить тебя в ловушку. Они хотят уничтожить тебя и все наши надежды на свободу. Меня используют лишь в качестве приманки. Оставайся на месте!

— Пока я не знаю, где ты находишься, — ответил Уэр. — Но скоро узнаю и приду к тебе! Мать позаботится об этом. Она знает, что мы общаемся с помощью телепатии. Насколько я помню, она никогда еще не демонстрировала плащи-невидимки…

— Случались и прежде необъяснимые исчезновения, — вмешалась Дея.

— Теперь это не имеет значения. Никакое оружие, бомба или излучение не способны разрушить Плащ Эсира. Мать рассчитывает не на это, ведь сегодня утром в Зале Суда она уже испытала на нем всю мощь своего оружия. И щит выстоял, иначе и быть не могло. Мать больше не будет испытывать его на прочность, она желает изучить его свойства. — Уверенный и рассудительный тон Уэра помогал Грейту справиться с замешательством.

— Верховная Правительница ни черта не знает, Грейт. Она хочет демонстрации, и чтобы все это проходило на ее условиях, в удобном для нее месте и в нужное время. Клянусь Эсиром и всеми богами Земли, Грейт, мы устроим ей демонстрацию. Клянусь Митрой и Тором, мы преподадим ей урок. Я напущу такого холода в ее драгоценный Дворец на Холме Сарна, что ее старые косточки заноют. Ни у одного сарнианина еще не было ревматизма, но, клянусь Землей, сегодня мы испытаем на прочность сарнианские кости!

— Оставайся на месте, проклятый хвастун, — не выдержал наконец Грейт. — Революция — это ты, а не я. Бартел вполне может меня заменить, он более способный политик, ему недостает разве что умения произносить красивые речи. Мать Сарна прожила столько, что на каждый год твоей жизни приходится пятьсот лет ее. Она изучала пространство, и время, и все виды энергии с помощью приборов, какие тебе не снились. По сравнению с ней ты просто младенец, Уэр. Оставайся на месте! Ты сам не знаешь, как можно пробить твой щит, но что тебе известно о тысячелетней науке сарниан?

Грейт ощутил жизнерадостный смех Уэра:

— В моем распоряжении все научные публикации сарниан, Грейт. И не забудь про человеческую науку. У себя под домом, — когда я пытался построить подпольную лабораторию — я наткнулся на древнюю подземку. Там было помещение, в котором люди, еще во время войны с Сарном, работали до последнего момента, пока не погибли от взрывов и газа. После них остались целые тонны литературы: книги, журналы. Забытое наследство.

Грейт застонал. Сильная тяжесть оттянула плечи, и одновременно возникло странное ощущение, обычно сопровождающее установление глубокого контакта между двумя мощными личностями. Перед мысленным взором Грейта появился не очень четкий образ тайной лаборатории Уэра — зыбкое видение, окруженное непроницаемым и холодным мраком.

— Уэр, — взмолился Грейт. — Я не знаю, где нахожусь. Если ты не пообещаешь оставаться на месте, по крайней мере, до тех пор, пока я не получу более определенную информацию, я просто разобью свой значок, и ты больше ничего не узнаешь.

— Ладно, я подожду, — вздохнул Уэр.

— Но ты придешь позже, Уэр, ведь ты придешь? — снова вступила в разговор Дея.

— Это я тоже обещаю, Дея, — усмехнулся Уэр.

— Грейт, я буду действовать, как условлено, — пришла издалека мысль Дарака.

— Правильно, — ответил Грейт. — Бартел!

— Да.

— А также Кэрон и Оберн, Тарнот, Барлмью, Тод — все продолжайте работать. Не подавайте вида, что вы знаете о моем исчезновении. Тод, позаботься об офисе. Ты вел себя разумно, зная, что меня проносят в десяти футах от твоего стола. Теперь ты там за главного. Под любым предлогом не позволяй девушкам заходить в мой кабинет, пока я не выясню, что происходит. Все понял?

— Да.

— Дея утратила с нами связь, — сообщил Уэр. — Похоже, она потеряла сознание.

— Мы остановились! — мысленно воскликнул Грейт. — Дея… Дея, ответь мне!

— Меня схватили, — после небольшой паузы ответила она. — Мы движемся, только… я не знаю куда. Они меня закружили.

— Я думаю, нужно сконструировать прибор для обнаружения телепатических устройств, — сказал Уэр, и Грейт почувствовал в его мыслях гнев. — Это будет несложно. Я присоединюсь к вам, как только выясню, где вы находитесь. А пока мне нужно кое-что приготовить. Пожалуйста, не отдавайте приказаний, противоречащих друг другу. Нам нужны вы оба; Мать хочет исследовать мой плащ и не перестанет похищать людей, пока не получит возможность встретиться со мной.

— Боюсь, что ты прав, — согласился Грейт. — Сейчас, должно быть, уже темнеет.

— Да. Луна восходит в 1.45, так что у нас еще полно времени.

Грейт слышал человеческие шаги, голоса и приглушенный смех. Мимо, по дорожкам, шли невидимые прохожие. Потом под ногами стали ощущаться камни, отшлифованные подошвами более чем ста поколений людей.

Грубый булыжник внезапно сменился гладким ровным тротуаром сарнианского Города. Позади осталась низкая древняя стена, за которой не имели права появляться люди без специального разрешения. Теперь были слышны лишь полусонные голоса птиц и трели цикад.

Когда звуки его шагов стали отдаваться эхом, Грейт понял, что сарниане ведут его по коридорам Дворца. На миг ему стало ясно, где он находится. Затем невидимая рука остановила его, что-то загудело, и послышался звук раздвигающейся двери; два шага вперед — и дверь сзади закрылась.

Ощущение, вызванное внезапным движением вниз в скоростном лифте, было весьма неприятным из-за полного мрака, отсутствия представления о месте, времени и намерении похитителей. Грейт почувствовал, как захватило дух у Деи, когда пол словно провалился под ее ногами. Потом ощущение твердой опоры вернулось, и лишь гудение регуляторов тяжести говорило о продолжавшемся спуске. Не имея понятия о скорости движения, Грейт все же был уверен, что они опустились на много тысяч футов.

Больше мили? Ни один человек не подозревал о существовании такой шахты под Дворцом Сарна. Лишь однажды людям позволили побывать в верхних помещениях этого подземелья — когда Драннелу и его сторонникам по приказу Матери выдали некоторое количество маломощного оружия. Оружие для борьбы с Грейтом и Уэром.

— Больше мили — мы замедляемся, Уэр. Воздух очень плотный. Наверное, уже почти две мили. Очень трудно дышать. Если мы скоро не поднимемся…

— Я спущусь к вам, — спокойно ответил Уэр. — Вы хорошо меня слышите?

— Отлично.

— Значит, мое предположение подтвердилось: антигравитационные устройства кабины не мешают телепатии. Не препятствует ей и каменный монолит толщиной в две мили.

— Мы идем по широкому коридору с низким потолком. Стены и пол каменные. Есть колонны, — сообщила Дея. — Впереди слышу голоса сарниан.

Они остановились, и звуки их шагов, многократно отраженные рядами колонн, постепенно затихли где-то вдали.

— Мать Сарна! Декалон Топлар доставила людей, за которыми была послана, — доложил свистящий голос сарнианки.

— Сними Плащ Матери, декалон.

Гигантская сарнианка подтолкнула Грейта, он услышал характерный шорох невидимой ткани, и его ослепил поток невыносимо яркого света. Постепенно глаза Грейта привыкли к освещению, оно оказалось вполне нормальным, его создавали два десятка больших атомных ламп, расположенных высоко под каменным потолком, который имел форму крестового свода. На стенах с противоположных сторон были укреплены золотые диски диаметром в двадцать футов; один из них представлял карту Земли, другой — карту Забытой Планеты. Оба золотых диска освещались двумя скрытыми где-то под потолком прожекторами, поэтому изображение Земли светилось ярким бело-желтым светом, а Забытая Планета испускала тусклое холодное сияние. Грейт увидел, как появилась из ниоткуда и Дея.

Верховная Правительница величественно восседала на троне, вокруг нее места занимали Матери Городов и около двадцати гигантских охранниц. Еще одиннадцать постепенно возникали из воздуха.

Грейт обратился к Бессмертной:

— Согласно закону, ни одно существо, будь то человек или сарнианин, не может дважды обвиняться в одном и том же деянии. Вчера в Зале Суда меня судили и оправдали. И также, согласно закону, ни одно существо, будь то человек или сарнианин, не должно подвергаться суду, не имея возможности защищаться.

Ни я, ни эта женщина Дея, не причинили вреда ни одному человеку и ни одному сарнианину. На основании нашего права мы требуем, чтобы наш обвинитель явился и объяснил причину нашего ареста.

Щелевидные глаза Матери Сарна медленно закрылись и снова устало открылись. Ее массивное тело осталось столь же неподвижным, как каменные стены Зала.

Потом Верховная Правительница заговорила на свистящем языке сарниан:

— Закон — это закон Матери; я обещала следовать ему всегда, за исключением чрезвычайных ситуаций. Теперь, Грейт, положение именно таково. Ты, эта женщина и, быть может, кто-то еще задумали заговор против сарниан и Матери Сарна. В этом и состоит ваше преступление; обвинитель — я сама.

— Тот, кто предстает перед своим обвинителем в присутствии Верховной Правительницы, должен получить двадцать четыре часа на обдумывание своего ответа. Обвинитель обязан представить доказательства, достаточно убедительные в глазах Матери, чтобы потребовать ответа у обвиняемого, и достаточно полные, чтобы обвиняемый знал, какое преступление вменяется ему в вину. А стало быть, согласно закону, я могу спросить, на каком основании- выдвинуто это обвинение?

В глазах Матери блеснул огонек. Едва заметная улыбка тронула ее тонкие губы, когда она взглянула в умные серые глаза Грейта. Сарниане гордились тем, что на протяжении тысячелетий своего господства на Земле они никогда не проявляли неоправданную жестокость. В тех случаях, когда сарнианские законы могли разумно применяться к людям, обе расы подчинялись одному закону; в остальных ситуациях решение выносилось по справедливости.

Сарниане были объективны, ни один человек не мог отрицать этого. Мать Сарна пережила больше сотни поколений людей. И бессмертие отдаляло ее в равной степени от людей и сарниан. Поэтому она лучше, чем кто-либо из ее приближенных, могла оценить остроту ума и силу стоявшего перед ней человека, а также упорство, с которым он намеревался добиться свободы для Деи.

Верховную Правительницу восхитило и то, как быстро Грейт нашел нужные слова и заставил защищаться ее саму. Обвинение было несомненно справедливым, но состояло из бесчисленных нюансов. Доказанных фактов не набралось бы и полдюжины, причем три из них следовало отбросить, поскольку они фигурировали на предыдущем суде, когда Грейта оправдали.

Мать не могла тратить время на спор с человеком, который, как она знала, остротой ума не уступал Матерям Городов. Следовало заняться другим, более важным делом — несомненно, уже известным этому сероглазому человеку. Грейт также знал, что ее обвинение невозможно обосновать несколькими фразами; это было совершенно очевидное, но труднодоказуемое обвинение.

— Ситуация чрезвычайная, Грейт, — мягко сказала Верховная Правительница. — Но я удовлетворю твое желание и дам тебе двадцать четыре часа на размышление. Тебе и твоей спутнице Дее… Декалон, пусть этих двоих отвезут в пятнадцатую камеру Каменного Дома.

Когда охранницы обступили землян, Грейт повернулся к Дее и слегка улыбнулся. Сарниане повели их назад по коридору с колоннами.

— Уэр… Уэр… — мысленно позвал Грейт.

— Я уже иду, Грейт. Буду у вас через час. Тебе незачем все время звать меня, раз я установил с тобой связь. Небо, как я и предполагал, затягивается облаками. Ночь будет темная.

Грейт беспокойно ходил по камере. Огромный старый сарнианин, служивший тюремщиком, запер стальные двери и удалился, шаркая мягкими подошвами.

Грейт остановился в центре комнаты, его лоб покрылся глубокими морщинами. Дея неподвижно сидела на стуле. Внезапная мысль заставила ее подняться. Высокая, статная, с длинными золотистыми волосами и голубыми глазами, она очень напоминала своих далеких предков, викингов, только темный загар выдавал в ней жительницу южной страны.

Ее глаза прояснились, и она взглянула на Грейта.

— Тут поблизости есть сарниане. По крайней мере, дюжина. И если это узники, значит, в лабораториях Матери недостает талантливых исследователей, — тихо сказала она.

— Не пользуйся голосом, — мысленно предостерег ее Грейт.

Дея улыбнулась.

— Они ведь тоже говорят, но ни одного слова нельзя разобрать. Эхо переносит не слова, а только невнятную смесь звуков. И потом, если здесь имеются лаборатории, то телепатические устройства могут обнаружить какие-нибудь приборы. По-моему, говорить вслух лучше.

Грейт кивнул.

— Да, здесь, по крайней мере, дюжина сарниан, и все они ученые. Они в камерах наверху, внизу, слева и справа. Единственное, что я могу разобрать, это их мысли об Эсире и действительно о каких-то приборах.

— Я нашел эту шахту, — мысленно сообщил им Уэр. — Не зря я, как усердный электротехник, просканировал все сети Дворца; некоторых из них не было на моих схемах. А небо все больше затягивается облаками. Сегодня будет очень темно. Скоро я приду к вам.

Верховная Правительница молча повела рукой. В другом конце зала отодвинулась часть каменной стены, за ней обнаружился сигнальный пульт. На нем мигнул зеленый огонек и погас. Затем таким же образом помигала и погасла синяя лампочка, в то время как желтая зажглась и стала гореть непрерывно.

— Значит, он у шахты. Путь ему прегражден.

Матери Городов стали проявлять признаки беспокойства. Вспыхнула вторая желтая лампочка.

— Если он опустится ниже шестого уровня… — начала Мать Дурбана и умолкла.

— Кабина останется там, но он вполне может добраться сюда и без ее помощи. Однажды он проник сквозь стену. Почему бы ему не пройти и сквозь камень?

Зажглись третья и четвертая лампочки. Бессмертная спокойно наблюдала за пультом. Матери Городов тревожно напряглись, когда загорелась пятая. Внезапно она погасла, и замигали попеременно две другие лампочки, синяя и зеленая.

— Он знал, — проговорила Верховная Правительница, почти одобрительно. — Кабина не упала. Удалитесь.

Раздвинулась вторая каменная стена. Матери Городов, а также гигантские охранницы почти беззвучно скрылись за ней, и стена вновь сомкнулась. Оставшись одна, Мать Сарна увидела, как стали гаснуть огни в дальнем конце длинного коридора.

И вновь перед Матерью предстал Эсир — не просто нечто черное, но сама воплощенная тьма. Фигура высотой в семь футов, своими очертаниями похожая на человеческую, но мало в ней было от человека.

Тонкие губы Верховной Правительницы скривились в улыбке.

— Ты уменьшился в размерах, Эсир. Неужели тебя покинули духи тех миллиардов погибших, о которых ты говорил?

В ее сознании зазвучал голос, вежливый, но немного насмешливый:

— Наверное, так оно и есть; я пришел к тебе, чтобы потребовать освобождения двух пленников, в которых нуждается мой народ. И еще — вероятно, для того, чтобы ты и те, кто ожидает меня в пяти соседних помещениях, могли познакомиться со мной получше. Ведь я объединил в себе воли миллиардов свободолюбивых землян, о Мать Сарна.

— Здесь нет людей, а сарниане не нуждаются в подобных сказках, — раздраженно возразила Мать.

— Это не сказка, это чистая правда. Мое появление стало возможным только благодаря их совместным усилиям.

Мать Сарна кивнула.

— Воля и знания. Да, это возможно. Мы должны найти новое равновесие, я и ты.

— Не я и ты, а моя раса и твоя, — поправил ее Эсир. — Если бы речь шла только о нас с тобой, все бы закончилось в одно мгновение. Просто ты со своими планами рухнула бы в такую пустоту, о которой не ведают ни люди, ни сарниане.

— А ты?

— А я бы остался.

— Да, — согласилась Бессмертная. — Так и могло случиться. Но при этом твой народ погибнет, а мой уцелеет.

— Нам нет нужды обмениваться подобными угрозами, мы прекрасно понимаем друг друга. У людей есть одно большое преимущество перед сарнианами: некоторые из моих собратьев уже могут разговаривать между собой, а я изучил и другой вид телепатии — сарнианской. В отличие от Грейта, я могу беседовать с тобой.

— Похоже, что он тоже научился прощупывать мысли сарниан, когда они находятся поблизости, — вздохнула Верховная Правительница.

— А теперь давай поменяемся, — усмехнулся Эсир. — Ты хотела понаблюдать за моим… телом. Я предоставлю тебе эту возможность, а взамен…

Эсир шагнул вперед и схватил стоявший на столе ящик с Плащами Матери. В тот же миг Верховная Правительница шевельнула рукой, и расположенная под ней часть высокого трона опустилась. Из невидимого жерла с чудовищным свистом вырвалась струя невыносимо яркого пламени. Каменный пол большого зала мгновенно пошел трещинами от невыносимого жара. Стол превратился в облако расширяющегося газа, которое было унесено в коридор. Шипение быстро перешло в чудовищный грохот, и площадка, на которой стоял Эсир, исчезла, потому что слой камня толщиной около ста футов испарился.

Затем наступила тишина. Мать Сарна закрыла лицо тремя похожими на щупальца руками, в глазах ее стояли слезы. Эсир — черная тень на фоне раскаленных каменных стен — висел в воздухе. Однако и он претерпел некоторые изменения, приняв странную неуклюжую форму. На животе у него появился прямоугольный нарост; один угол этого прямоугольника был загнут и округлен.

— Я раньше не знал, — тихо сказал Эсир, — но теперь уверен: в мире Сарна сила притяжения меньше, чем на Земле. Твои движения не очень стремительны, Мать.

Черное пятно поплыло прочь по длинному коридору и вскоре скрылось из вида. Пылавшие яростью золотистые глаза смотрели ему вслед. Постепенно глаза Бессмертной утратили блеск, и взгляд ее стал задумчивым.

Верховная Правительница прикоснулась к другой кнопке, и в тот же миг появилось два десятка охранниц с оружием наготове. Они остановились у двери, изумленно глядя на пышущие жаром стены и пол.

Матери Городов заняли свои места с видимым удовлетворением.

— Значит, мятеж подавлен? — улыбнулась тонкими губами Мать Тарглана.

Верховная Правительница с раздражением повернулась к ней.

— Дочь, неужели ты думаешь, что я опять применила против него оружие, которое уже использовала в Зале Суда? Я хотела уничтожить только Плащи, но мне удалось задеть лишь один угол ящика. Эсир двигался слишком быстро. Я не отдыхала уже пятьдесят часов — иначе не оставила бы ящик с Плащами на самом видном месте. Похоже, Эсир выиграл, теперь он узнает, как действует Плащ Матери, — Верховная Правительница спокойно посмотрела в ту сторону, где недавно скрылась черная фигура.

Старый тюремный надзиратель Каменного Дома получил точные инструкции. Мать Сарна не хотела рисковать жизнью сарниан — и тюремщик удалился при появлении Эсира, оставив все двери открытыми, кроме одной. Невидимые охранники у входа в узкий коридор, который вел в неприступную крепость, не тронулись с места.

Черная тень поднялась по ступенькам, вырезанным из черного камня, пошла по коридору к серой стальной двери, за которой томились Грейт и Дея.

Черная тень неслась мимо рядов регистрирующих и анализирующих приборов. Незримые силовые поля осторожно прощупывали края Плаща Эсира. Холодный воздух, как талая вода, стекал с фигуры Эсира на каменный пол, который тут же покрывался изморозью.

— Грейт, Дея, — мысленно обратился к узникам Эсир, — отойдите от двери. И выходите сразу, как только она будет разрушена.

Эсир принялся водить черной рукой по металлу, и тот начал исчезать — словно рука была мокрой тряпкой, а дверь картинкой, нарисованной мелом на доске.

Дея неуверенно ткнула пальцем в дверной проем. Там, где только что была прочная сталь, возникла пустота. Дея быстро прошла сквозь нее, на миг ощутив удушье, и оказалась рядом с Эсиром. Грейт тут же присоединился к ним.

— Удалось добыть Плащи? — спросил он.

— Верховная Правительница немного подпалила угол ящика, и наверняка огонь повредил их. Сейчас они для нас бесполезны. Придется выбираться так. Держитесь ближе ко мне. Мы должны возвести за собой стены, и это будет непросто.

Уэр шел первым, и в том месте, где в стены были вмонтированы приборы, появление черной тени вызывало трескучие вспышки разрядов. Безвредные для Эсира, они представляли смертельную опасность для незащищенных людей.

Огни впереди внезапно зашипели и погасли. Сарниане не хотели терять дорогую аппаратуру.

Люди спустились по лестнице и очутились в ярко освещенном помещении.

— Здесь невидимые охранники, — предупредил Эсир. — Мать, по-видимому, велела им пропустить меня. Но вас они могут попытаться задержать…

Это было нарушение приказа Верховной Правительницы. Но восьмифутовые сарнианские охранники, презиравшие людей и гордившиеся тем, что ни одному заключенному еще не удавалось бежать из Каменного Дома, решили уничтожить Грейта и Дею.

В руке Эсира возник длинный черный стержень. Воздух прожег мощный электрический разряд, а затем раздался крик боли, который сразу оборвался. Фигура одного из сарниан, черная, как Плащ Эсира, появилась словно из ничего, тут же поблекла и быстро превратилась в кусок льда. Эсир снова взмахнул черным стержнем, и остальные охранники погибли столь же ужасной смертью.

— Бежим, — скомандовал Уэр.

Они помчались по прямому узкому ходу, который вел к наружному коридору. Эсир свернул направо, потом еще раз направо, в туннель с низким потолком. Здесь было несколько дверей, которые вели в шахты лифтов. Эсир поводил рукой по одной из них, и дверь исчезла, но за ней оказалась лишь пустота бесконечно длинной шахты — кабины не было.

Наконец лифт был обнаружен, и трое людей вошли в него. Сзади уже слышался тяжелый топот. Полдюжины гигантских сарниан волокли по главному коридору боевое орудие с коротким стволом. Прозвучала команда, орудие опустили, два сарнианина навели ствол на цель, а третий приготовился открыть огонь.

Эсир стоял перед пультом управления кабиной, когда из жерла пушки с яростным ревом вырвалась струя плазмы. Каменные стены слева и справа раскалились докрасна.

— Вот эта кнопка, Грейт. Быстрее. Я не могу касаться ее в этом Плаще.

Грейт нажал на кнопку — одну среди сотен других. Кабина лифта с бешеной скоростью полетела вверх.

— Многие кабины здесь отключаются дистанционно из главного пульта управления. Если это одна из них, что весьма вероятно, и Мать вовремя узнает, в какой кабине мы находимся, она успеет отключить сеть. Тогда у нас останется лишь один шанс, но очень маленький.

В замкнутой трубе шахты воздух все сильнее сжимался поднимающейся кабиной и с ревом вырывался через какое-то отверстие наверху.

— Давление воздуха должно остановить нас, но не раньше, чем мы достигнем верхнего этажа здания и вступят в действие предохранительные устройства, — сказал Уэр. — Они отключат ток в кабине и задействуют тормоза. Если только Мать уже не успела…

Рев наверху нарастал. Внезапно движение стало замедляться. Грейт, крепко державшийся за стены кабины, прижал к себе Дею. Эсира подбросило кверху, он перевернулся в воздухе и повис под потолком.

— Не прикасайтесь ко мне, — мысленно предостерег их Уэр. — Это смертельно опасно.

К шуму воздуха наверху добавился новый свистящий звук, и Уэр вздохнул с облегчением:

— Мать опоздала. Она отключила сеть, но мы поднялись уже достаточно высоко и набрали такую скорость, что предохранители вышли из строя. Сейчас работают только аварийные тормоза.

Замедление прекратилось, и Уэр плавно опустился на пол. Лифт остановился и стал медленно опускаться. Потом где-то внизу раздался щелчок и кабина окончательно застопорилась. Ее дверь с шумом раздвинулась. Трое землян вышли в коридор с янтарными и алебастровыми стенами. Это был верхний этаж Дворца Сарна.

Глубоко внизу Верховная Правительница задумчиво смотрела на ряд горевших сигнальных лампочек. Матери Городов следили за ее взглядом, их злило то, что двойные красные точки, соответствовавшие предохранительным устройствам, продолжали гореть.

— Любопытно, — проговорила Мать Сарна. — Он справился с дегравитатором — несомненно, чтобы развить такую огромную скорость. Но мне казалось, что Эсир ничего не делает без оглядки, у него всегда есть какой-то страховочный вариант. Что бы он сделал, если бы я успела вовремя отключить от сети их кабину?

Матери Городов не проявляли любопытства. Они нетерпеливо ждали, не понимая, почему Мать теряет драгоценные секунды, вместо того чтобы послать охранников на верхний этаж.

Верховная Правительница продолжала сидеть неподвижно. Она не видела смысла в вооруженной борьбе с мраком, который, как она уже убедилась, был совершенно неуязвим. В такой ситуации оставалось лишь ждать сообщений ученых. Теперь ей могли помочь лишь знание и сила, которыми она уже обладала, — контроль над всеми источниками материалов, чье отсутствие делало Эсира менее опасным; по крайней мере, пока.

Эсир стоял у входа в Зал Суда. Позади, за открытыми дверями виднелся сарнианский Парк. Эсир-Уэр улыбнулся.

— Я говорил, что погода испортится, — мысленно сказал он своим спутникам.

Грейт и Дея поежились. Деревья в Парке гнулись от неистового ветра. По небу неслись тучи, подсвеченные огнями с земли. Ветер, бушевавший в Парке, принес с собой дыхание зимы, такой противоестественной в эту летнюю ночь.

— Думаю, будет дождь, — продолжал Уэр.

Он не успел договорить, когда небо словно раскололось на части. Огромные молнии прорезали его, и страшные раскаты грома сотрясли могучее здание Дворца Сарна до самого основания. И тут же хлынул ливень. Мигающие огни Города моментально исчезли за сплошной пеленой дождя, который быстро превратил Парк в беснующееся озеро.

— Пожалуй, я немного перестарался, — не скрывая удовольствия, проговорил Уэр.

— Ты? — удивился Грейт. — Это сделал ты?

— Сарниане ненавидят холод и боятся сырости еще больше, чем кошки. Сегодня ни один сарнианин не забредет в Парк. До самых ворот путь для нас будет свободен.

Дея содрогнулась от холода и взглянула на Эсира.

— Ветер такой холодный, дождь ледяной — как в феврале. А я одета по-летнему.

Уэр пожал плечами.

— Да, я не рассчитал силу. Но ведь это первая попытка. У меня не было времени потренироваться.

— На ошибках учатся, — вздохнул Грейт. — О боги, ты смыл целый город. Пойдем скорее, а то придется добираться вплавь.

— Одну минуту, — остановил его Уэр. — Мне еще нужно кое-что сделать. Мать хотела изучить Плащ мрака. Клянусь всеми богами, какие только есть, она получит то, что хотела. В следующий раз она подумает, прежде чем вызывать Эсира для увеселения!

Он повернулся к Залу Суда. В тусклом свете нескольких больших ламп тот был великолепен: блестящий черный камень, хромированная сталь, золото и сверкающие кристаллы хрусталя. Рука Эсира превратилась в черную воронку, которая принялась очерчивать в воздухе медленные круги. Там, где она приближалась к стенам, сияние полированного камня и металла пропадало и сменялось мрачной чернотой. Помутневший воздух, температура которого, казалось, приблизилась к точке замерзания, стекал вдоль стен и устремлялся к выходу. Ветер врывался в помещение с журчащим звуком через верхнюю часть высокого дверного проема и выходил наружу белесым ледяным потоком.

Грейт и Дея отскочили в сторону, дрожа о г невыносимого холода. Поток воздуха пронесся мимо них через вестибюль к входу во Дворец, стал опускаться по ступенькам, и дождь, падая на каменные ступени, превращался в ледяные дробины.

— Да, — с удовлетворением произнес Уэр. — Сарниане не любят мороза. Минет не один месяц, прежде чем тут снова можно будет жить. А теперь пошли.

Он вышел из Дворца, ступая по воде, спустился по ступеням и направился к Парку. Ветер по-волчьи завывал, и черная фигура Эсира четко вырисовывалась на фоне воды, слабо освещенной огнями здания.

Обнимая Дею, Грейт чувствовал, как сильно она промокла и замерзла.

— Уэр, — позвал он. — Уэр, давай пока разойдемся. Встретимся где-нибудь позже. В такую ночь просто невозможно идти за живым снежным бураном. Я замерзаю, и Дея тоже.

— Уже замерзла, — стуча зубами, поправила девушка.

— Я не могу отключить этот щит, — ответил Уэр. — Приборы изолированы не очень хорошо. Если они промокнут — тогда все пойдет насмарку. Встретимся у меня дома. Вы не заблудитесь?

— Думаю, нет, — покачал головой Грейт.

— Не надо таиться. Вы можете идти по дороге. Сегодня на ней вы не встретите ни одного сарнианина.

— Хорошо. — Грейт и Дея поспешно, почти бегом, продолжили свой путь. Деревья в Парке стонали от ветра. Небо снова рассекли ослепительные молнии, и, как ни закоченели люди, они ощутили у себя под ногами сотрясение земли от раскатов чудовищного грома.

В ту бурную ночь Грейт и Дея добрались до Города землян никем не замеченные. Преодолев сплошную стену дождя, они наконец вышли к неосвещенному подъезду небольшого каменного дома Уэра.

Нащупав в темноте руку Грейта, Уэр провел замерзших друзей через маленькую комнатку, на миг озаренную новой вспышкой молнии. У дальней стены Уэр открыл потайной люк в полу, и они спустились в каморку со стенами из гранитных плит. Зажегся свет. Но Уэр отворил еще одну дверь и опять повел их вниз, в сырое, пахнущее плесенью помещение. Железные стены этой пещеры давно проржавели, так же, как и колонны, которые поддерживали свод и напоминали сталактиты и сталагмиты.

— Старая подземка, — пояснил Уэр. — По ней можно пройти четверть мили вперед и милю обратно, дальше — обвал. Все это находится под Городом на глубине более ста двадцати футов. Моя лаборатория вон там. Я ее устроил на бетонной платформе бывшей станции.

— А теперь снимите мокрые вещи и встаньте к обогревателям, — Уэр повернул рубильник, и решетка из железных прутьев вдоль стены стала теплой, потом горячей и наконец раскалилась докрасна, излучая приятное тепло.

— Долго ли мы будем прятаться? — спросила Дея.

— Если бы я знал, как ориентироваться во тьме своего Плаща, — печально ответил Уэр.

— Меня это удивляет, Уэр. Плащи Матери снабжены очками, что-бы обеспечить видимость. Я ничего не знаю о твоем Плаще — за исключением того, что от него идет адский холод, я до сих пор дрожу, — но если он настолько непроницаем, скажи мне, как ты видишь хоть что-нибудь?

Уэр рассмеялся.

— А я и не вижу. Но я быстрее вас нашел дорогу через это болото, называемое Парком. Все дело в телепатии… я вижу чужими глазами. Например, Мать сама указала мне, где спрятаны ее Плащи. — Он кивнул на ящик с опаленным углом. — Без ее глаз я бы никогда не нашел их.

— Может быть, мы смогли бы тебе помочь, если бы лучше знали, чего тебе не хватает, — сказала Дея.

Уэр тяжело вздохнул.

— Одного часа. Одного часа в сарнианских цехах. Несколько фунтов молибдена, аппараты для волочения проволоки, две-три унции скандия и хорошее стеклодувное устройство. Тогда я смог бы защитить весь Город.

— Другими словами, — усмехнулся Грейт, — если бы тебе удалось выгнать сарниан, ты смог бы их победить.

— Точно, — признался, хмыкнув, Уэр.

Дея задумчиво потерла левую руку и повернулась боком к обогревателю.

— На какое расстояние распространяется действие твоего Плаща? — спросила она.

— В этом-то вся проблема. Его мощности достаточно, чтобы накрыть, как одеялом, весь Город сарниан. Я мог бы защитить его от любого нападения. Но не человеческий Город.

— Это уже неплохо, — заметила Дея. — У меня появились кое-какие мысли. Платье совсем высохло, только немного помялось. Уэр, ты не мог бы нас покормить? Я так проголодалась!

— Что за идея у тебя появилась? — нетерпеливо, почти раздраженно, поинтересовался Уэр.

Телепатический аппарат не передавал мысли, которые их хозяин предпочитал скрывать.

— Я… я сначала хотела бы поговорить с Грейтом. — Дея медленно покачала головой. — Может быть, я ошибаюсь.

Смутившись, Уэр отправился на кухню, которая находилась ста пятьюдесятью футами выше. Дея взглянула на Грейта, и оба сняли телепатические устройства.

Дея надела платье и расправила образовавшиеся на нем складки.

— Как там Саймон, Грейт?

Надевая рубашку, Грейт взглянул на нее с легким удивлением.

— Безнадежен, ты же знаешь. Но почему ты спрашиваешь о нем? Ведь он никак не поможет нам.

Загадочная улыбка появилась на лице Деи.

— Я не уверена, Грейт. Уэр говорил: все, что можно пропустить через усилитель, нетрудно и записать, не правда ли? А если это так, значит, возможно и передать на другой длине волны…

Грейт застыл, вытаращив глаза.

— Ради Эсира и всех богов Земли!.. Дея! Что ты задумала? Этот человек безумец, совершенный псих!..

— Именно поэтому он нам и нужен, — перебила Дея, проворными пальцами приводя в порядок волосы. — Если бы мы могли заставить сарниан сдаться без боя — от отчаянья и безнадежности. Ведь есть и другие виды энергии, кроме тех физических, с которыми сарниане так умело управляются.

Несколько секунд Грейт стоял молча, совершенно позабыв о голоде и усталости.

— Ты говорила с доктором Вессоном? — наконец спросил он.

Дея кивнула.

— Да, как раз сегодня утром… То есть уже вчера. Часа через три взойдет солнце. Мы должны привезти его сюда до рассвета. Ты понимаешь, что я имею в виду?

— Да! Я свяжусь с Кэроном…

Уэр медленно спускался по ступенькам, держа два подноса с хлебом, сыром и холодным мясом, а также с чашками для кофе.

— Дея, ты не хочешь воспользоваться лабораторной плиткой и приготовить нам кофе?

— Уэр, — очень серьезно спросил Грейт. — Ты можешь записать мысль — телепатическую мысль?

Уэр остановился и нахмурил брови.

— Вообще-то я никогда не пробовал записывать мысли.

— Но это возможно?

— Да.

— А сколько времени понадобится, чтобы изготовить аппаратуру?

— В голосе Грейта прозвучало беспокойство.

Уэр пожал плечами.

— На записывающее и воспроизводящее устройство, скажем, два дня, после того как будет готова схема.

Грейт быстро надел свой телепатический аппарат.

— Кэрон, Кэрон, — мысленно позвал он.

— Да, — сонно ответил тот.

— Через три часа рассветет. Срочно пошли Ормана, приборостроителя, к Уэру. Потом разбуди кого-нибудь из наших людей — он должен будет получать и передавать мои распоряжения.

Уэр, а ты займись схемами, чтобы Орман мог приступить к работе, пока ты будешь спать… Ах да, еще: ты ведь способен собрать устройство, которое будет переводить человеческие мысли в сарнианскую телепатему?

— Что? Перевести человеческие мысли на сарнианский язык?.. Не знаю. Я долго работал над этой проблемой, но не могу сказать, что разобрался во всем.

— Боже! Но теперь ты просто обязан разобраться. Если ты сумеешь сделать это, Уэр, мы возвратим Землю людям!

Прибор казался невероятно маленьким. На ладони Уэра лежала штуковина размером с половинку арахисового ореха.

— Это только воспроизводящее устройство, — вздохнул Уэр. У него были красные усталые глаза. — Записывающее — там. Как вы и хотели, оно записывает человеческие мысли по-сарниански. Запись можно повторять без конца.

А теперь могу я спросить, что вы намерены с этим делать? До сих пор у меня не возникало вопросов, потому что я был совершенно поглощен работой. Как с помощью записанных мыслей вы собираетесь прогнать сарниан? Повторять без конца «Уходите, уходите»? Но ведь телепатические команды обладают силой не большей, чем словесные.

— Да, если они встречают сознательное сопротивление, — согласилась Дея. — Но они ведь могут действовать и на подсознательном уровне. Хочешь посмотреть на того, кто…

Наверху открылась дверь. Грейт, Дея и Уэр подняли головы. Только вконец измотанный Орман спал и ничего не слышал.

— Спускайся, Саймон, — произнес голос доктора Вессона таким тоном, каким обычно разговаривают с детьми.

Медленно, одна за другой, на ступенях появились две ноги — бесконечная усталость, страдание и безнадежность выражались в неуклюжих, тяжелых движениях этих ног.

На лестнице показался человек, мощная мускулистая фигура которого бессильно поникла под бременем беспредельного отчаяния.

— Спускайся, Саймон, — с тоской в голосе повторил доктор, словно ему отчасти передалось болезненное состояние пациента.

Уэр медленно повернулся к Дее и Грейту.

— Кто этот… Саймон?

Они не ответили, и Уэр снова посмотрел на человека, который неподвижно стоял, освещенный яркими лампами подземной лаборатории. На его бледном лице застыло мертвое безразличие. Его черные глаза, словно две дыры, смотрели без малейшей надежды, даже без надежды на надежду.

Уэр почувствовал, как что-то внутри у него похолодело от взгляда Саймона, утратившего всякий интерес к жизни. Существо, которое сейчас стояло перед ними, не было мертвым, но желало смерти. Яркий свет комнаты вдруг стал казаться им холодным и тусклым. Уэр начал сознавать, как ужасно устал он от бесконечной безнадежной борьбы против сарниан.

Он с трудом отвел глаза.

— Дея, ради всех богов, что… Кто… Что это такое?

— Саймон сумасшедший, у него тяжелый маниакально-депрессивный психоз. Он безумен, потому что ни одна здоровая мысль не может проникнуть сквозь страшную тьму его отчаяния — той всепоглощающей силы, которая пронизывает все его существо.

Если его состояние начнет улучшаться, он первым делом попытается уничтожить себя любым способом и любой ценой. Сейчас Саймон не способен думать о самоубийстве. Ведь это борьба, а борьба предполагает какую-то надежду, которой у него нет. Думать о смерти, как о спасении, значит, надеяться, верить в возможность улучшения.

Даже для временного возвращения к жизни нужна воля, а он давно утратил ее.

Он безумен, Уэр, потому что ни один ум не смог бы вынести такое бесконечное отчаяние и остаться здоровым. Запиши его мысли на свою серебряную ленту. Запиши безнадежность, в которой умерла всякая воля к борьбе и сопротивлению. Запиши это и передай сарнианам.

Верховная Правительница неподвижно сидела у высокого окна башни, взирая на сарнианский Парк. Несколько тяжелых одеял укрывали ее, но от них не было никакого толку. Холод пронизывал ее до костей, поглощая все тепло. Большая комната с окнами по всем сторонам выглядела мрачно из-за густого тумана. Прохлада, казалось, усиливалась с каждым часом, а Мать Сарна просидела здесь уже несколько дней, почти не двигаясь. Бледные каменные стены покрывали капли ледяной воды. Большие обогреватели, вмонтированные по всему периметру комнаты, работали на полную мощность, но их тепло поглощал прозрачный воздух. Атомные лампы, как и прежде, тихо шелестели под потолком, но их свет утратил свою яркость. Из-за какой-то странной перемены в атмосфере он казался серым.

Холодный мелкий дождь заливал Парк, бесконечные капли стекали по чистым оконным стеклам. Солнце здесь не показывалось. Но сквозь пелену медленно падавшего дождя Мать видела, что за пределами ее Города дело обстояло иначе. Там в голубом небе сверкало яркое солнце, продолжался июнь. Здесь же лето умерло, его убил ползучий страшный холод пустоты, порожденной дьявольской тьмой.

Бессмертная злилась на нее, удрученно глядя на то, что осталось от ее прекрасных садов. Весь Парк был перепахан и усеян воронками — результат применения мощнейшего оружия в отчаянной попытке избавиться от ненавистной тьмы. Эта недолгая война привела лишь к уничтожению одного из немногих красивых мест в этом безотрадном холодном мире.

Верховная Правительница вяло коснулась рукой регулятора. Нет, все напрасно. Обогреватели работали на полную мощность. Она знала это и все же повторяла бессмысленные попытки тысячи раз за последние дни — бесконечные, бессонные и однообразные.

Унылый взгляд обратился на холодные каменные стены. Когда же она решила сделать их из камня? Мрамор теплых розовых и зеленых оттенков. Теплых? Розовый цвет теперь стал цветом умирающего дня и наступавшей ледяной ночи. Зеленый вызывал в памяти картины бесконечных арктических льдов. Камни смеялись над Матерью Сарна и отнимали остатки тепла у ее старого тела.

Старость. Бесчисленные годы, пролетевшие в бессмысленном ожидании. Ожидании встречи с пропавшими друзьями или возможности снова начать поиски в космическом пространстве. Годы, затраченные на бесплодные попытки узнать секрет скорости, превосходящей стремительность светового луча. Секрет, который был почти найден и тут же утерян четыре тысячи лет назад, когда четверо прекрасно обученных сарниан погибли при взрыве этого Города, некогда называвшегося Нью-Йорком. Секрет остался нераскрытым.

Теперь у нее было время. Но она уже не могла ничего узнать, секрет ускользнул от ее утомленного ума, от ослабевших умов ее выродившихся соплеменников.

Эсир также ускользнул от нее, оставив ее в холодном одиночестве.

Она поежилась. Холод пронизывал все тело. Горячая пища и питье согревали, но ненадолго. Это только усугубляло ощущение беспомощности и апатию. Да, сарниане были слабы: слишком легкая жизнь, слишком правильная и разумная организация лишили их способности к энергичной борьбе.

Верховная Правительница обладала бессмертием, мускулы сохраняли прежнюю силу. Но ум сделался старым и вялым, круг его мыслей сужался. Мать уже не могла вспомнить свой возраст. Но какое это имело значение? Думай — не думай, все равно ничего вернуть нельзя. Годы прошли и оставили на ней тяжелый отпечаток. На ней и ее народе.

Дверь за спиной медленно открылась, но Бессмертная продолжала неподвижно смотреть на стену, пока Баркен Тил не встала перед ней. Когда-то Мать Сарна надеялась, что эта сарнианка, блестящий физик, сможет открыть секрет сверхсветовой скорости. Теперь восьмифутовая фигура физика странно съежилась и побледнела.

— Ну? — устало спросила Верховная Правительница.

— Ничего. — Баркен Тил покачала головой. — Все бесполезно, Мать Сарна. Чернота остается неизменной. Приборы показывают лишь то, что мы уже знаем: воздух проводит меньше света, меньше тепла. Они каким-то образом поглощаются, но нагревания не происходит. Вакуум проводит энергию, как и прежде, но мы не можем жить в пустоте. Тард Нило сошла с ума. Она сидит на стуле, смотрит в стену и повторяет: «Солнце теплое… Солнце яркое… Солнце теплое… Солнце яркое!» Она ходит, только когда ее поднимают и ведут. Она не сопротивляется, но сама не действует.

— Солнце теплое, — тихо повторила Мать Сарна. — Солнце яркое. Здесь оно никогда не светит. Но зато в Биш-Волне жарко, а воздух прозрачный и сухой.

Бессмертная медленно подняла усталые глаза.

— Я… Я думаю, мне нужно в Биш-Волн. Я никогда там не была. За все четыре тысячи лет, с тех пор как Земля стала нашей, я ни разу не покидала сарнианский Город. Никогда не видела Тарглан, где всегда голубое небо и белые горы. Никогда не видела Биш-Волна с его золотыми песками… горячими песками.

Я думаю, теперь, прежде чем человечество окончательно победит, мне надо побывать там. Да… пожалуй, я отправлюсь туда.

Через два часа она начала отдавать распоряжения и еще через несколько часов вступила на борт корабля. От металла исходил такой же холод, как и от зеленого мрамора. Сквозь залитые дождем окна Мать Сарна безучастно смотрела на удалявшийся унылый Город. Со взлетной площадки поднялся еще один корабль. Верховная Правительница смутно подумала о том, как мало осталось тут сарниан — все уместились на двух кораблях.

Впервые за четыре тысячелетия она покидала свой Город. Впервые за четыре тысячелетия ни одного сарнианина не осталось в сарнианском Городе.

Облака и туман спустились вниз, и казалось, будто какой-то живой серый купол навис над сарнианским Городом. Закатные лучи июньского солнца освещали колышущийся внизу Город землян. Тепло, о котором Мать Сарна мечтала в течение шести бесконечно долгих дней, стало распространяться по ее древнему телу, и блаженный сон сомкнул ее глаза, в то время как корабль, увеличивая скорость, мчался к Биш-Волну, к золотым пескам жаркой Сахары.

Верховная Правительница не могла видеть, как в ее Парке встает и медленно распрямляется черная фигура, как дивизия Легиона Мира марширует к опустевшему Дворцу Сарна, а за легионерами идет группа людей в рабочей одежде, которой предстоит много дел среди безжизненных зданий Города, построенного на месте первого приземления сарниан.