«Если», 2011 № 01

ДЭВИД САЙМОНС ОСОБЫЕ ЖИВОТНЫЕ ДОКТОРА СКЕННЕРА

Утро в клинике выдалось рутинным. Благословенно рутинным. Я стерилизовал двух кошек, вырастил новую печень для добермана и починил панцирь угодившей под колесо черепахе — и никаких тебе новых особых животных. Но потом подъехал «ровер», и отступать стало некуда. Я чистил ранку на ноге попугая Ларри, когда услышал, как по дорожке к дому катит грузовик, расшвыривая гравий и ревя клаксоном. Я крикнул Элли, чтобы она унесла кошек, посадил Ларри обратно в клетку и вышел на переднее крыльцо. Грузовик оказался старомодной фурой с поднимающейся задней дверью и высокой крышей — на таком можно легко перевезти вещи из квартиры с тремя спальнями. Он остановился в конце дорожки, глубоко погрузившись колесами в гравий.

Из кабины выбрались двое, с головы до ног облаченные в снаряжение пожарных: длинные желтые плащи, резиновые сапоги, рукавицы и шлемы, как у сварщиков, с темными щитками, маскирующими лица. Один из них держал длинный металлический шест с раздвоенным концом — погоняло для скота.

— Готов? — пробубнил второй. Судя по хриплому голосу, он был старше. Его напарник кивнул и наставил погоняло на заднюю дверь грузовика.

Старший снял замок с двери и поднял ее. Затем достал из фуры конец металлической цепи, обмотал его вокруг запястья и шагнул назад, вытягивая цепь — совсем как рыбак, добывающий из моря тяжелый невод.

Из фуры стало медленно возникать огромное животное. Длинная зубастая морда, покрытое красной чешуей тело, кожистые крылья и толстый хвост с шипами. Я с отвращением выругался, но не могу сказать, что оказался удивлен. Рано или поздно, но какому-нибудь проклятому идиоту пришло бы в голову сделать дракона.

За спиной у меня скрипнула дверь, и Элли присоединилась ко мне на крыльце.

— Боже мой, — пробормотала она, наблюдая, как мужики борются с огромным ящером. — Вряд ли он влезет в особую комнату. Я мельком задумался, откуда ей известно, что это «он». Дракон тяпнул зубами цепь, высекая искры, и высокий ткнул его в бок погонялом. Дракон подпрыгнул, резко повернул голову и выплюнул над головой своего мучителя метровый огненный шар.

И тут он завопил. Крик был пронзительный и полный боли, как у собаки, которой наступили на хвост. Дракон плюхнулся на дорожку, всхлипывая и шлепая себя по морде когтистыми лапами.

— Боже мой, — повторила Элли.

— Гони их в шею, — велел я. — Мы его лечить не будем.

— Но, доктор…

— На этот раз я серьезно. Он слишком большой. Мы не сможем его спрятать. Буги нас найдут. Или чистильщики. Больше никаких особых животных.

Молодой снова ткнул дракона погонялом, побуждая его встать, а его напарник дернул цепь. Дракон застонал, все еще потирая морду крыльями. Вот черт…

— Я сертифицированный ветеринар, — сказал я. — И специализируюсь на лошадях.

— Да, доктор, знаю, — ответила Элли, похлопывая меня по руке. Не успел я еще что-либо возразить, как она сошла с крыльца и направилась к мужикам, выкрикивая указания: — Отведите его за дом, там пастбище. Посадите его на цепь. Доктор Скеннер скоро вас примет.

Пока Элли сопровождала дракона на пастбище, я направился в особую комнату. До часа дня оставалось еще двадцать минут — достаточно времени для быстрого обхода пациентов.

Особой комнатой мы называли амбар на границе моих владений, кое-как замаскированный в рощице из молодых каштанов. Когда я открыл клинику, то планировал в основном уделять внимание лошадям, обслуживая тех, кто занимался разведением племенных и скаковых лошадей в Центральной Виргинии, однако моя практика совершила неожиданный поворот.

Я отпер дверь амбара, вошел, и меня тут же поприветствовал Радар.

Это был мой самый необычный пациент. Предполагалось, что он станет минотавром (ну, вы знаете, кто это: голова быка, тело человека), но его создатели напортачили в расчетах и в результате получили дикую смесь из частей тела человека и быка. Торс и конечности у него оказались человеческие, копыта вместо рук и ног, человеческая шея, а на ней бычья голова с рогами. Мозг у него, однако, целиком бычий, поэтому ему нравились коровы (реально нравились), а когда он ощущал угрозу, то бросался прямо на обидчика. Но поскольку стоял он на двух ногах, то при таких атаках не протыкал кого-то рогами, а врубался мордой во все, что оказывалось у него на пути. Я снабдил его жестким намордником и защитным ошейником, но больше ничем помочь не мог. Его создатели привезли беднягу ко мне и бросили, и с тех пор он бродил по амбару.

Радар фыркнул и принялся рыть копытом землю. Стук-шарк, стук-шарк. Я почесал ему подбородок. Довольный, он отошел, а я начал обход.

Первым делом я остановился возле бака с русалкой. Она подплыла к стеклу и плеснула хвостом.

Русалка стала моим первым особым пациентом почти два года назад. Уже в сумерках ее привезла ко мне в клинику в старом ведре супружеская пара. Они были в темных очках и назвались мистером и миссис Джонс.

К тому времени я уже читал в ветеринарных журналах, что какие-то идиоты начали манипулировать с оборудованием для клонирования, смешивая и подгоняя генетические «шаблоны» для создания особых животных. Фантастических существ. Да только о биологии эти «создатели» думали не больше, чем Ганс Христиан Андерсен, поэтому у животных возникали проблемы. У них у всех имелись проблемы.

Мы с Элли вытащили русалку из ведра и положили на смотровой стол. Длиной она была сантиметров шестьдесят, со светлыми волосами, зелеными глазами и маленькими, сморщившимися от воды грудями. Она свернулась калачиком и стонала, дыша через рот и мучаясь от очевидной боли.

— Сколько ей? — спросил я.

— Четыре дня, — ответил мистер Джонс. — Мы используем ускоритель роста.

— Вы возьметесь ее лечить? — спросила миссис Джонс.

Разумеется, мне следовало отказаться. Законопроект о БГК уже был принят, а группы чистильщиков возникали по всей стране. Клинику я открыл совсем недавно, и мне вовсе не хотелось, чтобы меня застукали на чем-то противозаконном.

Но русалка-то ни в чем не виновата.

Я осмотрел ее горло и торс, пытаясь отыскать источник боли. Живот у нее разбух, и я заподозрил пищевое отравление или аллергию.

— Чем вы ее кормили?

Джонсы перечислили, и я начал выписывать направления на анализы и рецепты. Но на очевидное указала Элли, моя помощница двадцати двух лет, которую я всего две недели как принял на работу. Она перекатила русалку на бок, ткнула пальцем в плавник и взглянула на меня:

— А как же она облегчается?

После шестичасовой операции у русалки появились функционирующие задний проход и уретра. Теперь ее привозят ко мне раз в два месяца на осмотры.

Русалка прижала ладошки к стеклу и улыбнулась мне. Разум у нее был на уровне животного (человеческие нейронные сети пока еще недоступны горе-генетикам), но выражение лица было отчетливо человеческим, что меня всегда сбивало с толку. Я постучал по стеклу и пошел дальше.

Следующий — кентавр. Бедняга заслуживал только жалости. Владельцы привезли его ко мне в месячном возрасте, жалуясь, что тот не может скакать галопом. Кентавр был вялым, с желтой кожей и сильно истощенным. Меня заверили: шаблоны были смешаны правильно, и непонятно, что могло пойти не так.

Тоже мне, гении. Я сказал им, что не надо быть ветеринаром, чтобы понять: человеческие сердце, почки и печень слишком слабы для жизнеобеспечения лошадиного туловища весом килограммов триста. Они оставили его для лечения и больше не приезжали.

Я держу кентавра на разжижителях крови, чтобы облегчить ему кровообращение, даю препараты от желтухи и регулярно провожу диализ, чтобы помочь почкам. Ему всего шесть месяцев, но он уже начал лысеть, а лицо у него сморщенное, как у старика. Сомневаюсь, что он протянет еще месяц.

Я проверил концентрации газов у него в крови, похлопал по боку и подошел к первому из трех единорогов. Похоже, нынче каждый богатый идиот хочет подарить своей дочурке единорога. Мне все время приходится лечить их инфекции кожи на голове и трещины в черепе.

Не успел я закончить обработку первого рога, как Элли постучала в дверь условным стуком и проскользнула в амбар. Ах, да… В час дня должны были привезти лошадь. Какая приятная неожиданность.

— Лошадь мисс Клэнси уже привезли? — спросил я.

— Нет. Я отменила визит.

— Что! Почему?

— Ну, сегодня не самый подходящий день, чтобы выпускать лошадь на пастбище.

Ах, да. У меня же дракон на заднем дворе.

— Кстати, о пастбище. Наш новый пациент требует вашего внимания.

Я натер мазью с антибиотиками основание рога и стал высматривать трещины через лупу.

— Он может подождать.

— Он… плохо себя ведет.

— Подумать только, дракон плохо себя ведет!

Я взглянул на Радара. Тот сидел на полу неподалеку от меня, расставив ноги, и безуспешно пытался заняться кое-чем непристойным с помощью копытистых рук. Элли, отвлекая, почесала ему подбородок.

— Ладно. — Я вручил Элли мазь и показал на лошадиный корм. — Накорми единорогов. По две чашки овса. И радугу.

Распахнув пинком дверь амбара, я вышел.

Когда этим ранчо владел мой отец, на заднем лугу располагалась беговая дорожка. Я превратил его в пастбище. Несколько акров высокой травы, огороженные деревянной изгородью, а посередине пруд, куда впадал ручеек.

Сейчас там бушевало пламя.

Точнее, горело не все пастбище, а всего несколько квадратных метров возле амбара. Оба пожарных, подняв щитки на касках, тушили пламя струями углекислоты.

Дракон в это время был привязан к каменному столбику метрах в тридцати от амбара, возле пруда. Он успел окунуть морду в мутную воду, и теперь лежал на животе, облизывая когти на лапах. Вид у него был довольный.

— Почти погасили, — сообщил молодой. — Он пытался поджарить белку. Но ваша помощница хорошо его привязала.

Похоже, дракона мне привезли отец и сын. Отцу было уже за пятьдесят — крепко сложенный мужчина с лицом, похожим на решетку радиатора старого грузовика. Высокий и худой сын щеголял слишком идеальным носом, гладкой, как у подростка, кожей, позолоченными зубами и тупой улыбкой. Из Западной Виргинии, тут и сомневаться нечего.

Закончив гасить пламя, они повернулись ко мне.

— Мы слыхали, вы лечите конструктов, — сказал отец. — Поможете нам?

— Как вас зовут?

— Смит, — сообщил отец.

— Джонс, — сказал сын.

Как оригинально.

— Он может шарахнуть нас огнем с такого расстояния? — уточнил я.

— Нет, если он не возбужден, — сказал отец.

Я терпеливо ждал объяснения, не сомневаясь, что он жаждет выложить подробности.

— У него два дополнительных легких, — сообщил отец. — Одно извлекает метан из толстой кишки, а во втором есть особое самовоспламеняющееся вещество, которое мы разработали с нашими партнерами-химиками. Когда в его теле выделяется адреналин, воспламенитель активируется и поджигает метан.

— Поэтому он извергает пламя, когда злится, — поддакнул сын.

— Ага, — сказал я. — Понятно.

— Беда в том, что всякий раз, извергая пламя, он вопит и воет, как сучка какая-то. Можете понять, что с ним не так?

— У нас есть покупатель в Китае, — добавил сын. — Вылечите его, и мы дадим вам равную долю от продажи. — Папаша испепелил его взглядом. Сынуля перестал улыбаться.

— Сколько ему? — спросил я.

— Два месяца.

— Как он был сделан?

— По сложной формуле, — выдал отец, настороженно поглядывая на меня. — Ее разработка обошлась нам недешево.

Скотина…

— Меня интересуют только его мозги. Каков был для них шаблон?

— Собака. В основном.

Ага, щенок. Ну, с этим я справлюсь.

Я вытащил лупу и подошел к дракону. Осмотрел его морду и голову и особо тщательно — глаза, рот и нос. Все ясно. Как я и думал. Бедняга.

— Так что? — вопросил сынок. — С ним что-то не в порядке или он просто выпендривается?

— Скажите-ка, мистер Джонс. Вы когда-нибудь засовывали лицо в печь?

— У него же чешуя, — сказал отец. — Термоустойчивая до трехсот градусов.

— Чешуя на глазах? На губах и ноздрях?

— Ой…

Вот именно, ой.

— Так вы его будете лечить?

— Но только не отключая выбрасывание пламени, — добавил сынок. — Это один из пунктов спецификации, указанных покупателем.

Я с трудом, но сдержался.

— Оставьте его на пару дней, — решил я. — Может, и сумею вам помочь.

На следующее утро я готовил «лекарство» для дракона в домашней мастерской, когда туда ворвалась задыхающаяся Элли.

Она девушка круглолицая, с короткими ножками и бегает примерно как мой кентавр. Поэтому я сразу понял — что-то случилось.

— Буги, — выдохнула она, едва отдышавшись. Я встал:

— Где?

— У переднего крыльца. Ждет вас. Внезапная инспекция.

— В клинике все чисто?

— Да.

— Точно?

— Да! Уверена.

Я сунул «лекарство» под рабочий стол и натянул белый халат. И мы торопливо прошли в клинику, чтобы встретить буги.

Когда особые животные только начали появляться, их существование привело в ярость определенную часть населения: многим не нравился уже сам факт существования клонированных животных. Было создано новое правительственное агентство — «Бюро генетического контроля», назначением которого стало искоренение «неестественных» конструктов.

Судя по моему опыту, агенты Бюро (они же буги) были либо уволенными агентами ФБР, либо чистильщиками со значком. Но этот тип не тянул ни на один из двух вариантов.

Он стоял на крыльце возле клиники, одетый в джинсы и старый трикотажный свитер. На вид около сорока — моего возраста, — круглолицый, загорелый, с кустистой бородой. Он держал маленький наладонный компьютер и стилус, и больше ничего. Ни значка, ни оружия.

— Вы доктор Скеннер? — спросил он. Я подтвердил и пожал ему руку. — Я агент Стенвик. Мы разыскиваем опасный конструкт. Нам сообщили, что он мог направиться сюда.

— А что за конструкт? — поинтересовался я.

— Его нельзя не заметить.

Я помолчал, задумавшись.

— Мне очень жаль, мистер Стенвик, но я вам помочь не могу. Из дома донесся треск, затем испуганно заорал попугай Ларри.

У Элли распахнулись глаза, она бочком попятилась и проскользнула обратно в дом.

— Не возражаете, если я тут осмотрюсь? — осведомился Стенвик. — Просто чтобы потом сказать, что провел инспекцию.

Я пожал плечами:

— Пожалуйста.

Я провел его по ступенькам крыльца — медленно — и распахнул дверь.

Элли уставилась на нас с противоположной стороны клиники, стоя возле задней двери. Она вытолкала кого-то пяткой на улицу, потом захлопнула дверь и придавила ее спиной.

— Это был пес доктора Скеннера, — пояснила она. — Он иногда груб с гостями.

Откуда-то из согнутой руки Элли вывалилось длинное черное перо и упало на пол. Элли наступила на него и улыбнулась.

Гарпия, разумеется. Ее привезли подлечить зубы. Наверное, дразнила котов.

— Желаете экскурсию, агент Стенвик? — предложила Элли бодрым и деловым тоном.

— Да, пожалуйста.

Элли сопроводила Стенвика по всем уголкам клиники — приемная, смотровая, операционная, клетки и корыта, — открывая шкафы и выдвигая ящики, а заодно охмуряя его дружеской болтовней о моей ветеринарной практике. Во всяком случае, о законной ее части. Я держался в сторонке, делая вид, будто обрабатываю ногу попугая Ларри, и что-то бормотал себе под нос.

После десяти минут изучения счетов за стерилизацию кошек и выращивание новых почек я уже не сомневался, что инспектор готов, мается от скуки и вот-вот уйдет.

Но я ошибся. Стенвик вернулся в приемную и заговорил со мной сквозь клетку попугая.

— Не возражаете, если я проверю другие здания? — спросил он.

Элли вздрогнула, но я не понял, заметил ли это Стенвик.

— Нет проблем, — ответил я. — Сам вас и провожу.

Я обратился к Элли:

— Будь добра, присмотри за клиникой, пока нас не будет, хорошо? — Она помедлила с ответом: побаивалась оставлять меня наедине с буги. — И проследи, чтобы ничего не загорелось, — с намеком добавил я. Элли хотела что-то сказать, но быстро передумала и стала пятиться к задней двери клиники, выводящей на пастбище.

Мы спустились по ступеням крыльца и направились через посыпанный гравием круг в конце подъездной дорожки в сторону моей хижины. В противоположном от особой комнаты направлении.

— Вашим отцом был Роберт Скеннер, тренер скаковых лошадей, — сказал он, когда мы шли.

Я кивнул. Этот парень кое-что обо мне разузнал.

— Почему вы не пошли по его стопам?

Я промолчал.

Мой отец был из тех тренеров, что хлещут лошадей, пока те или победят, или сломаются. Или и то, и другое. Он пытался научить этому и меня, но я провел детство с отвергнутыми животными — старыми жеребцами и племенными кобылами, «разочарованиями». Отец называл их «кости для клея». Я ушел от него, когда мне исполнилось шестнадцать, и на одолженные деньги окончил ветеринарную школу. Когда он умер, я унаследовал его хозяйство — эти земли — и превратил в клинику. Лаборатория, где он готовил лекарства, стала моим кабинетом, беговая дорожка — пастбищем, а склад для корма — моей жилой хижиной.

Я распахнул перед Стенвиком дверь и величественно обвел помещение рукой:

— Инспектируйте.

Хижина уже давно стала продолжением клиники. Покосившаяся кушетка, пустые клетки для собак, стопки ветеринарных журналов и мой рабочий стол занимали всю гостиную. Здесь все еще упорно пахло лошадиным кормом.

Я провел для Стенвика подробную экскурсию. Он все разглядывал, время от времени делая заметки в наладоннике. Но по большей части наблюдал за мной, изображая детектива Коломбо.

— Вы член ЛЭООЖ? — спросил он.

ЛЭООЖ — это «Люди за этичное обращение с особыми животными». В колледже я недолго был членом родительской организации — ЛЭОЖ, но вышел из нее после ссоры с региональными бюрократами.

— Нет.

— Как вы думаете, следует ли позволять людям создавать конструкты? Особых животных?

— Нет. Я считаю, что это жестоко.

Теперь он стоял возле рабочего стола, рассматривая шланги и линзы, над которыми я трудился. Я попытался его отвлечь:

— Скажите, мистер Стенвик, вы работаете с чистильщиками?

Некоторые «очень моральные» жители Виргинии сочли, что буги ликвидируют особых животных недостаточно быстро, и решили взять дело в свои руки.

— Деревенщина с факелами. Я их презираю.

Это меня удивило. Наверное, это проявилось на моем лице.

— Усыплять животных мне нравится не больше, чем вам, доктор. А если честно, то я усыпляю не всех. А только опасных.

— И кто это решает?

Стенвик опустился на колени возле рабочего стола и сфотографировал наладонником обрезки шлангов.

— Вы слышали о карпозубых рыбах из Долины Смерти?

Я уставился на него.

— Карпозубики, Cyprinodon salinus. Они водились в единственном соленом ручье в Долине Смерти. Эволюционировали тысячи лет, по мере того как пересыхало озеро Мэнли. Изумительный пример адаптивной эволюции.

Он встал и стряхнул пыль с коленей джинсов.

— Месяц назад в Долину Смерти забрела стая диких фей и сожрала всех карпозубиков. Их охраняли сто лет, а потеряли всего за день.

Я представил фею Динь-Динь из мультфильма: в руках обглоданные рыбьи косточки, губы измазаны кровью. Наверное, я хихикнул, что раздосадовало Стенвика.

— Не все конструкты безвредны, доктор. Они сбегают, плодятся, нападают на естественных животных. Иногда на людей. Они как агрессивные растения, только мобильные. Вот чего ЛЭООЖ никак не может понять.

— Потрясающе. И какое это имеет отношение ко мне?

Стенвик вздохнул:

— Эта ваша помощница, Элли. Как вы ее нашли?

Я моргнул.

— Мне ее рекомендовали.

Элли мне посоветовал взять однокашник из колледжа. Сказал, что она молодая, энергичная и что немного «снимет с меня стружку».

— Насколько хорошо вы ее знаете?

— Достаточно, чтобы понять, что она дерзкая и любит командовать, но хорошо ладит с животными. А теперь, если вы покончили с этой достоевщиной, мне хотелось бы вернуться к пациентам.

Стенвик уставился на экран наладонника и несколько секунд молчал.

— На вашей территории есть еще одно здание. Амбар. Отведите меня туда, пожалуйста.

— Хорошо.

Я провел Стенвика через кухню к задней двери, открыл ее и замер. Я увидел, что Элли все еще медленно ведет дракона через пастбище, вниз по склону холма к лесу. Она бросала перед ним футбольный мяч и заставляла идти вперед, подергивая за крылья. Но так медленно… С ее-то короткими ножками-тумбочками…

Я принялся топтаться в дверях, заслоняя Стенвику обзор, пока качающаяся голова дракона не скрылась за холмом, А затем провел Стенвика мимо клиники к входу в мою особую комнату.

— Вот он, — сказал я, взмахнув рукой. — Амбар.

— Можно войти?

— Нет.

Стенвик вытащил наладонник и стилус и уставился на меня, дожидаясь объяснений.

— Я здесь держу лошадей. Больных лошадей. Многим сделаны операции на ногах, и им нужно сохранять спокойствие и неподвижность. Если я вас впущу, это может их возбудить и нанести вред их здоровью. Или вашему.

Стенвик принялся делать заметки в компьютере.

Из-за двери амбара донеслось фырканье, потом знакомое стук-шарк, стук-шарк. Так-так…

Стенвик перестал писать и уставился на дверь, пытаясь сообразить, что означают эти звуки. Вот опять: стук-шарк, стук-шарк… СТУК-СТУК-СТУК-ТРАХ! Дверь выгнулась наружу, обдав нас пылью и едва не вылетев. Стенвик отскочил назад и приземлился на пятую точку.

— Поняли, что я имел виду? Лошади такие пугливые.

Из-за двери послышался глухой удар, за ним долгое и скорбное мычание.

Стенвик медленно поднялся, не сводя глаз с двери.

— Так вы запрещаете мне вход в этот… лошадиный амбар? — сухо осведомился он.

Боковым зрением я увидел Элли. Она медленно бежала через пастбище к клинике, стараясь держать голову пониже.

— Боюсь, что так. Если бы вы предупредили меня заранее, скажем, за день или два, то я переместил бы лошадей и позволил вам осмотреть все, что угодно.

Стенвик внес последнюю заметку и сунул компьютер в карман. Я проводил его обратно к подъездной дорожке, стараясь отвлечь его так, чтобы он не видел топочущую Элли.

Он уселся в свой электрический «хюндай» и включил двигатель. Но, прежде чем уехать, опустил стекло и посмотрел на меня.

— Доктор, вам следует кое-что знать. Тот конструкт, что я выслеживаю… крупное животное из Западной Виргинии. Владельцы выпускали его по ночам охотиться на домашний скот. Он уже съел трех овец, четырех телят и козла. — Он сделал паузу. — И двух старых лошадей.

Я смотрел на него, но молчал.

— Вам не следует все это продолжать, — посоветовал он. — Вы сами об этом пожалеете. — Он поднял стекло и медленно покатил по дорожке к шоссе.

Когда он уехал, Элли сошла с крыльца и подошла ко мне.

— Радару понадобится новый намордник, — сказал я.

— Я этим займусь. — Она вытерла лоб. — Знаете, есть и другое решение.

— Вот только не начинай снова, — Как минимум раз в месяц Элли упоминала, что знает людей, спасающих особых животных. Мол, они перевозят их в Республику Вермонт, или в Канаду, или в какое-то другое место, где нет буги. Несомненно, они из ЛЭООЖ, хотя Элли никогда этого не признает. Зато предлагает нам составить «запасные планы», готовиться бежать на север, если нас отыщут буги или чистильщики.

— Скажи-ка, Элли… как все эти придурки меня находят? Откуда они знают, что я стану лечить их конструктов?

Элли неубедительно пожала плечами:

— Хорошие вести разносятся быстро.

— Я ветеринар, а не волшебник. Я специализируюсь на лошадях.

Она похлопала меня по руке:

— Да, доктор. Знаю.

На следующее утро я покатил через пастбище тачку, наполненную всем необходимым для лечения дракона. Накануне вечером я выманил его из леса, насыпая лопатой кучки сухого корма для собак. Сейчас он лежал, привязанный к каменной изгороди, и лениво жевал футбольный мяч Элли.

Я вывалил содержимое тачки на землю, затем положил ее на бок вместо баррикады. Надел плащ-дождевик, велосипедный шлем и темные очки. Не бог весть какая защита, если он всерьез захочет меня поджарить, но ничего лучше у меня не нашлось.

Размотав шланг, я присоединил его к канистре напыляемой изоляционной пены емкостью в галлон. Затем присел за тачкой, направил шланг на пасть и нос дракона и обдал его доброй порцией пены. Дракон вскочил и полил землю струей огня. Он взвыл, но уже не так громко, как прежде.

Когда он успокоился, я вылез из-за тачки. Дракон оценивающе взглянул на меня, потом улегся на траву и облизнул покрытые пеной губы. «Чего желаешь, хозяин?» — вопросили его щенячьи глаза.

Я забрался ему на спину, широко расставив ноги у основания шеи. Вытер излишки пены мокрым полотенцем, оставив твердеющий слой вокруг ноздрей и губ. Потом достал очки.

Их я смастерил из двух больших плексигласовых линз, пены для звукоизоляции и двух веревочных петель. Одну петлю я разместил сзади на его шее, вторую под челюстью, потом накрыл ему глаза линзами и затянул веревки.

Дракон вскочил, сбросив меня со спины. Он молотил по линзам когтями, но сорвать их не смог. Через какое-то время он успокоился и опять уселся.

Но, к моему сожалению, лечение требовалось еще и проверить. Я осторожно приподнял его тонкое крыло, врезал кулаком в мягкое, лишенное чешуи подкрылье и нырнул за тачку. Дракон вскочил, заревел и выдал еще одну струю пламени.

А потом… ничего. Никаких воплей.

Сообразив, что боли уже нет, дракон вприпрыжку закрутился на месте, размахивая шипастым хвостом, и… залаял. Я попятился, стараясь не угодить под удар хвоста, и принялся собирать припасы.

Дракон заметил меня и перестал скакать. Он наклонился, пока его огромная голова не нависла надо мной, как голова тираннозавра из старого фильма Спилберга, и распахнул пасть с жуткими акульими зубами. Я на мгновение усомнился, правильно ли понял его намерения.

Он высунул чешуйчатый язык и лизнул меня от груди до лба. Язык оказался теплым и шершавым, а дыхание слегка попахивало кишечником.

Я выдавил улыбку. С щек у меня капала драконья слюна.

— Ты действительно ел овец? — спросил я. — И лошадей?

Дракон свернул кончик языка в трубочку, по-собачьи дыша ртом, и стукнул хвостом по земле. Я покачал головой и похлопал его по шее:

— Нарекаю тебя Ровером. Отныне ты дракон Ровер.

Он еще разок лизнул меня, снова довольный улегся и принялся жевать футбольный мяч.

Когда я, сняв плащ, загружал тачку, к нам из клиники пришла Элли. Она хотела что-то сказать, но тут увидела морду дракона и расхохоталась.

— Ваш дракон, — сказала она в паузах между приступами смеха, — пользуется бальзамом для губ и носит защитные очки.

— Они защищают его глаза от пламени, — пояснил я. Она заметила велосипедный шлем и дождевик, валявшиеся в тачке поверх шлангов, и еще пуще расхохоталась.

— Ты сюда надо мной смеяться пришла или что-то сказать?

— Вам позвонили. Тот буги, что вчера приезжал. Вам действительно надо носить мобильник с собой.

Я подкатил тачку к клинике, сопровождаемый Элли, и взял трубку:

— Скеннер слушает.

— Выгляните через переднюю дверь, — предложил Стенвик.

Мы с Элли последовали его совету. В конце подъездной дорожки возле машины стоял Стенвик. За ним мы увидели четыре полицейские машины с работающими мигалками и большой фургон с эмблемой БГК. Элли ахнула. Я захлопнул дверь и переключил телефон на громкую связь.

— Мы сфотографировали со спутника конструкт на вашем заднем дворе, — сообщил Стенвик. — У меня есть ордер. Вы готовы сотрудничать?

Я опустил телефон на колени. Элли прислонилась к стене, обхватив голову руками и кусая нижнюю губу. За спиной каркнула гарпия. Стенвик заговорил снова, но уже мягче:

— Доктор, мы обогнали несколько грузовиков на шоссе номер 20, возле Скотсвиля. Они могли поехать за нами. Если вы станете сотрудничать, то обещаю, что подвергну эвтаназии только опасных конструктов. Других мы трогать не станем. И я помогу вам сохранить лицензию. Но если вы откажетесь, и сюда заявятся фермеры…

Я обвел взглядом клинику. Попугай Ларри переминался на жердочке с ноги на ногу, бормоча непристойную чепуху. Рядом пристроилась на корточках гарпия, пытаясь достать своим человеческим ртом кормушку попугая. Клетки для кошек и собак были пусты — сегодня никого на стерилизацию не привозили. На смотровом столе лежал недоделанный новый намордник для Радара. Задняя дверь была заперта, а жалюзи на ней опущены, чтобы скрыть пастбище и того, кто там находился.

Стенвик был прав. Дело того не стоило. Я не мог это продолжать. Пожалуй, я все время это понимал.

Я поднял трубку:

— Хорошо, Стенвик. Я буду сотрудничать. Дайте мне двадцать минут, чтобы привязать животных.

— Спасибо, доктор. Двадцать минут. — Он отключился.

Элли с ужасом посмотрела на меня. По ее щекам ручьями текли слезы.

— Вы не станете этого делать, — выдавила она. — Ведь не станете?

Пусть и в первый раз, но она действительно мне поверила.

Двадцать минут спустя я забрался на спину Ровера, пристроив на коленях клетку с Ларри. Одной рукой я держал веревку от очков дракона, другой — футбольный мяч.

За несколько минут до этого сюда примчались грузовики, а в них — дюжина мужчин, вооруженных чем попало: от охотничьих арбалетов до ружей для охоты на слонов. Полицейские Стенвика пока их сдерживали, направив на них оружие.

Я услышал, как Стенвик выкрикивает в мегафон последнее предупреждение. Ну, где же они?

И тут над лесом показался огромный синий вертолет, летящий над самыми верхушками деревьев. Он опустился на дальнем конце пастбища, взбивая травяные волны. Откинулась дверь грузового отсека, превратившись в пандус.

— Все готово? — произнес я в телефон.

— Думаю, да, — ответила Элли.

— Тогда вперед!

Дверь амбара распахнулась настежь, и я увидел Элли верхом на одном из единорогов. На коленях у нее сидела русалка, крепко обнимая Элли за шею.

Следом за ними показался весь мой сборный отряд особых животных. С трудом волочащий ноги кентавр с примотанным к груди мешком для диализа. Остальные единороги, размахивающие перед собой рогами — наподобие мальчишек, играющих в рыцарей. Гарпия, каркающая на манер Гингемы. Последним тяжело ступал Радар, принюхиваясь, нет ли поблизости коров.

Чистильщики увидели садящийся вертолет, потом заметили бегущих к нему Элли и животных и бросились вперед. Полицейские развернулись и побежали вместе с ними.

Ну, теперь мой ход.

Я бросил мяч за боковую стену клиники.

— Апорт! — заорал я, хлопая Ровера по шее.

Ровер улегся, облизывая покрытые пеной губы. Я подбодрил его, дернув за веревку:

— Ровер! Принеси мяч! Апорт! Апорт!

Он чихнул, выбросив облачка дыма, и захлопал бесполезными крылышками.

Вспомнив, как Элли накануне тащила его через пастбище, я схватил дракона за край крыла и резко дернул. Ровер вскочил и побежал вперед, подпрыгивая на толстых ножках. Догнав мяч, он схватил его зубами и побежал дальше мимо клиники, выскочив как раз перед бегущими чистильщиками и буги.

Увидев Ровера, они резко затормозили. Кое-кто ахнул, кое-кто попятился, разинув рот.

Сзади к ним подбежал Стенвик, держа любимый наладонник и стилус.

— Не подходите! — крикнул он. — Стойте, где стоите!

Я натянул веревку и остановил дракона метрах в двадцати от них. Ровер удивленно обозрел линию мужчин, наклонив голову и продолжая жевать мяч.

Затем, как я и надеялся, один храбрый чистильщик вышел вперед, прицелился из ружья и выстрелил.

Пуля угодила Роверу в грудь. Чешую она не пробила, но поцарапала.

Ровер взвыл. Голова его развернулась, как танковая башня, и нацелилась на стрелка. Из груди дракона вырвалось низкое рычание, и он медленно поднялся на задних лапах, возвысившись над армией чистильщиков. Из ноздрей пыхнули облачка дыма. Челюсти сжались, мяч лопнул с громким хлопком.

— Лучше бегите, — посоветовал я.

Из пасти Ровера вырвался огромный огненный шар, ударивший в людей. Они побежали.

Я остановил дракона на достаточном расстоянии, чтобы пламя никого не поджарило. Ну, может быть, кое-кому опалило брови, а шеи чистильщиков стали чуточку краснее[26]. Но напугал я их точно до полусмерти. Они бросились врассыпную, вопя и бросая оружие, потом кинулись к грузовикам.

— Ату их!

Ровер ринулся в погоню, выстреливая пламенем под ноги бегущим, затем погнался за их машинами и грузовиками, когда те рванули по дорожке к шоссе. Он преследовал их до границы моих владений, остановился, разок гавкнул и неторопливо направился обратно к клинике.

Из всех машин теперь осталась лишь одна — электромобиль агента Стенвика. Сам Стенвик стоял, прислонившись к машине, наблюдал за тем, как Элли грузит животных в вертолет, и невозмутимо фотографировал все наладонником.

Я остановил Ровера в десяти метрах от Стенвика.

— Положите камеру и отойдите, — приказал я.

Стенвик внимательно посмотрел на меня.

— Вы не радикал, — сказал он. — Вы никого не станете убивать.

— Это не лошадь, Стенвик. Никаких гарантий.

Поколебавшись, он вздохнул и бросил аппарат. Я пнул Ровера под крыло, и тот расплавил наладонник.

— Следующий залп по вашей машине, — предупредил я.

Еще несколько секунд Стенвик наблюдал за Элли и животными — несомненно, делал мысленные заметки. Потом вытащил из кармана ключи и сел в машину. Опустил стекло.

— Помните про карпозубиков из Долины Смерти, доктор. — Он включил машину и поехал задним ходом по дорожке. — Я все равно вас найду.

Мы с Ровером подождали, пока машина Стенвика не скрылась за поворотом дороги. Потом я дернул дракона за крыло, и мы потрусили мимо клиники обратно на пастбище.

Элли уже погрузила всех, кроме Радара и гарпии. Пока она уговаривала гарпию подняться по рампе, Радар обошел вертолет и уже тянул копытчатую руку к заднему винту. Элли перехватила его вовремя и затолкала пинками в вертолет. Дверь машины закрылась, вертолет взлетел и поплыл над лесом.

Точка встречи была назначена в двадцати милях западнее, под прикрытием густой листвы в горах Блю-Ридж. Там мы пересядем в грузовики и поедем на север. Друзья Элли из ЛЭООЖ не назвали мне конечную точку маршрута, но заверили, что животные будут в безопасности.

Пока Ровер легкой рысцой пересекал пастбище, я обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на свою клинику и хижину, заросшую травой беговую дорожку из моего детства — на то место, где я планировал сделать карьеру и провести всю жизнь.

Но я не мог задерживаться надолго. Я знал, что как только Элли и животные прибудут на место встречи, русалке понадобится вода, кентавру — диализ и кислород, а Радару… короче, узнаю, когда там окажусь.

— Пошли, парень, — сказал я. — Давай отыщем тебе новый дом.

И мы направились к лесу.