«Если», 2011 № 01

НИКОЛАЙ КАЛИНИЧЕНКО ПРИВЫЧКА К ВЕЧНОСТИ

Вы отчаянно пытаетесь продлить молодость? Исчерпали весь запас стандартных средств — от пластической хирургии до припарок из отвара чудодейственных китайских трав? Тогда у вас не остается иных вариантов, кроме как погрузиться в чтение этой статьи — с карандашом и блокнотом в руках. Автор собрал и систематизировал большую коллекцию рецептов борьбы со старостью. Они, конечно, не столь традиционны, но как знать: может быть, наука двинется по одному из этих путей…

Нет, весь я не умру…[27]

Мысли о смерти неизбежны и преследуют нас на протяжении всей жизни. Неотвратимость этого События в значительной степени создала нашу цивилизацию. Но рука об руку со смертью идет старость, Печальная осень тела, пора болезней, физической немощи и утраченных надежд. Для многих именно старость, а не смерть — наиболее страшный враг. Но по сравнению с окончательным небытием старение организма — процесс постигаемый, а значит, предотвратимый.

Маркиза де Помпадур, например, рекомендовала утренние обливания ледяной водой. Поп-дива Мадонна предпочитает диету из овощей и водорослей, а печально известная графиня Батори считала, что нет более действенного средства сохранить свежесть, чем ванны из крови юных селянок. Ни один из рецептов результатов не дал. Никто не мешает нам восхищаться устойчивостью того или иного индивидуума к воздействию быстротечного времени, но стоит сравнить две фотографии, отстоящие друг от друга лет на десять-пятнадцать, и все иллюзии рассеиваются.

Значительных успехов на пути к вечности достигают пока только герои фантастических произведений, о которых и пойдет речь. Научных фантастов, в отличие от Александра Сергеевича Пушкина, интересовало вовсе не духовное бессмертие, а вполне материальное продление жизни.

… тогда водой живою

Героя старец окропил…

И бодрый, полный новых сил,

Трепеща жизнью молодою,

Встает Руслан…

Омоложение посредством применения разнообразных декоктов, эликсиров и чудодейственных мазей выглядит наименее наукообразным. Однако многие авторы неоднократно обращались к этому способу, исходя из научного предположения, что старость — не свойство организма, а заболевание, вызванное воздействием внешних факторов. Стало быть, можно создать лекарство, способное бороться с этим недугом, вроде пилюль от кашля или таблеток от головной боли. Разумеется, чаще всего писателей интересовала не сама возможность продления жизни, а социальные и философские последствия обретения человеком бонусных лет.

В литературной фантастике раннего периода одним из первых открыл эту тему Натаниэль Готорн в рассказе «Опыт доктора Хэйдеггера» (1832), повествуя о старом ученом, который изобрел эликсир вечной молодости. Отведав снадобье, пожилые друзья ученого получают второй шанс и отлично проводят время, пускаясь во все тяжкие. В результате главный герой приходит к выводу, что вечная молодость — лишь путь повторения уже совершенных ошибок.

К личным качествам персонажей перед лицом возможного бессмертия обращена знаменитая пьеса Карела Чапека «Средство Макрополуса» (1922), в которой, однако, приводится подобие научного обоснования. Эликсир вечной молодости представляется не чем иным, как специфическим ингибитором, препятствующим самоинтоксикации человеческого организма. Что ж, от отца робота меньшего ожидать не приходится. Выводы героев комедии в финале сходны с мнением доктора Хайдеггера: от бессмертия стоит отказаться, потому что оно отбирает больше, чем дает.

Карелу Чапеку вторит американец Джеймс Ган с романом «Бессмертные» (1962). Свой эликсир вечной молодости писатель скрывает в крови особой расы людей, тем самым усиливая социально-этический эффект произведения.

Еще один текст-предостережение о тщете стремления к бессмертию написал Говард Лавкрафт. В рассказе «Холодный воздух» (1928) он повествует историю доктора Муньоса — ученого, бросившего вызов смерти и потерпевшего чудовищное (у Лавкрафта иначе и быть не может) поражение. Способ, при помощи которого неудачливый доктор продлевал свое существование, связан с серией нетрадиционных методик и препаратов, усиливающих нервную активность мозга.

В двадцатые годы даже некоторые ученые допускали возможность поддержания жизни в фактически мертвом теле одной лишь силой воли. Говард Лавкрафт — материалист до мозга костей — не мог пройти мимо этой гипотезы. Используя свой фирменный, леденящий душу стиль, он живописует основную проблему несгибаемых борцов с Костлявой — разложение тканей.

Братья Стругацкие в рассказе «Пять ложек эликсира» и вовсе открыто порицают тех, кто стремится к вечной молодости, характеризуя их как ничтожных и недостойных людей. Заветный источник в данном случае всего лишь символ искушения, которому поддаются слабые духом.

Зато в рассказе Кира Булычёва «Марсианское зелье» (1971) главный герой, бывший казак-бунтовщик Алмаз из войска Степана Разина, продлевает жизнь с помощью препарата, дарованного ему инопланетным пришельцем, и преспокойно доживает до XX века. Булычёв предполагает, что состояние вечной молодости проистекает не только из специфических свойств марсианского зелья, но и благодаря духовному состоянию человека. Как говорится, «Главное, ребята, сердцем не стареть».

Найду ли краски и слова?

Пред ним живая голова.

Следующий рецепт вечной молодости был вдохновлен одной мертвой амфибией и сообразительным итальянцем. В романе «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818) Мэри Шелли использует в качестве источника оживляющей силы электричество.

Не слишком углубляясь в технические детали, она описывает процесс оживления существа, собранного из останков умерших. Конечно, в данном случае автора скорее заботила религиозно-этическая сторона вопроса, нежели научная достоверность, однако нельзя отрицать, что именно успешные и весьма эффектные опыты с переменным током стали одним из вдохновляющих факторов для написания этого знаменитого романа.

Прототипом для доктора Франкенштейна послужил Луиджи Гальвани. Это он еще в 1771 году заметил сокращение мышц в лапе мертвой лягушки под воздействием электрического тока. На некоторое время усмиренная молния воцарилась в умах пишущей братии и читающей аудитории как возможный проводник в вечность. Это, впрочем, продолжалось недолго. Зрелищность опытов с электрическим током привлекла массу авантюристов. В результате фантастические произведения, в которых осуществлялось оживление с помощью электроэнергии, читающей публикой воспринимались скептически. Писателям пришлось искать новые способы борьбы со смертью.

Советский фантаст Александр Беляев в романе «Голова профессора Доуэля» (1925) повествует о честолюбивом ученом, которому удалось оживить голову собственного научного руководителя. Оживление осуществляется посредством подачи в отделенное от тела «вместилище разума» питательных веществ. Конечно, в начале XX века люди еще мало знали о той стремительности, с которой разрушаются клетки головного мозга после смерти. Как бы то ни было, Беляев проложил литературный путь к очередному способу продления жизни, который можно было бы назвать «дрейфом сознания».

Разум, странствующий по телам, — это один из наиболее простых и очевидных образов в копилке «гальванической фантастики». Правда, от эффектного «гильотинирования» фантасты быстро отказались, заменив его пересадкой органов.

В том же 1925 году Михаил Булгаков в повести «Собачье сердце» описал пересадку гипофиза пролетария Клима Чугункина дворовому псу Шарику. Цель эксперимента — омоложение собаки и впоследствии та же процедура с человеком. Облаченная в одежды сатирического произведения, перед нами предстает самая настоящая научная фантастика.

В эпическом цикле Лоис Макмастер Буджолд «Сага о Форкосиганах» люди освоили трансплантацию головного мозга в тела клонов. При этом мозг клона утилизируется, то есть фактически происходит убийство. Сходная процедура описана в дилогии Сергея Лукьяненко «Линия Грез» — «Император Иллюзий» (1995). Правда, у российского фантаста переселение старой личности в новое тело больше напоминает запись информации на чистый диск.

Роберт Шекли в романе «Корпорация «Бессмертие» (1958) демонстрирует, насколько сама возможность посмертного существования будоражит умы людей. Пересадка личности умирающего в новое тело отменяет многие моральные и этические установки и в то же время создает в обществе глобальную одержимость, своего рода танатоцентризм, сходный с тем, какой имел место в Древнем Египте.

Еще одна разновидность «дрейфа сознания» — замена биологического организма на механизм, устойчивый к старению. Постепенную киборгизацию человечества ярко изобразил Филип К.Дик в романе «Снятся ли андроидам электрические овцы?» (1968). А за пять лет до выхода этого романа братья Стругацкие в повести «Далекая Радуга» (1963) рассказали о группе ученых, переселившихся в тела андроидов. Замена тела помогает ученому Камиллу выжить после удара энергетической волны, уничтожившей базу на Радуге. В романе Александра Казанцева «Сильнее времени» (1973) космонавты с Земли встречают цивилизацию, преодолевшую путь от биологического существованию к механическому. Отличной иллюстрацией «дрейфа сознания», как, впрочем, и самой идеи бессмертия, служат слова технологически преобразованного разумянина с планеты Железных Роботов: «Чтобы не чувствовать тяжести времени, надо забыть прежнее. Так поступают мудрейшие, не думая ни о чем, кроме того, чтобы жить».

Разновидностью описанного метода можно также считать запись человеческой личности в виде активной программы или базы данных на электронные носители. Подобную ситуацию можно встретить опять же у Стругацких в рассказе «Свечи перед пультом» (1961) или в романе Роджера Желязны «Остров мертвых» (1969).

Идея оцифровки сознания достаточно часто поднимается в фантастике. Однако остается серьезная проблема. Мы не можем знать наверняка, кто окажется перед нами на экране компьютера. Исходная личность или копия, наделенная опытом первоначального сознания? Вот почему последняя разновидность «дрейфа» представляется сомнительной во всем, что касается омоложения и тем более бессмертия.

Настал давно желанный миг,

И тайну страшную природы

Я светлой мыслию постиг.

Принципиально отличается от «дрейфа сознания» другое направление омоложения. Назовем его «евгеническим прорывом». Если в первом случае человек вынужден постоянно ускользать от смерти, меняя тела, то здесь налицо открытая и непримиримая борьба с Мрачным Жнецом. Стремление отменить процессы старения и умирания в собственном теле.

Как и в предыдущем варианте, для евгенического прорыва фантасты придумали несколько разновидностей.

Удивительно, но в связи с опытами евгеники в фантастике мы снова вспоминаем Говарда Филлипса Лавкрафта и его временного соавтора Огюста Дерлета — их рассказ «Единственный наследник» (1954). И снова пугающая оболочка скрывает научно-фантастическую гипотезу о возможности скрещивания животного и человека с целью продления жизни последнего. В итоге доктор Шарьер достигает желаемого и живет, выдавая себя за собственного наследника.

Одним из самых скрупулезных советских писателей, активно разрабатывавших тему геронтологии в НФ, был Георгий Гуревич. Его статья «Сколько мы будем жить?» дает старт целой серии литературных проектов, посвященных далеким перспективам и методологии научных изысканий на пути к совершенствованию человеческой природы.

Молодая наука о старости только начинала завоевывать жизненное пространство, и автор, ориентированный на инновационные разработки, не мог пройти мимо. Он неоднократно посещал институт геронтологии в Киеве, принимал участие в научных диспутах, пропагандируя направление, связанное с предотвращением старения. В результате таких дискуссий появился роман «Мы из Солнечной системы» (1965) — настоящий гимн иммортализму.

В 1988 году Гуревич написал рассказ «Ордер на молодость», в котором наряду с неизменной мажорной темой грядущего бессмертия и светлого будущего человечества, созданного силой науки, появляется отчетливая социально-нравственная составляющая. Главный герой Юш Ольгин испытывает противоречивые чувства, когда получает возможность пройти процедуру омоложения. В окружении блистающего мира будущего он ощущает странное первобытное беспокойство. Ту самую «старость сердца», о которой говорил Кир Булычёв. Ему интереснее читать «книги» чужих жизней, чем строить свою.

В связи с евгеническим прорывом нельзя в очередной раз не вспомнить и братьев Стругацких. Ведь описанная ими в цикле о Полдне бактерия жизни — не что иное, как тот самый чапековский эликсир-ингибитор, действующий на микробиологическом уровне. Причем индивидуум, приобщившийся к этой биотехнологии, приобретал не только существенное продление жизни, но и потрясающие способности к регенерации, а также почти абсолютный иммунитет к болезням.

В конечном счете научные разработки биологов в области евгеники породили люденов. Тех самых сверхсуществ, о появлении которых мечтали персонажи Георгия Гуревича.

Современные авторы склонны описывать регулярное комплексное омоложение тканей и органов. При проведении операции используется целый букет прорывных технологий. В цикле романов «Песни Гипериона» Дэна Симмонса один из центральных персонажей, поэт Мартин Силен, неоднократно подвергает себя так называемой поульсенизации — полному омоложению организма. Таким образом он проживает около семисот лет. «На вид Мартину Силену было около шестидесяти, но Консул заметил предательскую синеву на шее и ладонях поэта и заподозрил, что тот уже не раз омолаживался». В состав мероприятий, продлевающих жизнь по рецепту Симмонса, входит глубокая заморозка (так называемая «криогенная фуга»), палеореконструкция зубов и ногтей, а также непременное глобальное очищение организма.

Сходные методы применяются и в романе Брюса Стерлинга «Схизматрица» (1985). Процедура омоложения называется демортализацией и может быть проведена тем или иным курсом в зависимости от физиологических параметров пациента: «Гормонотерапия плюс вымывание свободных радикалов антиоксидантами. Быстро и грязно, зато это вернет вам живость». Главный герой романа Абеляр Линдсей приходит в пункт демортализации: «Эту встречу Линдсей откладывал, сколько мог. Но теперь ему уже недостаточно было одних ингибиторов да диеты. Ему шел шестьдесят девятый год». Острый соус из неустроенности, раздолбайства и высоких технологий, опустившихся в самые низы, придает роману Стерлинга иллюзию правдоподобия. По сравнению со светлыми сказками советских фантастов этот причудливый мир, разделенный на шейперов и механистов, кажется более реальным и взрослым.

Однако истина о будущем, скорее всего, лежит где-то на полпути от одного полюса к другому.

Раздался девы жалкий стон,

Падет без чувств — и дивный сон

Объял несчастную крылами.

Рассуждая о продлении жизни в НФ-прозе, необходимо вспомнить еще один рецепт, регулярно предлагаемый фантастами. Речь идет об управляемой летаргии. Анабиозные камеры на космических кораблях настолько распространены в фантастике, что приводить примеры — терять время. Цель замораживания астронавта очевидна: сохранить его работоспособность к моменту достижения звездолетом намеченной цели. Ведь полет на досветовых скоростях обещает быть очень долгим.

Молодость организма в этом случае сохраняется за счет временной стагнации всех жизненных процессов. Вас просто «выключают», точно телевизор или утюг из розетки, чтобы активировать через десятки и даже сотни лет.

Проблема здесь заключается в том, что объективного времени, покуда вы прохлаждаетесь в банке со льдом, может пройти сколько угодно, но ваша биологическая программа будет выполнена в той же внутренней хронологии, что и раньше. Иными словами, ваше субъективное бытие не продлится ни на день. Впрочем, для жителей погибающей планеты Той из романа «Темпоград» (1980) Георгия Гуревича замедление времени позволяет отсрочить неминуемую гибель, выработать решения для спасательной операции и даже открыть новую форму жизни!

Сегодня существует возможность подвергнуть тело заморозке ради путешествия в будущее. На такой шаг могут пойти либо отчаянные, либо отчаявшиеся люди. Слишком большой риск связан с этой авантюрой. Подобные предприятия скорее напоминают мошенничество в духе последователей Гальвани.

Но даже если погруженный в летаргию человек, очнется, то нет никаких гарантий, что он не окажется, например, на дне океана или в эпицентре боевых действий, как это произошло в фильме «Бегство мистера Мак-Кинли», снятом по сценарию классика советской литературы Леонида Леонова. Правда, герою фильма повезло, и его злоключения оказались всего лишь сном. Однако для тех, кто всерьез решил отправиться в будущее через заморозку, — это билет в один конец.

Другой проблеме, связанной с долговременной изоляцией, посвящен рассказ Георгия Мартынова «Гость из бездны» (1962). Герой Советского Союза Дмитрий Волгин, воскрешенный потомками, не может обрести свое место в новом мире. Вырванный из родной эпохи невольный путешественник во времени чувствует себя глубоко несчастным и снова оказывается на грани гибели. Похожие проблемы испытывает и астронавт Эл Брегг из романа «Возвращение со звезд» (1961) Станислава Лема. Пойманный в ловушку времени релятивистским эффектом, он возвращается на Землю через 127 лет после старта и неизбежно становится изгоем в обществе будущего.

Этот пример вплотную подводит нас к вопросу о необходимости бессмертия для каждого отдельно взятого человека. И дело здесь не в дороговизне технологий и не в религиозно-этических табу, которые обыватели прекрасно научились игнорировать. Нет практически никаких сомнений и в том, что продление жизни, скорее всего, осуществимо с технической точки зрения. Сегодняшние достижения науки в смежных областях (обширная работа в области генной инженерии, протезирование и замена органов, микрохирургия и нанотехнологии) позволяют говорить о том, что уже достаточно скоро критическая масса изобретений сформирует условия для существенного прорыва в этой области.

Продление жизни — это прекрасно. Но, оставаясь на поле фантастики, зададимся вопросом: насколько изменится наш внутренний мир от встречи с вечностью? Удастся ли выработать привычку к этому состоянию у тех, кто генетически запрограммирован на смерть? Не превратимся ли мы под воздействием прожитых столетий в чудовищных свифтовских струльдбругов?

Наверное, далеко не каждый человек будет способен принять эликсир и легко идти по дороге без конца. Возможно, что предрасположенность к бессмертию будут определять при помощи тестов и медицинских изысканий. Счастливчики (хотя уместно ли их так называть?) приобщатся к вечности. Все прочие пойдут тропой предков, уверенные, как и римский трибун из рассказа Хорхе Луиса Борхеса «Бессмертный» (1947), что «смерть (или память о смерти) наполняет людей возвышенными чувствами и делает жизнь ценной».