«Морская волшебница», или Бороздящий Океаны

Глава XIV

Облако над устьем Раритона не поднялось; более того — ветер продолжал дуть с моря. Бригантина в бухте и королевский крейсер в море по-прежнему стояли на якорях, словно и не собирались двигаться с места.

Наступил час, когда безошибочно можно было предвидеть, какая в течение дня будет погода, и не оставалось ни малейшей надежды на то, что ветер переменится и бригантина, воспользовавшись отливом, сможет пройти по протоке в открытое море.

Окна «Сладкой прохлады» были распахнуты, что указывало на присутствие владельца виллы. В доме и в саду слуги занимались обычными делами; однако по тому, как они время от времени перешептывались между собой и даже собирались кучками в укромных уголках, было ясно, что и они удивлены необъяснимым исчезновением молодой хозяйки. В остальном все окрест было тихо и спокойно.

Под сенью прибрежного дуба, где редко бывали люди, стояло три человека. По-видимому, они ожидали известий с бригантины. Место было выбрано ими с таким расчетом, чтобы оставаться незамеченными для всех, кто может пройти вверх или вниз по Шрусбери.

— Скрытность — вот девиз купца, — заметил один из присутствующих, которого читатель без труда узнает по изрекаемым им истинам. — Купец должен скрывать свои торговые дела, скрывать, как он совершает сделки, скрывать свое отношение к другим купцам, и превыше всего он должен скрывать свои замыслы и намерения. Благоразумному купцу, желающему навести порядок в собственном доме, так же мало пристало призывать на помощь властей предержащих, как и выбалтывать на базаре секреты своих торговых операций. Я с радостью принимаю помощь двух таких достойных людей, как капитан Корнелий Ладлоу и господин Олофф ван Стаатс, ибо знаю, что уж они-то не распустят ненужных сплетен об этом пустячном происшествии… Ага, негр уже переговорил с контрабандистом — если правильно предположение капитана Ладлоу относительно характера этого судна — и покидает бригантину.

Спутники олдермена не проронили ни слова. В равной степени заинтересованные в скорейшем получении известия с бригантины, они молча следили за продвижением ялика с их посыльным. Однако, вместо того чтобы грести к месту, где его ожидали, негр, отлично знавший, что ялик необходим для переправы через протоку на материк, направился к устью реки, то есть в противоположном направлении.

— Возмутительное неповиновение! — негодовал олдермен. — Этот негодяй бросает нас на бесплодном островке, где мы отрезаны от материка и лишены сведений о состоянии рынка и всего необходимого, словно заблудшие в пустыне!

— К нам едет человек для переговоров, — произнес Ладлоу, чей наметанный глаз первым не только заметил шлюпку, отвалившую от борта бригантины, но и определил взятое ею направление.

Молодой моряк не ошибся; гребной катер легко и быстро приближался к берегу, где его ожидали трое людей. Когда катер подошел достаточно близко, чтобы можно было переговариваться с берегом не напрягая голоса, матросы перестали грести и только удерживали катер на месте. Моряк в индийском шарфе встал на корме во весь рост и тщательно обшарил взглядом кусты, перед которыми стояли олдермен и его друзья. Затем он дал знак своему экипажу подгрести ближе к берегу.

— У кого тут есть дело к бригантине? — спокойно спросил он с таким видом, словно и не догадывался о цели, преследуемой ими. — На ней нет ничего, что может принести прибыль, разве только бригантина решит расстаться со своей прелестью.

— Любезный незнакомец, — ответил олдермен, делая ударение на последнем слове, — никто из нас не расположен вести торговлю, осуждаемую властями. Мы только желаем переговорить с командиром вашего корабля по важному делу частного порядка.

— Тогда зачем с вами офицер? Я вижу на одном из вас мундир слуги королевы Анны. Мы не очень-то жалуем слуг ее величества и неохотно заводим неприятные нам знакомства.

Взбешенный холодной самонадеянностью человека, который столь бесцеремонно обошелся с ним вчера, Ладлоу чуть не прокусил губу, сдерживая себя, но тут же, не совладав с профессиональной гордостью и, возможно, по привычке командовать, высокомерно произнес:

— Мундир представителя королевской власти должен напоминать вам о том, что его носит человек, уполномоченный защищать ее права. Я требую сообщить мне название и род промысла бригантины!

— Промысел ее, как и у большинства красавиц, вызывает много нареканий, а некоторые завистники даже называют его сомнительным. Но веселые моряки, плавающие на ней, не обращают внимания на то, что говорят злые языки об их возлюбленной. Что же касается имени, то мы отвечаем на любой оклик, если только к нам обращаются от чистого сердца. Назовите бригантину хоть «Честность», если пожелаете, раз ее нет в судовом регистре.

— Есть основание подозревать ваше судно в противозаконных действиях. Именем королевы я требую допуска к судовым документам и досмотра груза. В противном случае я буду вынужден прибегнуть к помощи пушек. На стоящем поблизости крейсере только ждут моих приказаний.

— Для того чтобы прочесть наши судовые документы, капитан Ладлоу, не надо знать грамоты. Они начертаны легким килем бригантины на морской пене, и тот, кто погонится по нашему следу, может убедиться в их подлинности. Что касается желания осмотреть наш груз, то, когда вас в следующий раз пригласят в форт на бал, внимательно осмотрите воротнички, манжеты, отвороты и корсаж госпожи губернаторши или же полюбопытствуйте насчет юбок с фижмами на жене и дочерях судьи адмиралтейства! Мы не торговцы молочным товаром, чтобы вынуждать офицера-досмотрщика рисковать целостью своих ног среди ящиков и бочек с маслом.

— У вашей бригантины должно быть название! Именем королевы я требую сообщить его мне.

— Боже упаси, чтобы кто-либо здесь стал оспаривать права королевы! Вы моряк, капитан Ладлоу, и понимаете толк в кораблях и женщинах. Полюбуйтесь этими линиями! Какие женские плечи могут соперничать с этим изгибом в грации и красоте? Линия среза кормы превосходит изяществом любую талию; а подзорnote 79, выпуклый и округлый, словно формы Венеры! Ах, она — волшебное создание! Неудивительно, что за способность скользить по глади морей ее называют…

— …«Морской волшебницей»! — сказал Ладлоу, воспользовавшись паузой в речи собеседника.

— Должно быть, вы и сами волшебник, капитан Ладлоу, судя по вашему умению угадывать!

— Сюрпризы и неожиданности, патрон! — поперхнувшись, произнес Миндерт ван Беверут. — Такое открытие может доставить честному купцу больше неприятностей, чем непослушание полусотни племянниц! Значит, это и есть знаменитая бригантина пресловутого Бороздящего Океаны, человека, чьи торговые махинации получают столь же широкую огласку, как банкротство известного торгового дома! Однако прошу вас, уважаемый моряк, верить нам. Мы явились сюда не по поручению властей, не для того, чтобы расследовать ваши прошлые дела, и вам нет нужды говорить о них. Еще меньше намерены мы поощрять жажду к противозаконной наживе и вступать в какие-либо сделки, запрещенные законом. Мы лишь хотим на несколько минут встретиться со знаменитым флибустьером, если он действительно командует вашим судном, и обсудить с ним одно дело, в котором мы все трое заинтересованы. Королевский офицер по долгу службы обязан задать вам вопросы, на которые вы вольны ответить, как вам захочется. И так как крейсер ее величества находится на достаточно далеком расстоянии, то трудно предполагать, что вы поступите иначе. К тому же вряд ли господин офицер намерен предпринять какие-либо другие действия. Переговоры и вежливость! Капитан Ладлоу, мы должны проявить учтивость, иначе этот человек оставит нас здесь и нам придется добираться до «Сладкой прохлады» вплавь, так ничего и не выяснив. Вспомните наше условие. Если вы не будете его выполнять, я отказываюсь продолжать переговоры.

Ладлоу прикусил губу и умолк. Обладатель индийского шарфа, или, как его уже неоднократно называли, Том Румпель, вновь внимательно осмотрел окрестности, после чего шлюпка пристала кормой к берегу.

— Садитесь, — предложил матрос капитану «Кокетки», который не стал дожидаться вторичного приглашения. — Садитесь, драгоценный заложник — верная гарантия перемирия. Бороздящий — не враг хорошего общества, и я воздал должное слуге королевы, пригласив его первым занять место согласно его положению и званию.

— Послушайте, любезный, благодаря обману вы временно можете считать себя победителем, но помните, что «Кокетка»…

— …вполне безобидное судно, которое я досконально изучил от трюмов и до верхушки мачт, — хладнокровно перебил Румпель. — Но давайте займемся делом, которое касается Бороздящего!

Оставив свою дерзкую манеру поведения, моряк сразу стал серьезным и, повернувшись к своим людям, приказал им грести к бригантине.

Овеянные таинственностью и легендами подвиги «Морской волшебницы», отвага ее капитана были в те времена предметом восхищения, удивления и негодования. Любители чудес с удовольствием слушали поразительные рассказы о приключениях бригантины; те же, кто неоднократно терпел неудачу в попытках захватить дерзких контрабандистов, краснели при одном упоминании о ней; но все одинаково дивились сообразительности и мастерству, с каким капитан «Морской волшебницы» управлял судном. Поэтому неудивительно, что Ладлоу и ван Стаатс приближались к легкой и изящной бригантине с чувством любопытства, которое возрастало при каждом взмахе весел. В те времена морская профессия была особенно на виду, и моряки отличались от остальной части человечества своими привычками и взглядами; естественно потому, что соразмерность и грациозность корпуса, исключительная пропорциональность и изящество рангоута и такелажа вызывали в капитане Ладлоу чувство восхищения сродни тому, какое испытывает человек, признавая неоспоримое превосходство своего соперника. Украшения же благородного судна свидетельствовали о вкусе и вызывали не меньшее удивление, чем его формы и оснастка.

Во все времена моряки любили снабжать свои плавучие дома украшениями, которые хотя и согласовывались с водной стихией, но в какой-то мере повторяли архитектурные орнаменты, известные на суше. Набожность, суеверия и народные обычаи накладывали свой отпечаток на эти орнаменты, которые и поныне еще сохранились в различных странах мира и придают столь своеобразный облик их судам. На одном судне румпель руля вырезался в виде отвратительного чудовища; на другом — на кат-балкахnote 80 виднелись выпученные глаза и высунутые языки; форштевеньnote 81 третьего украшала фигуры святого покровителя или всемилостивой девы Марии; четвертый был изукрашен аллегорическими эмблемами и государственными гербами. Не все эти произведения моряцкого искусства можно было признать удачными; но постепенно понимание изящества избавляет от грубости даже эту отрасль человеческого трудолюбия и подымает ее до уровня, который не оскорбляет утонченные вкусы нашего времени. Бригантина, о которой мы рассказываем, хотя и была построена в те отдаленные времена, могла бы составить гордость судостроительного искусства нашего времени.

Как уже говорилось, изящно выполненный, невысокий и темный корпус знаменитого судна-контрабандиста был так хорошо уравновешен, что корабль летел по водной поверхности подобно морской птице. Так как медная обшивка в те времена была еще неизвестна, подводная часть судна была окрашена в синий цвет, который мог соперничать с цветом океанских глубин. Надводная часть корпуса бригантины была черна как смоль и искусно оживлена двумя бледно-желтыми полосками, которые с математической точностью были проведены параллельно ее палубе и сходились вместе у подзора. Скатанные брезентовые койкиnote 82 скрывали тех, кто находился на палубе, в то время как закрытый фальшборт придавал бригантине вид судна, способного к военным действиям. Ладлоу с любопытством разглядывал корпус, тщетно стараясь отыскать какие-либо свидетельства мощи его огневого вооружения. Если даже у бригантины имелись орудийные порты, они были так тщательно замаскированы, что острый глаз Ладлоу не мог их обнаружить. Даже хранящиеся под стеклом модели военных судов не могли бы соперничать с бригантиной в четкости линий, такелажа и рангоута. Ни один конец здесь не болтался и не провисал; паруса были словно выутюжены радивой хозяйкой; мачты и реи были полны изящества и придавали бригантине призрачную легкость и быстроту. Когда катер приблизился, стала видна ее носовая часть. Капитан Ладлоу первым заметил под бушпритом название, которое можно было принять за аллегорический намек на название судна. На носу красовалась сделанная с большим искусством фигура женщины. Она легко опиралась одним коленом на выступ водореза, держа другую ногу на весу, напоминая воздушную позу знаменитого «Летящего Меркурия», изваянного Джованни да Болоньяnote 83. Легкое одеяние было цвета морской волны, словно впитало в себя цвет окружающей стихии. Лицо было темно-бронзового оттенка, который с незапамятных времен принят для статуй, дабы придать им сверхъестественное выражение. Пышные волосы развевались во все стороны; глаза казались живыми и сверкали, словно у колдуньи; многозначительная коварная улыбка играла на губах. Встретив взгляд этой фигуры, молодой моряк вздрогнул, словно перед ним было одухотворенное создание.

— Колдовство и черная магия! — пробурчал олдермен, неожиданно заметив эту удивительную статую. — Что за наглая девка! Такая без зазрения совести обкрадет королевское казначейство! У вас молодые глаза, патрон, что держит она у себя над головой?

— Похоже на раскрытую книгу, на страницах что-то написано красными буквами. Не надо быть ясновидцем, чтобы понять, что это не цитаты из Библии!

— И не из свода законов королевы Анны! Ручаюсь, что это скорее гроссбух для записей прибылей, полученных в многочисленных странствиях. Пучеглазие и усмешка! Наглый вид этой особы может смутить самого честного человека!

— Не желаете ли прочесть девиз волшебницы? — спросил обладатель индийского шарфа, внимание которого было больше поглощено состоянием оснастки бригантины, чем фигурой, привлекшей взгляды его спутников. — Ночная сырость натянула бом-кливер-леер, ребята. Утлегарь вот-вот начнет воротить нас от соленой воды, словно привередливая сухопутная крыса! Выровняйте снасть, не то нам достанется от волшебницы — ведь она не терпит беспорядка… А вот сейчас, джентльмены, вы отчетливо можете разглядеть, что написано в книге.

Румпель переложил руль, и шлюпка послушно подошла к только что описанному изваянию. Выведенные красной краской буквы были теперь ясно видны, и, пока олдермен пристраивал на нос очки, его друзья прочли следующее:

Я не даю и не беру С тем, чтоб платить или взимать проценты, — Но, чтоб помочь в нужду особой другу, Нарушу правило.

«Венецианский купец»

— Какая наглость! — воскликнул Миндерт ван Беверут, прочитав эти строки, заимствованные у бессмертного барда. — Особая нужда или не особая, никто не захочет дружить с таким бесстыдником! Да еще приписывать подобные высказывания человеку купеческого звания, будь он из Венеции или Амстердама! Давайте причаливать к бригантине, друг мой, пока дурные языки не принялись злословить о причинах нашего визита.

— Не спеша мы вернее достигнем цели. Не хотите ли взглянуть еще на одну страницу из книги волшебницы? Женщину трудно понять с первого ответа.

С помощью трости пальмового дерева, которую он держал в руках, моряк перевернул металлический лист, укрепленный на искусно замаскированных петлях, открыв новую страницу, с другим текстом.

— Что там еще, патрон? — спросил бюргер, не скрывая своего презрения к откровениям волшебницы. — Безрассудство и стихи! Они неисправимы, эти женщины! Если провидение лишит их дара речи, они отыщут иной способ, чтобы поболтать!

Сестры, мчимся чередой Над землей и над водой.

Пусть замкнет волшебный круг Трижды каждая из нас:

Трижды по три — девять разnote 84.

— Чистейшая ерунда! — продолжал бюргер. — Легко сказать — трижды и еще трижды увеличить свой достаток! Ведь как хорошо должна идти торговля, чтобы хоть удвоить капитал, и с каким риском это связано, какого требует терпения!

— У нас есть и другие страницы, — сказал Румпель. — Но дело не ждет. Много полезного можно узнать из книги волшебницы, если есть свободное время и желание. В штилевую погоду я часто заглядываю в книгу и почти никогда не встречал одного и того же изречения! Вот и мои люди могут подтвердить это.

Матросы, сидевшие на веслах с суровыми и доверчивыми лицами, молча кивнули. Затем Румпель отвернул лодку от носа бригантины, и морская волшебница снова осталась в одиночестве парить над родной стихией.

Прибытие шлюпки было спокойно встречено экипажем бригантины. Румпель радостно и сердечно приветствовал своих товарищей; затем куда-то скрылся, на некоторое время предоставив гостей самим себе. Те не теряли времени даром; ими владело любопытство, и они принялись оглядываться вокруг с видом людей, впервые увидевших своими глазами нечто знаменитое и известное доселе лишь по рассказам. Не подлежало сомнению, что даже олдермен ван Беверут впервые так далеко проник в тайны красавицы бригантины. Но наилучшим образом воспользовался представившейся возможностью Ладлоу, о чём можно было судить по быстрым пытливым взглядам, которые скользили по всему, что могло заинтересовать моряка.

Поразительная чистота царила на судне. Палуба была настелена столь тщательно, что казалось, будто она сделана искусной рукой краснодеревщика, а не грубым инструментом плотника, как на большинстве кораблей; отделка фальшбортов, поручней и всего прочего, доступного взору, была изящной и прочной; медь использовалась экономно, со вкусом и лишь там, где она была совершенно необходима; внутренние переборки были выкрашены нежной бледно-желтой краской. Боевое вооружение отсутствовало или, по крайней мере, его не было видно; и те полтора-два десятка суровых с виду моряков, которые молча и задумчиво расхаживали по палубе со скрещенными на груди руками, не были похожи на людей, которые находят удовольствие в насилиях и грабежах. Все они без единого исключения были немолодые люди с обветренными лицами, головы многих уже тронула седина. Ладлоу успел рассмотреть все это до возвращения Румпеля, который и не выказывал намерения скрыть от гостей достоинства бригантины.

— Наша волшебница не скупится на удобства для своих людей, — сказал моряк, заметив любопытные взгляды королевского офицера. — Вы увидите, что каюты Бороздящего под стать адмиральским; а команда размещается позади фок-мачты. Не желаете ли спуститься и взглянуть?

Гости приняли предложение, и, к изумлению своему, капитан Ладлоу увидел, что, помимо помещения, заставленного большими водонепроницаемыми рундукамиnote 85, вся остальная часть бригантины была отведена под жилье для ее офицеров и матросов.

— Нас называют контрабандистами, — едко усмехнулся Румпель, — но, если бы сюда явились господа судьи адмиралтейства в своих напудренных париках и с огромными жезлами, они не смогли бы уличить нас в преступлении. Вот здесь — железный балласт, чтобы наша госпожа твердо держалась на ногах, а тут — ямайский ром с водой и старые испанские вина, чтобы веселить сердца и охлаждать глотки моих парней. Больше тут ничего нет. За той переборкой — провиантская и такелажная кладовая, а рундуки, что перед вами, пусты. Взгляните, один из них открыт. Он сделан со вкусом, словно ящик дамского столика. Здесь не место для крепкой голландской водки или грубых товаров табачных торговцев. Клянусь жизнью! Кто хочет проследить, какие грузы возит «Морская волшебница», тот должен внимательно присмотреться к разодетой в атлас красотке или к священнику в его пышном одеянии. Церковь и ее унылые пастыри возрыдают, если нашему доброму судну будет причинен вред.

— Следует положить конец дерзкому нарушению законов, — сказал Ладлоу. — И это произойдет скорее, чем вы предполагаете!

— Каждое утро я заглядываю в книгу волшебницы, ибо у нас такой порядок, и, если она намерена сыграть с нами злую шутку, она, по крайней мере, честно предупреждает об этом. Ее девизы часто меняются, но всегда сбываются. Трудно угнаться за туманом, гонимым ветром, и тому, кто хочет подольше побыть в нашем обществе, самому следует не отставать от ветра, капитан Ладлоу!

— Многие хвастливые моряки попадались нам в руки! Ветер, годный для тяжелого корабля, не подходит для судна неглубокой осадки. Смотрите, как бы вам еще не узнать, на что способны прочный рангоут, широко вынесенные реи и крепкий корпус.

— Да спасет меня волшебница с зорким глазом и злобной улыбкой! Мне случалось видеть, как она головой зарывалась в море и сверкающая вода, словно золотые звезды, стекала с ее волос, но никогда еще не прочел я в ее книге слова неправды. Она и кое-кто на борту отлично понимают друг друга. И поверьте, волшебница слишком хорошо знает океанские пути-дороги, чтобы лечь на неправильный курс… Но мы разболтались, словно пустословные речники! Желаете ли вы видеть Бороздящего Океаны?

— Это цель нашего визита, — ответил Ладлоу, сердце которого неистово забилось при упоминании имени грозного авантюриста. — Если это не вы сами, то ведите нас к нему.

— Говорите потише! Если дама под бушпритом услышит подобные слова, я не ручаюсь за ее снисходительность. Принять меня за него!.. — повторил обладатель индийского шарфа, громко рассмеявшись. — Океан всегда больше моря, а залив больше бухты. Впрочем, у вас будет возможность самому решить, кто из нас кто, доблестный капитан, а пока следуйте за мной.

Он спустился по трапу и провел гостей на корму корабля.