«Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали

Глава 30 КРОВЬ ЗА КРОВЬ

У Ройтера теперь было устройство для работы дизеля под водой — это чудо, настоящее чудо! Первая такая штука сильно отличалась от того, что ставилось на лодки потом, и было прозвано шноркелем, шнобелем. Два толстых шланга, на конце которых по поверхности плыл надувной островок. При всплытии островок крепили к палубе, при погружении — отпускали. Мало того, что теперь можно не подниматься на поверхность для подзарядки, так еще и ход под ним — целых 12 узлов против 7! Ну, есть у него, конечно, и недостатки — когда эту штуку захлестывает волна, двигатель начинает сосать воздух из лодки. Но это еще полбеды, он еще и в лодку выпускает выхлоп! Вот это серьезная неприятность. Раза три дизелисты просто падали с отравлением, и потом Карлевитц их долго откачивал. Потом говорите, что в дизельном выхлопе СО меньше, нем в бензиновом. Пока не приноровились, приходилось работать в дыхательных аппаратах, а это то еще удовольствие! Как черепаха в панцире в нем. А тут еще побегай по отсеку. Практически то же самое, что жить в автомобиле под капотом. После нескольких попыток комбинировать так и эдак, стали идти на одном дизеле и одном электромоторе: и топливо экономим, и аккумуляторы всегда заряжены.

То, что делали они сейчас, было очень важным для флота, для Германии, для исхода битвы за Атлантику. Кто-то же должен был вынести это из лаборатории в живую реальность моря.

А море становилось все опаснее. Сводки с передовой были неутешительны. Тоннаж падал. Потеряны U-116, U-582. Атаки с воздуха стали чаще. И стали более опасны. Когда они в очередной раз ковырялись со шноркелем, на лодку спикировал очередной «Сандерленд». Откуда взялся — непонятно. Как будто материализовался из облаков. Зенитчикам удалось всадить достаточно металла в его брюхо, и «томми» задымил и начал «прихрамывать». Пилот, видимо, сообразил, что раз до базы он все равно не дотянет, то, чем умереть через полчаса от переохлаждения или попасть в плен, лучше таранить лодку. Он заходил на нее дважды, хотя кабина уже была охвачена огнем. Еще немного, и он бы врезался в рубку. Серьезный парень. Если бы можно было выбирать, как умереть, Ройтер хотел бы, наверное, так же. Последний аккорд великой оратории «Жизнь героя».

Да… громкие слова. А жизнь героя с каждым днем становится все глупее и никчемнее… О чем ты мечтал, когда в постоянно сползающих гетрах с потертым портфелем бежал в школу? О чем ты думал, когда защищал диплом в Дармштадте, когда познакомился с Анной?.. Ты же хотел быть вторым Гауссом. Ты хотел разгадать законы Вселенной… Ты же миром хотел владеть, хотел его сделать лучше, ярче, добрее… А что теперь? Нет, наверное, смерть сама по себе это совсем не страшно. Что я, собственно, теряю здесь и что я получаю там? Там, во-первых, Шепке. Он уже замучился, наверное, ждать за пиршественным столом Вотана. Наверняка нашел себе новых друзей — это он быстро делает. Но Ройтера ему все равно не хватает. Он чувствовал это. Далее — отец. Да. Очень он хотел увидеть своего отца. Похож ли Хельмут на него? Да, конечно, похож, как же иначе. Мы теперь оба моряки и оба герои. Отец бы гордился. Мюцленбург. Да, он бы тоже составил нам с Иоахимом неплохую компанию. Теперь, что у нас здесь? Здесь есть карро Франко, он не так давно, кстати, писал ему. Анна, Ади, Вероника, мать во Фленсбурге… Экипаж… Да, вот это, пожалуй, серьезный аргумент. Будем считать экипаж весь как одну единицу. Франко — плюс, Ади — плюс, мать — плюс, Анна — минус, Вероника — минус. И экипаж. Ну да, получается пока счет в пользу жизни…

Арифметика нехитрая, а этот «Сандерленд» бак разворочал — нате-будьте и шноркель повредил… Черт! Идея-то хорошая, но мороки с этим чудом… Хорошо, что промахнулся мимо рубки. Видно, уже сознание потерял. Извини, друг-«томми», салюта в твою честь не будет. Орудие ты нам вывел из строя. Считай — уничтожил. Ну, сам, значит, и виноват.

Наступила ночь, ремонтники стали заниматься баком, может, удастся хотя бы демонтировать орудие.

— Разбудите меня, если что-то случится, — приказал Ройтер Унтерхорсту. Тот молча кивнул. Это было совершенно лишним. Его бы разбудили в любом случае. Он провалился в глубокий черный тоннель и поплыл неизвестно куда. Реле сигнализировало насосу, что газгольдер пуст, он тотчас мерно затарахтел. Вибрация отдалась в стенку, через нее в подушку, затем в голову. Это хорошая вибрация. Пока эта вибрация есть — мы живы. На уничтоженной лодке компрессор не работает.

Это произошло около полчетвертого утра… Очередь из пулеметов тройки «Харрикейнов» застигла ремонтников врасплох. Они не успели запрыгнуть в люк, не успели даже отбежать за «парус». Двое — старшие матросы Клаус Вольфбауэр и Вольфганг Мах — были убиты на месте. Деген и вахтенный офицер бросились к орудиям, захватив с собой сигнальщика Добберта — он находился рядом… Звено англичан легло на угол атаки, но тут счастье покинуло британцев. Сказать, что эта атака была неудачной — ничего не сказать… Наверное, «томми» не ожидали, что лодка будет сопротивляться. Ночь прорезал сверкающий меч трассеров. Зенитчики сосредоточили огонь на левом ведомом, ближайшем к ним… Правый ведомый шарахнулся вверх и столкнулся с ведущим, отрубив у него полкрыла. Так они и пошли кувыркаться, разбрасывая куски обшивки по водной глади, пока не свалились туда, третий же, едва увернувшись от своих, отказался от атаки, прошел над лодкой и исчез в чернильном небе.

— Командира вызывает командующий, — сообщил Функ.

— Ройтер на связи.

— Оберлейтенант! Мы получили данные. В Ирландском море движется конвой. Вы способны к нему приблизиться и атаковать?

Способен ли он? Ну, разумеется, способен. Засунуть голову в пасть британскому льву… Ирландское и Кельтское моря — его законные охотничьи угодья. И это было, конечно, почетно, несомненно. Охотиться в логове врага! На третьи сутки подводники оказались на траверзе Дублина. В 50 километрах к северу от острова Англси. Короткий сеанс радиосвязи со штабом дал координаты цели. Судя по ним, конвой где-то в 200 километрах. На север.

Конвой на Ливерпуль. Тут и 200 километров не будет до него. Это ясно — больше деться некуда. И Ройтер решил затаиться. Занять позицию и погрузиться насколько возможно при здешних глубинах. Ждать долго не пришлось. Координаты были неверные. Уже через 12 часов акустик доложил о шумах. А командир конвоя — не новичок. Конвой хитро маневрирует даже здесь, почти дома.

Они с Унтерхорстом никак не могли установить направление… Наконец акустик доложил — стойкие шумы множественной гражданской цели. Приближаются…

Эскорт был из четырех военных кораблей. Но внимание у ребят-сигнальщиков на них было явно притуплено близостью дома и ожиданием маминого воскресного пудинга. Ройтеру удалось пройти метрах в 600 от головного эсминца, на всякий случай держа его под прицелом. Тот не заметил вообще ничего. Ни шума винтов, который на таком расстоянии хороший акустик бы обязательно уловил, ни торчащего из воды перископа. Его судорожно втянули, как только определили, насколько близок корабль. Но они уже были внутри. «Так. Торпед у нас мало, — решил Ройтер. — Для нападения на конвой — уж точно. Значит, выбираем только очень значительные цели. Лучше танкеры». Выбрав 11-тысячник и подойдя поближе, Ройтер выпустил две торпеды и лег на параллельный конвою курс. Одна из торпед ушла «в молоко», зато другая нашла цель. Эскорт решил, что лодка где-то вне конвоя, особенно если принять во внимание, что танкер был во второй линии, ближе к берегу, эсминцы столпились там, где, по их мнению, могла находиться лодка, и начали настоящую вакханалию. Очень быстро — Ройтер видел в наблюдательный перископ — появились самолеты. И море бурлило и пенилось, но слишком далеко, чтобы это причинило лодке какой бы то ни было вред. Тем временем вторая торпеда повредила сухогруз тысяч на 6… но, вот, черт! Ни танкер, ни сухогруз и не собирались тонуть… Танкер лишь чуть сбавил скорость. Со второго захода резервной кормовой торпедой все-таки удалось его потопить. Но при этом, а такое было не в правилах Ройтера, выбираться из эскорта им придется с голыми руками… Странно, но ушли они без проблем. Когда последний акустический контакт был потерян и в динамиках громкой связи раздались знакомые треск и шипение от заезженной патефонной пластинки, Ройтер смог немного расслабиться.

— Могу предложить гипотезу, — бойко и уверенно говорил оберштурмбаннфюрер СС Леопольд Майер. Сегодня в аудитории собрались только посвященные. Чины — не ниже группенфюрера. — Поверхность океана представляет собой не что иное, как зеркальную параболическую антенну. Фокусирующая часть этой антенны направлена внутрь сферы, а потому мы никогда не сталкивались с проявлением ее свойств. По существу, в зоне действия этой параболической антенны находятся только подводники. Им дано заглянуть за это зеркало. Эта гигантская тарелка способна преломлять и концентрировать, по-видимому, некие высокие вибрации, связанные с мировым информационным полем. Как любая парабола, поверхность океана усиливает, концентрирует это воздействие. Отсюда могут возникать те самые явления дискретного ясновидения, о которых говорилось ранее. Человек способен видеть несколько возможностей, то есть информационно проживать как бы несколько жизней одновременно. Косвенно это свидетельствует о возможности параллельной реальности, а возможно, и бесконечного числа параллельных реальностей. Единственно, что нас ограничивает в экспериментах — это размер этого «зеркала» и, соответственно, слишком большие энергетические затраты. Но насколько я знаю, доктор Фриче над этим вопросом работает, и достаточно успешно.

— Скажите, герр Майер, — задал вопрос полноватый группенфюрер с красным лицом, какое часто бывает у людей, страдающих нарушением кровообращения, — каково практическое значение данной научной теории? Как мы можем использовать эти, безусловно, весьма любопытные данные в военных целях?

— Разумеется, можем. Способность объекта, например подводной лодки, переходить произвольно в любую точку пространства, причем в любую точку любого из параллельных миров, это, как вы понимаете, ставит наши подлодки на грань неуязвимости. Как я уже говорил, подобный переход требует серьезных энергетических затрат. Для силовой установки линкора типа «Бисмарк» — эта задача вполне по плечу, а для лодки — пока технически невыполнима. Но это уже чисто инженерная задача. Далее, сознательно используя информационное поле, подготовленный по соответствующей методике специалист может «подключаться», хотя это не вполне точный термин, но будем пока употреблять его, к визуальному ряду. (Если он может видеть то, что происходило в иных временных рамках, то, тем более, не проблема переместить наблюдателя в пространстве.) Подобные методики широко применяются, в частности в буддизме, индуизме. Представьте себе, что командир подлодки, вызвав у себя с помощью медитации соответствующее измененное состояние сознания, способен, например, находясь на глубине 100 метров, наблюдать ситуацию на поверхности. Мы проводили эксперименты, в которых испытуемые пытались изменять направление движения торпед.

— И как результаты?

— К сожалению, пока мы не имеем статистически надежных результатов, но работы ведутся, и как мне представляется, не без определенного успеха.

— Скажите, а есть ли возможность таким образом влиять на сознание противника? Например, направленным энергетическим ударом лишить самолет управления? Повредить РЛС?

— Повредить РЛС как раз проще всего. То, что, используя поверхность океана, можно создать серьезные помехи для РЛС, надеюсь, особенно доказывать не надо. Просто будем исходить из того, что у нас есть гигантское зеркало (причем как выпуклое, так и вогнутое). Все зависит от того, с какой стороны мы находимся. Послав импульс (да, например электромагнитный) в указанную точку, мы можем получить любой результат на том конце: от простой передачи информации до уничтожения радиоэлектронного объекта. Весь вопрос в том, какой силы это будет импульс и, соответственно, в какую точку мы хотим его сориентировать. Замечу — Мировой океан — зеркало очень капризное. Приливы, отливы, волнение, все это серьезно меняет систему координат. Но опять же, я повторюсь, это чисто инженерная задача. Как рассчитать эту точку и как взять соответствующие поправки.

— А не ставим ли мы себя слишком в зависимость от множества случайных факторов? — задал вопрос с другого конца аудитории очень молодой на вид, щеголеватый вице-адмирал из разведотдела.[118]

— А мы всегда в зависимости от множества случайных факторов. Разве мы не берем поправки на ветер при стрельбах? Ветер чем не случайный фактор? А погода? Разве при любой погоде могут вестись боевые действия на море? А в воздухе? Это все случайные факторы, которые мы научились преодолевать. И весьма успешно. Научимся преодолевать и этот.

Скажу более. Американцы сейчас активно работают в этом направлении. Ну, я полагаю, что о проекте «Радуга» нам более подробно расскажет господин Рёстлер, — Майер кивнул в сторону группенфюрера с красным лицом. — А я, с вашего позволения, если больше нет вопросов, закончу.

— Спасибо, господа, — едва слышно начал Рёстлер. — Тут мой коллега произнес слово «Радуга». Но, смею вас уверить, как раз в этой части нашей темы я вас могу полностью успокоить. Покуда этим вопросом у американцев на Лонг-Айленде занимается этот слабоумный пидор Эйнштейн.

— Герр Рёстлер! Выбирайте выражения!

— Извините, господа, сорвалось. Но увы, понимаете ли, никаких других эпитетов я для этого… э-э-э… существа найти не могу. Мы должны молить бога, чтобы Эйнштейн так дальше и занимался своими идиотствами в Филадельфии. Уверяю вас, пока он руководит работами, нам нечего опасаться. Хуже другое. Как показывают агентурные сведения, русские куда ближе находятся к разрешению вопросов, связанных с этой темой. И хотя в текущий момент направление исследований считается тупиковым, работы прекращены, проект заморожен, лаборатория законсервирована, а люди, работавшие над проблемой, сейчас в окопах, за ними охотятся наши снайперы, которым даны соответствующие указания, но успокаиваться тут рано. При активной постановке дела, это я сам подсчитал, от подписания Берией приказа до уровня опытных образцов пройдет не более года. Вы только вдумайтесь — год! Всего год, и мы можем столкнуться с оружием, которому не только не можем ничего противопоставить, но даже принципов действия которого толком не понимаем. Конечно, у русских есть слабое место — это их технологии. И эти технологии их будут тормозить. Дай бог, чтобы подольше, но идейно, на уровне теоретических расчетов, они далеко оставили позади американцев и наступают нам на пятки. Слава богу, что Сталин не настолько доверяет Рузвельту, чтобы делиться с ним такими военными разработками. Но если вдруг какой-то провидец это ему нашепчет — уверяю вас, — детище этого союза будет страшным. Американские технологии, особенно в сфере радиоэлектроники, способны воплотить русские теоретические наработки. Мы должны быть готовы. И мы готовимся…