«З» - значит злоба

Глава 21

Я быстро оглядела комнату, стараясь охватить взглядом как можно больше. Горели две настольные лампы. Это должна быть спальня Беннета. Он до сих пор хранил все принадлежности своих детских увлечений. Модели самолетов и машин, стопки комиксов, ранние выпуски журнала «MAD», награды школьной спортивной команды. Он вставил в рамки портрет Джими Дуранте и собственную цветную фотографию в 13 лет, в нарядных черных брюках и розовой рубашке с черным галстуком. Пробковая доска до сих пор висела на дверце шкафа. К ней были приколоты газетные заголовки об убийстве Мартина Лютера Кинга и Бобби Кеннеди. Там были фотографии «Аполлона-8», в день, когда его запустили с мыса Кеннеди. Над незастеленной кроватью висел постер фильма «Странная парочка».

Было нетрудно угадать главный год в его жизни. Здесь не было ничего после 1968 года.

Я включила верхний свет и пересекла комнату, поставив сумку на пол у ног. Письменный стол был встроенный и простирался от стены до стены, прерываясь двумя окнами.

Книжные полки висели над столом. Большинство книг выглядели старыми, судя по названиям, это были учебные пособия, копившиеся годами. Я пробежала взглядом по корешкам.

«Круг чистой воды», Максвелл; «В ковчеге места нет», Мурхед; «Преследуя съедобную жизнь», Гиббонс; «Море вокруг нас», Карсон.

Почти нет художественной литературы. Почему-то неудивительно. Беннет не казался мне интеллектуалом, или человеком с развитым воображением. Персональный компьютер занимал центральную часть стола, вместе с большим принтером. Компьютер был выключен, и блестящий серый экран монитора отражал кусочки света, проникающего через дверь в холл.

Все было в беспорядке; счета, листки бумаги, квитанции и кучки неоткрытых конвертов валялись повсюду. Слева я заметила пишущую машинку, закрытую черным пластиком и покрытую слоем пыли. Сверху лежала стопка книг.

Я подошла к двери и выглянула в коридор. Быстро огляделась, никого не увидела и закрылась в комнате Беннета. Если меня поймают, мне ни за что не объяснить свое присутствие здесь. Я подошла к столу, подняла стопку книг и сняла покрытие. Это был старый черный «Ремингтон» с ручным возвратом каретки. Бадер, наверное, владел ею лет сорок.

Я полезла в сумку и достала лист чистой бумаги. Заправила его в машинку и напечатала те же самые слова и фразы, что печатала раньше. Быстрая коричневая лиса перепрыгнула через ленивую собаку. Машинка издавала звук, который казался мне черезчур громким, но ничего не поделаешь. Я надеялась, что при закрытой двери в коридор, меня не услышат.

Дорогая мисс Миллоун. Макс Аутвейт. Только взглянув, я поняла, что дело в шляпе. И а и i были деформированы. Это была машинка, которую я искала. Я вынула бумагу из машинки, сложила и положила в карман. Краем глаза я вдруг увидела фамилию Аутвейт. Померещилось? Я снова прошлась по заголовкам книг и вытащила две, которые привлекли мое внимание. «Круг чистой воды», Гэвин Максвелл стояла первой в ряду. В середине, книг через шесть, стояла «Атлантика: история океана». Автором был Леонард Аутвейт.

Мои ноги приросли к полу. Гэвин Максвелл и Леонард Аутвейт. Максвелл Аутвейт.

Я закрыла машинку и положила стопку книг на место. Послышался низкий рокот, как при грозе. Я остановилась. Пустые вешалки, сталкиваясь, зазвенели в шкафу. Все соединения в доме тихо заскрипели, а оконное стекло резко задребезжало.

Я положила руку на книжную полку. Подо мной весь дом ходил ходуном, это ощущалось, как неожиданный порыв сильного ветра. Я не боялась, но была начеку, раздумывая, есть ли у меня время, чтобы убраться отсюда. Такой старый дом должен был выдержать много землетрясений, но в этих делах никогда нельзя быть уверенной до конца. Пока что, я определила это как три или четыре балла. Если землетрясение не продлится долго, оно не причинит особого ущерба. Лампочки слабо мигали, как будто провода провисли и периодически касались друг друга.

Эффект мигающего света вызвал серию бледно-голубых отрывистых изображений в середине которых появился темный силуэт. Я глядела, моргая, стараясь рассмотреть получше, как тень двинулась к углу и растворилась в стене.

Я издала слабый горловой звук, не в состоянии сдвинуться с места. Колебания прекратились и свет загорелся в полную силу. Я вцепилась в книжную полку и опустила голову на руку, пытаясь стряхнуть холод, ползущий по позвоночнику. В любую минуту я ожидала услышать, как Энид зовет меня с кухонной лестницы. Я представила себе поднявшуюся Мирну, мы втроем сравниваем наши впечатления о землетрясении. Мне не хотелось, чтобы любая из них пришла меня искать.

Я схватила сумку и вышла в холл, бросив взгляд в обоих направлениях. Заперла за собой дверь, поворачивая ключ с такой силой, что он едва не согнулся. Добежала на цыпочках до комнаты Бадера. Вставила ключ обратно в замок, где нашла его, потом быстро зашла в офис.

Открыла шкаф и засунула папку между двух других, где я смогу потом ее найти.

Пересекла комнату и вышла в коридор. Быстро дошла до тяжелой портьеры, прошла под аркой и заторопилась по коридору. Сбежала по лестнице и вошла в кухню. Мирны нигде не было видно. Энид спокойно наливала в форму густое желтое масло.

Я приложила руку к груди, чтобы выровнять дыхание.

— Боже. Это было что-то. Я на минуту подумала, что дело плохо.

Энид посмотрела на меня без всякого выражения. Видимо, она не имела ни малейшего понятия, о чем я говорю.

Я замерла.

— Землетрясение.

— Я не почувствовала никакого землетрясения. Когда это было?

— Энид, вы шутите. Не надо. Это было, по крайней мере, четыре балла. Лампочки не мигали?

— Я ничего такого не заметила.

Я смотрела, как она выгребает остатки масла резиновой лопаткой.

— Весь дом шатался. Разве вы не чувствовали?

Она помолчала, глядя в свою миску.

— Вы крепко держитесь за людей, правда?

— Что?

— Вы не можете отпустить.

— Вовсе нет. Это неправда. Все говорят, что я слишком независимая.

Энид качала головой, пока я заканчивала фразу.

— Независимость тут совершенно ни при чем.

— О чем вы говорите?

— Призраки нас не преследуют. Они находятся среди нас, потому что мы их не отпускаем.

— Я не верю в призраков, — произнесла я слабо.

— Некоторые люди не видят красный цвет. Но это не значит, что он не существует.

Когда я вернулась в офис, Диц сидел на моем вращающемся стуле, положив ноги на стол. Он жевал один из сэндвичей. Я еще не обедала, поэтому взяла другой. Достала колу из холодильника и уселась напротив него.

— Как успехи в «Диспэтч»?

Он выложил на стол четыре некролога Мэддисонов, так что я могла их изучить.

— Я попросил Джеффа Катценбаха порыться в архивах. Девичья фамилия матери была Бэнгэм, так что я пошел в библиотеку и проверил всех Бэнгэмов в районе. Ничего. Трем из этих некрологов я нашел подтверждение в городском архиве, проверил свидетельства о смерти. Клэр до сих пор под вопросом.

— Почему?

Я открыла банку с колой и начала снимать упаковку с сэндвича.

— Нет никаких сведений о том, как она умерла. Я бы хотел получить подтверждение факта самоубийства, чтобы с этим покончить. Я узнал имя женщины- частного детектива в Бриджпорте, в Коннектикуте и оставил ей длинное сообщение на автоответчике. Надеюсь, она перезвонит.

— Какая разница, как она умерла?

Я пыталась разорвать зубами шов на целлофане. Это что, защита от детей, чтобы они не отравились? Диц протянул руку, и я передала ему сэндвич через стол.

— Может быть, ее убили? Может, ее сбила машина, а водитель скрылся?

Он освободил сэнвич и отдал мне.

— Наверное, ты прав.

Я приступила к еде, читая некрологи. Они шли по порядку, начиная со смерти отца в ноябре 1967. Диц скопировал все на одну страницу.

Я взглянула на Дица.

— Пятьдесят три. Какой молодой.

— Они все были молодыми.

Я дважды перечитала некролог Клэр.

— Это было только в прошлом году.

— Слава богу, что она вернула девичью фамилию. Не знаю, как бы мы ее искали, если б она пользовалась фамилией бывшего муженька.

— Она, наверное, развелась сто лет назад. Не о ком особенно разговаривать. Смотришь, как количество выживших сокращается, пока не остается никого. Печально, правда?

— Я думал, что у матери могли остаться родственники в Индиане, но не смог никого найти.

Я проверил в Индианаполисе, но там никаких Бэнгэмов не числится. Для очистки совести я позвонил тамошнему детективу и попросил найти запись о рождении Каролины Бэнгэм. Он обещал перезвонить.

Я состроила гримасу.

— Знаешь что? Мне кажется, что мы теряем время. Мне не верится, что какой-то обезумевший родственник будет мстить через восемнадцать лет.

— Может быть и нет. Если бы не смерть Бадера, то вообще не было бы причины разыскивать Гая. Он бы продолжал жить в Марселле до конца своих дней.

— Это не совсем смерть Бадера. Это завещание.

— Что опять возвращает нас к пяти миллионам.

— Думаю, что да. Скажу тебе, что меня мучает. Я чувствую себя причастной к тому, что случилось с Гаем.

— Потому что ты нашла его.

— Вот именно. Я не была причиной его смерти в буквальном смысле, но, если бы не я, он был бы в безопасности.

Да ладно тебе. Это неправда. Таша нашла бы другого детектива. Может, не такого хорошего, как ты…

— Не подлизывайся.

— Послушай, кто-нибудь нашел бы его. Просто так получилось, что это была ты.

— Наверное. Но все равно, я чувствую себя дерьмово.

— Конечно.

Зазвонил телефон. Диц ответил и передал мне трубку, прошептав имя Энид. Я кивнула и взяла трубку.

— Привет, Энид. Это Кинси. Как дела?

— Не очень хорошо, — сказала она расстроенно. — Мирна вам не звонила?

— Насколько я знаю, нет. Сейчас проверю сообщения.

Я прикрыла трубку рукой.

— Домработница Малеков не звонила и не оставляла сообщений?

Диц помотал головой, и я ответила Энид.

— Нет, ничего нет.

— Это странно. Она клялась, что собирается вам звонить. Я заставила ее пообещать. Я поехала в магазин, и меня не было только минут пятнадцать-двадцать. Она сказала, что будет здесь, когда я вернусь, но ее нет. Я подумала, что вы попросили ее приехать.

— Извините. Она не звонила. О чем она хотела со мной поговорить?

— Я не знаю. Я знала, что что-то ее беспокоит, но она не говорила, что. Ее машина до сих пор здесь. Вот что странно.

— Не могла она пойти к врачу? Если она плохо себя чувствовала, то могла вызвать такси.

— Это возможно, но, наверное, она бы подождала меня, чтобы я ее отвезла. Это на нее не похоже. Она обещала помочь мне с ужином. У меня встреча в семь и мне нужно уйти отсюда пораньше. Мы все обсудили в деталях.

— Может, она вышла пройтись?

— Я сама об этом думала. Я выходила и звала ее, но она исчезла.

— Энид, давайте будем реалистами. Я не думаю, что отсутствие меньше часа можно считать исчезновением.

— Я боюсь, что что-то случилось.

— Что именно?

— Я не знаю. Вот почему я вам звоню. Потому что я боюсь.

— А что еще?

— Это все.

— Нет, не все. Вы чего-то не договариваете. Пока что, все это не имеет смысла. Вы думаете, ее похитили инопланетяне, или что?

Я слышала, как она колеблется.

— У меня такое впечатление, что она знала что-то про убийство.

— Правда? Она сама сказала?

— Она слегка намекнула. Она слишком боялась, чтобы сказать больше. Думаю, что в ту ночь она видела что-то, что не должна была видеть.

— Она говорила мне, что спала.

— Ну, она говорила. Она приняла обезболивающее и снотворное. Она спала как мертвая, но потом вспомнила, что проснулась и увидела кого-то в ногах своей кровати.

— Погодите, Энид. Вы не говорите о призраках и тому подобном?

— Вовсе нет. Я обещаю. Вот что она сказала. Она подумала, что это ей приснилось, но чем больше она думала, тем больше убеждалась, что все было на самом деле.

— Что было?

— Человек, которого она видела.

— Я поняла, Энид. Кого?

— Она не хотела говорить. Она чувствовала себя виноватой, что не сказала раньше.

— Мирна всегда чувствует себя виноватой.

— Я знаю. Но думаю, она беспокоилась из-за последствий. Она боялась, что ей будет грозить опасность, если она откроет рот. Я говорила, чтобы она рассказала полиции, но она боялась.

Она сказала, что лучше сначала поговорит с вами, а потом с ними. На нее не похоже, чтобы уйти, не сказав ни слова.

— Вы проверяли ее комнату?

— Я сразу пошла туда. И мне кажется, что-то там не так. Мирна любит суетиться. Все у нее должно быть идеальным. Я не хочу ее критиковать, просто это правда.

— В комнате был беспорядок?

— Не то чтобы беспорядок, но она выглядела как-то не так.

— Кто еще там был? Был кто-нибудь дома, коме вас?

— Беннет был дома, но, кажется, уже ушел. Он приезжал обедать. Я сделала ему сэндвич, и он забрал его к себе в комнату. Наверное, он опять уехал, когда я была в магазине. Кристи и Донован вот-вот должны вернуться. Не хочу вас беспокоить, но я волнуюсь.

Диц пытливо посмотрел на меня. Слыша только половину разговора, он был явно заинтригован.

— Подождите минутку.

Я прикрыла трубку рукой и спросила Дица:

— Сколько ты еще здесь пробудешь?

— Не меньше часа. Если ты когда-нибудь освободишь телефон, я смогу дождаться звонка с восточного побережья. Что случилось?

— Проблемы с Мирной. Сейчас расскажу.

Я вернулась к Энид.

— Давайте я приеду. Мирна могла сказать что-то Кристи, перед тем, как они поехали в похоронное бюро. Вы уверены, что она не оставила записку?

— Абсолютно.

— Я приеду через пятнадцать минут.

— Я не хочу вас беспокоить.

— Ничего страшного.

Я захватила с собой сэндвич и колу, руля одной рукой, пока заканчивала свой обед. Зажимала бедрами прохладную банку с колой. Трудное дело — переключать передачи, когда вы пытаетесь с достоинством пообедать. По крайней мере, я хорошо знала дорогу. Я могла проехать с закрытыми глазами.

Энид оставила ворота открытыми для меня. Я заехала во двор и оставила машину на месте, которое уже начинала считать своим. Грузовичок Донована стоял возле гаража. Сначала я подумала, что он вернулся, потом вспомнила, что он уехал на БМВ.

Оба гаража по-прежнему были пустыми. Дорожка огибала дом слева. Впервые я заметила отдельную парковку на три машины. Сейчас там стоял ярко-желтый «фольксваген-кабриолет» и что-то похожее на «тойоту», бледно-голубую, с металлическим отливом.

Энид стояла в проеме открытой задней двери. Для поездки в магазин она сняла передник, а сейчас надела жакет, как будто ее знобило.

Я зашла в кладовку.

— До сих пор никаких известий? — спросила я, следуя за Мирной через дверь, ведущую в холл.

— Ни звука. Извините, что вам надоедаю. Наверное, я веду себя по-дурацки.

— Не волнутесь об этом. У вас в доме произошло убийство. Все нервничают, все на взводе.

Одна из этих машин — Мирны?

— «Тойота». Это ее.

— Вы не пробовали постучать в ее дверь, после нашего разговора?

Энид помотала головой.

— Наверное, я сама себя напугала. Не хотела ничего делать, пока вы не приедете.

— Боже, Энид. Вы меня пугаете.

Я постучала в дверь и приложила к ней ухо, стараясь услышать звуки, обозначающие, что Мирна вернулась. Я не спешила входить. Может быть, она спит, или голая, только что вышла из душа. Я не хотела поймать ее без зубных протезов или с отстегнутой деревянной ногой. Постучала еще раз.

— Мирна?

Мертвая тишина.

Я нажала на ручку, которая легко повернулась. Я слегка приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Гостиная была пуста. Напротив меня дверь в спальню была открыта, и спальня тоже казалась пустой.

— Мирна, вы здесь? Это Кинси Миллоун.

Я подождала секунду и пересекла комнату. Проходя мимо телевизора, я положила на него руку. Он был холодным.

— Я вам говорила, что ее здесь нет, — сказала Энид.

Я заглянула в спальню и поняла, почему Энид чувствовала, что что-то не так. С первого взгляда обе комнаты выглядели прибранными и нетронутыми, но что-то было неладно.

Это были маленькие, незаметные штрихи. Кровать была застелена, но покрывало было не совсем гладким. Картина на стене была чуть-чуть перекошена.

— Когда вы видели ее в последний раз?

Я наклонилась и заглянула под кровать, чувствуя себя идиоткой. Там ничего не было, кроме пары старых тапочек.

— Наверное, в полдень.

— Был Беннет тогда дома?

— Я не помню. Его не было, когда я вернулась из магазина. Это все, что я знаю.

В гостиной абажур торшера был наклонен, и по отпечатку на ковре было ясно, что он сдвинут с обычного места. Следы борьбы?

Я заглянула в шкаф. Энид ходила за мной, как ребенок, на три шага позади, наверное, испытывая такое же зловещее ощущение постороннего присутствия, как и я.

— Вы можете сказать, вся ли ее одежда на месте? Чего-то не хватает? Туфли? Пальто?

Энид проверила вешалки.

— Думаю, что все здесь. Вот ее чемодан.

— А где сумка?

— На кухне. Я знала, что вы спросите, так что открыла ее. Кошелек на месте, водительские права, деньги, все.

Я зашла в ванную. Что-то хрустнуло у меня под ногой, звук, заставляющий думать о разбитом стекле на керамическом полу. Я посмотрела вниз. Там был кусочек сухой земли, как будто бы с подошвы, и два крошечных кусочка гравия.

— Осторожно. Я не хочу, чтобы мы это растоптали, — сказала я Энид, которая кралась за мной по пятам.

— Кто-то здесь был?

— Я пока не знаю. Может быть.

— Выглядит так, как будто кто-то хотел прибрать за собой, и у него не очень получилось, — сказала Энид.

— Мирна всегда оставляла записки, если уходила куда-то. Она бы не ушла просто так.

— Пожалуйста, не надо бормотать. Я пытаюсь сосредоточиться.

Я проверила шкафчик в ванной. На полке стояли обычные туалетные принадлежности: зубная щетка, паста, дезодорант, косметика, пузырьки с лекарствами.

Занавеска душа была совершенно сухой, но синяя мочалка свешивалась с края ванны и ею недавно пользовались. Я вгляделась в ванну попристальней. Там был немного воды вокруг сливного отверстия. Если глаза меня не обманывали, вода была слегка розоватой.

Я взяла мочалку и выжала ее. В белую ванну брызнули ярко-красные брызги.

— Лучше позвоните 911, - сказала я. — Это кровь.

Пока Энид пошла звонить в полицию, я закрыла дверь в комнаты Мирны и повторила свой путь через кладовку к задней двери. Я слышала, как Энид говорит по телефону дрожащим голосом. Кто-то, должно быть, выжидал, чтобы застать Мирну одну.

Снаружи я пересекла маленький задний двор и свернула по дорожке направо. Машина Мирны была заперта, но я обошла ее кругом, заглядывая на переднее и заднее сиденья. Они были пусты. Ничего на приборной доске. Было интересно, открыт ли багажник, но я не хотела его трогать. Пускай копы этим занимаются. Справа дорожка заканчивалась, образуя место еще для трех машин. Дальше шла стена тускло-розового цвета и заросли деревьев.

Предположим, она была убита второпях. Что бы вы сделали с телом?

Я направилась обратно, в сторону гаражей. Грузовичок Донована стоял ближе к передней части дома, чем к задней. Что-то было не так со следами гравия и сухой земли, на что я обратила внимание. Я положила руку на капот. Он был теплым. Я обошла вокруг грузовика, внимательно его осматривая. Подстилка кузова была замусорена гравием и сухими листьями.

Заглянула через борт и присмотрелась получше. На краю было темное липкое пятно.

Я решила оставить это в покое. Что бы ни случилось, в этот раз они не смогут обвинить Джека.

Вдалеке я услышала тарахтенье мотоцикла и через минуту увидела Беннета, с рычаньем едущего по дорожке на «Харли-Дэвидсоне» Джека.

Я отошла в сторону, издали наблюдая, как Беннет проходит через ритуал парковки. Его кожаные перчатки выглядели неуклюже, как кухонные рукавицы. Он снял их и положил на сиденье, водрузив шлем сверху. Он не слишком обрадовался, увидев меня.

— Что вы здесь делаете?

— Энид мне позвонила, насчет Мирны. Когда вы видели ее в последний раз?

— Я видел ее за завтраком. В обед не видел. Энид сказала, что она плохо себя чувствует. Что происходит?

— Понятия не имею. Похоже, она исчезла. Энид позвонила в полицию. Думаю, они скоро будут здесь.

— Полиция? Зачем?

— Лучше вешайте лапшу на уши копам.

— Минутку. Лапшу? Что такое с вами? Что вы себе позволяете? Мне надоело, что меня держат за идиота.

Я повернулась и пошла.

— Куда вы?

— Какая разница? Если я останусь, то наговорю вам неприятных вещей.

Он пошел рядом.

— Это было бы не в первый раз. Я слышал, что вы встречались с Полом. Он был злой, как черт.

— Ну и что?

— Я знаю, вы думаете, что мы что-то сделали.

— Конечно!

Он дотронулся до моей руки.

— Слушайте. Погодите минутку и давайте поговорим об этом.

— Ну давайте, говорите, Беннет. Очень хочется послушать, что вы скажете.

— Ладно. Хорошо. Я могу быть с вами откровенным, потому что все, на самом деле, не так плохо, как вы думаете.

— Откуда вы знаете, что я думаю? Я думаю, что вы ограбили Мэддисонов на пятьдесят тысяч долларов, сколько стоили редкие документы.

— Погодите минутку. Мы не хотели ничего плохого. Это была просто шалость. Мы хотели поехать в Вегас, но у нас не было денег. Все, что нам было нужно, это несколько баксов. Мы были просто детьми.

— Детьми? Вы не были детьми. Вам было двадцать три года. Вы совершили преступление.

По вашей шкале это называется шалостью? Вы должны были пойти в тюрьму.

— Я знаю. Мне очень жаль. Все пошло не так. Мы никогда не думали, что у нас все получится, а когда поняли, насколько это серьезно, у нас не хватило смелости признаться.

— Но у вас хватило совести обвинить Гая.

— Слушайте, его же уже не было. И он делал другие вещи. Вся семья в нем разочаровалась, и папа сразу поверил. Мы были подонками, я знаю. Меня с тех пор мучает совесть.

— Ага, это отпускает вам грехи. Что случилось с письмами? Где они?

— Они у Пола. Я говорил ему уничтожить их, но у него рука не поднялась. Продать их он боялся.

Меня перекосило от отвращения.

— Так что вы даже не получили деньги? Вы точно идиоты. Давайте поговорим о Пэтти.

— Ребенок не мой, клянусь. Я никогда ее не трахал.

— Пол трахал, и Джек тоже?

— Это делали многие ребята. Ей было пофиг.

— Но не Гай. Он и пальцем ее не тронул.

— Не Гай, — повторил он. — Наверное, это правда.

— Так чей же был ребенок?

— Может быть, Джека. Но это не значит, что он убил Гая. И я не убивал. Я не стал бы этого делать.

— Ой, да ладно. Пора уже повзрослеть. Вы никогда не несли ответственности за происходящее, все вы. Вы взвалили на Гая обвинения во всем, что вы делали. Даже когда он вернулся, вы держали его на крючке.

— Что я могу сказать? Тогда было уже слишком поздно.

— Не для него, Беннет. Тогда Гай был еще жив.

Я подняла голову и увидела Энид, стоящую у ограды. Не знаю, что она успела услышать.

— Звонит ваш партнер. Полиция уже едет.

Я двинулась вслед за ней и спустилась по ступеням, которые пересекали дворик и вели к кухонной двери. Нашла трубку на столе и взяла ее.

— Это я. Что случилось?

— С тобой все в порядке? У тебя нехороший голос.

— Долго рассказывать. Очень хочется убить Беннета.

— Слушай сюда. Я сейчас говорил с детективом из Коннектикута. Она как раз была в здании суда, когда получила мое сообщение. Пошла и подала запрос, чтобы посмотреть свидетельство о смерти Клэр Мэддисон.

— Что было причиной смерти?

— Ее не было. Детектив сделала еще пару звонков и выяснила ее последний адрес. Клэр проживала в Бриджпорте до прошлого марта.

— Как же вышло, что «Диспэтч» напечатала ее некролог?

— Потому что она им его прислала. Никто не спрашивал доказательств. Я сам позвонил в «Диспэтч» и узнал процедуру. Они принимают информацию и печатают, как есть.

— Она все выдумала?

— Я в этом уверен.

— И куда же она отправилась?

— Я к этому веду. Детектив из Бриджпорта узнала еще одну маленькую деталь. Клэр никогда не работала учительницей. Он была персональной медсестрой.

— Черт.

— Я тоже так сказал. Я еду. Ничего не делай без меня.

— Что делать? Я не могу пошевелиться.

Как долго я простояла у кухонного стола с трубкой в руке? Теперь все встало на места. Не хватало нескольких ответов, но они найдутся.

Каким-то образом Клэр Мэддисон узнала о смертельной болезни Бадера. Послала некролог в «Диспэтч», чтобы закрыть эту дверь. Она превратилась в Мирну Свитцер, собрала вещи и отправилась в Санта-Терезу. У Бадера был сложный характер. Как пациент он был, наверное, невыносим. Наверное, сиделки при нем все время менялись, так что Мирна дождалась своего часа. Как только она оказалась в доме, семья была у нее в руках. Она долго ждала, но, получив возможность вершить месть, она наслаждалась.

Я попыталась поставить себя на ее место. Где она была сейчас? Она закончила свою миссию, так что пришло время исчезнуть. Она оставила свою машину, сумку, всю одежду. Что бы я сделала, будучи Клэр Мэддисон? Вся психодрама с исчезнувшей Мирной была только прикрытием для ее бегства. Она, наверное, представляла копов, перекапывающих территорию в поисках тела, которого не было. Она должна была исчезнуть, чтобы никто ее не видел, что исключало вызов такси. Она могла украсть машину, но это было слишком рискованно. И как она покинет город? Будет голосовать на дороге? Проезжающий водитель может не знать о том, что кто-то пропал или считается мертвым. Самолет, поезд, или автобус?

У нее мог быть сообщник, но в том, что она делала до сих пор, можно было обойтись собственной ловкостью. Ее не было уже больше часа — достаточно времени, чтобы дойти через заднюю часть поместья до дороги. Я подняла голову. Из фойе послышались голоса.

Наверное, приехали полицейские. Мне не хотелось тратить время на всю эту пустую болтовню. Энид говорила:

— Это так на нее непохоже, так что я позвонила…

Я выскользнула через заднюю дверь, рысью пересекла двор и добралась до машины. Повернула ключ зажигания. Мозг лихорадочно работал, пытаясь осмыслить ситуацию.

Клэр Мэддисон была жива и жила в Санта-Терезе с прошлой весны. Я точно не знала, как она все проделала, но была уверена, что она ответственна за смерть Гая. Она также постаралась бросить подозрение на других, подставить Джека и Беннета, как запасной вариант.

Ворота распахнулись передо мной. Я выехала на дорогу и повернула налево, стараясь представить себе, как расположено поместье. Я не могла себе представить, что Клэр направилсь в национальный заповедник Лос Падрес. Горы были слишком крутыми и негостеприимными. Конечно, возможно, что за последние восемнадцать лет она стала экспертом по выживанию в дикой природе. Может быть, она планировала построить себе новый дом среди дубов и чапарраля, питаться лесными ягодами и высасывать воду из кактусов.

Больше похоже на то, что она просто пересекла несколько акров запущенной земли между поместьем Малеков и дорогой. Бадер скупил все вокруг, так что возможно, что она до сих пор пробирается по его владениям.

Я пыталась представить, что она сделала, добравшись до дороги. Она могла выбрать право или лево, пойти пешком в любом направлении. Она могла спрятать велосипед где-то в кустах. Она могла понадеяться поймать попутку. Она могла вызвать такси и попросить подождать, пока она выйдет на дорогу. Но я снова отказалась от этой версии, потому что не думала, что она станет так рисковать. Ей не нужен никто, кто мог бы позже ее опознать или описать. Она могла купить другую машину и поставить ее на боковой улице, заправленную и готовую. Я попыталась вспомнить, что мне известно о Клэр, и поняла, что очень мало.

Ей было около сорока. Она была полновата. Она не делала попыток приукрасить свою внешность. Учитывая культурные стандарты, она сделала себя невидимкой. В нашем обществе стройность и красота приравниваются к статусу, молодость и шарм вознаграждаются и запоминаются с восторгом. Если женщина рыхловата или немного полновата, коллективный глаз скользит мимо, сразу забывая.

Клэр Мэддисон достигла максимальной маскировки потому, что, кроме внешности, она изображала персону из обслуживающего класса. Кто знает, какие разговоры она вела сама с собой, поправляя подушки и меняя простыни. Она вела хозяйство, подавая закуски и освежая напитки, пока хозяева дома вели разговоры, не обращая на нее внимания, потому что она не была одной из них. Для Клэр это было идеально. Их отстраненность от нее могла разжечь ее злобу и укрепить желание мести. Почему эта семья, в основном состоящая из никчемных людей, наслаждается привилегией богатства, в то время как у нее ничего нет? Из-за них она лишилась семьи и медицинской карьеры. Ее ограбили, обидели и оскорбили, и во всем этом она винила Гая Малека.

Я выехала на дорогу, которая, кажется, ограничивала владения Малеков с юга. Нашла в бардачке карту города и развернула ее, пытаясь не врезаться в телефонные столбы.

Я решила прочесать ближайшие улицы и свернула на первую из них. Нужно было дождаться Дица. Один бы вел машину, а другой рассматривал пешеходов. Как далеко она могла зайти?

Я вернулась на главную дорогу и проехала метров восемьсот. Я заметила Клэр впереди, метрах в ста. На ней были джинсы и хорошие туфли для ходьбы, за плечами рюкзак. Я опустила окно с пассажирской стороны. Услышав звук моего «фольксвагена», Клэр взглянула в мою сторону, а потом упорно уставилась в тротуар перед собой.

— Мирна, я хочу с вами поговорить.

— Ну, а я не хочу с вами разговаривать.

Я ехала рядом с ней, пока едущие сзади машины не начали нетерпеливо гудеть. Я отмахнулась, не сводя глаз с Мирны, которая продолжала идти, слезы катились по ее лицу.

Я увеличила скорость, проехала вперед и остановила машину у края дороги. Выключила зажигание и вышла, направившись навстречу Мирне.

— Ладно, Мирна. Стойте. Все наконец кончилось.

— Нет, не кончилось. И не кончится, пока они не заплатят.

— Да, но сколько? Послушайте, я понимаю, что вы чувствуете. Они забрали все, что у вас было.

— Ублюдки.

— Мирна…

— Меня зовут Клэр.

— Ладно, тогда Клэр. Дело в том, что вы убили не того человека. Гай никогда ничего не сделал ни вам, ни вашей семье. Он единственный хорошо относился к Пэтти.

— Вранье. Вы врете. Вы все выдумали.

Я помотала головой.

— Пэтти была неразборчива в связях. Вы знаете, что у нее были проблемы. Это были сумасшедшие времена. Наркотики и свободная любовь. Мы все тогда валяли дурака, с идеями доброй воли и мира во всем мире. Помните? Она была дитя цветов и невинна.

— Она была шизофреничка, — выплюнула Клэр.

— Ладно. Поверю вам на слово. Может быть, она употребляла ЛСД. Ела грибы. Колола себя острыми предметами. И все парни ее использовали, кроме Гая. Честное слово. Он о ней заботился. Он рассказывал о ней с нежностью. Он пытался с ней связаться. Он написал ей, но она уже была мертва. Он не знал. Он никогда больше о ней не слышал, и это его огорчало.

— Он был подонок.

— Ладно. Он был подонок. Тогда он делал много всякого дерьма, но в глубине души он был хорошим человеком. Лучше своих братьев. Они его использовали. Пэтти, может быть, хотела, чтобы ребенок был его, но он не был.

— Чей же он тогда?

— Джека. Пола Трасатти. Я даже не знаю, с кем она еще спала. Гай и не подделывал письма.

Это были Беннет с Полом, маленькая авантюра, которую они затеяли, чтобы разжиться деньгами той весной.

— Они забрали у меня все. Все.

— Я знаю. А теперь вы забрали кое-что у них.

— Что? — спросила она, ее глаза горели презрением.

— Вы забрали единственного порядочного человека, который носил фамилию Малек.

— Бадер был порядочным.

— Но он не возместил вам ущерб. Ваша мать просила у него денег, и он отказался платить.

— Я его за это не виню.

— Очень плохо. Вместо него вы обвинили Гая, который был ни при чем.

— Да пошли вы…

— Что еще? Я знаю, что вы написали анонимное письмо Гаю, которое забрали копы, так?

— Конечно. Не будьте дурой. Я напечатала все письма на машинке Беннета. Для письма Гаю я использовала Библию. Я думала, ему понравится… послание из Второзакония… «Жизнь твоя будет висеть перед тобою, и будешь трепетать ночью и днем, и не будешь уверен в жизни своей». Вам нравится?

— Очень подходит. Хороший выбор.

— Это еще не все, куколка. Вы пропустили лучшую часть… очевидную… вы и эта воображала, адвокат по завещанию. Я нашла оба завещания, как только начала здесь работать. Я рылась в документах Бадера, когда только могла. Я разорвала второе завещание, так что кто-то должен был разыскать Гая. Вы сделали для меня эту работу. Спасибо.

— Как насчет крови в вашей ванне? Откуда она взялась?

Она показала свой палец.

— Я использовала ланцет. Оставила пару капель во дворе и другую в грузовике. Еще есть лопата за сараем для инструментов. На ней тоже кровь.

— А что с грязью и гравием на полу в ванной?

— Я решила, что пришла очередь Донована. Разве вы не подумали о нем, когда это увидели?

— Вообще-то, мне это приходило в голову. Я бы заподозрила его, если бы не поняла, в чем дело. Но что теперь? Ничего из этого не сработает. Весь план провалился. Уходить пешком было глупо. Вас нетрудно было найти.

— Ну и что? Я ухожу. Я устала. Отойдите от меня.

— Мирна… — произнесла я терпеливо.

— Я- Клэр, — выпалила она. — Что вам надо?

— Я хочу, чтобы убийства прекратились. Я хочу, чтобы никто больше не умирал. Я хочу, чтобы Гай Малек упокоился с миром, где бы он ни был.

— Мне плевать на Гая.

Ее голос дрогнул, лицо исказилось.

— А как насчет Пэтти? Вы думаете, ей тоже было бы наплевать?

— Не знаю. Я ничего больше не знаю. Я думала, мне станет лучше, но нет.

Она продолжала идти по дороге, я поспевала за ней.

— Счастливых концов не бывает. Вы получаете то, что есть.

— Счастливых концов, может, и нет, но есть те, что приносят удовлетворение.

— Например?

— Возвращайтесь. Признайте то, что вы сделали. Встретьтесь лицом к лицу с вашими демонами, пока они не сожрали вас живьем.

Клэр разрыдалась. Каким-то непостижимым образом она казалась очень красивой, полной грации. Она повернулась и попятилась, вытянув руку с поднятой ладонью, как будто собиралась голосовать. Я шла с той же скоростью, мы оказались лицом к лицу.

Клэр поймала мой взгляд и улыбнулась, оглянулсь через плечо на дорогу.

Мы подошли к перекрестку. Дорога впереди делала крутой поворот. Загорелся зеленый свет, и машины рванули вперед, набирая скорость.

Даже сейчас я не уверена в том, что она собиралась сделать. На мгновение она посмотрела на меня и ринулась, бросилась в поток машин, как ныряльщик с борта корабля. Я подумала, что она сможет выбраться, потому что первая машина ее не задела, а вторая, кажется, толкнула, не причинив вреда. Водители ударили по тормозам, пытаясь свернуть, чтобы не задеть ее.

Клэр бежала, спотыкаясь, и достигла дальней полосы. Встречная машина настигла ее, и она взлетела в воздух, безвольная, как тряпичная кукла, и свободная, как птица.