Латвийский национализм на службе Западу

1.1. Начало строительства латышской нации, ее герои и антигерои

Вторая половина XIX в. в Европе — эпоха становления национального самосознания. Тогда сформировались Италия и Германия, стартовали процессы формирования национальной самоидентификации в Восточной Европе. Прибалтика, находившаяся на тот момент в составе Российской империи, не стала исключением.

В политической жизни многих народов возникли движения с приставкой «младо», которые видели себя строителями будущих национальных государств: младоитальянцы, младочехи, младоэстонцы, младолитовцы и, наконец, младолатыши. Некоторые из них, как младоитальянцы, боролись за объединение рассеянного по обширной территории народа в одном государстве, однако большинство из этих движений вели борьбу за выделение своего национального государства из состава существовавших на тот момент империй. Младолатыши были лишь одним из значимых общественных движений, способствовавших формированию латышской нации и государства, которое мы знаем сегодня. В первой главе мы рассмотрим это и другие течения в латвийском обществе конца XIX — начала XX в., которые в дальнейшем и положили начало независимой Латвии.

Современная латвийская официозная историография начинает историю государства Латвия с возникновения мысли об отличиях латышей от соседних им народов и стремлении к национальному самоопределению. Такой подход распространен среди «молодых государств», получивших государственность лишь в XX в., но вряд ли может считаться научным. Ведь история государственности — это не история развития идеи о национальном государстве, а история именно государства.

Начиная историю своей государственности с младола-тышей, официозные латвийские историографы прибегают к еще одной подтасовке. Латышская нация, как и предпосылки к созданию латышского государства, формировалась под воздействием множества других акторов, не имевших отношения к младолатышам: это и социал-демократические движения Латвии, и правые политические партии, и даже праворадикальные объединения. Забывая их, современные латвийские казенные историки «поднимают на щит» предпринимателя Кришьяниса Валдемарса, фольклориста Кришьяниса Баронса, писателя и поэта Аусеклиса и других деятелей культуры и науки. Но их вклад не является ключевым для становления латышской нации и государства. Разумеется, нельзя отрицать, что эти личности, как и все движение младолатышей, сыграли существенную роль в этих процессах. Они многое привнесли в культурное наследие латышей, однако на одной культуре государство не построить.

Как известно, самый крепкий союз — это союз против общего врага. Логично, что и у младолатышей был общий враг. Были и идеи о том, как от этого врага избавиться. Таким врагом в Латвии издревле были остзейские немецкие бароны, получившие российские дворянские титулы. За ними были закреплены земельная собственность и право суда на этих землях. Фактически в Российской империи Лифляндская и Курляндская губернии, ныне входящие в состав современной Латвии, были сохранены под автономным правлением остзейских баронов. Сам латышский народ исторически оставался преимущественно деревенским, и в городах в основном проживали немцы, евреи и русские. К слову, эта демографическая особенность имеет место и в сегодняшней Латвии. Разумеется, ситуация сильно поменялась, но сельское население страны все так же преимущественно латышское, а большая часть русского населения проживает в крупных городах.

Младолатыши назначили врага и начали борьбу против остзейских баронов. Сегодня трудно судить, был ли у них какой-то общий план освобождения латышского народа из-под гнета немецкого помещичества; историки спорили об этом на протяжении всего ХХ в.[2]

По оценке некоторых исследователей, лидеры младолатышского движения имели пророссийскую ориентацию, даже русофильскую. Многие из них получали образование в Петербурге, а иногда постоянно жили в столице. Существует история о том, что в годы проживания в Петербурге деятели младолатышского движения писали на дверях своих домов на национальном языке «Latvietis», то есть «латыш», тем самым подчеркивая свою национальную принадлежность и приверженность идеям национального становления. Однако столичное образование было не единственной причиной подобных настроений среди младолатышей. Русификаторская политика Александра III в Прибалтике означала унификацию законодательства и процессуальных норм (включая ведение документооборота на русском языке) во всей стране, что подразумевало также сокращение произвола немецких баронов над местным населением в Прибалтике.

Поэтому царский трон неожиданно стал союзником младолатышей в борьбе против произвола немецких баронов. Их идея заключалась в реформировании прибалтийских губерний с опорой на правовые и государственные органы Российской империи, с учетом интересов Российского государства. Однако на пути младолатышей стояли сословное общество и неразвитый капитализм. Изначально небольшая прослойка балтийских немцев во второй половине XIX в. владела практически всем на территории современной Латвии. Газеты, заводы, пароходы — все было в их руках. Фактически немецкое помещичество для империи было основой спокойствия и базисом мироустройства на этих территориях. За все время власти немецких баронов на территории Прибалтики процент немецких лютеран в населении никогда не превышал 8 %. Это достаточно ярко показывает концентрацию власти в руках узкой части населения, по сути диаспоры, не представляющей титульной нации на территории Лифляндской, Курляндской и Эстляндской губерний[3]. Так как после присоединения Прибалтики при Петре I все остзейские бароны получили дворянский титул, то и все их владения остались при них вплоть до начала 1917 г.

Развитие капитализма в России во второй половине XIX в. сыграло на руку национальному движению в Латвии.

Возникновение сравнительно крупного пласта богатых латышских предпринимателей в последней четверти XIX столетия подтолкнуло движение младолатышей вперед и обеспечило его необходимыми связями и ресурсами. Опорой движения в то время стали латышские предприниматели, деятели культуры и науки в Петербурге и Москве.

В результате начала бурной деятельности по отстаиванию автономии Прибалтийских территорий в рамках Российской империи образовалась достаточно интересная картина. «Младолатыши» избрали царскую власть своей опорой в борьбе против немецкого (по происхождению) дворянства. Однако русификация на территории современных Латвии и Эстонии, начатая с благими намерениями, окончилась неоднозначными результатами.

Русификация имела несколько целей, однако основной посыл реформ — привести окраины империи к большей интеграции, начиная от образования и закачивая устройством местного самоуправления[4]. Так, в конце 1880-х гг. после ревизии, выявившей полное несоответствие системы власти на прибалтийских землях российским стандартам, стали претворятся в жизнь реформы правоохранительных органов и судебной системы, которые теперь действовали по российскому законодательству; русский язык был установлен единственным в образовании (начиная со школ) и законодательстве; были произведены перемены в самоуправлении, в результате чего немцев на управленческих местах в Прибалтике заменили русские.

Думается, именно процесс русификации стал отправной точкой для формирования активного латышского национализма. Поначалу русификация шла быстро и даже воспринималась положительно самим населением, ибо противопоставлялась онемечиванию, которое длилось столетиями. Сближение с русской культурой и обучение русскому языку открыли молодым латышам многие двери за пределами своего края. В первую очередь это, разумеется, сказалось на образовании молодых людей. Возможность поехать учиться в Петербург, Москву и другие города России сыграла, пожалуй, важнейшую роль в формировании латышской интеллигенции, затем возглавившей нацию и в итоге основавшей государство, каким бы оно ни было.

Установление общего законодательства и ограничение самоуправства местных баронов позитивно сказались на общем развитии прибалтийских губерний. Здесь отмечались рост уровня жизни, образования и в целом развитие общества. Однако к началу XX в. эти позитивные изменения замедлились из-за общего кризиса Российской империи, вызванного экономической отсталостью и бедственным положением подавляющего большинства населения. Соответственно и развитие национального самосознания на окраинах государства происходило в разных направлениях, начали прорастать многочисленные побеги латышского национализма. В конечном итоге мысль о том, что русификация является аналогом онемечивания, стала проникать практически во все слои латышского общества. Поэтому уже возникшая и достаточно крепкая латышская городская буржуазия начала формировать идею самостоятельного латвийского государства. Однако эти идеи были достаточно слабы и набирали силу еще долгие 20 лет, до революции 1917 г.

1.2. Революция 1905 г. в Латвии

Рост национального самосознания в Европе происходил параллельно с развитием социал-демократических идей. Идея общественного равенства, искоренения классов и равного распределения ресурсов как никогда кстати подходила под ситуацию, сложившуюся в Латвии того времени. В эту идею вписывались не только борьба с ненавистными немецкими помещиками, воспринимавшимися в народе как абсолютное зло, но и борьба с любым насаждением чужой культуры, воли, ограничением свобод и эксплуатацией. Несомненно, в эту картину вписывалось и противодействие царской русификации.

В 1904 г. была создана первая Социал-демократическая партия Латвии. Ее деятели принимали активнейшее участие не только в революции 1905 г., но и в Февральской и Октябрьской революциях 1917 г. в России. Немало из ее участников в дальнейшем сыграли важную роль в развитии Латвии и Советской России[5]. Многие знают о расстреле демонстрантов в Петербурге 9 января 1905 г. (Кровавое воскресенье), однако не многие знают, что через несколько дней также была расстреляна демонстрация в Риге, собравшаяся в знак солидарности с петербургскими рабочими. В тот день, 13 января 1905 г., на забастовку вышли более 80 000 рижских рабочих, в большинстве своем латышской национальности. От царских пуль погибли более 70 человек, были ранены более 200[6], а по всей территории будущей Латвии началась настоящая облава. Несмотря на это, социал-демократическое движение в Латвии было поддержано городским пролетариатом и приобрело массовый характер. Свидетельством этого стали расширение и развитие Социал-демократической партии Латвии, которая в дальнейшем влилась в РСДРП и Коммунистический интернационал.

Памятник борцам революции 1905 г. на набережной Даугавы. Установлен в 1960 г.

Фото из открытых источников[7]

Здесь хотелось бы сделать небольшое отступление от прошлого и окунуться в настоящее для того, чтобы читатель понял важность событий и то, как они подаются в современной Латвии. Представьте себе ситуацию: на набережной Даугавы, в славном городе Рига, стоит памятник демонстрантам, расстрелянным 13 января 1905 г. Памятник изображает двух рабочих, один из которых подхватывает красное знамя пролетарской революции из рук убитого товарища. А теперь представьте, что памятник стоит в стране, где коммунистическая идеология и символика де-факто и де-юре приравнены к нацистской.

Как же памятник коммунистической направленности, воздвигнутый в Советском Союзе, смог сохраниться в центре столицы современной Латвии? Важность того, что именно латыши в большинстве своем участвовали в революционных действиях 1905 г., не дает возможности однозначно трактовать эти события. В современной Латвии эти процессы трактуются как объединяющие и создающие латышскую нацию, что отчасти является правдой, однако не истиной.

События 13 января 1905 г. являли собой один из факторов формирования латышской нации и консолидации латвийского общества. Однако причиной выхода рабочих на демонстрацию, как уже говорилось ранее, стало не только противодействие русификации и желание самостоятельной жизни. Рабочая демонстрация была именно рабочей, пролетарской — классовой, но не националистической. Лрудящиеся вышли поддержать своих товарищей из Петербурга в борьбе за свои права, достойные условия труда и знамя несли красное, как символ солидарности трудящихся. В данном случае, мне кажется, намного рациональнее подход советской историографии, нежели современной латвийской.

1.3. Начало формирования правых сил в Латвии

Вернемся в начало XX в. Главная идея городского пролетариата Латвии — социал-демократия. Об этом говорят и массовость пролетарских выступлений, апогеем которых стали события 13 января, и лозунги, под которыми пролетарии выходили на демонстрации. Так, газета Латвийской социал-демократической рабочей партии «Ста» (латыш. — «Борьба») после жестокого подавления Кровавого воскресенья выступила с передовицей: «Позор трудиться и работать ради наших кровопийц сейчас, когда снег на улицах Петербурга обагрен кровью наших товарищей. В этот важный момент долг зовет нас, всех трудовых людей, бросать работу и присоединяться к петербургским товарищам…»[8] Однако на каждую силу найдется противодействие. Националистически настроенная часть крестьянства традиционно была более религиозна и далека от городских политических событий. Сельское население уже тогда начало увлекаться более правыми идеями, которые в 1903 г. были сформулированы Карлисом Ульманисом, оставившим глубокий след в истории Латвии.

Идеология Союза крестьян (СК) начала формироваться еще в начале XX столетия, а о создании партии было заявлено уже в период Временного правительства, 12 мая 1917 г. в Валке. В 1918 г., после принятия Декларации независимости Латвии, именно СК сыграл ключевую роль в выработке компромиссной идеи для объединения партий во Временном правительстве [9]. Многие тезисы Союза крестьян совпадали с требованиями социал-демократов, например введение 8-часового рабочего дня. Несмотря на это, главным пунктом программы была аграрная реформа, подразумевавшая передел собственности. Основные деятели СК были крупными землевладельцами и держателями капитала, поэтому аграрная реформа не могла не затрагивать их интересы, а значит, «под раздачу» автоматически попадали немецкие помещики. Позднее, во времена правления Ульманиса, была предпринята целая компания по вытеснению их из страны.

В Союз крестьян также вошли лица, которые в будущем заняли главенствующие посты в государстве. Будущие президенты Латвийской Республики Албертс Квиесис и Янис Чаксте, а также первый глава МИД Латвии Зигфрид Анна Мейеровиц — выходцы из СК.

Ответвлением правого крыла латвийской политической системы явились полувоенные праворадикальные организации Угунскрустс и Перконкрустс. Они были формально запрещены после прихода к власти Ульманиса, однако подпольно продолжали свою деятельность вплоть до начала войны, когда поддержали нацистов и стали действовать открыто.

Установленная Ульманисом националистическая идеология подготовила благодатную почву для продвижения праворадикальных идей в массы, даже несмотря на официальный запрет подобных объединений. Латышский национализм, который они пропагандировали, заключался в идее преобладания латышской нации на территории страны за счет изгнания или истребления других наций. Поддерживаемая официальной властью, эта шовинистическая идеология породила большое количество пронацистских элементов, которые в будущем стали активными пособниками нацистских оккупантов.

Такие элементы были не только в крестьянстве и низших слоях общества. Личности пособников нацистов, которые до войны находились в высших слоях латвийского общества, отлично раскрыты в книге «Они без маски» 1966 г. Б. Аркланса[10]. Он показывает биографии военных и политиков довоенной Латвийской Республики, их деятельность во время войны и бегство на Запад в целях избежать заслуженного суда за военные преступления. Одним из героев книги стал ранее упомянутый бывший президент Латвии Албертс Квиесис. Во время немецкой оккупации он устроился на работу в Генеральную дирекцию юстиции оккупационного рейхскомиссариата Остланд.

Были и многие другие коллаборационисты, не связанные с партией «Союз крестьян» или ультраправыми организациями. Но для нас важно, что современные правые партии в Латвии действуют по уже готовым лекалам, которые были задействованы еще в 1920—1930-е гг. Герои современной латвийской идеологической модели во многом являются потомками или прямыми участниками формирования идеологии правых и ультраправых организаций первой Латвийской Республики.

Такими были предпосылки формирования латышских нации и государственности. И националистические, и социал-демократические идеи, перетекавшие в политическую плоскость, формировались стремительно и радикализировались с усугублением общего кризиса Российской империи.

В конечном итоге, под влиянием событий Гражданской войны и ее итогов, идеи общественных деятелей и политиков воплотились на практике. Чьи же именно идеи воплотились в начале самостоятельного пути латвийского государства? Ответ на этот главный вопрос позволит понять, на кого и на что равняется современная Латвия, кто ее герои и по какому пути они ведут народ.

1.4. Путь к независимости через гражданскую войну

Латвия — одно из образовавшихся на остове Российской империи государств-лимитрофов, не имевших опыта государственности и ставших независимыми лишь по стечению множества обстоятельств, как то выход России из Первой мировой войны, подписание Брестского мира и в конечном итоге ослабление и распад Германской империи. После того как уже Советская Россия вышла из конфликта и подписала Брестский мир с Германией 3 марта 1918 г., территория Латвии оказалась под контролем Германской империи. Несмотря на это, 18 ноября 1918 г. Народный совет Латвии провозгласил независимость страны. Эта «красивая» дата считается современными официозными латвийскими историками точкой отсчета государственности. Однако к дате остается много вопросов.

Объединившиеся в Народный совет Латвии 38 политиков представляли лишь свои восемь малоизвестных «диванных партий». В Народный совет не вошел ни один представитель от латышских социал-демократов, которые были самой массовой политической силой. Более того, собрание происходило в Русском (ныне — Национальном) театре Риги, оккупированной немецкими войсками. Так что собравшиеся не имели ни мандата, ни какой-либо власти над территорией, независимость которой они провозгласили. Их декларация была, скорее, заявлением о намерениях, имевших по факту юридически ничтожный характер. Чтобы реализовать декларацию, пришлось пройти долгий путь унижений и поборов у кайзеровского комиссара Августа Виннига. Пришлось пережить и войну всех против всех.

Через несколько недель после ноябрьской декларации уже другие политические силы приняли документ, более значимый с юридических и фактических позиций. 6 января 1918 г. (24 декабря 1917 г. по старому стилю) Исполком Совета рабочих, солдатских и безземельных депутатов Латвии (Исколат) во главе с Фрицисом Розиныпем одобрил Декларацию о самоопределении Латвии. Документ является более значимым с правовой точки зрения в силу двух обстоятельств. Во-первых, он был принят органом, уполномоченным широкими слоями населения. Во-вторых, Исколат, в отличие от Народного совета, контролировал ту территорию, о суверенитете которой говорил в своем документе. Так возникла «Республика Исколата». Но эта юридически и исторически обоснованная дата не в чести у современной официозной Риги, ведь она связана с теми, кто не входит в националистический «пантеон героев».

Провозглашение независимости Латвии, на территории которой находились кайзеровские и остатки царских войск, стало началом гражданской войны в Латвии, которая сейчас называется Борьбой за независимость. На самом деле в этом термине и его трактовке лежит огромный смысл для народа Латвии. Борьба за власть на территории Латвии шла несколько лет и развивалась параллельно Гражданской войне в России. Основными сторонами конфликта, как и в России, выступали «красные» и «белые». Однако лагерь «белых» был в течение войны представлен различными силами: не только русскими белогвардейцами Павла Бермондт-Авалова, но и регулярной немецкой армией, оставшейся на территории Латвии под началом Рюдигера фон дер Гольца. Принимало участие в борьбе и националистическое правительство Ульманиса, стремившееся создать свои собственные военные формирования. В различные периоды времени на территории Латвии против большевиков также сражались эстонская, польская и литовская армии.

Части, поддерживавшие советскую власть, собрались под началом Петериса Стучки и Юкума Вациетиса, будущих видных советских военных и политических деятелей. Сегодняшняя Латвия не признает в них героев и даже соотечественников, ибо «все советское — преступное». Костяк Красной армии, вступившей на территорию Латвии в 1919 г., составляли этнические латыши, в том числе подразделения Латышских красных стрелков — личной охраны В. И. Ленина. Но современная латвийская историография обходит вниманием этот достаточно важный факт, ведь в таком случае «борьба за независимость» все-таки станет гражданской войной и придется признать то, что значительная часть латвийского общества после Октябрьской революции 1917 г. поддерживала именно большевиков.

Наиболее последовательным противником «красных» в той войне выступало правительство Ульманиса, которое объединяло костяк партии «Союз крестьян» и представляло идею независимой демократической Латвии с уклоном в прозападный вектор развития. Ульманис активно пользовался поддержкой Великобритании, которая первая де-факто и де-юре признала его правительство. Поддержка Британии, которая была заинтересована в ослаблении советской власти, во многом предопределила исход гражданской войны в Латвии. Британия сменила Германию на посту главного спонсора националистического правительства Латвии. Об этом свидетельствует телеграмма председателя Лиепайской городской управы 2 декабря 1918 г. о вхождении в порт Лиепаи отряда английских кораблей. На заседании правительства Ульманис со ссылкой на эту телеграмму выразил надежду, что еще большее количество кораблей британского флота посетит и Ригу. В правительстве это было встречено бурными аплодисментами[11].

По воспоминаниям немецкого эмиссара оккупированной Прибалтики Августа Виннига, основной целью Германии в октябре 1918 г. стало сохранение хотя бы части территорий, захваченных у России[12]. Но уже 2 декабря 1918 г. в Лиепаю и Вентспилс прибыла первая британская эскадра с оружием для группировок рижского правительства, которая противодействовала большевикам на территории Латвии и входила во временный союз с немецкими войсками [13]. Как отмечается в книге Н. Кабанова, Л. Ланника и В. Си-миндея «Прибалтийский излом. Август Винниг у колыбели эстонской и латышской государственности», именно германский эмиссар, представлявший уже новое правительство и вместе с ним германские интересы в Прибалтике, курировал процесс оформления независимости Латвии и Эстонии. Однако средства и оружие для новообразованных государств поставляла в дальнейшем именно Британия[14].

Не стоит упускать из виду третью сторону конфликта. Германские войска, оставшиеся в Латвии под командованием генерала фон дер Гольца, поддержанные силами Бермондт-Авалова, имели свои интересы на территории республики. Бермондт-Авалов был ярым антикоммунистом и собирал все силы балтийского региона для похода «на большевиков». Однако правительство Ульманиса отказалось пропускать силы «белого» генерала, опасаясь, что в случае его успеха Латвии придется вернуться в состав Российской империи.

В свою очередь, местные прибалтийские немцы были крайне довольны приходом в Латвию немецких войск. Продолжая идею с созданием пронемецкого Балтийского герцогства, они открыто высказывались за единство с Германией и ее оккупационными войсками, формировали свои вооруженные подразделения. В будущем именно прибалтийские немцы сыграли важную роль в становлении национал-социализма в Германии. Еще до Первой мировой войны в стенах Рижского политехнического института была создана немецкая студенческая корпорация «Рубония». Эмигрировав в Германию, ее выходцы в начале 1920-х гг. заняли ведущие места в нацистской партии. Таковыми стали, например, один из лоббистов Гитлера в начале 1920-х гг. Макс фон Шойбнер-Рихтер, несостоявшийся нацистский рейхскомиссар Кавказа Арно Шикеданц и даже будущий нацистский идеолог Альфред Розенберг[15].

В свою очередь, германское командование, опираясь на немецкую диаспору, не спешило выводить свои войска из Прибалтики, все еще рассчитывая закрепиться на этой территории. Объединившись с фон дер Гольцем, Бермондт-Авалов пошел на Ригу, где 11 ноября 1919 г. потерпел поражение, не сумев переправиться через Двину. Эта победа закрепила власть Ульманиса, который уже занял главный город страны.

Ход войны Ульманиса против Красной армии, казалось, поначалу предрекал полный разгром правительства латышских националистов. С января по февраль 1919 г. советские войска заняли большую часть страны, загнав правительство Ульманиса в Либаву (нынешняя Лиепая). Там наступление застопорилось, ибо в дело вмешалась Британия, которая всячески укрепляла армию Ульманиса, стремясь не допустить установления в Латвии советской власти. Для Британии была выгодна ульманисовская Латвия, что позволило бы ей получить базу в Балтийском море. Подобное расширение сферы влияния было на руку западным государствам, осуществлявшим в то же время интервенцию в России.

Итогом гражданской войны в Латвии стал Рижский мирный договор, заключенный между правительством Ульманиса и Советской Россией, который окончательно оформил признание Латвии как независимого государства, определил границы и предусматривал установление дипломатических и консульских отношений между двумя государствами[16]. Также в собственность Латвийской Республики переходили многочисленные материально-технические активы, ранее принадлежавшие Российской империи. Именно этот момент можно считать отправной точкой независимости первой Латвийской Республики, которая просуществовала вплоть до начала Второй мировой войны.

Таким образом Латвия получила независимость. Как видно, возникновение Латвийской Республики не имеет единой причины, у ее истоков стояли различные силы, включая и крупных международных игроков. За власть на этой территории боролись местные националисты и социалисты, англичане, немцы, белогвардейцы и большевики.