Латвийский национализм на службе Западу

3.1. Латвийская «автономия» при фашистской оккупации

Лето 1941 г. стало трагическим для всех народов Советского Союза. Нападение Германии на СССР было вероломным и стремительным. План «Барбаросса», подразумевавший быстрый захват западных территорий нашей страны, поначалу исполнялся пугающими темпами. Уже в июле немецкая армия была в Эстонии, что означало полную оккупацию Прибалтийских республик СССР.

В самих республиках оккупационные войска были встречены неоднозначно. Ранее уже были названы те социальные слои и группировки, которым и до войны были присущи правые взгляды, кому в силу экономических причин советская власть в Прибалтике не была выгодна. Назовем их еще раз:

— радикалы, имевшие идеологическое сходство с нацистскими организациями в Германии;

— высокопоставленные политики, имевшие власть при прошлом режиме и вернувшиеся на свои места под оккупацией;

— представители крупной и мелкой буржуазии, которых не устраивал экономический уклад в Советской Латвии.

К этому списку можно также причислить высокопоставленных и не только военных из состава бывшей латвийской армии. Как мы помним, армейские круги времен независимой Латвии были достаточно радикальны в своих воззрениях по целому ряду причин: национальные чистки в армии, идеологическая работа в армейских структурах. Поэтому, к примеру, немалую часть членов фашистской организации «Перконкрустс» составляли именно военные. По этой причине внимание будет заострено именно на армейских кадрах, замеченных в пособничестве немецким оккупантам, и военных преступлениях.

Как отмечает российский исследователь Владимир Си-миндей, уже в 1940 г. при разработке плана по управлению оккупированными территориями нацисты собирались опираться на прибалтийских коллаборантов[40]. Аналогичные данные приводятся и книге «Они без маски», изданной в 1966 г. в Риге в рамках деятельности Комитета по культурным связям с соотечественниками за рубежом ЛатССР. В ней разоблачаются пособники нацистов, после войны успешно построившие карьеру на антисоветской деятельности [41].

Ранее уже отмечалось, что многие из будущих коллаборационистов имели связи с Германией еще до войны, и связи эти не заканчивались сотрудничеством в профильной сфере (военное дело, дипломатия, экономика и др.). Многие, как например лидер «Перконкрустса» Целминьш, имели прямые связи с абвером, фактически были завербованы немецкой разведкой еще до войны.

Рейхскомиссар Остланда Генрих Лозе.

Источник иллюстрации[42]

Генеральный комиссар оккупированной нацистами Латвии Отто Генрих Дрёхслер.

Источник иллюстрации[43]

Подобная работа со стороны немцев не могла не принести своих плодов. Сразу после того, как в Ригу вошли немецкие войска, в Латвии было организовано подобие местного самоуправления под чутким руководством немецкого командования в лице генерального комиссара Отто-Генриха Дрёхслера и его начальника, рейхскомиссара Остланда Генриха Лозе.

От Дрёхслера и Лозе «управленческая вертикаль» нацистского оккупационного режима шла в Берлин — в Министерство по делам оккупированных восточных территорий Альфреда Розенберга. Балтийский немец и выпускник Рижского политеха Розенберг лично подписал приказ о предоставлении «автономии» в управлении своими землями латышскому, эстонскому и литовскому народу. Разумеется, ни о какой реальной власти на этих территориях речи идти не могло, и этому есть масса свидетельств. Например, главный каратель Прибалтики, Белоруссии и Украины Фридрих Еккельн вспоминал, какие указания он получил из Берлина:

«Гиммлер сказал, что работу в Остланде я должен поставить так, чтобы на всей территории Прибалтики и Белоруссии был полный покой и что евреи, находящиеся в Остланде, должны быть уничтожены все до единого. Гиммлер говорил и о других нациях, населяющих территорию Остланда, в особенности подчеркнул свою ненависть к литовцам, называя их низшей расой. О латышах он отзывался несколько мягче, но высказал свое пренебрежение к ним, заявляя, что из всего количества латышей, по его мнению, только 30 % стоит считать за людей, которых можно использовать. Эстонцев Гиммлер также относил к низшей расе, особенно проживающих к востоку от Балтийского моря. Гиммлер сказал далее, что после окончательной победы национал-социализма необходимо будет германизировать тех эстонцев и латышей, которые хорошо проявят себя на работе в пользу Германии. Всех остальных латышей и эстонцев, говорил он, надо будет выселить из Прибалтики в Германию, где использовать их на работе, а освободившееся пространство заполнится немцами»[44].

Таким образом «самоуправление» в Прибалтике было лишь способом привлечь на свою сторону местных националистов и их руками уничтожить те народы, которым гитлеровцы отказали в праве на жизнь. Кто же пошел на такую службу к оккупантам?

Главой Министерства внутренних дел, подчиненного Ек-кельну и далее Гиммлеру, встал уже знакомый нам генерал Оскаре Данкерс, который с 1940 г. состоял на службе в вермахте. Именно Данкерс формировал полицейские органы, активно участвовавшие в карательных операциях, в том числе за пределами Латвии. Весной 1944 г. эти полицейские батальоны стали ядром Латышского легиона СС, из которого были сформированы 15-я и 19-я эсэсовские дивизии.

Из числа других бывших латвийских военнослужащих, ставших служить оккупантам, отметим полковников Вейса, Фрейманиса, Плеснерса и Осиса и капитана Вилиса Хазнер-са, который после войны фактически займет вершину Олимпа латышских антисоветских реакционных организаций на Западе.

Министерство внутренних дел «самоуправляемой» Латвии было, пожалуй, наиболее заметно и активно, ибо занималось тем, чем прославились нацистские оккупанты на всех территориях: карательные операции, геноцид и разрушения.

Нацистский пособник Оскаре Данкерс. Фото с Нюрнбергского процесса.

Источник иллюстрации[45]

Военный преступник Вилис Хазнерс в форме оберштурмфюрера СС. 1944 г.

Источник иллюстраций[46]

Система МВД была достаточно проста. Высшие чины (генералы и полковники латвийской армии) были инструкторами, а все, кто ниже по званию, были исполнителями, то есть первые напрямую отдавали преступные приказы своим подчиненным. Также в обязанности исполнителей входил поиск новобранцев в свои подразделения. Нетрудно догадаться, что подавляющая часть должностей в данном министерстве «самоуправления» были заняты именно военными.

Латвийский предприниматель межвоенного периода Янис Скуевицс.

Источник иллюстрации[47]

Алфред Валдманис. На фото он уже в статусе канадского гражданина.

Начало 1950-х гг.

Источник иллюстрации[48]

Министерство по делам хозяйства Латвийской «автономии» занимал Волдемарс Загерс, пришедший на службу рейху из правительства Ульманиса, занимая аналогичную должность во времена авторитарного режима.

Министерством финансов заведовал Янис Скуевицс[49], бывший директор департамента хозяйства в Минфине Латвийской Республики (1933–1940) и председатель акционерного общества «Ogle», главного поставщика угля в довоенную Латвию.

Фотография со служебного удостоверения будущего коллаборациониста ректора Латвийского университета Мартиныпа Приманиса.

Источник иллюстрации[50]

Министерство юстиции возглавил бывший министр финансов при Ульманисе Алфред Валдманис[51], который в 1930-е гг. был также успешным бизнесменом, а после войны бежал в Канаду, где активно участвовал в деятельности эмигрантских организаций. Во время войны Валдманис активно участвовал в переделе имущества латвийского народа в пользу рейха и вернувшихся немецких помещиков[52].

Министерство образования и науки поручили ректору

Латвийского университета Мартиньшу Приманису, который возглавлял главный университет страны с 1937 г. После вхождения Латвии в состав СССР он был освобожден от занимаемой должности, однако уже в 1941 г. при немцах вернулся в ректорат, да еще и с новой должностью министра образования и науки. В 1944 г. бежал с немцами из Риги и поселился в Германии у своей дочери Ирены Ратинген, уже там проживавшей[53].

Министерство транспорта и связи было отдано Оскару Лейманису, пожалуй, наименее высокопоставленному представителю «автономного» правительства. До войны Лейманис работал в структуре латвийских железных дорог[54], однако информации о его личности достаточно мало.

Янис Андерсоне в своем рабочем кабинете в Швеции после войны.

Источник иллюстрации[55]

И наконец, руководство сельским хозяйством было поручено Янису Андерсонсу, бывшему предпринимателю и агроному времен Ульманиса, после войны бежавшему в Швецию и принимавшему активное участие в деятельности местных эмигрантских организаций[56].

На службу подконтрольному немцам «самоуправлению» отбирались лица, не принявшие советскую власть в Латвии. Таких социальных групп было три: военные, политики и крупные предприниматели. Особое внимание, разумеется, отдавалось подготовке военных кадров, ибо в военное время деятельность полицейских подразделений, обеспечение логистики к фронту и уничтожение «лишнего населения» имели для оккупантов первоочередное значение.

Подчеркну еще раз: в действительности нацисты не собирались давать какую-либо независимость народам Прибалтики. К подобному обману немецкая пропаганда прибегла по абсолютно понятным причинам, однако попытка навязать образ «немецкого солдата-вызволителя» не действовала на высокопоставленных пособников с «министерскими» должностями. Чем хуже становились дела на Восточном фронте, тем сильнее закручивались гайки в тылу немецких войск. Официальная пропаганда менялась, и вместе с ней менялись настроения тех, кто пришел с немецкими оккупационными войсками и идеей об «освобождении Латвии от большевиков». Как пример можно привести классическую биографию высокопоставленного коллаборациониста Виктора Деглава.

Виктор Деглав в форме офицера латвийской армии в межвоенный период.

Источник иллюстрации[57]

До войны Деглав служил военным атташе Латвийской Республики в Литве. Уже тогда он имел контакты с немцами, а после прихода советской власти в Прибалтику спешно покинул Литву и направился в Берлин, где Розенберг одобрил его кандидатуру в качестве будущего представителя «самоуправления» в Берлине. С первыми оккупационными войсками Деглав вошел в Ригу и занял должность в МВД, где занимался организацией «латвийской армии» и даже ее возглавлял. После укрепления оккупационной власти в Риге Деглав понял, что никакого «освобождения» не будет, и, по словам сослуживцев, утратил лояльность рейху. В 1941 г. убит агентом гестапо [58].

3.2. Нацистская пропаганда в оккупированной Латвии

Пример Деглава не единичный, но показательный в силу высокого положения разочаровавшегося коллаборациониста. Поэтому встает вопрос об идеологии, с которой латвийские офицеры и высокопоставленные политики шли на сотрудничество с немецко-фашистскими оккупантами. Для этого необходимо обратиться к главному печатному изданию оккупационных сил в Латвии — газете «Tevija» (латыш. «Отечество»),

Первый выпуск газеты «Tevija» от 1 июля 1941 г. Заголовок гласит: «От ведомых жидами большевистских банд насильников и убийц свободны!»

Источник иллюстрации[59]

Данное печатное издание представляет особый интерес и достаточно известно среди историков, изучающих период немецко-фашистской оккупации в Латвии, поскольку оно отражало идеологическую политику Германии по отношению к населению региона.

Редакция этой газеты была похожа на муравейник, кишащий ключевыми фигурами латышского фашизма. Первым главным редактором «Tevija» стал некий публицист Артуре Кродерс, чье имя было достаточно известно в довоенной Латвии. Даже беглого взгляда на библиографию его работ хватит, чтобы понять, какой перед нами махровый фашист: «Нация и классы» (1920 г.), «15 мая» (1936 г.), «По дорогам новой идеологии» (1937 г.) и, наконец, «Человек и народ. Идея солидаризма» (1940 г.) [60].

Возглавив главное нацистское издание на оккупированной территории ЛатССР, Кродерс принялся за работу по обелению немецкой истории, армии и новой власти, и соответствующей демонизации СССР и советской власти в Латвии.

Артуре Кродерс в должности главного редактора газеты «Tevija».

Источник иллюстрации[61]

Вместе с Кродерсом основными пунктами в повестке газеты стали:

— оправдание немецких баронов, владевших землей до революции;

— утверждение идей национал-социализма как нового толчка в развитии латышской нации;

— доказательство превосходства и незаменимости немецкого языка;

— утверждение о превосходстве немецкой, «арийской» культуры над всеми остальными;

— деиндустриализация и тезис о том, что Прибалтика станет житницей всей Восточной Европы;

— радикальные антисемитизм и антибольшевизм;

— призывы к этническим чисткам против евреев, русских, цыган и других народов[62].

Паулс Ковалевскис. Послевоенное фото.

Источник иллюстрации[63]

Как можно заметить, практически все пункты вписываются в идеологию рейха, но не в идею «независимой Латвии», которую обещали воплотить «освободители».

Вторым редактором газеты стал не менее интересный персонаж, Паулс Ковалев-скис (после войны сменил имя на Павилс Кланс).

Еще в 1937 г. он был завербован немецкой разведкой с целью добычи разведывательных данных о латвийских вооруженных силах [64]. До войны также занимался журналистской деятельностью, работал в газете «Brīva zeme» и в библиотеке Латвийского университета[65].

Во время войны, уже занимая должность в главном пропагандистском издании, он совмещал работу в газете с работой на гестапо, прикрывая свою вторую деятельность организацией «Tautas palidzība» (латыш. «Народная помощь»). Данная организация занималась сбором средств у населения в помощь латвийским коллаборационистам и карателям. Сбор зачастую носил принудительный характер и был, по сути, простым грабежом. За три года оккупации было собрано более 9 миллионов рейхсмарок.

Курировал «Народную помощь» референт генерального комиссара Латвии X. Марниц. Первым его заместителем был Артуре Шилде, человек, о котором знают немногие, но который ответственен за многую ложь о Красной армии. После войны Шилде, будучи активным деятелем эмигрантских организаций в Америке, распространял подобные мифы в эмигрантском сообществе и политических кругах Соединенных Штатов.

3.3. За что их ненавидеть?

Изучение пропагандистской и идеологической деятельности коллаборационистов принципиально важно для понимания мотивов и попыток оправдания тех реальных преступлений против человечности, которые совершали эти люди. Тема преступлений латышских коллаборационистов достаточно хорошо изучена, в частности российскими учеными А. Р. Дюковым и В. В. Симиндеем из фонда «Историческая память».

В 2020 г. на круглом столе в Москве, посвященном исследованию преступлений Латышского легиона СС, был представлен доклад Фонда «Историческая память» и Фонда поддержки и развития еврейской культуры, традиций, образования и науки. Доклад назывался «Пособники нацистских преступлений. 96 участников Латышского легиона СС все еще живы»[66].

В труде были впервые опубликованы имена и биографии тех участников Латышского легиона СС, которые смогли избежать заслуженного наказания после войны и сейчас проживают во многих странах мира, в том числе и в Латвии. В данной работе сделаем акцент на конкретных преступниках, которые были замешаны в деятельности нацистских формирований в Латвии и за ее пределами, а после войны продолжили антисоветскую деятельность под крылом западных спецслужб. Именно о преступлениях этих людей необходимо говорить отдельно, ведь их потомки и идейные приверженцы сегодня стоят у руля Латвийской Республики и всеми силами пытаются обелить историю своих предков, возродить их идеи в модернизированном виде и продолжить их дело в современности.

Современная официальная латвийская историография выдвигает ряд аргументов, якобы доказывающих непричастность Латышского легиона СС к военным преступлениях в Латвии, Белоруссии и России. Подобные суждения внедряются в латвийское общество из средств массовой информации, системы образования, научной среды, и из уст высокопоставленных чиновников вплоть до главы государства.

В качестве примера государственного одобрения латышских легионеров можно взять открытое письмо президента страны Андриса Берзиньша, опубликованное в 2012 г. на сайте президента[67]. В письме президент пояснил, что не считает латышских легионеров нацистами, так как, по его мнению и мнению некоторых канадских историков, деятельность Латышского легиона носила только формальный характер, а вступление в легион было далеко не добровольным.

Берзиньш высказался и по поводу «команды Арайса», известной геноцидом и другими военными преступлениями на оккупированной советской земле. Президент Латвии заявил, члены команды лишь выполняли приказы немецкого командования и не были замешаны в серьезных преступлениях против человечности. Эта официальная позиция государства соответствующим образом характеризует его политико-идеологическую систему. Подобная риторика опровергается многими историческими фактами и идет вразрез с Нюрнбергскими принципами, сформулированными Комиссией международного права ООН в 1950 г. Четвертый из этих принципов гласит: «То обстоятельство, что какое-либо лицо действовало во исполнение приказа своего правительства или начальника, не освобождает это лицо от ответственности по международному праву, если сознательный выбор был фактически для него возможен»[68]. То есть, согласно общепризнанным в мире Нюрнбергским принципам, ответственность за каждое военное преступление лежит не только на командире, отдавшем преступный приказ, но и на его исполнителе. А значит, Хазнерс, Арайс, Цукурс и их подчиненные — такие же военные преступники, как Еккельн. А значит, Кродерс и Ковалевскис-Кланс, пропагандировавшие ненависть, — такие же военные преступники, как Геббельс и Штрайхер.

Одним из аргументов современной латвийской историографии, обеляющей Латышский легион, является исключительно фронтовое использование данных подразделений, однако это далеко не вся правда. Латышский легион включал и полицейские подразделения, задействованные в карательных операциях на оккупированных территориях[69]. Например, «команда Арайса» — ядро 15-й и 19-й (1-й и 2-й латышских) дивизий СС в 1944–1945 гг. Сам Виктор Арайс командовал 15-й дивизией СС.

До полноценного включения в состав легиона карательные команды занимались этническими и политическими чистками в крупнейших городах Латвии, прифронтовых зонах, сельской местности в России и Белоруссии. Одним из наиболее отъявленных карателей среди ранее упомянутых был Вилис Хазнерс. Войдя в Ригу с немцами, Хазнерс сразу же был назначен начальником штаба полиции безопасности в Риге [70]. За два года службы в полиции Хазнерс и его подчиненные совместно с «командой Арайса» участвовали в нескольких массовых убийствах евреев, самыми страшными из которых стали уничтожение Рижского гетто и массовая казнь в Румбульском лесу. Здесь буквально через два месяца после прихода Хазнерса на должность главы полиции его подчиненные убили более 28 тысяч евреев. В 1943 г. Хазнерса перевели на службу в Латышский легион, где он стал командиром батальона в 32-м полку 15-й (1-й латышской) дивизии СС. Последним званием в СС у Хазнерса было звание штурмбанфюрера (майор). Имя этого преступника еще не раз будет упомянуто в этой книге, ведь его борьба с Советским Союзом не закончилась с разгромом нацистской Германии, а продолжалась еще долгие годы после войны.

Вилис Янумс в форме штандартенфюрера СС. 1944 г.

Источник иллюстрации[71]

Более успешную карьеру в СС сделал другой видный латвийский военный — Вилис Янумс. Он пользовался особым уважением латышских эмигрантов после войны. Будучи бывшим офицером царской армии с прекрасным образованием, полученным в дореволюционной Москве, Янумс не мог не заинтересовать немецкое командование. За несколько месяцев до войны Янумс бежал из Советской Латвии в Германию, где по уже упомянутой схеме получил одобрение от немецкого командования на роль управленца в оккупированной Латвии. После прихода немецких войск в Латвию Янумс занял пост начальника кадрового отдела дирекции внутренних дел, где заведовал набором полицейских формирований. В 1943 г. Янумс возвратился к непосредственной службе командиром 33-го латышского полка в составе 15-й дивизии Ваффен-СС. В 1945 г. Янумс и остатки его дивизии успешно сдались в плен американцам, оттуда началась долгая история его борьбы в изгнании, о которой подробно будет рассказано позже.

Не только кадровые военные, но и профессиональные полицейские межвоенной Латвии стали ценными кадрами для немцев. Одним из таких стал Роберт Штиглиц, чья карьера в рижской полиции была насыщенной и, несомненно, успешной. Дослужившись до начальника Агентурного отдела полиции безопасности Латвии, Штиглиц сделал своей основной задачей борьбу с мировым коммунизмом, в том числе и на территории Латвии. Во времена Ульманиса Штиглиц был одним из руководителей «чистки» политических кругов Латвии от нежелательных элементов: коммунистов, социалистов, прочих противников националистического авторитарного режима. В 1930-е гг., в рамках выстраивания антисоветской агентурной сети, Штиглиц установил контакты с эстонской, финской и литовской политической полицией, а также сблизился с немецкими и японскими спецслужбами. Очевидно, что пути для бегства у него были, и он ими воспользовался. Его старания не остались незамеченными в Советском Союзе, и Штиглиц прекрасно это понимал. После прихода советской власти в 1940 г. ему пришлось в срочном порядке покинуть страну. Бежав через Эстонию и Финляндию, Штиглиц достиг конечного пункта своего путешествия — Германии. Как и многие другие коллаборационисты, Штиглиц был завербован немцами, и сразу после оккупации Латвии германскими войсками он вернулся в Ригу в роли протеже начальника айнзацгруппы «А» Франца Вальтера Шталекера. Во время войны Штиглиц занимался привычным делом — охотой на коммунистов и сочувствующих им латышей. После войны, как и ранее упомянутым Янумсу и Хазнерсу, Штиглицу удалось избежать наказания и он продолжил свою антисоветскую деятельность в качестве агента на службе ЦРУ[72].

Ранее не единожды была упомянута «команда Арайса», однако не были раскрыты суть и деятельность данного подразделения и судьба его командира Виктора Арайса. Зондеркоманда Арайса была создана в июле 1941 г., сразу после оккупации Риги, и непосредственно подчинялась начальнику полиции безопасности и СД по рейхскомиссариату Остланд (с ноября 1941 до конца марта 1942 г. Шталекеру, затем Еккельну). По мнению многих историков, именно подразделение Арайса являлось самой жестокой полицейской зондеркомандой на всей оккупированной территории СССР. Главным профилем деятельности «команды Арайса» были этнические чистки и антипартизанская борьба. Наиболее известными местами преступлений Арайса и его команды стали Рижское гетто и концлагерь в Саласпилсе, данные о которых можно найти в рассекреченных документах из архивов ФСБ[73].

Лагерь в Саласпилсе вообще можно считать местом дислокации этого подразделения, ибо «команда Арайса» занималась его охраной, а также выполняла здесь всю «грязную работу» за немцев. За время с 1942 по 1944 г. через концлагерь в Саласпилсе прошло до 12 тысяч детей, из которых 7 тысяч были замучены [74].

Рижское гетто — еще одно место преступления «команды Арайса». К 20 октября 1941 г. в гетто было согнано 29 602 человека, из которых 5652 были детьми младше 16 лет. Чуть больше чем через месяц всех этих людей, в основном еврейской национальности, ждала страшная участь. 30 ноября и 8 декабря произошли события, о которых современная политико-идеологическая пропаганда Латвии пытается старательно забыть. 30 ноября 1941 г. айнзацгруппа «А» и «команда Арайса» учинили массовые расстрелы в лесу в Бикирниеки и Дрейлини, близ Риги. Через неделю, 8 декабря, эти же люди повторили массовое убийство в Румбуле. Таким образом всего за два дня при непосредственном участии «команды Арайса» и одного из ее лидеров Герберта Цурукса были убиты более 28 тысяч евреев из Риги и около тысячи привезенных из других оккупированных стран и Германии. Убийцы из «команды Арайса» орудовали и за пределами Латвии. В Слонимском гетто, в Белоруссии, при участии все тех же латышских коллаборационистов из вспомогательной полиции были убиты более 25 тысяч местных жителей. В районе Минска «команда Арайса» более месяца убивала мирное население и партизан[75].

Все перечисленные факты подтверждают показания, полученные в ходе допроса унтерштурмфюрера СС Тали-валдиса Озолса, вступившего в ряды «команды Арайса» в 1942 г.:

«…В июне м[еся]це [19]42 года, в первую половину месяца, я продолжал нести охранную службу немецких государственных учреждений, затем был командирован как офицер полиции “СД” вместе со своими полицейскими в г. Минск для борьбы против советских партизан.

…30 июня [19]42 года я копал ямы со своими полицейскими, куда сваливались после расстрела гражданские лица. Место рытья ям было примерно за 2 километра за городом Слоним (Польша), на горе. В тот день туда со своими полицейскими доставил [и] для расстрела свыше чем 3000 мирных граждан, все они по национальности были евреи, и среди них было много женщин с грудными детьми.

Вопрос: Грудных детей тоже расстреливали?

Ответ: Я выполнял распоряжения немцев, и грудные дети также расстреливались…

Вопрос: За что вы расстреливали женщин с грудными детьми?

Ответ: Признаю, что люди, которых мы истребляли, были совершенно ни в чем не повинны, но по распоряжению немецких властей такая национальность, как еврейская, подлежала поголовному истреблению, а я выполнял приказания немцев, и в этом признаю тяжкое преступление.

Вопрос: Откуда вы брали этих людей для расстрела?

Ответ: Я со своими полицейскими в количестве, если не ошибаюсь, около 25 человек на расстрел тех 3000 человек евреев брал из Гетто гор. Слоним. Да, я вспомнил, что перед тем, как отправиться в г. Слоним, я нескольких полицейских, кажется троих, выделил для производства расстрела, а сам доставлял ту массу мирного населения под конвоем на расстрел. Участие мое в истреблении еврейского населения в г. Слоним было только один день, т. е. 30 июня [19]42 года, а затем для этой же цели туда прибыл латышский батальон шуцманов[76], который там занимался истреблением гражданского населения в течение целого месяца. Я же со своей командой был переброшен в г. Минск. В июле м[еся]це [19J42 года сначала я со своими полицейскими нес охранную службу, затем в течение того же месяца участвовал 4 или 5 раз в истреблении мирного населения, было истреблено более 10 000 человек [77].

Среди главных действующих лиц зондеркоманды необходимо выделить троих: Виктор Арайс, Герберт Цукурс и Карлис Озолс. Все трое избежали экстрадиции в СССР, однако самым удачливым беглецом оказался Карлис Озолс, проживший долгую и, к сожалению, счастливую жизнь в Мельбурне, будучи гражданином Австралии, полностью защищенным от преследования со стороны советского правосудия. Заручившись поддержкой и покровительством австралийского правительства, Озолс прожил до 88 лет и все время после войны вел активную антисоветскую деятельность в рядах местных реакционных эмигрантских организаций. Однако двое из главных палачей получили заслуженное наказание.

Виктор Арайс в межвоенный период.

Источник иллюстрации[78]

По данным файла ЦРУ 1988 г., Арайс был прекрасно образованным молодым человеком, еще до войны отличался исключительными антирусскими и антикоммунистическими взглядами и был членом нацистской организации «Перконкрустс». Кроме латышского он свободно говорил на немецком и русском языках. После прихода немцев он по собственному желанию создал и возглавил подразделение вспомогательной полиции. После войны Арайсу с супругой удалось бежать в Западную Германию. Смена фамилии на Аболс, распространенную среди латышей, помогла ему затеряться. В 1945–1946 гг. он даже был задержан Британской полицией по военным преступлениям, однако в 1948 г. по неуказанной причине выпущен на свободу.

Герберт Цукурс в форме офицера латвийских ВВС.

Источник иллюстрации[79]

Скрываясь под чужой фамилией, Арайс прожил до 1975 г., когда был арестован немецкой полицией и приговорен к пожизненному заключению за преступления, не имеющие срока давности. В 1988 г. он скончался в тюрьме Касселя.

Биография ближайшего помощника Арайса, Герберта Цукурса, еще примечательнее как минимум потому, что в современной Латвии этот нацистский преступник имеет сильнейшую государственную поддержку. В память о Цукурсе проходят различные мероприятия, выпускаются именные марки и конверты, а в 2014 г. про этого члена «команды Арайса» даже поставили мюзикл в его родном городе Лиепая и в Риге, которым были очень возмущены общественность Латвии, а также дипломатические ведомства России и Израиля[80].

Несмотря на негативную реакцию части латвийского общества, мюзикл, как и другие памятные мероприятия, посвященные Цукурсу, получили молчаливое одобрение властей. Единственной уступкой общественному мнению в 2014 г. стало устное осуждение правительства данного «частного мероприятия». Глава латвийского МИД Э. Ринкевич заявил: «По-моему, такие постановки — это дурной вкус. Я ни в коем случае их не поддерживаю… Участие в “команде Арайса” не заслуживает воспевания. Пускай оценивают сами зрители, но позиция правительства заключается в том, что это нехорошо»[81]. Тут стоит напомнить, чем отметился Цукурс. Он принимал непосредственное участие в уничтожении людей в Рижском гетто, а также под командованием обергруппенфюрера СС Фридриха Еккельна был одним из главных исполнителей массового убийства в Рум-бульском лесу [82].

Многие из тех, кто по праву заслужил звание нацистского преступника, сегодня приобретают совершенно иной статус. Проблема переписывания истории приводит современную латвийскую историографию к двойственной трактовке их деятельности. Некоторые из них посмертно удостаиваются высоких официальных почестей как «борцы за независимость». В отношении других латвийская власть ограничивается словами министра о «дурном вкусе» и перекладывает проблему с «больной головы на здоровую», предоставляя «право общественности решать судьбу произведения». Обратившись к прошлому, мы увидим, что эти увертки сильно напоминают риторику националистической организации «Перконкрустс» по отношению к государству. Осуждение не подразумевает пресечения реинкарнации нацизма, в этом мы убедились уже неоднократно и продолжаем убеждаться по сей день.

Но вернемся к биографии Герберта Цукурса. Он родился в 1900 г. в Лиепае. Участвовал в гражданской войне в Латвии, после чего продолжил службу в военно-воздушных силах страны, став одним из популярнейших в Латвии пилотов. До войны он много путешествовал по всему миру, занимался изучением истории Латвии и в целом вел активную жизнь. Так же как и Арайс, Цукурс был членом организации «Перконкрустс», где они и познакомились. Во время немецкой оккупации Цукурс одним из первых вступил в «команду Арайса» и начал свою кровавую карьеру. После войны «крысиными тропами» Цукурс перебрался в Бразилию, где скрывался от советских спецслужб и «Моссада». В 1950 г., по данным все того же отчета ЦРУ 1988 г., Цукурс отправил письмо в крупнейшую ветеранскую организацию «Даугавас Ванаги» (ДВ), которая занималась легализацией латвийских эсэсовцев за рубежом. В письме он попросил «Даугавас Ванаги» заступиться за него и подтвердить, что никаких преступлений во время немецкой оккупации он не совершал. Но «Даугавас Ванаги», лидерами которой на тот момент были уже знакомые нам эсэсовцы Вилис Янумс и Вилис Хазнерс, отказался помочь Цукурсу[83]. Несмотря на то, что Цукурса активно искали, ему удавалось скрываться достаточно долгое время. Только в 1965 г. к нему смогли подобраться агенты «Моссада», обманом заманить в Монтевидео и убить Цукурса метким выстрелом в затылок, как поступали со своими жертвами нацисты.

Тема преступлений латвийских коллаборационистов изучена достаточно хорошо, и привнести новую фактическую информацию в данную тематику достаточно сложно. Актуальными остаются другие вопросы, касающиеся бывших нацистских преступников, сумевших избежать наказания. В следующей главе мы рассмотрим одну из таких тем — формирование и деятельность реакционных эмигрантских организаций антисоветской направленности, созданных западными спецслужбами при содействии беглых нацистов из республик Советского Союза.