Лавкрафт

Глава 11 ИРОНИЧНЫЙ МИФОТВОРЕЦ

В 1926 г. в кругу многочисленных «друзей по переписке» Лавкрафта появились два корреспондента, ставшие не только его хорошими друзьями, но и литературными продолжателями. Более того, одному из них мы все в значительной степени обязаны тем, что Лавкрафт не был забыт после смерти, в отличие от многих других авторов мистической литературы начала XX в. Этим корреспондентом был, конечно же, Огюст Дерлет, в то время всего лишь студент университета Висконсина (г. Мэдисон). Он связался с Лавкрафтом, переслав свое послание через «Уиерд Тейлс», где уже напечатал в майском номере за 1926 г. первый рассказ «Летучие мыши на колокольне». С августа 1926 г. между ним и фантастом из Провиденса завязалась постоянная переписка, продлившаяся до смерти одного из адресатов.

Активный и пробивной Дерлет оказался для него не только хорошим «собеседником в письмах», но и отличным помощником в деле пристраивания лавкрафтовских рассказов в журналы. Причем занимался он этим даже в тех случаях, когда сам Лавкрафт не слишком хотел публиковать текст. Так, пусть еще и в микроскопическом масштабе, но уже начала складываться ситуация с посмертным наследием фантаста, единственным истинным и законным хранителем которого Дерлет объявит себя явочным порядком.

Другим новым другом Лавкрафта стал Дональд Уондри, молодой поэт, ранее уже вступивший в переписку с К.Э. Смитом. Он был уроженцем Миннесоты и проживал в городе Сент-Поле. Хотя истинным призванием Уондри всегда была поэзия, философская и нередко меланхоличная, он стремился писать и фантастические рассказы. Они, конечно же, уступают текстам и Лавкрафта, и К.Э. Смита, но в некоторых из них (например, в «Красном мозге» и «Колоссе») ему удалось создать ужасающие картины огромной и враждебной Вселенной. Как и Дерлет, Уондри при случае выполнял роль добровольного «литературного агента» Лавкрафта, пристраивая в журналы рассказы старшего друга. Так, именно он положительно повлиял на Ф. Райта, когда тут раздумывал над досужим вопросом, — публиковать или не публиковать «Зов Ктулху». В июле 1927 г. Уондри смог лично познакомиться с Лавкрафтом, добравшись автостопом из Миннесоты до Род-Айленда.

В это же время у Лавкрафта завязалась переписка с Уолтером Коутсом, знатоком и любителем прошлого Новой Англии, а также издателем журнала «Дрифтвинд». Коутс предложил новому приятелю сотрудничество, и в октябре 1926 г. на страницах журнала появилась статья «Материалист сегодня». Это краткое изложение постулатов материализма в настоящее время может служить лишь очередным примером узости и убогости чисто философских взглядов Лавкрафта. Тем не менее Коутсу текст понравился, и он даже выпустил его в виде отдельной брошюры тиражом в пятнадцать экземпляров. В дальнейшем в его издании появится и множество стихотворений Лавкрафта.

По начавшей складываться хорошей традиции лето ознаменовалось для Лавкрафта целым рядом путешествий в компании друзей (в частности, Ф. Лонга и Д. Уондри). С июля по сентябрь 1927 г. он сумел посетить разные города целых четырех штатов — Мэн, Массачусетс, Нью-Гэмпшир и Вермонт. Последний совершенно очаровал его своими пейзажами, что и отразилось в более поздней прозе. А в Нью-Гэмпшире Лавкрафт впервые увидел настоящие горы, пусть и не слишком высокие, всего лишь в 1800 метров, — Белые горы Нью-Гэмпшира.

На фоне волнующих впечатлений от новых мест и новых приятелей собственно литературные дела фантаста шли не слишком успешно. Многообещающе выглядел только неожиданно возникший проект представительного сборника рассказов, который должен был выйти «под эгидой» «Уиерд Тейлс». Ф. Райт заставил Лавкрафта тщательно продумать состав сборника и выбрать к нему заголовок. Писатель решил, что самым удачным будет следующий: «Изгой и другие рассказы». К сожалению, из этой затеи ничего не вышло, проект сборника так и остался лишь проектом. Единственным плюсом, сопровождавшим это неудачное мероприятие, оказалась публикация «Затаившегося страха» в «Уиерд Тейлс». Лавкрафт, хоть и относившийся скептически к этому тексту, все же решил поместить его в сборник. А Ф. Райт издал «Затаившийся страх», выплатив автору гонорар в семьдесят восемь долларов.

Тогда же У.П. Кук попытался опубликовать «Заброшенный дом» в виде отдельной книжки. Неуемный авантюрист от печатного дела добился того, что было напечатано целых триста экземпляров книжки, но затем его постигла целая череда несчастий, увенчавшаяся окончательным разорением в начале разразившейся Великой депрессии. В результате в виде отдельного издания «Заброшенный дом» так и не попал к читателям.

Не слишком успешными оказывались и очередные поиски альтернативы «Уиерд Тейлс». По наводке Дерлета Лавкрафт отослал несколько рассказов в новый журнал «Тейлс оф Мэйджик энд Мистери», начавший выходить в декабре 1927 г. Однако к публикации приняли только один «Холодный воздух», да и заплатили за него лишь восемнадцать долларов. Может быть, в дальнейшем сотрудничество Лавкрафта с «Тейлс оф Мэйджик энд Мистери» могло бы еще и наладиться, если бы выпуск издания не прекратился в апреле 1928 г.

Порадовало только неожиданное признание Лавкрафта за границей — в Великобритании вышла антология мистических рассказов, куда был включен его «Кошмар в Ред-Хуке». К 1927 г. это была первая публикация лавкрафтовской прозаической вещи в книге с твердым переплетом.

В 1928 г. Лавкрафт также неожиданно стал персонажем литературного произведения — Ф.Б. Лонг вывел своего старого друга в качестве одного из главных героев рассказа «Космические пожиратели». Хотя персонаж назван лишь по имени — Говард, — обрисован он вполне узнаваемо: высокий и худой, при этом слегка сутулый и с широкими плечами. Ему, а также персонажу по имени Фрэнк (под которым Лонг, нисколько не смущаясь, явно имел в виду себя) пришлось столкнуться с таинственными чудовищами, пожирающими человеческие мозги. Легковесный рассказ Лонга, может, и не заслуживал бы упоминания, если бы его автор не затеял литературную игру, в которую впоследствии активно включится и Лавкрафт, и многие другие его друзья и приятели. Основному тексту Лонг предпослал эпиграф в виде цитаты из «Некрономикона», якобы в переводе известного алхимика Джона Ди. При издании в июльском номере «Уиерд Тейлс» за 1928 г. эпиграф потеряли, однако начало игре было положено. Отныне Лавкрафт примется развивать выдуманную им мифологию в своих рассказах, ссылаясь на ужасных существ и загадочные тексты, упомянутые в книгах его друзей. А те станут платить ему той же монетой.

Другой формой литературной игры оказались истории о снах, про которые Лавкрафт сообщал друзьям в письмах. Иногда из этого вырастали целые произведения, не всегда принадлежавшие его перу. Например, Лавкрафта очень поразил подробный и сложный сон, приснившийся ему накануне Хеллоуина 1927 г. В этом сновидении события разворачивались в Испании, в эпоху римского владычества над полуостровом. Лавкрафту снилось, что он — квестор Луций Целий Руф, планирующий поход против загадочных дикарей, якобы обитающих в районе современного города Памплона. Дикари нередко нападают на местных жителей, которых утаскивают в горы и приносят в жертву неведомым богам. Руф, вместе с местным проконсулом Публием Скрибонием Аибоном, во главе когорты легионеров отправляется в горы. Их встречает зловещий бой дикарских барабанов, а по мере подъема, пока надвигается ночь и сгущается тьма, римские всадники начинают ощущать непреодолимое беспокойство. Внезапно всеми овладевает неудержимая паника, кони приходят в бешенство, проводник римлян бросается на собственный меч, а воины в ужасе разбегаются, видимо, спеша к неизбежной гибели.

Потрясенный глубиной и реализмом сновидения Лавкрафт не только подробно записал его, но и отослал эту запись сразу нескольким друзьям, в том числе и Ф.Б. Лонгу. Когда же Лонг попросил разрешения использовать письмо в качестве материала для небольшой повести, которую он в это время сочинял, то Лавкрафт охотно это разрешил. Повесть получила название «Ужас с холмов» и была издана в «Уиерд Тейлс» в номерах за январь и февраль 1931 г.

Однако история с «римским сновидением» Лавкрафта на этом не завершилась. В ноябре 1927 г. ему приснился сон, в котором он повстречал водителя трамвая, у которого вместо лица был «белый конус, прикрепленный к кроваво-красному щупальцу»[260]. Лавкрафт подробно изложил очередное, поразившее его сновидение в письме к Д. Уондри и, судя по всему, накрепко забыл об этом.

Уже после смерти друга Уондри передал изложения обоих снов своему знакомому Д. Миску, редактору журнала «Сайенти-Снэпс». Миск обработал тексты, придав им вид более-менее законченных произведений, и опубликовал в 1940 г. на страницах своего журнала под заголовками «Очень древний народ» и «Нечто в лунном свете». Автором текстов был указан, конечно же, Г.Ф. Лавкрафт. Позднее эти отрывки нередко публиковались как его рассказы, начиная со сборника «Маргиналиа», выпущенного О. Дерлетом в 1944 г.

Трудно сказать, как бы отнесся сам Лавкрафт к такой публикации. С одной стороны, записи его снов нередко выглядят вполне оформленными литературными текстами (например, рассказ, издающийся под названием «Священник-злодей» или «Служитель зла»). С другой стороны, сам он не планировал публиковать эти записи. Впрочем, последнее вряд ли может служить решающим аргументом в споре. Ведь Лавкрафт не решался издать даже вполне законченные романы о Рэндольфе Картере и Чарльзе Декстере Варде. Все-таки большая часть опубликованных отрывков несомненно принадлежит его перу, и они являются частью его литературного наследия, пусть и столь своеобразно увидевшего свет.

В ноябре 1927 г. Лавкрафт также создал очень странное произведение, позже получившее название «История Некрономикона». Видимо, планируя и в дальнейшем использовать мифический «Аль-Азиф» безумного Абдула Альхазреда в качестве антуражного элемента для рассказов, фантаст решил упорядочить историю выдуманной книги. В изначально составленной только для самого себя справке он излагает историю «Некрономикона» от VIII в., когда его автор был растерзан в Дамаске невидимым демоном, и до начала XX в. (упоминается экземпляр греческого перевода, якобы принадлежавший художнику Р. Пикману, исчезнувшему в 1926 г.).

В то же время, продолжая заниматься собственными сочинениями, Лавкрафт не забывал и о возможности заработать несколько лишних долларов литературной обработкой. В 1927 г. у него появились два новых клиента, сотрудничество с которыми продлится несколько лет.

Первым был литератор Адольф де Кастро (настоящее имя — Густав Адольф Данцигер), близкий приятель Амброза Бирса. Де Кастро вместе с Бирсом перевел роман Р. Фосса «Монах из Берхтесгадена», а также позднее основал небольшое издательство. После загадочного исчезновения своего старинного приятеля он организовал его активные, хотя и безуспешные поиски. В конце 20-х гг. XX в. де Кастро задумал книгу о Бирсе. По совету С. Лавмена, с которым он был хорошо знаком, писатель обратился к Лавкрафту, предложив сотрудничество в будущем проекте. Одновременно он отправил в Провиденс несколько своих старых рассказов, справедливо посчитав, что друг Лавмена способен придать им вид, более пригодный для возможного переиздания.

Лавкрафт без особого желания, но все-таки взялся за обработку одного текста де Кастро, носившего напыщенное название «Жертвоприношение ради науки». Изначально это была очередная история о сумасшедшем ученом, стремящемся изобрести лекарство против лихорадки и готовом ради этого пожертвовать даже собственной сестрой. Лавкрафт усложнил сюжет, введя в него сверхъестественные элементы и сделав более занимательным. В его варианте рассказа главный герой — доктор Альфред Кларендон — не просто одержим научной идеей, он находится под влиянием своего ассистента Сурамы, на самом деле — колдуна из погибшей Атлантиды. Сурама не только подчиняет себе Кларендона, но стремится с его помощью распространить болезнь, способную уничтожить всех людей. Делает он это во славу богов, имена которых Лавкрафт успешно извлек из собственных рассказов. Их вспоминает доктор Кларендон, обращаясь к Сураме: «Разве я имел хоть малейшее представление о ваших проклятых дьяволобогах и предсуществовавшем мире? Разве я когда-нибудь думал о ваших чертовых надзвездных безднах и вашем ползучем хаосе Ньярлатхотепе?.. В Йемене я разговаривал со стариком, вернувшимся живым из Багровой пустыни, — он видел Ирем, Город Столпов, и поклонялся в подземных святилищах Нугу и Йэбу! Йа! Шуб-Ниггурат!»[261] (Впоследствии Лавкрафт примется вставлять подобные отсылки к своей вымышленной мифологии практически в каждый текст, получаемый им для литературной обработки.) Замысел Сурамы рушится благодаря губернатору Джеймсу Далтону, влюбленному в сестру Кларендона. Он спасает ее из рук безумца, а заодно уничтожает чернокнижника, оказавшегося даже не совсем человеком. Скелет Сурамы, найденный после пожара в клинике доктора Кларендона, поставил в тупик ученых: «Во многом похожий на скелет древнего примата или ископаемого ящера, он вызывал тревожные предположения о ветвях эволюции, неизвестных современной палеонтологии… Только в очень ловко скроенной одежде такое тело могло бы походить на человеческое»[262].

Несмотря на все усилия Лавкрафта по превращению этой банальности во что-то удобочитаемое, рассказ, переименованный им в «Последний опыт», не стал особенно лучше. Лавкрафт и сам это понимал, называя его «дурацким» и «монотонным». Заметно, что работу над «Последним опытом» он воспринимал исключительно как халтуру и отнесся к получившемуся результату в высшей степени равнодушно. Тем не менее «Последний опыт» был принят в «Уиерд Тейлс» и оказался опубликован в ноябрьском номере за 1928 г. Де Кастро получил за него гонорар в сто семьдесят пять долларов, из которых Аавкрафту досталась примерно десятая часть — шестнадцать долларов. Судя по тому, что деловые отношения партнеров после этого не прервались, а продолжились, фантаст оказался доволен выплатой, видимо, посчитав, что это была справедливая цена за его усилия.

Более удачно с точки зрения качества получавшихся литературных произведений, у Лавкрафта сложились отношения с Зелией Браун Рид Бишоп. Разведенная мать-одиночка, Зелия в конце 20-х гг. училась на журналистку в Колумбийском университете и подрабатывала сочинением статей. Также она пыталась писать и рассказы. С Лавкрафтом ее также познакомил С. Лавмен. Между начинающей журналисткой и писателем из Провиденса завязалась переписка, становившаяся все более и более оживленной, а затем Бишоп стала посылать Лавкрафту собственные опусы, надеясь на его профессиональные советы. Советами он, как и обычно, ограничиваться не стал, а взялся редактировать и переделывать получаемые тексты.

Главная же проблема в отношениях будущих соавторов заключалась в том, что Бишоп мало интересовала мистическая и фантастическая тематика, которая так завораживала ее корреспондента из Провиденса. С гораздо большей охотой она бы сочиняла любовные или мелодраматические рассказики. Однако один из присланных ею текстов настолько заинтересовал Лавкрафта, что он его целиком и полностью переработал, в результате создав запоминающийся образчик «литературы ужасов».

Основа для этого произведения у Бишоп возникла почти случайно, когда она гостила у сестры в Оклахоме и услышала местную легенду от ее свекрови, носившей прозвище Бабушка Комптон. (Позднее свекровь сама станет эпизодическим персонажем в рассказе «Курган», написанном Лавкрафтом и Бишоп.)

Полученное по почте краткое изложение легенды неожиданно воспламенило воображение Лавкрафта, и в начале 1928 г. он написал рассказ, получивший название «Проклятие Йига». Несмотря на то что издан он был под именем Зелии Бишоп, писатель честно признавался, что этот текст практически полностью создан им.

Рассказ начинается с того, что очередной безымянной герой-рассказчик посещает психиатрическую лечебницу в городе Гатри, в Оклахоме. Там ему рассказывают историю, после которой в больнице появился странный пациент, которого держат в закрытой палате. Главными участниками этого драматического повествования оказываются два молодых переселенца — Уокер и Одри Дэвис, перебравшиеся в 1889 г. из Арканзаса в Оклахому. Здесь Уокер узнает древнее поверье об индейском боге Йиге, покровителе змей. «В тайных преданиях, передававшихся из уст в уста боязливым шепотом, говорилось о страшной мести Йига тем смертным, кто выказывал пренебрежение к нему или причинял вред его ползучему потомству. Обычно он превращал свою жертву в змею, предварительно хорошенько помучив»[263]. Однажды Одри убивает несколько гремучих змей, и проклятие Йига обрушивается на молодых жителей фронтира. Сначала их хижина подвергается нашествию гремучих змей, а когда Одри и Уокер пытаются от них отбиться, происходит нечто совсем ужасное: «Потом Одри увидела на фоне звездного неба чудовищный силуэт некоего человекоподобного существа — бугристые очертания громадной головы и могучих плеч, медленно надвигавшихся на нее»[264].

Одри сокрушает монстра топором, однако утром ее соседка в ужасе обнаруживает, что несчастная женщина убила собственного мужа. Молодая поселенка сходит с ума, но самые жуткие последствия трагедии становятся ясны только девять месяцев спустя. В лечебнице она рождает омерзительное существо: «Я различил некое существо, которое ползало, извиваясь, по устланному соломой полу, изредка испуская бессмысленные шипящие звуки… Сие шевелящееся тело имело размеры, приближенные к человеческим, и на нем не было никакой одежды. Голое, абсолютно безволосое существо, чья темная гладкая спина казалась слегка чешуйчатой в зловещем тусклом свете. В области лопаток коричневатую кожу испещряли крупные пятна, а голова у него была поразительно плоской»[265]. Именно это чудовище, истинное «проклятие Йига», и содержат в закрытой палате психиатрической больницы Гатри, тогда как его мать давно скончалась.

«Проклятие Йига», конечно же, не является безусловным шедевром, вроде «Зова Ктулху» или «Сияния извне», но все равно производит сильное впечатление, сравнимое с таким же от более ранних рассказов Лавкрафта. Это полностью оригинальное и самостоятельное произведение, порождение его собственной фантазии, несмотря на то что отдельные элементы напоминают некоторые рассказы А. Бирса, повествующие о сходных трагедиях, возникших из-за обмана зрения, — вроде «Глаз пантеры» или «Человека и змеи». Из немудрящей истории о случайной гибели двух оклахомских поселенцев Лавкрафт сделал этюд на столь любимую им тему о беспощадных силах, таящихся за внешним фасадом реальности и готовых в любой момент наброситься на человека.

Зловещий бог Йиг был исключительно плодом фантазии Лавкрафта и в дальнейшем вошел в пеструю компанию богов-пришельцев, условно называвшихся Великими Древними. Впрочем, в силу своего почти случайного появления на свет Йиг остался слегка факультативным персонажем среди прочих Ктулху и Йог-Сототов. В собственных текстах Лавкрафт его фактически не упоминал, если не считать краткого и невнятного замечания о Йиге в рассказе «Шепчущий в ночи». Зато в обработках чужих произведений, особенно если речь заходила о Среднем Западе, бог-змей появлялся непременно. (Прежде всего это касается уже упоминавшейся повести Бишоп и Лавкрафта «Курган».)

Завершенный рассказ, которому именно Лавкрафт придумал название «Проклятие Йига», был отослан Зелии Бишоп в марте 1928 г. Она сумела продать текст в «Уиерд Тейлс», где тот и увидел свет в ноябре 1929 г. Гонорар за «Проклятие Йига» составил сорок пять долларов, из них Лавкрафт попросил себе семнадцать. Однако Зелия не смогла выплатить требуемую сумму соавтору, пообещав выслать ее позже. Впрочем, эта невыплата если и охладила отношения между ней и Лавкрафтом, то не слишком сильно, так как в дальнейшем он возьмется за еще более объемную и трудоемкую переработку ее текста.

Весной 1928 г. уже почти скончавшийся брак Говарда и Сони неожиданно получил мощный реанимационный импульс. В апреле Соня пригласила мужа приехать в Нью-Йорк, чтобы погостить и помочь с ее новым делом — она попыталась открыть в Бруклине собственный магазин. Несмотря на полную неопытность Лавкрафта в подобных вопросах и все усиливавшуюся ненависть к Нью-Йорку, он поспешил откликнуться на приглашение.

Лавкрафт охотно помогал Соне по мере возможности и первое время был явно рад возобновившейся семейной жизни. Однако вскоре стало заметно, насколько месяцы вынужденной разлуки разобщили супругов Лавкрафт. Соня была целиком и полностью поглощена своим шляпным бизнесом, который начал быстро тяготить ее мужа. Постепенно он принялся проводить все больше и больше времени со своими нью-йоркскими друзьями, иногда откровенно пренебрегая женой. Тем более что за шесть недель, прожитых Лавкрафтом в Нью-Йорке в 1928 г., его неприязнь к этому городу стала почти непереносимой.

Конечно, он хорошо понимал, что гигантский мегаполис является центром деловой активности, и даже попытался предпринять усилия по организации собственного маленького бизнеса. Во всяком случае, вместе с Лонгом Лавкрафт решил создать миниагентство, оказывающее услуги по литературной обработке и консультирующее начинающих авторов. Но, судя по адресу, куда должны были обращаться потенциальные клиенты, руководителем предприятия должен был стать именно Лонг. Лавкрафт же больше всего мечтал о том, чтобы вернуться обратно в Провиденс.

В свой истинный дом. На свою духовную родину.