Лазутчик и крот

Глава 7. В Лоне и Лечебке

Старая карта Прибрежья и Островов. Фрагмент. Неизвестный автор. Восстановлено торговой гильдией Четырехречья.

— Эк и высоко же вас занесло. Все сандалии себе стоптал!

Веселый лысоватый торговец с огромным усилием забрался на пригорок. Там его встретил удивленный взгляд безбородого юноши, сидящего за столом открытой кухни, примыкающей к небольшой вилле.

— Так зачем ты тащился через восточный перевал? Пошел бы в гору от озера Благодать, мог бы целый день сэкономить.

— Потише племянник, — вмешался мужчина с бородкой. — Проводи торговца до нашего дома.

— У меня там осел с товаром привязан.

— Да не беспокойся у нас здесь все свои, так что, не украдут.

Юноша повел торговца вниз по склону. Тот шатаясь старался удержать равновесие. Его немного распирало от горного воздуха. Четыре тысячи метров над морем, это не каждому по силам.

Внизу открывался вид на прекраснейший небольшой город.

— Мне не очень нравится, что к нам шастает все больше незнакомцев.

— Не волнуйся Демих, я хорошо знаком с отцом торговца. Мы с ним столько дел прокрутили в Четырехречье. Я неплохо заработал и нанял театральную труппу для моих пьес. Мы выступали даже в народном театре на мысе.

— Какой еще театр? В Четырехречье?

— Ну а где же еще? На самом мысе.

— Мыс помню, а театр нет.

— Странно, его кажется еще семьдесят лет назад построили. Когда же ты последний раз в Четырехречье бывал?

— Я уж и не вспомню. Но театр в Четырехречье. Зачем он в такой дыре? Там и зрителей раз два и обчелся. Да и жителей почти нема.

— Ага, почти полмиллиона.

— Это откуда же столько? Когда заселиться успели?

— Да с самого моего рождения. А ты сам то точно с Четырехречья? Ни с чем не путаешь? Театр не помнишь. Это же когда ты последний раз там бывал?

— Лет сто назад.

— Это же сколько тебе сейчас лет? — удивился мужчина с бородкой.

— Давно сбился со счету. Но точно больше ста.

— Хорошо сохранился. И какое зелье ты пьешь, чтобы старость морочить?

— Налей-ка Лев нам винца!

Мужчина с бородкой налил себе и Демиху белого из Кувшина сказав:

— В горах только белый виноград. И вино все прозрачное. Надеюсь торговец принес нам чего покрасней.

— Ты лучше расскажи Лев, когда новую пьесу играть собираетесь? Чего ты там написал для моих дураков. Им лучше такие комедии, чтоб по-площаднее, да по-сортирнее.

— Ну у меня и таких найдется в наличии. Могу тебе сейчас зачитать.

— Вот уж нет! Ты мне лучше расскажи про Четырехречье? Ведь вас там грабили пираты все время.

— Сейчас редко грабят. Вокруг города построили стены. И гарнизон какой-никакой, а все таки есть.

— Вот уж молодцы! Как я рад, что наконец с Четырехречья ко мне в город приехали. А то все одни негодяи с Перепутья. То задолжавший всем архитектор прибежит, то одурманенный скульптор заблудится, то изгнанников строителей, разоривших казну, принесет. Так вот и построился мой город — Лоно.

— Значит и я по твоему негодяйка с Перепутья? — спросила вынырнувшая из виллы женщина лет тридцати. В своих тоненьких ручках она держала две глиняные миски. Ее красивые карие глаза испепеляли Демиха. А черные волосы с завитушками спадали на закрытую сарафаном грудь.

— Ты же знаешь голубушка, что я не про тебя.

Женщина поставила на стол две миски и играючи удалилась на виллу подмигнув гостю.

— Какое замечательное жаркое, — сказал Лев.

— У нас здесь отборная скотина.

— На такой-то высоте?

— Главное правильно ее кормить.

— А вот от местного прозрачного вина, проку точно нет. Хотя удивительно, как виноград на такой высоте растет?

— Главное правильно его поливать. А вот вино наоборот легкое и сладкое.

— Только пьешь и не напьешься.

— Так оно и нужно. Какие же могут быть здравые мысли у пьяницы?

Отобедав, Демих отпустил гостя. Его скромная одноэтажная вилла была выстроена недалеко от обрыва. На севере она упиралась в стену большой скалы. За которой впрочем возвышалась еще более массивная громада. Это была гора — Снежинка. Высочайшая из всех вершин. Один известный геометр, который жил в городе Демиха решил ее как-то измерить. Он насчитал двенадцать тысяч метров. Смотря с виллы на юг за чередой менее высоких гор, в ясный день можно было увидеть полоску Бирюзового моря.

В двухстах метрах ниже раскинулся город, который Демих назвал Лоно. На лугах вокруг маленьких каменных ферм паслись стада раскормленной скотины. Для нее Демих вывел специальную формулу своего пойла. Благо после катастрофы, ему самому оно было уже не нужно. Вечная старость как-то пришла сама собой.

Сам город представлял из себя несколько многоуровневых площадок на склоне. Всего было построено около тысячи красивых двухэтажных домов из камня. В каждом жило по две три-семьи. Было несколько трактиров и едален. На средних площадках располагались библиотеки и храмы. С утра до ночи там шли жаркие споры ученых и жрецов. Город Демиха поколениями заселялся отвергнутыми служителями науки и вольнодумцами различных верований. Так что спорить им было с руки.

На самом верхнем уровне начиналась система небольших каналов. Она принимала воду из горного ручья и разделялась на питьевые и канализационные нужды, снабжавшие весь город. На самом верху располагались рынок и круглый театр. Демих скопировал их архитектуру со своих воспоминаний о Верхнем городе.

Его снова захлестнул поток образов из далекого прошлого, после которых Демих впал в раздумья.

Тнак опять не ответил на мое письмо. Уже десять лет не общаемся. А сколько раз, по этих десять лет уже было. Выходит сто. А дальше я снова сбился. Выходит, что гораздо больше. Такой город за сто лет не построишь. Неужели Двести? Хотя если вспомнить тех путников из Благолесья... Уже успели постареть и их правнуки. Так сколько же я сижу в Сверхгорье безвылазно? И про катастрофу спросишь никто и не помнит, когда она была. Все судачат только про каких-то одержимых.

Многие годы назад, Демих научился сбивать поток мыслей, воспоминаний и само упреков с помощью деятельности. Но теперь город построен, скотина пасется, залезть в дебри науки не хватает ума, за звездами удается следить только ночью. Но была еще одна неразгаданная загадка. С первыми днями лета солнце в Сверхгорье стало особенно ярким. На такой высоте, не только приходилось кутаться в тряпки от частых порывов холодного ветра. Но и спасать кожу от коварного дневного светила. Демих выстроил виллу неподалеку от скальной пещеры. Миновав опадающий вход, он аккуратно спустился по скользкой наклонной тропинке и зажег факел. Посередине пещеры огромными валунами был выложен алтарь древних людей. Осветив стены, среди минералов были нарисованы скальные рисунки. Тайну этих древних мифов и пытался разгадать Демих.

Миф о горе Снежинке

Хм… Высокая гора — это точно Снежинка.

Вокруг скопище людей с копьями — это выходит древнее племя, чьи кости я здесь нашел.

Какое-то необычное животное, похоже на Льва. Но откуда здесь Львы?

Горный Як. Но они на меньших высотах. К тому же это хищник.

А вот великан с дубиной, который замахнулся на зверя.

А зверь убежал за подмогой на вершину Снежинки.

Люди побросали копья и трусливо спрятались в пещере.

Один только великан сражается со стаей зверей.

Но перебив их всех он и сам погибает от ран.

Трусишки выходят из пещеры и сжигают останки великана и зверей.

После чего празднуют и танцуют вокруг Снежинки.

«Эх, без вина по-крепче, я чувствую не обойтись,» — сказал Демих вслух, выбрался из пещеры и побрел назад в сторону своей скромной виллы.

Тнак бежал вверх, по узкой горной тропинке, проходящей вдоль обрыва. Вот-вот его настигнут преследователи. Все Сверхгорье было окутано пламенем и едким дымом. Из под скальных пород вырывалась лава. То и дело она взрывалась обжигая руки и лицо. Но раны тут же заживали. Тнак раз в минуту оглядывался назад. Ужасные бойцовские псы с двумя головами снова поймали его след. Их подгоняли злобные головорезы со смертельными ранами. Впереди них бежал разбойник с перерезанным горлом, держащий стяг пиратов. Откуда не возьмись появился Демих:

— Где Алена? — закричал Тнак, взяв старика за грудки.

— Мы отправили всех женщин в Перепутье!

Вдвоем они бросились наутек. Ужасные головорезы были близко. До вершины оставалось совсем чуть-чуть. Но Тнак вдруг почувствовал, что кто-то тащит его вниз. Бойцовский пес ухватил его каждой пастью за каждую пятку. Боли не было, только ужас перед разъяренной стаей. Чудовищный зверь был прямо перед лицом, готовый впиться в кожу и разорвать ее своими острыми зубами. Тнак закрыл глаза. Перед ним появилась Алена. Нежно погладив его щеку она сказала:

— Не вини себя любимый мой. Я так рада, что ты все же стал лекарем.

— Лекаря! Лекаря! Лекаря! Лекаря! — разносился шум по коридору.

Тнак открыл глаза от кошмара.

— Лекаря! Лекаря! Лекаря! Лекаря! — шум приближался все ближе.

Тнак вскочил с кровати и выбежал в коридор. Перед ним предстал взъерошенный мужчина. Судя по засаленной бирюзовой рубахе — моряк.

— Лекаря! Лекаря! Лекаря! — не прекращал он.

— Я лекарь, что случилось? — спросил Тнак.

— На улицу за мной, скорее, там мой брат!

Тнак последовал по длинному коридору за моряком.

Они выскочили во двор Лечебки, трехэтажного каменного здания, стоящего посреди горного плато.

Около ночного костра трясся в припадке мужчина, то закатывая глаза, то кривя набок рот, то насупив брови, он истошным воплем повторял:

— Они меня не отпустят! Они меня не отпустят! Они меня не отпустят! Они меня не отпустят!

Его пытались удержать двое крепких матросов. Но он с легкостью раскидывал их отталкивая ногами.

Можно было подумать, что у больного обычное агрессивное расстройство ума, но был один признак, уже множество раз встречаемый Тнаком. Еле заметная багровая аура исходила от бьющегося в припадке больного. К Тнаку подбежала симпатичная молодая девица с аккуратными русыми волосами, собранными в пучок. Она кратко сообщила ему:

— Опять одержимый!

— Беги за снотворным. Мария, только быстрее, найдешь его в первой кладовой.

Тнак по рыскал по карманам своего серого лекарского балахона. Достав небольшой бутылек с фиолетовым раствором, он крикнул:

— Держите больного крепче.

Двое мужчин навалились сверху. Они все еще не в силах были его удержать. Тогда третьим бросился брат одержимого, схватив того за ноги. Тнак открыл бутылек и капнув всего каплю прямо на язык больного, тут же отошел. Одержимый будто принял нечеловеческую силу раскидал мужчин встал и принялся выть словно волк. Затем он вновь упал на спину и затрясся с воплями:

— Они меня не отпустят! Они меня не отпустят! Они меня не отпустят! Они меня не отпустят!

Прибежала Мария с еще одним бутыльком. Все предыдущее действие повторилось. Навалились, захватили, удержали. Только Тнаку пришлось вылить теперь все содержимое.

Больной все еще трясся, но теперь гораздо менее яростно.

— Я уже много раз встречался с одержимостью. Шансов мало, — сообщил лекарь брату несчастного.

На самом деле шансов не было никаких. Больного предстояло запереть в подвале. Где он отойдя от снотворного вновь будет биться в припадке с истошными воплями. С каждым часом все яростнее. Затем его обхватит багровое пламя и он сгорит. От одержимости не помогает даже пойло.

— Ах это проклятое Порченное море! — сказал брат одержимого, схватившись руками за голову. — Зачем он туда поперся с моими головорез... рыбаками на лодке. Демоны схватили его.

— Это проклятые духи, некоторые называют их Навьи, — ответил Тнак.

— Что?

— А где остальная команда?

— Почем мне знать? Лодка вырвавшись от демонов, была пустой, один лишь мой брат исступленно трясся в каюте.

— Откуда вы родом?

— Мы?.. С Перепутья. Какой же ты лекарь если не можешь помочь?

— Не все болезни возможно вылечить, — холодно произнес Тнак. — Иногда приходится смиряться с судьбой.

Он приказал мужчинам отнести вырубившегося больного в подвал и запереть. Угостив его брата крепким вином и отправив спать, Тнак уселся возле костра. Темные силуэты скал окружали ночное плато. Лечебка затерялась на тысяче метров выше уровня моря, где-то в северо-западном Сверхгорье.

Рядом с Тнаком села Мария. Он вслух рассуждал об одержимом:

— Сгорит скорее всего этой ночью. Может быть следующей. Вероятно они тащили его с Перепутья. Ты говоришь отсюда до города неделя ходу?

— В последний поход было так, — отвечала Мария.

— Обычно они сгорают за две недели после визита Островов Навьи.

— Ты известен по всему свету. Письма приходят даже с Южных пустынь. Ты лучший лекарь...

— Я о себе не такого высокого мнения! — резко перебил ее Тнак.

— Но я на самом деле хотела тебя упрекнуть. Почему ты не покидаешь Сверхгорье? Лекарство от одержимости возможно найти.

— Одержимость не так распространена, как ты думаешь. К тому же моряки сами виноваты, что ходят к Порченному морю.

— Виноваты те, кто устроил когда-то ту катастрофу.

— С этим я согласен. Откуда ты родом, что так осведомлена?

— Я тебя уже говорила, что выросла в Долине Деревень. Я из Лесничих и наши старейшины рассказывали, что их далекие предки считали всю катастрофу рукотворной.

— А когда была катастрофа? Ты не можешь сказать?

— Я не сильна в цифрах и календарях. Наверное лет двести назад.

Тнак призадумался. Как и Демих, он уже сбился со счету. Сначала пребывая в долгом трауре по Алене. Которую он вместе с женщинами и детьми отправил по тайной дороге в Перепутье вместе с проводником. Затем они с Демихом увели преследовавших их пиратов по ложному следу в Сверхгорье. Через два месяца Тнак встретил проводника в условленном месте лишь с половиной ушедших. Алены среди них не было. Ее, как и других, забрала ужасная эпидемия, пришедшая в Перепутье. Это было первое воспоминание о времени последующем за катастрофой. Все остальное терялось. Долгие годы после утраты, Тнак пытался уморить себя голодом, жаждой, но ничего не получалось. Он оказался в проклятие вечного горя. Даже пойло теперь было не нужно, чтобы оставаться на век молодым. Можно было конечно сброситься со скалы. Но посмотрев в бездну, Тнак решил пойти по другому пути. После долгих лет бездействия, он все же взялся за врачевание. Выучился у забредших в город Демиха лекарей и наконец-то основал Лечебку. Со временем он превзошел своих учителей, а применение пойла сделало Тнака легендой врачевания. Но он старался быть осторожным. И ни разу не покинул Сверхгорье. Все эти годы расплылись в отдельных фрагментах. Куски которых было сложно собрать. Пожалуй двести лет разумная цифра. Если только не дольше.

— Ты слушаешь меня Тнак? — спросила Мария. — Или витаешь где-то в облаках?

— О чем ты говорила?

— Я сказала, что ухожу из Лечебки.

— И куда?

— Сначала отправлюсь в Перепутье. Затем может и дальше. Буду искать лекарство от одержимости. Присоединишься ко мне?

— Нет Мария, у меня очень много больных и нуждающихся здесь. Так что придется тебе справляться самой.

Проснувшись ранним утром, Тнак вышел во двор. Брат одержимого распивал крепкую настойку возле тлеющего костра. Мария вышла с небольшой поклажей. Она подошла к Тнаку и поцеловала в щеку сказав:

— До встречи.

— Подожди, — остановил он уходящую Марию.

— Ты передумал? — спросила она.

Тнак вытащил из кармана небольшой кувшин и передал своей помощнице со словами:

— Держи. Только пользуйся осторожно. В случаях опасных болезней или смертельных ран.

— Значит это и есть твое пойло?

— Да, и благословит тебя Леске!

— Ты же знаешь, что у Лесничих другие верования.

Но Тнака было не переубедить. Помимо врачевания он также заболел крайним мистицизмом. Изучал влияние звезд на настроение. Искал на ночном небе богов. Все это началось еще до обучения лекарскому искусству. Отчасти он это делал, чтобы позлить Демиха. Живя в его новом городе, Тнак составил целый религиозный трактат: « Про Верховного Бога Леске и Демона Ульсара». Случайные заезжие мистики распространили его по Прибрежью. Вскоре организовалась секта «Верховного Бога Леске и Демона Ульсара». Конечно она отчасти пересекалась с некоторыми религиями, но в целом считалась ересью. В некоторых местах, она стала известной среди круга ищущих просветление обывателей, отбив часть адептов у таких известных сект, как «Свидетели жабы» и «Храм тощего брюха». Тнак о такой популярности своего собственного трактата даже не догадывался.

После обеда начался прием. Выстроилась длинная очередь. Тнак раздавал больным лекарства и рекомендации:

— Вот возьмите притирание от лишая.

— Спасибо лекарь, за помощь моей дочурке.

— А вот вам мазь от язв на коленях.

— Спасибо лекарь, за помощь моему сыночку.

— Ну-ка откройте рот, вот вам капелька пойла. Весь тремор уйдет и больше не будет вас беспокоить.

— Тремор и впрямь сразу ушел. Чудеса. Слов не найти мне, чтоб прославить тебя по заслугам. Объехал всех лекарей от Квинки до Перепутья. Одни шарлатаны кругом, кроме тебя.

— А вы значит из благородных? А вот болезнь то не из самых. Возьмите от нее минеральный раствор.

— Благодарю вас лекарь. Надеюсь останется между нами.

Поздним вечером очередь подошла к концу. Последним подошел пьяный моряк и спросил:

— Ну как там мой брат?

— Я думаю все закончилось.

Тнак повел моряка в подвал. Взяв с собой масляные светильники, они аккуратно спустились вниз. Посередине земляного пола лежал один только красный пепел.

— Неужели это все, что от него осталось?

Моряк зарыдал горькими слезами. Он снял свою рубаху и собрал в нее весь прах. Надежно перевязав ее несколькими узлами, он пошел прочь.

— Да будь ты проклят лекаришка! — крикнул удалявшийся от Лечебки моряк. Тнак запер подвал, взял из соседнего погреба кувшин крепкого вина и сел возле погасшего костра, осушив за раз половину.