Лёд и Пламя

Интерлюдия Один купец издалека

Араш Ахмади никогда не считал себя особо удачливым человеком и с этим его мнением согласились бы многие. Осиротев в малом возрасте, он был взят дальним родственником в услужение, что только и помогло выжить, но сама жизнь была нелегкой. Огромными усилиями и немалым риском перс смог выбиться в люди и стал купцом в память об отце. Хотя именно торговые дела того сгубили, почесть память предка Араш считал необходимым.

Но молодому торговцу не везло, часто ему приходилось голодать — настолько плохо временами шли дела, не раз он оказался ограблен, несколько случаев чуть не окончились его смертью. Из-за неудачного торга погиб единственный человек, которого Араш мог бы назвать другом… Как будто мир задался целью сломать волю несчастливого перса. Или его проклял лично Ахриман.

С такой жизнью Араш подумывал принять популярный в последнее время в Иране ислам. Мусульманам воспринимать судьбу легче, да и глядишь, если молодой купец все-таки был проклят кем-то из зороастрийских богов, то уход к Аллаху его от такого освободит. Не властны боги над посвященными другой религии.

Но перед тем, как оставить отчую веру, Араш решил рискнуть еще один, последний раз. И отправиться в далекие земли Гардарики[80], что лежат у северных морей. Фантастические, а порой жутковатые слухи, доходившие оттуда, обещали многое, но и опасность была велика!

Араш, тем не менее, решился. Остатков золота хватило, чтобы организовать поход с товаром, а там, глядишь, и расторгуется. В свою удачу перс не верил, но и боги там ему точно не помешают. Далеко от них, а славянским должно быть все равно.

Вариантов дороги было не много, но идти до ромеев и плыть потом морем точно не хотелось. Разгул пиратства вдоль европейских берегов ужасал. О зверствах нурманнов ходили легенды, жутковатые, и руяне с бодричами от них не отставали. Впрочем, их всех окрестили одним словом — викинги. В последнее время, говорят, они притихли, да больше стали охранять морские караваны — за соответствующую плату — но все равно не хотелось. Тем более, что путь через хазар был уже частично знаком.

Там, правда, уже ходили слухи о войне с теми самыми словенами, но пока только слухи. Миновав хазар, полян, в конце пути караван подошел к границам владений словенских князей. И на все про все ушло всего четыре месяца.

На удивление порядка тут было много. И караванная тропа, проторенная к Изборску, была удобной. Местные жители считай кормились с нее. Но Араш подумал и решил отвернуть северо-восточнее, до города, что назывался Чистым. Именно оттуда расходились те, заинтересовавшие его слухи.

Тропа до владений князя Мороза тоже была торной. И через пару дней караван наконец добрался до точки назначения.

На удивление, все пошло хорошо, нет, даже отлично! Привезенные товары, особенно всякие диковины для этих мест жители Чистого восприняли очень хорошо, что важнее, у них было серебро и золото, дабы покупать все, что было у Араша. Сам купец с огромным удивлением обнаружил, что слухи не лгали. Оружия и брони из стали тут было немало и все было дешевым. Даже неприлично дешевым по мнению перса, но он не возражал. Да что там! Радовался.

Всяких диковин, что хорошо пойдут уже у него на родине, тоже оказалось много. И цены отнюдь не кусались.

От такого везения Араш даже напрягся, все ожидая очередного удара судьбы, но тот все не происходил. А потом… потом случилось нечто, что разделило всю жизнь перса на «до» и «после». И сделало все, что случалось раньше столь несущественным…

Сей град, Чистый, был вотчиной князя Мороза, про которого Араш успел наслушаться разного, чему, впрочем, особо не верил. Но также в этом городе очень часто появлялся другой князь, близкий друг местного правителя, его соратник и дорогой товарищ. Один из таких визитов пришелся на пребывание Араша в Чистом, и купец решил воспользоваться моментом, чтобы внимательно рассмотреть Рарога Любшанского. Чего перс не ожидал, так это того, что маги решат продемонстрировать свое владение мистическими силами. И если Мороз никак особо торговца не взволновал, то пламя Рарога что-то изменило в сознании огнепоклонника.

В этот момент Араш обрел просветление. Понял, насколько неважным было все его прошлое, и осознал свое истинное предназначение, смысл всего его существования!

Молодой фанатик с истинной верой внимал словам и действиям своего бога, и даже слова Рарога о том, что он совсем не бог, не помогали.

А потом они вместе отправились в Иран. И не было у мага последователя верней.

Четыре месяца пути, четыре месяца! Такой длинной дороги у меня ещё не было. Мы вышли с караваном единственного персидского купца, что оказался в Чистом, и ведь надо же было ему увидеть нашу с Морозом тренировку! Горожане-то к таким штукам давно привыкли, и не пугались, и не восторгались уже, ну так кто обыденному восторгается? А вот перс как увидел мои упражнения с огнём и всё. Готов фанатик. Он, похоже, решил, что я первый саошьянт и принесу величие и благодать на земли Персии. Ну и заодно восстановлю учение, данное Заратуштрой[81]. Понятия не имею, как то учение восстановить. Не, я не против, чем могу — помогу, но какую благодать может принести огненный маг кроме разрушения? Сталеварению я тех персов точно учить не буду, мне тогда любшане не простят, да и в Чистом не похвалят. Конкуренты особо никому не нужны. Ну да может, что подскажут волхвы? Должны же они оправдать свою репутацию как собиратели мудрости… Правда ещё, чтобы сойти за своих среди персов, пришлось научиться носить седре и кошти[82] и даже по разным поводам кошти перевязывать. Волхвы не особо одобрили, но и ничего не сказали.

Путь наш не слишком ровный и точно не усыпан цветами. Отправились мы, как заведено на Руси, кораблями. Пришлось и на волоках пешком пройтись… и немало, потому как волок не один, а уж как пошли по реке, что называется Волга или по-другому ещё Итиль, так начали кочевники наскакивать. Оно считается, что огузы и печенеги[83] подчиняются хазарам, а с хазарами у нас сейчас мир, но на самом деле они слушают только своих племенных вождей, а те пограбить не дураки. Но обычно хватало пары залпов из луков, да изредка одного-двух файерболов.

Наш мазда ясна[84] пытается научить меня читать на авестийском, чтобы я сам мог понимать священные тексты, должен сказать, что алфавит не сложнее наших рун, так что, думаю, к концу путешествия научусь. Плюс к этому он постоянно читает мне авестийские гимны, что довольно утомительно, но всё же нужно.

Кроме того, как повелителя огня, он меня считает ещё и воплощением Аша Вахишта[85], как такая каша умещается у него в голове и какая в этом логика — мне так непонятно.

Дни тянутся за днями, а мы проходим верста за верстой по великой реке, даже на родине я таких рек не видел. У нас они поменьше, зато их больше количеством. Почти как на Руси.

Прошли город Итиль, сейчас это столица хазар, те сначала пытались заставить нас заплатить за проход, но когда узнали, чьи корабли идут караваном, сразу отстали. К кагану в гости, как ни странно, не приглашали. Через некоторое время мы вышли в Хвалынское море[86]. Насколько понятно из рассказов путешественников, это скорее огромное озеро, чем море, ну да местные гордятся, что живут именно у моря.

Пришли мы по морю в Дербент, великий город, запирающий путь в земли хазар и заодно к нам, на Русь. Стены его высоки и очень немалой толщины, даже мне, думаю, было бы затруднительно что-то с ними сделать, разве что вдвоём с Морэзом может что-то сотворили. Закрепились арабы в городе не так уж давно и собственно мусульман тут не так много ещё, а уж мавров и вовсе крохи. От имени арабского шаха правит тут наместник, причём выбранный из местных князей. Также в состав его владений входит Албания и армянская область Сюник и Тифлис, всё это один из районов наместничества Арминайя. Кстати, арабы перестроили в мечеть древний храм, что не могло понравиться персам. Восстаний было много, но все их подавляли, однако если немного помочь, то ислам, может, и вытеснят из этих мест.

Впрочем, наша дорога лежала дальше и теперь караваном по суше. Путь наш лежит к городу Агда[87], в котором живёт самое большое количество бехдин[88] в этих землях. Наш проводник твёрдо решил привести меня в храм священного огня, чтобы я пообщался с магупати[89] и прочими жрецами тоже. Всё же живого символа веры нет ни у мусульман, ни у христиан, а потому персы получают преимущество в проповедях. Однако же быть символом веры мне не нравится, волхвам моя роль не нравится тоже. Думаю, переговоры будут вести они, моё дело — зажигать огонь.