Леди и полицейский

Глава 9

Когда она увидела, во что обойдется пребывание Уэсли в медицинском центре, то некоторое время не могла отвести взгляда от суммы и лишь задавалась вопросом, где найдет такие деньги. Но куда важнее было то, что Уэсли выкарабкался. После двух недель постельного режима он в конце концов перебирался домой. Он выглядел почти как прежде, если не считать бритой головы и загипсованной ноги.

Укрепив себя этой мыслью, Тэсс сунула счет в сумочку и направилась в палату сына. В коридоре она поймала себя на том, что еле переставляет ноги. Прошедшие две недели дались ей нелегко: поначалу она почти не смыкала глаз и не покидала кресло в изголовье кровати Уэсли, а когда к нему вернулось сознание, старалась приободрить его и заодно себя, уверить, что все обойдется. И все это время сцена на заднем дворе оставалась с ней как напоминание о причине несчастного случая.

Когда она приблизилась к двери палаты, оттуда появился Закери, которого она не видела с самого дня операции. Он приходил часто, но всегда в моменты ее короткого отсутствия, как будто держал палату под постоянным наблюдением.

При виде Тэсс он остановился, не отводя взгляда. Он был в полицейской форме и, как видно, заехал в больницу после дежурства. У него был вид человека, который никогда не теряет самообладания, который справится с чем угодно. И это была чистая правда.

— Нам нужно поговорить, — без предисловий сказал он и сделал знак в сторону ближайшей двери.

Это снова была комната ожидания, что заставило Тэсс невольно напрячься. Она заметила, что и Закери далек от непринужденности: движения его были порывисты, губы плотно сжаты, в глазах застыла усталость. В течение двух недель Тэсс боялась встречи с ним, зная, что не вынесет еще больших волнений, и вот встреча произошла, через нее нужно было пройти во что бы то ни стало. Самым странным и неприятным было то, что она сразу впала в обычные сомнения, словно и не было двух последних недель.

— Что это? — спросил Закери, заметив защелкнутый замком лист бумаги в ее сумочке. — Счет?

Тэсс молча кивнула.

— Я заплачу по нему. Отчасти вина за то, что Уэсли попал в больницу, лежит на мне.

— Нет!

Закери принялся ходить по комнате кругами, усталым жестом ероша волосы.

— Черт возьми, Тэсс, мне нужно заплатить по этому счету! Если бы я не взялся тогда за эту проклятую ограду, ничего бы не случилось.

— Заплатить должна я… — начала Тэсс, собираясь объяснить то, к чему пришла после долгих мучительных раздумий.

Она винила во всем себя и только себя. Закери ничего не знал о ее жизни с Брэдом, а вот ей нельзя было забывать о том, как переносят дети родительские ссоры, какой тяжелый отпечаток это накладывает на их личность. В этом крылись все проблемы Уэсли, и она, сама того не желая, лишь усилила его страдания.

Но прежде чем Тэсс успела подобрать слова для объяснения, Закери снова заговорил:

— Ты упорно не желаешь принимать помощь, так? Самое главное не уронить себя в собственных глазах!

Его глаза теперь были двумя кусочками льда, и это заставило Тэсс забыть о примирении, на которое она уже почти решилась. Ее снова пытались принудить к тому, на что она не дала согласия!

— Ты прав, — холодно признала она и подчеркнуто перещелкнула замок сумочки, сунув счет поглубже.

— Тогда будем считать, что все кончено, — медленно произнес Закери. — Только не говори, что нечему кончаться. У нас кое-что было, Тэсс, — кое-что, чего мне будет очень жаль. — Он взъерошил волосы. — В эти выходные я уберу ограду, и в дальнейшем наши пути разойдутся.

— То есть… как это? — испугалась Тэсс. — А Уэсли? Он только что не боготворит тебя!

Ей пришло в голову, что надо бы извиниться за все, а главным образом за свое поведение в день операции, но страх, что уже слишком поздно, остановил ее.

— Весной футбольный сезон возобновится. Я все так же остаюсь тренером Уэсли, равно как и Ланс остается ему другом. В нашем доме всегда будут рады ему.

— Но не его матери?

Тэсс бессознательно прижала руку к груди: ее снова отвергали, и это причиняло боль.

— А что тебе делать у нас, Тэсс? Ты отмеряешь свою привязанность по крупицам, а женщина в первую очередь должна довериться своему избраннику, открыть ему свою душу. Мне нужно больше, чем ты можешь дать: взаимные обязательства, настоящая близость, товарищество, наконец. Я надеялся, что со временем так оно и будет между нами. Теперь я знаю, что ошибся.

— Значит, ты уходишь?

«Как Брэд, как мой отец». Боль усилилась, разрывая душу.

— Да, я ухожу. Бог свидетель, я ничего так не хотел, как быть тебе поддержкой. Но ты во мне не нуждаешься. Прощай, Тэсс!

Закери вышел, и она вышла следом, беспомощно глядя, как он нажимает кнопку лифта. Когда створки разошлись, он повернулся, и взгляды их ненадолго встретились. Тэсс могла бы поклясться, что прочла в его глазах сожаление и боль сродни той, что чувствовала сама, но длилось это один миг, сменившись бесстрастием, которое так хорошо удавалось Закери.

Тэсс до конца осознала, что случилось, только когда створки снова сомкнулись, скрывая его, и лифт пошел вниз. Они только что расстались навсегда! Из глаз брызнули слезы, и она бегом бросилась к лифтам в надежде перехватить Закери внизу и сказать ему… но что? Она попросту не знала, что скажет, если остановит его. Пожалуй, самым сильным чувством в этот момент было сознание того, что она изначально была права: ее должны были в конце концов бросить — и бросили.

Ей хотелось забиться в какой-нибудь темный угол, свернуться калачиком и выплакать горечь очередной потери, но она только крепко обхватила себя руками, а слезы все текли и текли.

Отрезвление наступало медленно, оттесняя первый невольный порыв.

Закери был прав, прав во всем. Она не умела принимать помощь, не желала искать поддержки в гордой уверенности, что не станет одалживаться. Если бы не трое детей, она отвергла бы даже помощь собственной бабушки, а все потому, что боялась быть честной с собой, не желала признать, что взяла на себя непосильную задачу. Ей было не по плечу дать детям все необходимое, но страх не позволял полагаться на других. Именно страх! Потому что все, на кого она могла бы опереться, покинули ее один за другим: сначала мать, потом отец и, наконец, Брэд.

Мало-помалу слезы иссякли. Тэсс промокнула щеки и приготовилась предстать перед сыном. В эти две недели она дала себе клятву, что никогда больше не огорчит Уэсли и не толкнет его на необдуманный шаг. Теперь она знала, как опасно неумение держать себя в руках. Она пыталась все распланировать, не понимая, что это невозможно, что жизнь чревата неожиданностями, с которыми нужно уметь справляться. Ради Уэсли она научится владеть собой.

Как ни взывала Тэсс к благоразумию, боль не утихала. Она продолжала свирепствовать в душе, сдавливая горло, продолжала вгрызаться в сердце. Закери больше не было в ее жизни, и это теперь, когда стало ясно, что она не может без него.

Что она его любит.

Как поздно пришло понимание!

Тэсс снова ощутила на глазах слезы и крепко зажмурилась, чтобы не дать им пролиться. И все-таки одна выскользнула и скатилась по щеке, прочертив горячую дорожку.

Она перебралась в Симаррон с твердым намерением стоять отныне на собственных ногах и ни в ком не нуждаться. И вот осталась одна, в точности как желала. Тогда почему же так больно?

Бог знает каким образом, но ей все же удалось справиться с собой. Когда она распахивала дверь в палату сына, то всей душой надеялась, что тот ничего не заподозрит.

— Смотри, что подарил мне Закери! — было первым, с чем обратился к ней Уэсли.

Тэсс взглянула на фигурку из «Звездных войн» и чудом ухитрилась улыбнуться. Заговорить она не отважилась, чтобы не выдать себя.

— Теперь у меня двадцать фигурок. Я хочу, чтобы это была самая полная коллекция, чтобы Джимми и Вилли мне завидовали, — объяснил Уэсли, сияя.

— Наверное, так и будет, — произнесла Тэсс, и голос ее почти не дрожал. — Ну что, хочешь на свободу?

— Само собой. Медсестра сказала, что меня повезут в инвалидном кресле!

— Это будет интересный опыт. Дома тебя ждут не дождутся.

— Ты, случайно, не встретила Закери по дороге сюда? — осторожно спросил Уэсли, опуская взгляд.

— Встретила.

Тэсс отвернулась, чтобы сын не видел боли в ее глазах.

— Ну и? Вы помирились? — не унимался Уэсли, теребя простыню.

Набрав полную грудь воздуха, она задерживала дыхание до тех пор, пока не почувствовала, что сейчас взорвется. Это было не время и не место для обсуждения сцены на заднем дворе, и при этом нельзя было просто пропустить вопросы Уэсли мимо ушей, так как взгляд его был полон тревоги.

— Мы поговорили, — ответила Тэсс уклончиво.

— Значит, все будет по-прежнему?

— Ну… — она придвинула к кровати стул и села, оттягивая время, — все не так просто, милый.

— Вы не помирились! — выкрикнул мальчик, и глаза его наполнились слезами. — Это я виноват! Закери ушел от нас, и все из-за меня!

— Нет, что ты! Ты тут ни при чем! — заверила Тэсс, хватая его за руки.

— Нет, при чем! Нет, при чем! Ты поссорилась с ним точно так же, как с папой… это было вечером, я не спал и все слышал… а утром его уже не было! Вы ссорились с папой из-за меня, и тогда, на заднем дворе, тоже!

Сначала Тэсс не могла понять, о чем речь, но потом все же припомнила, что упомянула Уэсли в ходе ссоры.

— Поверь, милый, ты тут совсем ни при чем. Мы поссорились из-за ограды!

— Но ведь это правда, что папа ушел от нас по моей вине! — всхлипнул мальчик. — Вот только я не знаю, что я такого сделал…

Тэсс не могла больше выносить боли в его глазах. Она прижала Уэсли к груди и с минуту молча поглаживала по голове.

— Даю слово, что ты ничего плохого не сделал, — наконец сказала она убежденно. — Да и никто из нас четверых. Просто папе казалось, что все идет не так, как нужно. Казалось, понимаешь? И он сам себя этим наказал. Не мы пострадали от того, что он нас бросил, а только он сам — и знаешь почему? Потому что все мы есть друг у друга, а у него нас больше нет.

Ей не раз случалось думать, что хуже боли и быть не может, но на этот раз был, без сомнения, самый тяжелый случай. Боль была в буквальном смысле физической, словно сердце хотело разорваться от сострадания к сыну.

— Он ведь не вернется, да, мама?

— Скорее всего нет, но это и не важно. — Тэсс отстранилась и ласково вытерла мокрые щеки сына, при этом едва сдерживая собственные слезы. — Ты только помни, что мы, все четверо, есть друг у друга, и ничто на свете этого не изменит.

— Знаешь, как я люблю тебя, мама!

— И я люблю тебя, милый. Помни это.

Мать и сын обнялись и на некоторое время замерли, утешая друг друга.

— А я знаю, — проговорил Уэсли куда-то в плечо Тэсс, — я знаю, что у вас с Закери все будет хорошо.

Она поверила, что он в самом деле знает, и дала себе слово сделать все, чтобы помириться. Правда, оставалась одна маленькая проблема: Закери тоже должен был захотеть этого.

Тэсс стояла в кухне над мойкой и смотрела, как за окном Закери уничтожает плод своих трудов. Он методично, один за другим, вытаскивал клещами гвозди, скатывал очередную секцию металлической сетки в рулон и переходил к следующему столбу. Его действия были быстрыми и экономными, весь вид — решительным. В тот день в больнице она подумала, что это форма придает ему вид человека надежного, способного справиться с любой проблемой. Но форма была тут ни при чем. Сейчас Закери был в джинсах и майке, и тем не менее его окружала аура уверенности и силы. Само его присутствие служило гарантией безопасности и моральной поддержки.

Тэсс думала о том, с какой легкостью он сплел свою жизнь с ее жизнью, так что казалось, разделить их невозможно. Чем больше времени проходило с момента возвращения Уэсли домой, тем яснее становилось ей положение вещей. Она знала теперь, чего хочет, прежние перепады настроения, сомнения, колебания — все это было в прошлом. Долгие раздумья над событиями последних недель подсказывали, что она не может жить дальше без этого человека, и это подтверждалось тем, что его уход оставил пустоту, которую Тэсс так и не сумела заполнить — ни работой, ни общением, ни домашними хлопотами.

И вот он разрушал последнее вещественное связующее звено, чтобы потом исчезнуть из ее жизни, если она не решится на какой-то серьезный шаг. Но вдруг она решится — и все равно проиграет? Вдруг он отвергнет ее? Прошлое ядовитой гусеницей вползло в мысли, но Тэсс повернулась спиной к горьким воспоминаниям. Прошлое осталось в прошлом, ставку надо делать на будущее.

Она еще раз напомнила себе, что шанс есть, иначе почему, когда у лифта глаза их встретились, она прочла в его взгляде боль? Он был прав, когда уходил, потому что она сама все испортила, не желая рисковать. А ведь риск — это часть жизни, и тот, кто боится его, никогда и ничего не обретет!

И Тэсс решила, что на этот раз непременно рискнет. У двери она задержалась ровно настолько, чтобы укрепиться в решимости, потом вышла на задний двор. Осенний воздух, в котором уже чувствовался первый холод, остудил ее горящие щеки.

— Закери, можно тебя на минутку?

— В чем дело? — спросил он, поворачиваясь с клещами в руках и окидывая ее холодным, отчужденным взглядом.

— Я сварила кофе. Передохни немного в доме.

— Ты как будто кофе не пьешь.

— Я его сварила для тебя.

— Чего ради?

— Потому что к нему очень кстати булочки с корицей. Пойдем… — Тэсс помедлила и добавила: — Пожалуйста!

Лицо у нее горело. Если Закери и обратил на это внимание, то не подал виду. Лед в его глазах не желал таять.

— У меня еще уйма дел, но пять минут могу выкроить. — И он бросил клещи возле рулона сетки.

— Я как раз хотела поговорить на эту тему, — поспешно произнесла Тэсс, когда он проходил мимо нее в дом.

— На какую именно? — нетерпеливо уточнил он.

— Я решила оставить ограду.

Он молча посмотрел на нее своим бесстрастным взглядом, потом в глазах полыхнул гнев.

— У тебя семь пятниц на неделе!

— Эта последняя! Мне нужна ограда, ты был совершенно прав!

— Моя правота или неправота — дело прошлое, — сердито отрезал Закери.

— Ты был прав, — упрямо повторила Тэсс и добавила: — А я не права. Во всем.

— И что дальше? Чего ты ждешь от меня в ответ на это? «Чудесно, милая, давай продолжай, будто ничего и не было»! Будто Уэсли никогда не попадал под машину, так, что ли?

— Да… то есть нет! Давай хотя бы поговорим. Прошу тебя, Закери, сядь! Мне нужно многое сказать тебе.

— Поздно, — сказал он, покосился на предложенный стул и снова обратил к Тэсс негодующий взгляд.

— Я не настолько самолюбива, могу и попросить вторично.

— Это ты-то? Да ты само самолюбие!

— Да, я помню твои тогдашние слова и не оспариваю их. Так было, верно, однако времена меняются. Ведь не важно, насколько человек был не прав, если он осознал свою ошибку.

Закери медленно прошел к стулу и уселся. Лицо его теперь было совершенно непроницаемым. Тэсс осталась стоять, благодарная тишине и безлюдью в доме. В этот вечер она осталась одна, и очень кстати, потому что добиться прощения у Закери было не легче, чем защитить в суде спорное дело, и меньше всего она нуждалась в аудитории.

— Так как насчет кофе и булочек? — спросила она, пытаясь оттянуть время решающего объяснения.

— Согласен, — буркнул Закери.

Тэсс предалась хлопотам: достала из духовки противень, переложила булочки на блюдо, поставила его на стол, налила в чашки кофе. Наконец настало время усесться за стол и приступить к объяснениям, а она все еще не подобрала нужных слов. Она всегда с трудом выражала свои мысли, не из врожденного косноязычия, а потому, что оберегала свои чувства от других.

— Я помогу тебе снова поставить ограду, чтобы дело шло быстрее. Оставалось ведь совсем немного, — начала она, глядя, как Закери пробует булочку. — То есть, конечно, если ты согласишься.

— Я отвел несколько часов на то, чтобы убрать ограду, так что мне все равно, на что потратить это время. Вот только зачем, Тэсс?

— Этим я хочу поставить крест на прошлом — том самом, которое, как ты не раз говорил, стоит за моей спиной.

— Ты хочешь сказать, что способна поставить на нем крест?

— По крайней мере я постараюсь. — Она опустила глаза под его испытующим взглядом. — Я не знаю, как объяснить тебе, потому что объяснения не моя сильная сторона.

— Нет, отчего же. Когда Уэсли был на операционном столе, ты сумела передать то, что думаешь, так четко и ясно, что до меня наконец дошло. Я слишком напорист, я норовлю все решить за тебя, я навязываю свою волю — и поэтому ты не желаешь иметь со мной дела.

Тэсс так быстро вскинула глаза, что успела прочесть в его взгляде боль, которую так хорошо помнила.

— Это несправедливо! В таком состоянии люди не сознают своих слов!

— Я тоже так думал, но потом встретил тебя снова, и ты вела себя точно так же. И вот тогда я понял, что настало время разойтись. С тобой это было все равно, что биться головой о стену.

Голос его звучал так отстраненно, словно и в самом деле все было кончено.

— Пойми, это все от страха! Когда ушел Брэд, я взяла себе за правило отвергать, чтобы не быть отвергнутой. — У нее вырвался невеселый смех. — Я держала людей на расстоянии, старалась все делать сама, и это было для меня источником самоуважения. Даже когда пришлось принять помощь собственной бабушки, меня долго не покидало тягостное чувство, как будто я не оправдала своих же ожиданий, упала в своих же глазах. Чтобы сохранить уважение к себе, пришлось поклясться, что в Симарроне я докажу, что сумею обойтись без чужой помощи.

— Что же изменилось? — с холодным любопытством спросил Закери. — Неужели ты пересмотрела свой взгляд на вещи и теперь способна принимать чужую помощь? И что же, ограда должна послужить тому доказательством?

— Не только ограда, но и вот еще что, — сказала Тэсс, хотя его безразличие понемногу лишало ее уверенности.

Она подвинула на столе листок бумаги. Закери взял его:

— Счет из больницы?

— Страховка покроет большую часть, но двадцать процентов все же придется оплатить. Если ты еще не передумал, заплати по нему сколько захочешь. Я согласна на любую сумму.

— Даже на все двадцать процентов?

Она кивнула. Взгляд Закери смягчился.

— Надо же, сразу и ограда, и счет, — насмешливо заметил он. — Вот это уступка так уступка.

— Я серьезно! — вспыхнула Тэсс. — Я ошибалась, в том числе насчет нас с тобой.

— Поздно, Тэсс, — повторил Закери, снова мрачнея. — Я не стану хвататься за этот шанс, потому что время упущено. Наилучшая возможность сблизиться была, когда Уэсли лежал в больнице. Ты нуждалась в поддержке и все же оттолкнула меня. Нет слов, чтобы описать, какую боль ты мне тогда причинила.

Все тот же ровный, отстраненный тон! Тэсс поняла, что Закери отдаляется все больше, что она теряет его.

— Но я люблю тебя! — крикнула она.

На это он ничего не ответил и глаз не поднял. Тэсс пришла в отчаяние. Теперь она была готова любыми средствами вернуть Закери. Она поднялась, собрав все свои силы, подошла, села к нему на колени и обняла за шею.

— Что ты делаешь?

— Обольщаю тебя! Ты не хочешь верить словам, так я докажу тебе свою любовь. Ты ведь не понял, правда, что признание не дается легко женщине, привыкшей прятать свои чувства? Но я все-таки надеюсь, что ты поймешь.

И она поцеловала его в губы со всей пылкостью, на какую только была способна. Упрямо сжатые губы Закери приоткрылись, впуская ее язык, и вкус его рта был упоителен, как нектар. Тэсс с жадностью вдыхала знакомый запах, от которого кружилась голова и разгорался жар в крови. Она прижималась к нему все теснее в острой потребности слиться воедино. В конце концов она ощутила на себе его сомкнутые руки.

— А где все? — приглушенно спросил Закери.

— Ушли. Бабушка повела их в кино.

— Даже Брюса? — усмехнулся он, пощипывая губами мочку ее уха.

— Я заперла его в детской, — призналась Тэсс, поудобнее устраиваясь у него на коленях.

— Значит, на этот раз мы по-настоящему одни?

Она могла только кивнуть, не доверяя собственному голосу.

Закери отстранился и заглянул ей в лицо:

— Надолго?

— Всего на час, — прошептала Тэсс.

— Мало, слишком мало! Первый раз занимаясь с тобой любовью, я хочу посвятить этому целые сутки, потому что как же иначе я успею узнать тебя всю, с головы до ног?

— Занимаясь любовью? — эхом повторила она, едва слыша сама себя.

— Но сначала скажи, выйдешь ты за меня или нет, просто чтобы все было как надо. Да не раздумывай долго, потому что я не знаю, сколько еще смогу владеть собой.

— Я выйду за тебя!

У Закери вырвался облегченный вздох.

— Хорошо, что мне не пришлось долго ждать. Ты понятия не имеешь, как легко будишь желание.

— Это не я, это булочки с корицей. Я нарочно добавила ее побольше, потому что считается, что это сильный возбудитель страсти.

Закери посмотрел на нее удивленно, потом расхохотался:

— Могла бы не утруждаться! Один взгляд на тебя действует ничуть не хуже. А ты что, не догадывалась?

— Нет. Я еще никогда не была настолько желанной.

— И любимой. Я люблю тебя и буду любить, Тэсс, и никакая корица мне для этого не потребуется.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.