Леди в красном

10

Еще в детстве любимым занятием Эллис было помогать бабушке на кухне. Нана, накрыв своими руками крохотные ладошки Эллис, показывала ей, как специальной формой для бисквитов вырезать круги в тесте и как покрывать глазурью торт, нанося сначала тонкий слой, чтобы корж не крошился. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Эллис назвала свой обновленный ресторан «Кладовая», в честь бабушкиной кладовой. В ней всегда хранилось столько запасов, что члены семьи шутили, что продовольствия там достаточно, чтобы до конца дней не ходить в магазин. К тому же все это было сделано на деньги Наны. Она полагала, что бабушка была бы рада увидеть, что они истрачены с толком.

Однако радость по случаю открытия омрачали мысли о том, что ждет Джереми. Во время предъявления обвинения[22] судья не сделал ему никаких поблажек. Несмотря на старания Колина добиться передачи дела в суд по делам несовершеннолетних, Джереми должны были судить как взрослого, что подразумевало полную ответственность за содеянное. Эллис не была готова к такому повороту событий, но изо всех сил старалась не падать духом. Единственным положительным моментом было то, что сын больше не чурался ее. Теперь он просто не мог себе этого позволить. Это было слабым утешением, но в ее положении приходилось довольствоваться малым.

В тот вечер Джереми пришел с отцом, примерно через полчаса после того как гости собрались. Он осторожно подошел к ней и не отстранился, когда она его обняла.

— Извини, что опоздали, — сказал Рэнди. — Я только недавно освободился.

— Главное, что у тебя все же получилось прийти. — Она поцеловала бывшего мужа в щеку. Его волосы были все еще влажными после душа, и от него пахло лосьоном после бритья. Этот запах всколыхнул в ней воспоминания о тех далеких временах, когда он приглашал ее на свидания.

— Надо же, сколько людей… — сказал он, окидывая взглядом переполненное помещение.

— Удивительно, правда? Похоже, у меня еще осталась пара-тройка друзей, — сказала Эллис беспечно, но в душе она была глубоко тронута такой поддержкой, доказательством того, что не все ополчились против нее. За последние несколько недель друзья и знакомые из прошлой жизни понемногу выказывали ей свое расположение. Как, например, Пэтси Роулэнд, с которой они в школе были в группе поддержки. Именно Пэтси подарила ресторану столы и стулья, которые остались у нее с тех времен, когда они с мужем владели отелем.

— Даже больше. — Казалось, Рэнди искренне за нее рад. — Глядя на все это, я бы сказал, что ресторан пустовать не будет. Мне очень нравится новое оформление. Так уютно!

Эллис посмотрела на все его глазами и была поистине потрясена тем, сколько ей удалось сделать за такой короткий срок и на очень маленькие средства. Старые стены, посеревшее от въевшейся в них грязи, теперь были выкрашены в цвета персика и зеленого яблока. На окнах висели клетчатые льняные занавески, которые сшила еще ее мать, а у входа стоял деревянный ящик с яблоками, собранными в саду у Дениз. Старый сосновый дощатый пол был ошкурен и заново вскрыт лаком, а нижняя часть стен скрыта за деревянными панелями. Выше были прибиты полки с домашними соленьями и разносолами, а также всякой всячиной, что удалось откопать на «блошином» рынке: сувенирные тарелки, старинный оловянный кофейный сервиз, кувшин в крапинку и такая же миска, старые банки-склянки давно не существующих фирм-производителей.

— Спасибо! Приятно представить это как свою заслугу, но я бы никогда не справилась без помощи Дениз.

Он улыбнулся:

— Помню, как вы сидели весь день под палящим солнцем и продавали лимонад.

Эти слова были напоминанием о том, как долго они уже знакомы.

Она рассмеялась и покачала головой.

— Боже, я бы никогда не подумала, что ты помнишь, ведь это было так давно.

— Я много чего помню.

Он задержал на ней взгляд чуть дольше, чем было необходимо. Эллис почувствовала, как у нее засосало под ложечкой.

Стараясь уйти от этой скользкой темы, она схватила его за локоть и со словами «Пойдем, возьмем тебе что-нибудь поесть!» отвела его к буфетной стойке, где Джереми уже накладывал себе в тарелку еду.

— По крайней мере, не похоже, что у него пропал аппетит, — вполголоса сказал Рэнди.

Они с Эллис обменялись понимающими улыбками — как двое родителей, которых объединяло беспокойство за сына, радовались короткой передышке. На бывшего мужа она больше зла не держала. За время последних суровых испытаний Рэнди был надежен и несокрушим как скала. Он часто звонил, чтобы обговорить с ней стратегию поведения по делу Джереми. Его недавнее присутствие в суде вселило в нее уверенность и не дало упасть духом. Она не знала, как бы обошлась без него.

Но если она с трудом представляла, как будет со всем этим справляться, то Джереми, похоже, чувствовал себя довольно неплохо. Глядя, как сын общается с кузеном Райаном, она отметила, что он больше не выглядит бледным и потрясенным. Она не могла понять, весело ли ему, но он хотя бы не жался в углу.

Через некоторое время она подошла к буфетной стойке, чтобы перекинуться парой слов с Пэтси Роулэнд, и наткнулась на Джереми, который как раз подошел за добавкой. На секунду он застыл на месте, не зная, как себя вести и неуклюже держа тарелку в одной руке. Наконец, призвав на помощь всю свою благовоспитанность, он сказал:

— Очень вкусно. Особенно та крабовая штука с грибами.

— Спасибо. Я рада, что тебе понравилось.

— Ты сама это все приготовила?

— Нет, кое-что из этого делала твоя бабушка. — Эллис приготовила куриный салат с карри, слоёную запеканку из грибов и крабов, стручковую фасоль, тушенную с чесноком, и протёртый салат эскариоль. Люси же сделала свой знаменитый окорок, политый кока-колой, и глазированный ямс.

Эллис придвинулась к сыну поближе и доверительно шепнула:

— Между нами говоря, я не представляю, как буду справляться со всем этим сама.

На должность официантки она наняла дочь одной из учительниц, что работали вместе с Дениз, а мыть посуду должен был мальчишка, живущий по соседству. Но, похоже, ей придется готовить все самой, пока не приедет Кальперния.

— Если кто-то из твоих знакомых ищет подработку, я бы с удовольствием взяла бы себе на кухню помощника. Оплата не очень высокая, но питание включено.

— Думаю, я кое-кого знаю.

— Отлично. Тогда скажи этому человеку, кем бы он ни был, чтобы он мне перезвонил.

— Вообще-то я сам думал подзаработать.

Он сейчас напоминал норовистого пса Колина МакГинти — такой же робкий и вместе с тем полный надежды взгляд.

Эллис была так поражена, что не сразу ответила:

— А как же мистер Барбор?

Джереми пожал плечами и посмотрел в сторону.

— Он сократил мои часы. Сейчас не сезон, большого спроса нет, поэтому в моей помощи он больше не нуждается.

— Что ж, в таком случае я с удовольствием приму тебя на работу. — Она постаралась, чтобы в голосе звучало поменьше энтузиазма, чтобы не слишком выбивать сына из колеи. — Когда ты сможешь приступить?

— Завтра после уроков у меня намечается работа, но всю оставшуюся неделю я свободен.

— Как насчет вторника?

Он кивнул. И она сказала уже с гораздо большим чувством:

— Спасибо, Джереми. Ты меня здорово выручишь.

— Ладно, чего уж там. Просто я подумал… — На его бледных щеках проступил румянец. — Раз уж ты так помогла мне с мистером МакГинти, да и со всем остальным, то и я должен внести свою лепту. Я готов даже работать бесплатно, если у тебя нет денег.

У Эллис в горле встал комок.

— Если кто-то и заслуживает благодарности, то это мистер МакГинти.

Колин отказался принять полагающуюся ему плату, сказав, что готов взяться за это дело исключительно в благотворительных целях.

— А что касается твоего неоплачиваемого труда, то у меня и в мыслях не было ничего подобного. — Она легонько тронула его за руку. — Мне ты ничего не должен.

Она взглядом поискала в толпе Колина и обнаружила его беседующим с Гарри. По случаю торжества он надел спортивный пиджак и галстук, чем выгодно выделялся на фоне других, менее разодетых гостей. Но он бы в любом случае не остался незамеченным. Было в нем что-то такое, что притягивало взгляд, какая-то внутренняя сила. И это была не бьющая ключом энергия, присущая таким людям, как Дениз, а тихая уверенность, отличавшая все его действия.

Она заметила это недавно, в здании суда, когда он встал и обратился к присяжным.

— Ваша честь, мой клиент — шестнадцатилетний мальчик, за которым не значится ни одного преступления или нарушения школьной дисциплины, — заявил он, когда судья отклонил его прошение передать дело в суд по делам несовершеннолетних. — Это обычный шестнадцатилетний подросток, и его поведение не отличается от того, как ведут себя его сверстники. Он пошел на вечеринку, познакомился там с девушкой и они по обоюдному согласию вступили в половую связь. И я не вижу оснований доводить это дело до суда, не говоря уже о том, чтобы судить моего подзащитного как совершеннолетнего.

Окружным прокурором был жилистый мужчина с жестким седеющим ежиком волос, который и минуты не мог спокойно усидеть на месте, постоянно ерзая, как человек, страдающий тяжелой формой геморроя. Вот и теперь он вскочил на ноги, не в состоянии удержаться от саркастичного замечания:

— Возможно, там, откуда вы, мистер МакГинти, приехали, изнасилование и не считается чем-то из ряда вон выходящим, но здесь мы относимся к таким вещам со всей серьезностью.

До этого Эллис обратила внимание, как он бросил встревоженный взгляд на одного из своих коллег, когда судья дал Колину разрешение работать в этом судебном округе по данному делу. Он явно не ожидал, что дело Джереми будет вести заезжий адвокат, да еще довольно высокого ранга.

Не обращая на него внимания, Колин упорно не сводил взгляда со скамьи присяжных.

— Ваша честь, при всем должном уважении никто и не пытается оспаривать серьезности случившегося. Но мы хотели бы удостовериться, настолько ли необходимо вмешательство правосудия в дело этого молодого человека.

Прокурор вновь подскочил как ужаленный.

— Если этот молодой человек является достаточно взрослым, чтобы вступать в половую связь, по согласию или без оного, то и судить его нужно как взрослого!

— В словах мистера Кантвела есть смысл, — вмешался наконец судья Воукс.

Колин повернулся к прокурору и холодно заметил:

— Я так понимаю, сам мистер Кантвел, будучи подростком, сексуальных контактов не имел. — Заячье лицо прокурора побагровело, а Колин все так же невозмутимо продолжал: — А что касается остальных здесь присутствующих, то нас бы всех давно осудили, будь это преступлением.

По залу суда разнесся смешок, и Эллис мысленно отметила: «Один ноль в пользу Колина». Несмотря на все сомнения, она верила в него и ясно видела, что хватку он не потерял. Впервые с тех пор как на нее обрушилось это суровое испытание, она почувствовала слабые проблески надежды.

— Так вы с ним друзья или что-то еще? — вывел ее из состояния задумчивости голос Джереми.

Она повернулась к сыну, чувствуя, что начинает краснеть. Таким окольным путем Джереми спрашивал о том, какие отношения связывают ее с Колином. Она ответила, тщательно подбирая слова:

— Я не так давно с ним знакома, но могу сказать, что мы друзья.

— Он тебе нравится? — Джереми не дал ей отделаться так просто.

— Важно, нравится ли он тебе? — Она быстро «перевела стрелки».

— Да, он классный.

— И это самое главное, — сказала она. — Но он сможет помочь, только если ты сам этого захочешь. Просто помни, что он на твоей стороне. Как и все мы.

Джереми уставился в пол. Когда он снова поднял голову, выражение его лица снова было загнанным, и он смутился под ее взглядом.

— Послушай… я сказал тебе не всю правду… о мистере Барборе. На самом деле меня уволили.

— Уволили? — повторила она, не веря своим ушам. — Но почему?

— Из-за того, что произошло.

— Ты имеешь в виду случай с этой девочкой…

Это было скорее утверждение, чем вопрос.

Кэрри Энн Флаглер. Эллис не могла даже заставить себя произнести это имя вслух. В суде она все время пыталась перехватить ее взгляд, заставить ее посмотреть на них и увидеть последствия своей лжи. Но Кэрри Энн постоянно прятала глаза. Она сидела, зажатая с обеих сторон родителями, худощавой нервной женщиной и ее смахивающим на бульдога мужем, который однажды бросил на Эллис такой злобный взгляд, словно она была источником всех их бед. Сама Кэрри Энн показалась Эллис очень посредственной и непримечательной — простая круглолицая девочка с близко посаженными глазами и каштановыми мелированными волосами. Она покорно и еле слышно отвечала на вопросы, то и дело поглядывая на отца, словно ища у него одобрения.

— Прямо он этого не сказал, — произнес Джереми с отвращением. — Но я знаю, что так оно и есть. Я слышал это от одного из парней.

— Похоже, мистер Барбор понятия не имеет о презумпции невиновности! — возмущенно заявила она.

— Не велика потеря, — сказал он, пожимая плечами. — Я все равно собирался уходить. Он и без того вечно ко мне придирался.

Их разговор прервало появление Дениз, которая налетела на Джереми так, словно сто лет его не видела.

— Эй, парень, где это ты скрывался все это время? Ты что, забыл про свою старую тетушку? — Она схватила его в охапку, крепко обняла, немного покачалась с ним из стороны в сторону и только потом отпустила. Эллис отметила, что сестра слишком много выпила. Однако Дениз имела на это полное право. Она часто взваливала и тащила на себе чужие проблемы, заботясь о себе в последнюю очередь. Ей стоило для разнообразия расслабиться.

— Как жизнь? Только давай выкладывай все как есть. — Она понизила голос и, слегка покачиваясь и пристально глядя Джереми в глаза, сказала: — Ты ведь не допустишь, чтобы это отразилось на твоем обучении? Эта неприятность скоро рассосется. — Она пренебрежительно махнула в воздухе рукой, словно одним махом разделываясь со всей судебной тяжбой. — А колледж… милый, это твое будущее.

— Да знаю, я Большая Светлая Надежда Грэйс Айленда, — ответил Джереми с изрядной долей иронии в голосе. — И я не могу позволить чему-либо лишить меня этого звания.

Но либо Дениз не уловила иронии, либо решила не обращать на нее внимания.

— Узнаю своего мальчика. — Она потрепала его по щеке. — Все образуется, вот увидишь. А мы будем тебя поддерживать. Да ты и сам это знаешь, правда?

— Знаю. Спасибо, тетя Дениз. — Он смотрел на нее с любовью.

При виде связи, существующей между ними, Эллис почувствовала мгновенный, удушливый приступ зависти. В то же время она понимала, что если бы не поддержка Дениз все эти годы, сын давно бы уже скатился в пропасть.

Джереми отошел, а Дениз наклонилась к уху Эллис и зашептала, обдавая ее запахом спиртного:

— Мне это кажется, или Сьюзи Куинн все же вешается на моего мужа?

Эллис посмотрела туда, где стоял Гарри. По виду они со старой школьной подругой вели абсолютно невинную беседу, но Эллис прищурилась, словно чтобы лучше разглядеть, и преувеличенно громким шепотом сказала:

— Точно ничего не могу сказать, но, по-моему, они слишком уж сладко воркуют.

С Дениз в таком состоянии лучше было не спорить, а воспринимать ее с юмором. В итоге все заканчивалось тем, что она сама над собой смеялась.

— Я всегда знала, что Сьюзи — шлюха, — сказала она, словно ее подозрения подтвердились. — Рамона Сауцедо рассказывала, что еще в школе она переспала с половиной футбольной команды.

— С половиной — это вряд ли, скорее с третью, — не согласилась Эллис. То, что Сьюзи счастливо вышла замуж и стала матерью двоих детей, в расчет не бралось.

— В общем, пусть руки не распускает, — проворчала Дениз вполголоса. — Гарри это тоже касается. Если я, не дай бог, узнаю, что этот паршивец мне изменяет, то устрою ему по полной программе. Одним разводом он не отделается.

Дениз никогда до конца не верила в то, что Гарри может ей изменить. Эллис же на этот счет не была так уверена. Гарри в последнее время стал слишком скрытным. А если он на самом деле завел интрижку?

Их отвлекла мать, которая несла в кухню поднос с грудой грязной посуды, хоть Эллис и говорила, что завтра утром придет Эдуардо и все перемоет.

— Вы, девочки, вечно о чем-то шепчетесь, — проворчала Люси с шутливым недовольством. — Что вы на этот раз задумали?

Эллис и Дениз переглянулись, и Дениз ответила, хихикнув:

— Да так, ничего интересного.

Люси, сама того не подозревая, успешно справилась с тем, что не удалось Эллис, — свела все страхи Дениз к пустой девичьей болтовне.

— Мама, тебе здесь нравится? — спросила Эллис, поворачиваясь к Люси. Она не могла вспомнить, когда в последний раз видела мать так изысканно одетой. На Люси было стильное ситцевое платье и туфли на низком каблуке, седые волосы заколоты сбоку матерчатой заколкой. Она даже сделала маникюр.

— О да. Вечер удался на славу! — Глаза Люси блестели, на щеках играл румянец, а виной тому, без сомнения, был наполовину опустошенный бокал шампанского, который она держала в руках. Чтобы захмелеть, ей нужно было совсем немного. — И неважно, что там говорят… Я уверена, тебя ждет большой успех.

— А что люди об этом говорят? — осведомилась Эллис.

Люси стушевалась, жалея, что вообще об этом заикнулась.

— Ох, дорогая, это все сущие глупости. Просто пара назойливых мух, которые вечно суют нос не в свои дела, считают, что ты замахнулась на слишком большой кусок. — Она старалась говорить непринужденно, словно желая показать, что не стоит принимать эти слова всерьез. — Но если они возомнили, что какой-то дурацкий бойкот может оставить тебя не у дел…

Она резко замолчала и покраснела, понимая, что сболтнула лишнего.

— Бойкот? — Эллис потрясенно уставилась на нее.

Мать удрученно нахмурилась.

— Извини, дорогая. Не стоило вообще об этом говорить. Пожалуйста, только не принимай это близко к сердцу. Это полная чушь. Просто кучка ненормальных, которым больше нечего делать, кроме как создавать неприятности. Уверена, что скоро все пройдет само собой.

— Ты знала об этом? — Эллис заглянула в лицо Дениз.

По ее смущенному виду стало ясно, что сестра знала все с самого начала. Но сейчас она постаралась как-то сгладить ситуацию:

— Мама права. Не стоит обращать внимание на всяких идиотов. Это они пострадают, а не ты. Только подумай, скольких замечательных блюд они из-за этого лишатся.

Эллис и сама не сомневалась, что все утрясется, но мысль о том, что люди что-то замышляют за ее спиной, отравила всю радость вечера. Однако она не хотела испортить его еще и сестре с матерью, поэтому сказала:

— Вы правы. К черту их всех. Мама, давай я сама все это отнесу. Я как раз собиралась в кухню.

Она забрала у Люси грязную посуду и удалилась, испытывая острое желание побыть одной.

По дороге она наткнулась на Колина.

— Помощь не нужна? — спросил он. — А может, нужно просто на ком-нибудь оторваться? — спросил он, заметив угрюмое выражение ее лица.

— Вы пришли сюда развлекаться, а не слушать мое нытье, — ответила она. — Я и без того достаточно плакалась вам в жилетку.

— Хорошо, признаю, у меня есть скрытый мотив. Видите ли, вечеринки — это не совсем моя стихия. Я буду только благодарен, если вы дадите мне какую-нибудь работу. Повар, посудомойщик, адвокат, советник, кто угодно… Я к вашим услугам.

Он отвесил ее легкий поклон и улыбнулся.

Эллис не знала, что на это сказать. В последнее время она начинала все больше зависеть от него, и это ее тревожило. И все же будет грубостью открыто отклонить его предложение.

— Хорошо, можете составить мне компанию. Но не более того. Вам не позволяется и пальцем шевельнуть.

Она пошла дальше, Колин последовал за ней.

— Так вы всегда ненавидели вечеринки или это у вас недавно? — уточнила она, толкая дверь на петлях, ведущую в кухню.

— Раньше я их любил. Но это было в те дни, когда вечеринки были для меня поводом напиться. Я не помню, что происходило и на половине из них. Теперь, когда я не пью, такое ощущение, что мне снова тринадцать и я пытаюсь набраться смелости пригласить симпатичную девочку на танец. — Он улыбнулся, отчего она покраснела, и забрал у нее посуду, выкладывая остатки еды и ставя ее в раковину. — А вы? Вы производите впечатление человека расслабляющегося в свое удовольствие.

— Так оно и есть… вернее, было. — Не желая углубляться в подробности, она лишь добавила: — Я в последнее время быстро устаю от избыточного общения. Издержки тюремной жизни. Там у меня было так мало времени и возможности побыть наедине с собой, что теперь я всячески стараюсь восполнить этот недостаток. — По виду нельзя было сказать, что затронутая тема ему неприятна. Она повернулась и посмотрела на него в упор. — Знаете, я только что поняла, что именно мне в вас нравится.

— И что же?

— С вами я могу не притворяться. Большинство людей ведут себя так, словно срок, что я отбыла, это болезнь, которая может быть заразной. Моя семья — яркий тому пример. Они болезненно морщатся, стоит мне только об этом заикнуться.

Он пожал плечами:

— Для них это может быть больной темой.

— Но ведь вы не такой.

— Просто я смотрю на это под другим углом. К тому же мы с вами не родственники.

— В смысле?

— Может, ваши родные винят себя в том, что не смогли вам помочь.

— Но это бред! Что они могли сделать?

Он снова пожал плечами.

— Может, и ничего. Но это все равно не мешает им испытывать чувство вины.

— Тогда никто не смог бы ничего изменить, — твердо сказала Эллис.

— Позвольте с вами не согласиться, — сказал он, бросая на нее странный взгляд.

— Вам что-то известно? — спросила она, глядя на него с подозрением. Годы, проведенные в Пайн Ривер, научили ее остерегаться людей, разнюхивающих что-то у нее за спиной. Обычно они делали это не для того, чтобы преподнести приятный сюрприз.

— Я просматривал ваше дело. В библиотеке на микрофише[23] хранятся все старые газеты. Кроме того, я раздобыл расшифровки стенограмм со слушаний в суде по вашему делу, а вдобавок к ним сводки по округу.

— Стоило ли беспокоиться? Я бы и так рассказала все, что вы хотели знать.

— Я думал, это может помочь в деле Джереми. Насколько я могу судить, он не первый, кого обвинили беспочвенно. И уж извините, что я это говорю, но ваш адвокат не так уж хорошо справился со своей работой.

— Почему вы так в этом уверены? — спросила она, хотя сама пришла к тому же выводу.

— Уже хотя бы потому, что он потребовал изменить место рассмотрения дела.

— Но как нам теперь это может помочь? Прошлого не воротишь, — сказала она печально.

Он пожал плечами и прислонился к стойке.

— Это говорит о том, что адвокатам свойственно ошибаться. Даже очень хорошим адвокатам.

— Да что вы говорите?

— Еще не поздно найти для Джереми нового адвоката.

— Но я не хочу никого другого. — Эллис была непоколебима. Она видела его в действии, она знала, на что он способен. — Все, чего я хочу, — это восстановить доброе имя моего сына. Скажите мне честно, насколько это возможно?

Некоторое время он задумчиво на нее глядел, словно прикидывая, сколько информации она сможет выдержать.

— В пятницу я говорил с окружным прокурором, и он не готов идти с нами на какие-либо сделки. Когда мы говорили, он ясно дал понять, что уверен в своей победе.

— Какие у него есть доказательства? — Она обхватила себя руками за плечи. Несмотря на то что в кухне было тепло, ее трясло.

— Во-первых, состав доказательств изнасилования. Пока результаты неубедительные, но это еще не снимает с Джереми подозрений. Они ждут результаты анализа ДНК, и это может дать еще одну зацепку.

Эллис тут же поняла, о чем речь.

— Вы имеете в виду, что Джереми может оказаться не единственным, кто был с Кэрри Энн той ночью?

— Мы не можем исключать такую возможность. Тем более что по показаниям очевидцев остальные три парня были сильно пьяны. — Колин говорил осторожно, словно боялся разрушить ее надежды.

— А если окажется, что она была с одним из этих парней тоже, что тогда?

— Джереми не становится автоматически невиновным, но это пробьет значительную брешь в обвинении. Им придется указать вероятную причину, а это всегда намного сложнее, когда обвиняемых несколько. — И тут же Колин предостерег: — Я не хочу, чтобы вы особенно на это рассчитывали. Скорее всего, из этого ничего не выйдет.

Эллис почувствовала, как присутствие духа, только было вернувшееся, снова ее покинуло.

Она огляделась по сторонам. Кухня, в которой днем все бурлило, сейчас погрузилась в тишину. Слышалось только утробное урчание холодильника и приглушенный гул голосов в зале. Внезапно она поняла, что недоброжелатели правы: она действительно вознамерилась отхватить слишком большой кусок. Массивный старый «Гарланд», изрезанная поверхность разделочного стола, миксер «Хобарт» в пластиковом кожухе — все безмолвно насмехалось над ее безумной затеей, над тем, что она отважилась попытать счастья в этом заведомо провальном деле. А если она не в состоянии защитить себя, то каким же образом она собирается защищать Джереми?

Эллис почувствовала, что Колин тронул ее за руку, и повернулась к нему. Он смотрел на нее так, словно совершенно точно знал, что творится у нее внутри. А почему бы и нет? В определенном смысле они оба были в одном и том же положении — оба барахтались что было сил, чтобы остаться на плаву.

— Я всего лишь хотел, чтобы вы понимали, что поставлено на кон, — сказал он. — Вам нужно хорошенько все обдумать, прежде чем мы двинемся дальше. Может, я и хорошо знаю свое дело — по крайней мере, знал когда-то, — но я не пью всего семь месяцев с небольшим. А как говорится у нас в программе, сколько времени ушло на то, чтобы поломать жизнь, столько же, и даже больше, понадобится, чтобы ее исправить.

— У каждого своя беда, — сказала она немного резко.

— Я не собираюсь сравнивать свою историю с вашей… — Он умолк, словно подыскивая нужные слова. — Я считаю, что только тот, кто сам прошел через такое, знает, каково это. Но существуют и другие тюрьмы. В них попадают такие люди, как я, и, уж поверьте, освободиться из такой тюрьмы не менее сложно.

Взгляд его сделался отсутствующим, и она прочла на его лице страдание и тягу к чему-то.

— Но ведь вы же освободились, — сказала она уже более мягко.

— Сейчас да. Но я чувствую себя на грани. — Он указал на полку над прилавком, на которой выстроилась шеренга бутылок — всевозможные масла и среди них вино, которое она использовала при готовке. — Например, вот эта бутылка бордо. Готов поспорить, что вы бы ее даже не заметили, если бы не знали, что она там есть. Что до меня, то это было первое, что бросилось в глаза, стоило мне войти сюда. Еще совсем недавно я бы сразу принялся за нее, а выпив все до последней капли, тут же отправился на поиски винного погреба. А на следующий день я бы проснулся с жутким похмельем, и все повторилось бы снова. Теперь вы понимаете? Так что я далеко не геркулесов столп[24].

Она тряхнула головой.

— Я от вас этого и не ждала. Я не из-за того попросила вас вести дело Джереми. А потому что вы знаете, каково это — быть поверженным. Более того, вы смогли подняться и идти дальше. Это признак силы, но никак не слабости.

Он внимательно изучал ее лицо, и она почувствовала, как между ними словно пробежала искра. Это нельзя было объяснить взаимной симпатией… или даже похотью… Это чувство было гораздо сильнее. У нее было ощущение, что во всем мире остались только они вдвоем — мужчина и женщина, висящие на волоске и цепляющиеся друг за друга, как за спасательный круг. Похоже, Колин тоже это почувствовал. Он протянул руку и провел по ее щеке, словно пытаясь вернуть ее — а может, и себя — к действительности. Она вздрогнула, почувствовав, как от его прикосновения по коже пробежали крохотные искорки тепла.

— Что ж, вот мы какие. Мы выжили, так ведь? — сказал он, с грустью и иронией одновременно. — По-моему, это уже само по себе достижение.

Она отступила на шаг, словно от края обрыва, боясь поскользнуться и сорваться.

— То есть у нас все в порядке? Вы ведь не собираетесь выйти из игры?

Он неопределенно пожал плечами.

— Нет, если вы считаете, что игра стоит свеч. Теперь остается только втащить Джереми к нам на борт.

Она, чувствуя, как внутри зашевелилось беспокойство, растерянно посмотрела на него.

— А с чего вы взяли, что он за бортом?

— Во-первых, он не до конца уверен в собственной невиновности.

— Что вы имеете в виду? Конечно же, он невиновен! — воскликнула она, встревоженная этими словами. Неужели Джереми сказал ему по секрету что-то такое, во что не посвятил их с Рэнди?

— Я думаю, понятие вины у него несколько размыто, — пояснил Колин. — Похоже, он не понимает, что воспользоваться состоянием девушки, когда оба они изрядно выпили, еще не означает стать насильником. Такое поведение достойно порицания, но не более того.

— Может, я с ним поговорю? — спросила она.

— Нет, позвольте мне самому. По-моему, я делаю некоторые успехи.

— Но есть еще что-то, да? — спросила она, глядя в его озабоченное лицо. — Что? Что опять не так?

— Точно не могу сказать, — произнес он, хмурясь еще больше. — Но у меня складывается какое-то странное впечатление… Здесь пахнет подставой. Может, окружной прокурор решил пополнить свой послужной список, а может, посадить Джереми — это для него дело принципа. Я здесь сравнительно недавно, чтобы успеть вникнуть во все закулисные игры, но чувствую, когда кого-то намеренно пытаются упрятать за решетку.

Эллис почувствовала, как от лица отхлынула кровь. Колин лишь подтвердил ее подозрения.

— Вам это не кажется. Более того, я даже уверена, что так оно и есть. — Она поделилась с ним своими тревогами по поводу Оуэна Уайта. — Я могла сказать вам об этом и раньше, но не хотела, чтобы вы приняли это за паранойю.

— Я попробую что-нибудь разузнать. Как вы думаете, ваш зять может ввести нас в курс дела?

— Гарри? — Она как-то не думала об этом раньше. Но теперь вдруг поняла, что если кто и знает, какие рычаги здесь задействованы, то это только он. Будучи заместителем начальника полиции, Гарри не мог не знать, где собака зарыта.

— Я поговорю с ним. Может, он и знает. — Но тут ей в голову пришла мысль, которая заставила ее нахмуриться. — Есть еще одна проблема. Допустим, нам удастся что-то нащупать. Но как мы это докажем? Не «жучки» же в кабинете у мэра ставить.

— Кто знает, когда может пригодиться какая-нибудь информация? Даже та, что поначалу казалась ненужной, — сказал Колин с той же уверенностью, которую излучал в суде. — Так или иначе, но мы доберемся до сути. И если наши подозрения верны, то мы найдем управу на мерзавца.

Но Эллис не разделяла его уверенности.

— Иногда мне кажется, что тогда Рэнди был прав и мне не стоило вмешиваться, — сказала она. — Если бы я не знала правды о гибели Дэвида, если бы не видела все собственными глазами, то, возможно, поверила бы в ложь Оуэна. И всем в итоге стало бы лучше.

— На этот раз все иначе.

— Почему?

— У вас есть я.

Он криво улыбнулся, словно говоря: «Пусть это и немногого стоит».

Эллис не знала, что и сказать. Она не в состоянии была понять, как может человек, который до недавних пор был ей совершенно чужим, за исключением какой-то давней и сомнительной связи между его дедушкой и ее бабушкой, рисковать ради нее. В тюрьме она привыкла, что за все надо платить, — практически любая услуга там имела свою цену. А Рэнди, который в свое время дал клятву быть с ней в горе и в радости, близкий человек, от нее отвернулся. Если даже ее муж, отец Дэвида, не смог продержаться до конца, то что говорить о Колине?

И все же… Почему-то она верила, что он ее не оставит. И дело было не столько в дружбе, сколько в чувстве общности. Возможно, помогая ей, он каким-то образом помогал себе. Во всяком случае, его слова лились как бальзам на душу, успокаивая ее страхи и смягчая боль глубоко внутри. Она уже давно близко никого к себе не подпускала, за исключением Кальпернии. А этот мужчина предлагал то, чего ей хотелось больше всего: возможность спасти младшего сына, ведь своего первенца она уже лишилась.

— Я не знаю, как вас и благодарить, — только и смогла сказать она.

— Это и не нужно. — Он стоял прямо под светильником, и яркий свет, падающий сверху, придавал его лицу контрастности. Глаза блестели в затемненных глазных впадинах, а подбородок и скулы были очерчены полутенью так остро, что казались высеченными.

Их взгляды встретились, и в какой-то момент она готова была поклясться, что он хочет ее поцеловать. Она ощущала это также явственно, как пульсирование крови в венах. Она внезапно почувствовала непреодолимое желание провести руками по его густым волосам, почувствовать солоноватый привкус его кожи у себя на губах. Напряжение росло с каждой секундой. В животе взорвался огненный шар, и пламя пошло вниз. Жар был настолько силен, что казался невыносимым. У нее уже девять лет не было мужчины — или женщины для тех же целей, учитывая распространенное мнение о женских тюрьмах. Но как бы она ни изголодалась, сама мысль об этом приводила ее в ужас. И стоило взглянуть в лицо Колина, как сразу становилось понятно, что он боится этого не меньше. Эллис первой решилась нарушить тишину.

— Что ж, надеюсь, вы хотя бы позволите не брать с вас денег за заказы, — рассмеялась она. — По крайней мере, до тех пор, пока заведение не закроется, а это, боюсь, может произойти в ближайшее время. До меня дошли слухи о бойкоте. Похоже, в моем случае вместо имени Эллис мне присвоили алую букву «А»[25].

Но Колин не выглядел особенно обеспокоенным по этому поводу.

— Не думаю, что вы позволите местным охотникам на ведьм сломить себя, особенно после того, через что вам уже пришлось пройти.

— Меня волнуют не столько они, сколько Оуэн.

Теперь, когда она сказала о своих страхах, они показались ей еще более реальными. Перед ней во всех своих устрашающих масштабах развернулись выпавшие на ее долю испытания.

— Он может закрыть это заведение в мгновение ока. И у меня такое чувство, что он до сих пор не сделал этого лишь потому, что задумал нечто более грандиозное. Ему недостаточно просто вытеснить меня из бизнеса — он хочет вышвырнуть меня из города.

Последние гости ушли, и Эллис принялась за уборку, когда входная дверь вдруг распахнулась и знакомый голос позвал:

— Черт побери, детка, только не говори, что вечеринка закончилась и я зря столько готовилась!

Эллис подняла глаза и увидела Кальпернию Кинг с чемоданом в руках, в обтягивающих белых джинсах и белом кроличьем полушубке, надетом поверх ярко-розового топа с надписью «Diva», вышитого блестящими паетками на необъятной груди. Кальперния загородила весь дверной проем, заслоняя свет, подобно солнечному затмению. Как-то они обсуждали, что каждая сделает первым делом, как только выйдет на свободу. Кальперния планировала прямиком отправиться в ближайший салон красоты и, похоже, осуществила свой замысел — судя по восьмисантиметровым ногтям, сияющим всеми цветами радуги, и нарощенным прядям волос, закрученным на макушке в замысловатую прическу, напоминающую туземную. Она распростерла руки, ловя в свои объятия несущуюся на нее, подобно реактивному снаряду, Эллис.

После долгих и крепких объятий Эллис отстранилась от нее с довольной улыбкой.

— Боже, как же я рада тебя видеть! Почему ты не предупредила, что приезжаешь? — Она посылала Кальпернии приглашение, но ответа так и не получила.

— Хотела сделать тебе сюрприз. Я бы приехала раньше, но эта чертова машина по дороге сломалась. А паромы у вас ходят далеко не каждый час.

Кальперния широко улыбнулась, открыв щелочку между передними зубами, и из женщины, которой палец в рот не клади, тут же превратилась в черную сестру.

— Ты бы хоть позвонила и предупредила, что едешь, — попеняла ей Эллис.

— И испортила весь сюрприз? Детка, тебе ли меня не знать!

Эллис и в самом деле ее знала. В Пайн Ривер Кальперния Кинг так или иначе заправляла всем, устанавливая собственные, наиболее подходящие, на ее взгляд, правила. Во время внутренних разборок вокруг нее, как под сенью раскидистого дерева, всегда собиралась небольшая группа заключенных. Они жались к ней, чтобы уберечься от нападок недружелюбно настроенных противников. Кальперния была лидером по природе и всем своим видом демонстрировала превосходство над окружающими, как бы говоря: «Лучше не нарывайся, если сам себе не враг». По большому счету, никто и не «нарывался», даже надзиратели — на памяти Эллис ни одно столкновение между Кальпернией и другими заключенными не закончилось телесными повреждениями.

— Ты наконец-то здесь, поэтому для меня праздник только начался! — сказала Эллис, доставая парочку чистых стаканов и вынимая из холодильника банку «Маунтин Дью». Конечно, это было не шампанское, но по пене и шипучести вполне могло сойти за него. Она подняла стакан и произнесла тост: — Так выпьем же за наше освобождение! Чтобы мы жили долго и счастливо.

— Насчет этого не знаю, — сказала Кальперния, залпом осушая свой стакан. — Но одно могу сказать точно: я хочу поскорее забиться в спокойное, тихое место. Я не спала толком с тех самых пор, как уехала от Шаники. Да и у нее особо не выспишься — ребенок орет да соседи галдят.

— Кстати, я уже подыскала тебе жилье, — сообщила Эллис. Она бы с удовольствием поселила Кальпернию у себя, но условия досрочного освобождения запрещали им жить вместе. — Ничего особенного, просто однокомнатная пристройка над гаражом, зато бесплатно.

Кальперния тут же встала на дыбы:

— Я в подачках не нуждаюсь. Сама в состоянии заплатить.

— А ты и заплатишь, только не из своего кармана, — пояснила Эллис. Дом выставлялся на продажу, и его владелица, мамина подруга, согласилась, чтобы Кальперния пожила там, присматривая за домом, пока на него не найдутся покупатели. От нее требовалось только поливать цветы и следить за порядком.

Возмущения у Кальпернии несколько поубавилось.

— Ладно. И то только потому, что могу все отработать.

Эллис рассмеялась и со злорадством сказала:

— Одно я знаю точно: остров и не догадывается, что на него обрушилось.

— Да уж, а то это болото что-то застоялось, — сказала Кальперния, растягивая слова на южный манер. — Вот посмотришь: завидев меня, все разбегутся кто куда.

Она закинула голову и расхохоталась густым, хриплым смехом, который исходил из нее волнами, как жар от раскаленного солнцем асфальта.

— Большинство с радостью оставят тебя в покое, стоит им только убедиться, что ты занята своим делом и не лезешь туда, куда не просят, — сообщила ей Эллис. — Но есть и такие, которых хлебом не корми, дай вставить другим палки в колеса. — И ей в очередной раз вспомнился Оуэн Уайт. — В таких случаях я обычно говорю им, чтобы шли куда подальше, но сейчас я себе этого позволить не могу. Боюсь распугать посетителей.

Она вспомнила то, о чем проболталась Люси, и в предчувствии грядущих неприятностей у нее даже заныло в животе.

— Детка, интерьерчик у тебя просто зашибись, готовишь ты отпадно — да народ в очереди будет стоять, чтобы попасть сюда! — Эллис с удовольствием обняла бы ее за эти слова, если бы Кальперния не прохаживалась по залу, осматривая все вокруг. Она остановилась, чтобы пощупать расшитое кухонное полотенце, глядя на него так, словно перед ней был артефакт утерянной цивилизации. — Просто мне понадобится время, чтобы привыкнуть ко всей этой вашей белой дряни, только и всего. У меня такое чувство, словно я попала на одно из этих старых шоу, которые показывают по «Никелодеону» в вечернем эфире. Типа «Новоиспеченный принц из Бель-Эр» или о том старике, который со своей семьей переезжает на окраину.

— «Джефферсоны», — подсказала Эллис. Она улыбнулась, представив Кальпернию в роли Джорджа Джефферсона.

Кальперния развернулась к ней лицом, уперев руки в бока.

— Видишь, это то, о чем я говорила. Ты, в отличие от меня, знаешь всю эту хрень.

При этом она улыбалась, поэтому Эллис не стала воспринимать ее слова всерьез.

— Садись, — предложила она, выдвигая стул. — Я принесу тебе что-нибудь перекусить.

— Хорошо бы. Я весь день ничего не ела. — Особо не церемонясь, Кальперния плюхнулась на стул. — Я зверски проголодалась, так что мне сейчас и стряпня Лорены покажется вкусной, — сказала она, имея в виду главную повариху в Пайн Ривер. Лорена когда-то была школьным диетологом. Теперь она весила около ста двадцати килограммов, была напрочь лишена чувства юмора и выражением лица напоминала борца сумо. Она умудрялась готовить так, что все ее блюда имели привкус мокрого картона.

На кухне Эллис наложила полную тарелку еды, а заодно сделала им обеим по чашке горячего какао — с настоящим молоком. После заключения, где все продукты были из пакетиков, это казалось непозволительной роскошью. Встреча с Кальпернией напомнила ей обо всех тех вещах, за которые она должна быть благодарна: о семье, о друзьях, о возможности начать все сначала. Она подумала и о Колине тоже, и эта мысль согрела ее. Она размешивала какао и тепло вспоминала то, что произошло между ними на этом месте несколькими часами раньше.

К тому времени как Кальперния смела подчистую все, что было на тарелке, Эллис допила какао и глаза у нее закрывались сами собой. Она была на ногах с половины пятого утра, и на следующее утро нужно было вставать в это же время.

— К этому нужно привыкнуть, — сказала она Кальпернии, когда они отправились спать. — Мы открыты на ланч и на обед, а это значит, что уже к полудню наработаешь на полный рабочий день.

Кальперния окинула Эллис скептическим взглядом, словно думала, что, не прибудь она сейчас, Эллис сгорела бы на работе еще до того, как ресторан окупится.

— И ты собиралась обходиться своими силами?

— На мне только готовка. Я наняла еще официантку и мойщика посуды. Сын тоже вызвался мне помочь.

Кальперния бросила на нее испытующий взгляд.

— У вас с ним все в порядке?

— Я бы сказала, что все только начинает налаживаться.

Эллис вошла с подругой в маленькую квартирку, куда вела лестница. Там еще оставались следы пребывания бывших хозяев — чудовищные шторы в цветах и синий ковер с грубым ворсом с пятнами кошачьей мочи.

— Мы хотя бы встречаемся, и то хорошо. — Она нагнулась, чтобы вытащить подушки из дивана. — Начало положено. Правда, в какой-то степени это связано с тем, что сейчас он просто не может позволить себе вышвырнуть меня из своей жизни. У него кое-какие проблемы…

— Это связано с девушкой? — предположила Кальперния, вспоминая, как забеременела ее дочь.

— Можно сказать и так. — Эллис рассказала о ложных обвинениях, которые выдвигаются против Джереми, и они обменялись взглядами, свойственными людям, которые не понаслышке знают, куда все это может завести. — Прямо насмешка судьбы какая-то, тебе не кажется? Сколько ни беги, а от прошлого никуда не деться. — Эллис постаралась отогнать от себя эти невеселые мысли. Она выпрямилась и с улыбкой повернулась к Кальпернии. — Поэтому я рада, что ты здесь. Ты единственная способна понять, каково мне сейчас. Ооооуееее, ведь это так? — произнесла она нараспев, словно церковный запевала в баптистской церкви, чьи псалмы Эллис успела выучить наизусть за последние девять лет. — Даже трудно представить… Кто бы мог подумать тогда, что однажды мы вместе откроем дело? Я еще помню те времена, когда достаточно было спросить у тебя, который час, — и я труп.

Кальперния снова разразилась низким, глубоким смехом.

— Я тоже никогда бы не подумала, что буду спать на диване у какой-то белой девахи, — сказала она, качая головой. — Но знаешь, детка, ты мне нравишься!

Пока Эллис ходила за простынями и одеялами, печали, что терзали ее весь день, развеялись. Ей становилось легче при одной мысли о том, что теперь она не одна. Что бы ни ждало ее впереди, Кальперния Кинг всегда подставит ей плечо, как это не раз бывало в Пайн Ривер.

Когда на следующий день «Кладовая» открылась, Эллис удовлетворенно отметила, что сделала все, что от нее зависело, чтобы привлечь клиентов. Она поставила стенд у дороги, прямо перед поворотом на Фишерменс-лэйн, разместила объявление в «Курьере» и поручила племянникам раздавать в городе листовки. Оставалось только уповать на Божью милость.

И, похоже, Господь решил для разнообразия ей помочь — во время ланча и обеда почти все столики были заняты. В основном это были родственники и друзья, кое-кто из сопереживающих ей людей, которые присутствовали на вчерашнем празднике. И когда в следующие дни число посетителей заметно поубавилось, Эллис не торопилась впадать в панику. Она взяла на заметку слова матери о том, что Рим не сразу строился, и успокаивала себя тем, что Рим за день не накормишь тоже. Но к концу недели она была уже на грани отчаяния. Она знала, что дело вовсе не в отдаленном месторасположении. И не в еде — в основном отзывы были хорошими, причем даже от людей, не заинтересованных в том, чтобы поддержать ее морально. А значит, в пресловутом бойкоте, слухи о котором дошли до нее через мать, участвовала не только горстка жаждущих крови приспешников Оуэна Уайта, как наивно предположила Люси вначале. Или же люди просто поверили слухам о том, что Эллис сумасшедшая, и предпочитали держаться от нее подальше. Разве она недостаточно ясно продемонстрировала, на что способна? Кто знает, а вдруг ей пришло в голову всех отравить?

Единственным постоянным клиентом, который приходил сюда в любую погоду, был Колин МакГинти. Эллис замечала, что с нетерпением ждет, когда же знакомый голос поздоровается с Кати, встречающей посетителей у входа. И когда он заглянет на кухню, чтобы похвалить то, что они с Кальпернией наготовили. Если она отказывалась брать с него деньги за еду, он оставлял большие чаевые, которые иногда превышали стоимость заказа.

Похоже, посещение «Кладовой» положительно влияло на Колина, и легкая меланхолия, не покидавшая его долгое время, несколько рассеялась. В последнее время походка его стала легче, а голос — веселее. Порой ей даже удавалось забыть, что он адвокат ее сына и что помимо дружбы и пристрастия к хорошей еде их связывает кое-что еще. Однажды он договорился о встрече с ней в свободное от работы время. Это произошло во время короткого затишья, наступавшего между ланчем и обедом, когда ресторан закрывался. Эллис сняла белый передник и налила каждому по стакану минералки.

— Вы по поводу Джереми? — спросила она, как только они уселись за столик.

Он с мрачным видом кивнул.

— Я мог бы и позвонить, но решил, что вы захотите услышать это лично. — Он помолчал. — Из офиса окружного прокурора только что пришли результаты анализа спермы. Джереми единственный, кто был с Кэрри Энн Флаглер той ночью.

Эллис знала, что шансы получить нужные для них результаты ничтожно малы, и все же продолжала надеяться. Теперь стало ясно, что проблему так просто не решишь, если только девушка сама во всем не признается. И все же рискнула предположить:

— Если только остальные при этом не пользовались презервативами.

— Возможно, но это весьма сложно доказать. Остальные три парня отрицают, что занимались с ней сексом.

Она глубоко вздохнула, стараясь успокоить расшалившиеся нервы.

— Хорошо, пусть Джереми был единственным. Но это еще не делает его насильником.

— Конечно, нет. Но сейчас немного не та ситуация, когда его слово против ее слова. Конечно, мы отдадим образцы на экспертизу нашим специалистам, однако… — Колин умолк, но на его лице было написано все, что ей следовало знать.

Эллис сцепила руки, чтобы они не дрожали, и спросила:

— И что нас теперь ждет?

— Похоже, судебный процесс все-таки состоится.

— Сколько у нас времени?

— Думаю, я смогу выторговать еще шесть месяцев. Впереди рассмотрение доказательств и показаний, к тому же до начала судебного разбирательства я могу подавать ходатайства. И нам за это время необходимо набрать как можно больше свидетелей, которые могут подтвердить безупречную репутацию Джереми.

— А что относительно ее репутации? Найдутся же люди, которые подтвердят, что она вовсе не Дева Мария.

— Уверен, что так оно и есть, но нам от этого пользы никакой. Окружной прокурор будет ходатайствовать в суде, чтобы все свидетельские показания относительно половой жизни девушки были признаны недействительными. По крайней мере, я на его месте поступил бы именно так.

Внезапно Эллис словно накрыло ударной волной.

— То есть Джереми могут посадить?

— Такая возможность есть всегда.

Их взгляды встретились, и она увидела у него на лице сострадание, смешанное с горькой правдой, — он знал, что для нее так будет лучше, поэтому не стал церемониться. Но Эллис не требовалось напоминать, что поставлено на кон.

«Все повторяется, — подумала она. — Только на этот раз с моим сыном».

Колин говорил, и его голос долетал до нее словно издалека.

— Но я все же надеюсь на лучшее. Не забывайте, за это время все еще может измениться. — Он понизил голос: — Вам удалось разузнать что-нибудь у зятя?

— Ничего интересного, — ответила она. Когда она заговорила на эту тему с Гарри, он посмотрел на нее как на сумасшедшую — из-за того, что она заподозрила нечестную игру. Но дело было не столько в том, что он тогда сказал, сколько в том, чего не сказал. Он не спросил, чем вызваны ее подозрения. И вообще говорил уклончиво, казался издерганным и избегал смотреть ей в глаза. Что это было — ложь или просто она своим вопросом поставила его в неудобное положение?

Будто в ответ на ее мысли Колин спросил:

— Думаете, ему что-то известно?

— Я не совсем уверена, но складывается впечатление, что он со мной не до конца откровенен.

Она осторожно подбирала слова, не желая возводить на зятя напраслину.

— Может, вашей сестре удастся что-то у него узнать?

Эллис нахмурилась, не желая втягивать во все это еще и Дениз.

— Я не хочу, чтобы она думала, будто я обвиняю его в утаивании информации.

— Извините, — сказал Колин, кладя свою руку на ее. — Я понимаю, что это может быть для вас не совсем удобно.

— Это вы меня извините. Но раз уж дело касается моего сына, я готова сделать все, что потребуется.

Даже если необходимо будет доставить кое-какие неудобства любимой сестре…

Колин допил воду, отодвинул стул и встал из-за стола.

— Пора идти. Ко мне скоро должен приехать биолог из западного Вашингтона. Он считается одним из ведущих специалистов в стране по двухстворчатым моллюскам.

— Кстати, как ваши успехи? — спросила она, провожая его до двери.

— Я постепенно продвигаюсь вперед, но еще не скоро смогу наладить собственное производство. Главное, я чувствую себя при деле. — Взгляд его был чистым и светлым, как у человека, глядящего в будущее, а не погрязшего в прошлом. И пусть кто-то счел бы разведение устриц неподходящим занятием для успешного адвоката из мегаполиса, для него это было как раз то, что требовалось. — И хотя устрицы сами по себе простые существа, сложностей с ними хватает. Вы бы удивились, узнав, сколько есть всего, что может пойти не так.

— Я тоже никогда бы не подумала, что держать ресторан — такое неблагодарное занятие, — пожаловалась она. — Если людей станет еще меньше, нам нет даже смысла открываться.

— Надеюсь, до этого не дойдет. Мне определенно будет не хватать приготовленных вами блюд.

— Кроме вас, таких наберется от силы пятеро, — сказала она насмешливо.

По лицу Колина было видно, что он искренне ей сочувствует.

— Если б я знал, чем вам помочь… Как по мне, то вы все делаете правильно.

— В том-то и проблема, что только этого недостаточно. Нам нужно придумать что-нибудь для привлечения посетителей.

Кальперния, расставлявшая столы, наверняка подслушивала, потому что в тот же миг появилась перед ними. Она была одета в широкую юбку и шелковый топ с глубоким вырезом. Волосы ее были собраны в затейливый узел, уши оттягивали массивные сережки, размерами напоминавшие люстру. Кальперния вполне могла сойти за свергнутую с престола королеву какой-нибудь возжелавшей демократии африканской страны.

— Я не потерплю, если зазывалами будут темнокожие в национальных костюмах, — категорически заявила она, скрестив руки на груди.

— Да у меня и в мыслях подобного не было. Но если у тебя есть какие-нибудь гениальные идеи, я готова их выслушать, — сухо заметила Эллис.

Кальперния на секунду задумалась, сосредоточенно морща лоб. И внезапно оживилась, с досадой хлопнув себя по лбу.

— Черт! Придумала! Даже не знаю, как мне это раньше не пришло в голову. А вот дедушка с истоков Миссисипи додумался бы до этого в считаные секунды. И это с его-то двумя классами образования!

И она рассказала им свою идею.