Ледяной принц

5.

Мать вернулась перед самыми экзаменами, а я — вернулся домой. Отчим ко мне не лез, больше того, едва ли не демонстративно не замечал. Я… я отоспался.

Я почему-то был уверен, что пока она тут, я в безопасности. Жизнь возвращалась в норму, и я начинал верить, что еще чуть-чуть и все наладится само собой… Правильно: рохля! Наивный придурок!

Это случилось после первого экзамена. Я возвращался в приподнятом настроении: лето, солнце, я еще посидел с одноклассниками в кафешке в парке. Для меня стало полной неожиданностью, что он дома, а он как видно устал ждать более удобного момента. Когда отчим подступил ко мне в коридоре, я просто растерялся, чем он тут же воспользовался. Ему удалось прижать меня к стене и впиться в губы яростным поцелуем. Он держал меня за руки, и терся пахом о низ живота. Я пытался отпихнуть его, и в этот момент вошла мать.

Наверное, со стороны это действительно выглядело очень двусмысленно: я упирался в него плечом и головой, а он держал меня за запястья разведенных рук, ноги у меня тоже были раздвинуты, причем одно колено находилось как раз на уровне его бедра как будто я хотел забраться на него… Лица она видеть не могла, и я ее даже не заметил, еще больше растерявшись, когда отчим вдруг сам оттолкнул меня.

— Поздравляю, Маша! Твой сынок та еще блядь! — рявкнул он.

Я упал на пол от его толчка, да так и остался сидеть.

— Что здесь происходит? — очень ровным тоном поинтересовалась мать.

— То, что твой Антончик не теряет надежды забраться ко мне в штаны! Не терпится, сученок?

Где-то с секунду я только отчаянно хватал ртом воздух, а потом меня перемкнуло. Уж не знаю, что я хотел сделать, но я вскочил, бросившись на него.

— Ах ты мразь! Дрянь! Скотина! Врешь!

— Да? — отчим без труда оттолкнул меня обратно. — А может я вру, что ты и двух ночей подряд дома не ночевал? — он обратился к матери. — Да он из кожи вон лезет, чтобы под меня лечь, я тебе просто говорить не хотел. Сама понимаешь, не самая приятная новость.

— Сволочь, ненавижу! Мало того, что ты трахаешь мою мать…

Договорить я не смог, потому что получил сильнейшую оплеуху. Я умолк, прижимая ладонь к горящей щеке, в совершенном потрясении глядя на мать.

— Мама… — прошептал я, — это же не правда…

— Еще скажи, что мужику никогда в очко не давал, — издевательски бросил отчим.

— Сволочь… сволочь… ненавижу! — я почувствовал, что на глазах предательски выступают слезы. — Это же ты… ты!

— Во! И чуть что в слезы, как девочка…

А я и правда уже плакал — от невыносимой душевной боли так внезапно и подло, обрушившейся на меня. Ты, кажется, сомневался поверит ли кто-нибудь? Теперь можешь не сомневаться.

Мать с каменным лицом произнесла.

— Кажется, я действительно тебя распустила. Марш к себе!

До своей комнаты я еле дошел, даже не пытаясь слушать о чем они там разбираются между собой. Мозг просто отказывался осознавать произошедшее. Она поверила не мне, а этому ублюдку! Не может быть…

Когда вошла мать, я все еще ничего не соображал.

— Сотовый. Карту, — потребовала она.

— Мама… — я не мог собраться с мыслями, но безропотно отдал требуемое. — Подожди, я все расскажу…

— Я не хочу ничего слышать! — оборвала она меня. — Хватит того, что я видела! Твой отец не пропускал ни одной юбки вокруг себя, но я никогда не думала, что его сын станет бабой! Ты, кого я растила, ради кого…

Выходя, она добавила:

— Теперь только школа и секция. Твое расписание у меня есть. И будь добр звонить мне сразу, как вернешься домой! Иначе ты вообще не выйдешь отсюда все лето!

Так я оказался под домашним арестом.

Эта ситуация отчима очень забавляла. Он развлекался тем, что читал мне нотации, всячески изображая «воспитание», и не упуская возможности тихонько погладить меня где-нибудь. Я держался на пределе сил, унижался, извиняясь за то, что задержался или выклянчивая каждый рубль на проезд.

— А ты поработай попкой, может получишь больше, — как-то шепнул он. — Я буду щедрым.

Я смолчал, зная, что если сорвусь — будет только хуже. В конце концов, первоначальная идея заключалась в том, что отчим, «любезно» выкроив своего драгоценного времени, будет забирать меня со школы или от комплекса. Разразился новый скандал:

— Я с ним в одну машину не сяду! Да я лучше пешком каждый день ходить стану!

— Мужиков у дороги снимать? — участливо поинтересовался он. — Не ужели так по хую соскучился?

— Хватит оба! Вить, ну ты-то взрослый человек! Антон, я тебя к психологу записала…

— Ебаря своего запиши! — терять на тот момент мне было уже нечего. — А еще лучше к хирургу, чтобы он ему яйца отрезал вместе с языком.

Пощечина. Кажется, в нашем доме это становится доброй традицией.

Я пытался объяснить все сначала, но неудачно. Логика не помогла:

— Мам, я нормальный, я не увлекаюсь однополой любовью! Открой браузер, открой почту, посмотри, где я лазил и кому писал. Посмотри мой телефон, мне даже не звонит почти никто!

— Но ведь девочек там тоже нет, так?! — с таким взглядом ей бы в кино гестаповку играть. — И не припомню у тебя таких увлечений. Не вешай мне лапшу на уши, я прекрасно знаю, что молодежь сейчас на «ты» с компьютером и скрыть может все, что угодно. Что касается звонков, я посмотрела. Чаще всего тебе звонят с секции, может мне стоит сходить туда и поговорить?

От последнего предложения у меня перед глазами поплыло, как представил разговор между маман и Казаковым на тему «голубой любви».

— И вообще, я рада, что ты занимаешься спортом, но выбор… почему не хоккей какой-нибудь, а…

Ага, вот теперь в дополнении к танцовщикам и фигуристов в пидорасы записали! Вселенский заговор, просто, по моему развращению, а Казаков видимо главный злодей.

Ну уж нет! Сука здесь одна! Да уж, есть великое множество гораздо более приятных вещей, чем рассказывать матери о том, как тебя насиловали. Вскрывать вены например… Прыгать с моста под поезд.

— Мам, послушай же! Он меня ненавидит… он хочет это повторить, а ты ему помогаешь… — вместо связного рассказа о главном, я жалко хлюпал соплями и слезами, сам не веря, что вот сейчас она встанет и хотя бы скажет ему выметаться из дома на все четыре стороны.

Ну, чуда и не произошло. Я давно опоздал с откровенностью и опять сделал только хуже.

— Хватит! Ты так хочешь опозорить человека, что даже соврать не можешь складно! То Виктор тебя ненавидит, то насилует! Никогда не думала, что доживу до такого! — на мое признание просто хлопнули дверью.

Я был в отчаянии, и с ужасом считал дни до ее отъезда. Дома был кошмар, но и идти мне было некуда, и денег теперь тоже не было.

Экзамены я сдал кое-как, меня разбирала злоба на них всех, таких правильных, благополучных. С коньками тоже не ладилось, так что я не удивился, когда тренер пригласил меня в кабинет, но вместо ожидаемого полоскания мозгов он усадил меня за свой стол и просто спросил:

— У тебя проблемы?

Меня затрясло. Я даже не смог ответить, только кивнул.

— Дома?

Я опять кивнул.

— Ничего, так бывает, — он сжал меня за плечо.

Бывает… действительно, оказывается бывает и ТАК. Само собой вырвалось:

— Я там не могу больше…

Он задумался.

— Если все так плохо, можешь пока пожить со мной. Как-нибудь сойдемся…

Ошеломленный таким предложением, я заколебался, а потом представил — мать скоро опять уезжает, а я останусь с этим козлом, только уже без гроша в кармане, и у меня даже нет таких друзей, у которых можно было бы перетерпеть лето: я имел репутацию домашнего мальчика и мы даже гостей никогда не приглашали, поэтому не приглашали и меня.

— Спасибо, — ответил я, — после, как мать уедет…

— Хорошо, — тема была закрыта.