Легавый

Глава 24

Как можно было так лопухнуться, приняв какого-то клоуна из цирка шапито за настоящего оборотня?

У меня было лишь одно объяснение такому вопиющему ротозейству. Козлоголового-то я впервые увидел глазами Миланы, благодаря своим способностям. И, видимо, эти же способности передали мне ощущения девушки, с перепугу принявшей мерзавца за настоящее чудовище.

Получилось, что я присвоил себе чужие мысли, приняв по неопытности за свои. И по глупости не додумался проанализировать видения. Ну какой к чёрту козло-оборотень?! Зачем такому людей потрошить? Он, скорее, на грядки с капустой нападал бы.

Случись такое в моём мире, я, понятное дело, прежде всего подумал бы про ряженого в чудище идиота. Но тут знания о возможности перехода между мирами сыграли со мной злую шутку. Вот сказали мне о возможности появления здесь подобного монстра, и я тут же поверил в реальность такового.

А когда этот урод попёр на меня, выскочив из биндюжки, я, перепугавшись, тоже не особо к нему приглядывался. А ещё ведь голыми руками собирался замочить рогатого. И чуть в штаны не навалил, опозорившись.

Впрочем, сейчас не время для самокопаний. Маньячелы, скинувшего маску, уже и след простыл, а значит теперь он кем угодно мог оказаться. Да хоть вот этим господином, сначала напугавшим своим появлением дамочку, а потом схватившим её и сделавшим вид, что пришёл сюда вместе с ней.

Понятно, что это не так. Иначе женщина, так и не потерявшая сознание, сейчас орала бы благим матом. Это просто к примеру. Но в принципе, выяснить теперь личность псевдо-оборотня, не поймай мы его по горячим следам, будет весьма затруднительно. Хотя…

Я подскочил к господину в котелке и отобрал у него фонарь. В смысле, реквизировал по служебной надобности. Вернулся к козлиной башке.

Как раз и жандарм подоспел, сильно запыхавшийся. Подбежал ко мне:

— Не споймали, вашвродь?

— Да какое там, — вздохнул я. — Тебя как звать-то?

— Ануфрий, вашблагородь.

— Гляди, Ануфрий, — склонился я над маской и указал на кровавое пятно. — Подранил ты его. Да и я козлину вроде достал. Видишь, кровь на шкуре? И вот тут дальше на дороге капли есть.

— Собачку бы надо служебную, — закивал жандарм. — Враз гадину по следу сыщет да споймает.

С той стороны, откуда мы прибежали, раздался топот. Ага, ещё двое наших.

— Вот что, Ануфрий, — решительно заявил я, — оставайся здесь со своими. Караульте маску и не подпускайте к ней зевак. всех, кто здесь есть, не отпускайте, пока не опросите. Может, разглядел кто беглеца. А я пока попробую сам его по каплям крови найти. Только дротовик мне свой на всякий случай дай.

Всё-таки укороты укоротами, но возможность приложить маньяка тяжёлым прикладом по башке меня больше успокаивала. Я ведь, судя по тому, как этот гад захромал, действительно попал ему в ногу. А он почти и не замедлился. Это я, чем дальше, тем всё больше про болячки свои вспоминал, а этому гаду хоть бы хны. Хотя вон сколько с него набежало — пара капель здесь и ещё через несколько шагов. Хорошо из него льёт, раз одежда не способна удержать брызги.

— Я б лучше с вами, вашблагородь, — покривился жандарм. — А караулить пусть ребята вон остаются.

— Нет, — забрал я у него всё-таки дротовик, — отдыхай, набегался уже. Пошлёшь за мной кого-нибудь, когда здесь всё организуешь.

Пошёл, тщательно разглядывая брусчатку перед собой. Бегом тут не ломанёшь, но быстрым шагом вполне можно передвигаться.

Не так и далеко отошёл, а сзади шаги забухали. Но, вместо ожидаемой подмоги в виде жандарма, нагнал меня Тимонилино. Гоготнул:

— Ну что братец, оборотень твой и не оборотень вовсе. Как есть, опростоволосился ты.

— Мог бы и не ржать, — насупился я. — И так дураком себя чувствую.

— Да ты не переживай, я на службе слышал, что и впрямь такие твари существуют. Так что исключать твою версию нельзя было.

— Ну, успокоил, — кивнул я и тут же приостановился на новом перекрёстке в нерешительности, потому как не мог нигде углядеть новые следы.

— Сюда нам, — орк свернул налево. — Вон они, капли, на стене дома.

Дальше мы уже почти бежали. А я всерьёз начал завидовать Тимону. И силой-то он не обделён, и слух у него лучше, и зрение. Не удивлюсь, если и нюх не хуже, чем у собаки.

Всего через пару кварталов орк свернул в какой-то узкий проулок, протащил меня ещё мимо нескольких домов и вывел на небольшой пустырь, окружённый полузавалившимся дощатым забором. Кто-то хотел здесь отстроиться и даже вырыл котлован под фундамент, но на этом всё и закончилось. Только куча досок, скорее всего, приготовленных для опалубки, свалена была на дальнем краю участка.

Вот там, забившись в щель между досками и забором, как раз и прятался наш беглец. Судорожно заматывал раненую ногу полосами, оторванными от мантии. Заметив нас, плюнул на перевязку и вытащил из ножен на поясе мясницкий топорик.

— Не двигаться! — остановившись в паре шагов от маньяка, я наставил на него ствол дротовика. — Пристрелю к ядрене фене!

— А ну брось нож! — орк, в отличие от меня, даже и не думал вытаскивать свой монструозный пистолет. Спокойно встал чуть сбоку от меня и вальяжно навалился плечом на забор. — Иначе вырву вместе с рукой!

Ничуть не усомнился в его способности осуществить угрозу, ни в физическом, ни в моральном плане.

Мужик, сильно щурясь от света фонаря, зло зыркнул на орка, перевёл взгляд на меня и прямо-таки замер удивлённо.

— Владька? — выдавил он из себя через секунду. — Ты, что ли?

Здесь, в этом мире, меня никто и никогда так не называл. Да у меня чуть челюсть не отвисла.

Сунул фонарь чуть ли не в самое рыло уроду и вгляделся в его лицо.

— Веник?!

Никаких сомнений. Лохматый, заросший щетиной, какой-то измождённо-осунувшийся и с тёмными кругами под глазами, но передо мной сидел именно он. Веня Ложкин, когда-то давно живший в соседнем подъезде нашей пятиэтажной хрущёвки и учившийся в параллельном со мной классе. Я с Веником не дружил, но помнил его очень хорошо.

Туповатый лопоухий дрищ, которого никто не любил за мерзопакостный нрав. Отовсюду его гнали, а разок как-то и вовсе хорошенько отметелили за то, что урод скинул щенка с крыши дома на асфальт. То, что он вырос в маньяка, меня не удивляло. Но вот то, что он оказался в этом мире…

— Ага, я. Всё, зёма, не стреляй, сдаюсь, — Веник откинул в сторону мясорез. — Дай, я ногу перевяжу.

— Ты с ним знаком? — чуть ли не шёпотом спросил меня орк. Тоже удивился.

— Есть такое, — кивнул я, глядя на лужу крови, что успела уже собраться под Ложкиным. — Жили рядом в моём мире. Только не виделись сто лет. Пока я по армиям да институтам ходил, он пропал куда-то.

— Никуда я не пропал, — возобновивший перевязку Веник прекрасно всё слышал и решил поучаствовать в беседе. Наверное, ему так спокойнее было. — Дядька у меня в Чебаре помер. Оставил квартиру и домик почти что у озера. Я и переехал. Да только долго не протянул, слишком уж тухло. Скуку даже бухлом не разогнать. Зато я там с крутыми байкерами закорешился. У них своя туса на Лысой горе была. Вот где веселуха пошла. Я всё дядькино хозяйство загнал побырому да к мамке вернулся. Поменяли квартиру на получше, переехали. А на остатки бабок я мамке зубы вставил, а себе байк купил и в клуб вступил. Дети Сатаны. Слыхал про такой?

— Не, — я подобными вещами сроду не интересовался.

— Вот я с клабхауза как-то по эм-пяшке пилил, да в аварию прямо на въезде в город и попал. Там какие-то гандоны перестрелку затеяли. Вот меня, походу, и зацепило. Прочухался уже здесь.

— Это не в ноябре ли было? — озвучил я возникшее тут же подозрение. — Утро субботы?

— Про субботу не помню, но да, в ноябре, — кивнул Веник.

Вот это номер! Значит, он попал сюда одновременно со мной? Не каждый ведь день на въезде в город перестрелки возникали, да ещё именно на трассе М-5.

Но тогда как он может быть «Крутоярским зверем»? Тот же уже давно тут маньячит. Натуральным серийником уже стал. Да ещё и отметиться успел чуть ли не по всей области. Неужели и тут я промахнулся?

— И что дальше было? — В принципе, куда нам теперь спешить? Пока жандармы сюда добираются, можно и постоять, послушать Веника, чтобы разобраться в этой путанице.

— А дальше смотрю, в меня какие-то членососы из луков пуляются. Узкоглазые и на лошадях. Ну я на колёса и газу. Но всё равно попали в меня, суки. В руку левую. Не сильно задело, ушёл я. Еду, а кругом степь да степь. Ехал, пока всю бензу не сжёг. Я байк кинул, пешком пошёл. День, другой иду, а народу никого. Жрать охота, рука болит, а вокруг будто вымерли все. Вы это, слышь, мужики, — Веник ногу свою замотал и глянул на нас с надеждой, — оттарабаните меня, может, в больничку-то уже?

— Дальше рассказывай, а там посмотрим, — Тимонилино, как и я, не был настроен куда-то тащить этого придурка на себе. Зато видел я по взгляду орка, что, хоть и не понимал он половины Вениных слов, всё же с любопытством слушал о его приключениях.

А случилось с Ложкиным немало чего. Бродил он долго, не понимая, куда и как угодил. Вконец обессилил, простыл, да вдобавок ещё и рана от стрелы воспалилась. Потерял сознание, а в себя пришёл в какой-то юрте. Подобрали его степняки и к шаману, судя по всему, своему местному определили.

Тот найдёныша долго лечил, как умел: поил да окуривал разными травками, с бубном вокруг него скакал, ту самую козлиную голову на себя напялив. Вот Венику, видимо, в бреду-то и примерещилось, что сам рогатый Князь Тьмы над ним хороводы водит. Решил этот дебилоид, что в мире нашем его пристрелили, а, благодаря Сатане, воскрес он уже здесь. Причём с совершенно определённой целью — служить своему повелителю верой и правдой.

Не знаю, что послужило тому причиной, расшалившаяся в организме инфекция или чересчур забористые травки шамана, но умом Веня со временем тронулся окончательно.

Дедок, в конце концов сообразив, что всё это время выхаживал попаданца-иномирца, решил эдакое чудо властям сдать. Хану там своему, или ещё кому. Но Вене это не понравилось, и старика он благополучно прирезал. Естественно, заметил воспарившую душу убиенного и окончательно поверил в свою избранность.

Опять же, как выяснилось, дураком он был не полным и вычислил из предыдущих бесед со стариком, что находится где-то на юго-востоке от Селябы. Ну и решил до родных мест добраться, лошадку у шамана приватизировав и козлиную башку с собой в качестве талисмана прихватив.

А по пути ещё и выяснилось, что женщины стали проявлять к его персоне повышенный интерес. И это при том, что в своём мире его даже сильно набухавшиеся девицы не всегда к себе подпускали. Ну чем не награда от рогатого покровителя?

Так и дошёл он до кровавых обрядов, возомнив себя мессией — предвестником апокалипсиса. Ну и принося в жертву попадающихся под руку девиц.

Под конец Вениного рассказа у меня уже руки чесались прибить его прямо здесь на месте. Да и во взгляде орка читалось нечто подобное.

— Ну сам-то понятно, съехала у тебя крыша, вот ты и пустился во все тяжкие, — я от греха подальше закинул дротовик за плечо и, сунув руки в карманы брюк, с укором глянул на Ложкина. — Но ты зачем местных тинэйджеров в эту мерзость втянул?

— А это не я, это Полюшка моя расстаралась. Она им предложила, а те и подтянулись. Сами, заметь. Кто разбогатеть захотел, кто врагам отомстить. Кто унизиться, а кто других унизить. И только Полюшка за ради всего вместе.

— Хочешь сказать, — не поверил я Венику, — Тухваталина вы тоже не заставляли?

— Не, ну поломался он маленько, — ухмыльнувшись, поморщился этот упырь, — но потом дружка послушал да согласился остаться.

— Дружка? — не понял я и, шагнув к Ложкину, присел на корточки. — Останина?

— Не, — удивлённо глянул на меня Веник. — Какого Останина? Митьку Игнатова. Они же почти все из идейных. В один кружок политический ходили, знали друг друга. Потом Полюшка ко мне прибилась. А потом Митька, как узнал, что тусой прежней сынок главного врага их фамильного чуть ли не заправляет, так тоже к нам и подался. Он Полюшку и попросил Тухваталина вашего к нам зазвать. И девок для обрядов тоже он выбирал. А я что, мне, как и Князю Тьмы, любая жертва по сердцу.

— Откуда у тебя сердце, выродок бесчувственный? — покривился орк.

— А вот и напрасно вы так, — не поднимая головы, исподлобья глянул на него Веник. — Любовь и моему сердцу не чужда.

— Кончилась твоя любовь, — орк полоснул себя большим пальцем по горлу. — Пристрелил я девку твою полоумную.

— Она-то тут причём? — вытаращился на него Ложкин. — Девку новую найти не долго. Хотя Полюшка, конечно, сильно хороша была. Но я про любовь к Князю Тьмы. Ему молюсь, на него уповаю, ему в верности клянусь и вечную любовь свою дарую.

— Хватит, — оборвал я Веника. — Пропаганду при себе оставь. Скажи лучше, пацан на кладбище это ваших рук дело? Кто это был, как звали его?

— Не было такого, — мотнул головой Веник. — Мы лишь девственниц в жертву приносили.

Очень интересно. Неужели у этого упыря уже и подражатель завёлся? Придётся всё же ехать на кладбище, разбираться с телом убитого. А пока меня вот ещё что заинтересовало:

— А что за враг фамильный у Игнатова и при чём тут Тухваталин.

— Понятия не имею, что там за враг, — поморщился Веник, пожимая плечами. — Но в разорении семьи своей Митька именно его виновным считал. Ну и родителей девок, что на убой пошли, тоже почему-то виноватил. Я в подробности не вникал. Мне их траблы побоку. А у Тухваталина сестра тоже вроде как одна из главных в этой их «Всенародной воле».

Пока я, выпрямившись, недоумённо переваривал услышанное, Веник заскрёб ногами по земле, пытаясь подняться следом, но не смог. Похоже, слишком много крови уже потерял. К тому же, как я заметил, неумело наложенная повязка не особо-то и справлялась с кровотечением. Лужа под Ложкиным продолжала увеличиваться.

— Мужики, ну хорош уже, — Веник, задрав голову, обвёл нас жалобным взглядом, — я ж так совсем сольюсь. Помогите до больнички добраться.

— Ты всё узнал, что хотел? — повернувшись ко мне, Тимон отлип от забора.

— Вроде да, — пожал я плечами.

Всё было понятно с моим знакомцем. «Крутоярским зверем» точно был он. А то, что сюда попал значительно раньше меня и в другое место, так это, наверное, из-за того, что в зону действия трасгрейдера с другой стороны въехал. Кажется, Рогов мне о таком свойстве поля, создаваемого преобразователем, говорил.

— Тогда не позволим ему уйти так легко. Дай-ка мне ствол, — орк подхватил протянутый мной дротовик и, взведя курок, выстрелил Ложкину в живот. — Вот теперь пусть помучается напоследок.

— А чего не из своего? — я кивком указал на «Громобой».

— Так дольше отходить будет. Пошли отсюда. Даже если встать сможет, далеко не убежит, сдохнет.

— Ну и хрен на вас, козлы! — взвыл Ложкин, ухватившись обеими руками за новую рану. — Валите нахрен! Сами вы сдохнете! А мне мой господин всё равно новую жизнь дарует!

— И не надейся, — я, уже собравшийся уходить, вновь развернулся, наклоняясь к Венику. — Нет никакого господина. Тебя сюда, как и меня, трансгрейдером забросило. Это прибор такой. Ни причём тут твой Князь. Так что сдохнешь ты окончательно и бесповоротно, и никакие чудеса тебе не помогут. Прощай, мудила.

Еле как не позволил себе удовольствия напоследок ещё и пнуть эту мразь. Только в рожу плюнул, не удержался. И потопал за орком, неспешно покидающим пустырь.

А в проулке нас уже заметил пробегавший мимо Ануфрий. Резко затормозил, свернул к нам и закричал ещё издали:

— Ну что, вашблагородия, споймали?! Мы ужо обыскались вас!

— Споймали, споймали, — махнул ему рукой орк. — Там вон он на пустыре подыхает. Слышишь, как завывает жалобно? Можете похоронщиков вызывать, пусть забирают. Только не вздумайте добивать мерзавца.

Вскоре и с Холмовым встретились. Обсказали ему, что да как, без мелких подробностей передав рассказ Ложкина. Поздравили с раскрытием дела и огорчили тем, что на кладбище кто-то другой отметился. От инспектора же узнали, что пленницей взаправду Золотова Антонина была и теперь с ней всё хорошо. А Валентин Тухваталин задержан вместе с другими участниками обряда.

Чёрт, придётся-таки завтра навестить Реджину. Появилась теперь, кроме необходимости сообщить новости о её братце, ещё и нужда прояснить кое-какие вопросики. Раз уж мы упустили и пока не нашли шустрого сынка купца Игнатова, может быть, тогда хотя бы Реджина поведает, чей там знатный отпрыск вместе с ней революционным кружком руководит? Почему-то мне казалось, что очень важным это может оказаться.

Впрочем, до визита к Тухваталиной ещё дожить нужно было. Что-то я забыл совсем с этой беготнёй, что поутру меня дуэль ждёт. А моя уверенность в благополучном её исходе вовсе такового не гарантирует.

И кстати, меня ж дома уже наверняка секунданты этого мудака фон Чубиса уже заждались! А Холмов ещё в управу собрался ехать, отчёты составлять. Пришлось хватать его в охапку, образно конечно, и срочно тащить к себе домой, надеясь, что представители Чубиса не успели свалить, решив, что я струсил.

Повезло, хватило у них терпения дождаться. Когда старик Флипке, встретивший на пороге нашу прилично подуставшую компашку, провёл меня вместе со спутниками в гостиный зал, там коротали вечер путём поглощения Снежинских запасов коньяка два лощёных господинчика. Костюмы как с иголочки, блестящие штиблеты, ухоженные усики с бакенбардами. В руках пузатые бокалы. Только сигар дымящих не хватало для полноты образа.

Но в этом мире, как я понял, курение вообще как-то не распространено было. По крайней мере здесь в герцогстве. Слава богу я и сам не пристрастен был к подобному баловству, поэтому достаточно долго даже внимания на сей факт не обращал.

— Господин Штольц, — при моём появлении секунданты фон Чубиса резво повскакивали с кресел, отставляя в сторону бокалы, — позвольте представиться, барон Кислов, барон фон Бергер. Имеем честь являться попечителями барона фон Чубиса в предстоящей дуэли.

Я в свою очередь представил им Холмова с Тимоном. Господа секунданты едва заметно поморщились, видимо, посчитав моих попечителей не сильно достойными такой чести, но, куда деваться, согласились обсудить с ними условия завтрашней дуэли.

А Флипке мне тем временем указал на ещё одного персонажа, терпеливо дожидавшегося своей очереди в углу зала. А я этого господина даже и не заметил. Но оно и понятно — сидел там тихой мышкой какой-то серый невзрачный тип, ничем не примечательной внешности. Эмоций на лице вообще ноль. Какая-то бледная моль, а не мужик. Такому только в разведке служить или филлером в сыске. Я даже решил, что его из управы по служебной надобности какой прислали.

Но выяснилось, что трудился данный господин совсем на ином поприще. Являлся он представителем нотариальной конторы и представлял интересы погибшего намедни барона Штольца. Без лишних слов поведал мне, что, согласно недавно составленным бумагам барон Штольц признал меня своим вариативным потомком, и я теперь являюсь единственным наследником всего движимого и недвижимого имущества, оставшегося после Анатоля.

В принципе, не сильно много его и было этого имущества: конь-трёхлеток вороной масти, небольшой дом в Селябе и деревня Верхние Караси, населением в пару сотен крестьян, где-то в области. Знакомое название. Вроде неподалёку от Миасса находилась эта деревушка. Так что, если я не ошибся, мы теперь с моим бывшим начальником соседи.

Во владение недвижимостью я мог вступить не ранее, чем через полгода. Но зато потомственное дворянство, коим предки Анатоля были некогда за заслуги великие награждены местным правителем, теперь вроде как переходило ко мне немедленно. Единственное, надлежало срочно утвердить получение титула у обер-прокурора, что заведовал инспекторским департаментом герольдии при собственной его светлейшества канцелярии. А ещё коня, требующего должного ухода, следовало мне забрать в ближайшее время, о чём флегматичный душеприказчик и сообщил мне, поздравив с наследством и полученным титулом, впрочем не продемонстрировав при этом ни толики радости.

Я, собственно говоря, от таких новостей тоже счастья особого не испытывал. Не упёрлось мне это наследство никаким боком. Нафига мне какая-то дополнительная ответственность, тем более я всё ещё надеялся рано или поздно свалить обратно в свой мир. Может, там и не так интересно, но зато куда спокойнее.

Единственное, будучи полноправным бароном, хоть это и низший титул для местной знати, мог я с полным правом посылать лесом любого зарвавшегося субчика, будь он хоть графом, хоть князем, хоть самим герцогом. И с Чубисом я завтра буду стреляться уже на равных.

А дом с деревней мне на кой? Дом меня и казённый вполне устраивал. Ещё бы транспорт нормальный выделили вместо этой заводной тарантайки. А её себе взамен забрали бы, и коня унаследованного в придачу.