Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице

1

Всегда полезно посмотреть на работу мастера. Даже если ты сам мастер. Впрочем, я-то как раз к мастерам себя не относил. У меня, конечно, есть кое-какие таланты, но если смотреть правде в глаза, то я — самоучка, знающий несколько незамысловатых фокусов. И не более того. Вот Ирина — та была настоящим мастером. Что она с пространством творила — я и представить не мог, что так можно.

Начала она с расчистки территории — попросту выжгла своим пламенем добрый гектар леса, затем швырнула контейнер, в котором принесла храм, в центр этой проплешины, а после принялась сворачивать и комковать вокруг него пространство, уплотняя и прессуя его. Выглядело это не слишком эффектно: просто драконица носится кругами над пожарищем, но с каждым таким кругом храм становился ближе к нам на десяток-другой шагов. Я и не сразу сообразил, что происходит, а когда понял, то на минуту-другую дар речи потерял, честное слово! Спрессованное пространство скручивалось с тем пространством, которое занимал храм, сплетаясь и склеиваясь с ним, становясь его неотделимой частью, из его волокон формировалось что-то вроде бесформенного клубка пряжи, вполне материальной на вид. Когда от пожарища осталась полянка диаметром не более сотни метров, Ирина зависла над этим неаккуратным мотком и принялась поливать его своим пламенем. Моток начал плавиться, менять очертания, и, в конце концов, принял форму квадратного здания с округлым куполом вместо крыши. Храм очень удобно разместился внутри этого мавзолея, как назвала его Сонечка, а сам мавзолей и стал тем хоботком, связывающим наш мир с небольшим мирком храма, дверью в пространственный карман.

Драконица приземлилась, обошла мавзолей кругом, еще раз обдала его пламенем, после чего отрастила человеческое тело на кончике хвоста, втянула в это тело шестиметровую драконью тушу и, коснувшись ладонью стены, прошла внутрь кармана.

— Никогда не видела, как оборотни превращаются, — сказала Лу.

— Они не так превращаются, — возразил я. — Ирина — не оборотень, она — маг. Так превращаются только маги. Оборотни отсюда вообще иначе выглядят: у них тени двойные.

— Как у той человеко-лисицы? — заинтересовалась Сонечка.

Пу пробормотал себе под нос что-то ругательное.

— Примерно, — подтвердил я. — Думаю, она и была оборотнем.

То, что я впервые увидел неравномерно окрашенную тень, я говорить не стал. Вообще, увиденного сегодня хватит не на одну неделю неспешных размышлений — что, почему и как.

Ирина вышла из кармана, немного постояла возле мавзолея, потом отрастила на большом пальце левой руки длинный — сантиметров в двадцать пять — изогнутый коготь, отломила его, царапнула им стену и превратила его в птичку размером чуть покрупнее воробья. Этой птичке она с минуту что-то объясняла, после чего подбросила ее в воздух. Птичка тут же улетела, а Ирина отрастила хвост, шею, крылья, раздалась в размерах, полыхнула пламенем на саркофаг и тоже покинула поляну.

— Вот и все, — подытожил я, выталкивая нас из теневого мира. — Мы увидели все, что можно было увидеть.

Пока мои спутники привыкали к буйству красок реального мира, я, обойдя стороной куски почерневшей оплавленной бронзы, оставшейся, видимо, от бронзового истукана, подошел к мавзолею. К той самой стене, за которой скрывался проход в храм. Я легко мог пройти внутрь и даже провести туда всю нашу компанию, однако делать этого пока ни в коем случае не следовало.

— Почему? — спросила Сонечка. Видимо, я свою мысль вслух произнес.

— Велик шанс, что мы застрянем там вместе с Ларой Уиллис, — ответил я. — Вряд ли навечно — я полагаю, что смогу открыть дверь и с той стороны — но очень надолго. Время там куда медленнее течет. Фьюарин пробыла там меньше минуты, а когда вернулась, оказалось, что прошло два часа. А ведь в тот момент карман был приоткрыт.

— Хотел бы я знать, что заставило его приоткрыться, — пробормотал Пу.

— Полагаю, он периодически слегка приоткрывается сам по себе, чтобы зачерпнуть энергии из внешнего мира, — сказал я. — На минуту-другую, не больше. Пространственный карман не может постоянно существовать без связи с миром-родителем, иначе он распадется и вытолкнет в родительский мир свое содержимое, а такой вариант Ирина точна не планировала.

— То есть любой, кто попадет внутрь, окажется во временной ловушке, а когда выйдет — годы пройдут? — спросил Пу. — Песе-е-ец. Ну крокодила летучая, ну без шуточек своих дурацких — ну никак!

— Но ведь мы сами видели, как она сама входила и выходила, — сказала Лу. — Чуть больше минуты прошло.

— Несколько дней прошло, — поправил я ее, — там не один теневой слепок был, а два близких друг к другу: один с моментом, когда она кроила карман и входила, другой — когда она выходила. Я просто их друг за другом заставил показаться.

— Так ведь несколько дней — это все же не лет, — заметила Сонечка.

— Она для себя лазейку оставила, да? — догадался Пу. — Ящерица жирная, чтоб ей лягушками питаться, пу!

— Именно что лазейку, — подтвердил я. — И мы ее используем. Но нужно сделать кое-какие приготовления.

— Приготовления? — переспросил Пу. — Какие еще приготовления?

— Ну, тут два варианта, — сказал я. — Нужны дрова. Много дров. Очень много дров. Поленница должна быть размером с сам мавзолей.

Все посмотрели на Пу.

— Ну вы задачи ставите — пу! — возмутился песец. — Нашли дровосека! У меня лапки, между прочим, до конца не прошли! Мне вообще тяжелое еще лет сорок поднимать нельзя!

— Есть другой вариант, — успокоил я песца. — Можно где-нибудь раздобыть дракона. Обязательно живого. Желательно — Ирину.

Пу дернул хвостом и глубоко вздохнул.

— Я вот думаю: а может мне в бога лесорубов переквалифицироваться? — произнес он. — А что? Всегда при деле…

2

Жаркое пламя костра обжигало мавзолей всю ночь, утихнув лишь к рассвету. За это время черный гранит нагрелся так, что подойти к нему ближе двух метров стало возможно лишь после того, как солнце поднялось высоко над вершинами деревьев. Мы даже пообедать успели и посуду вымыть.

— Теперь-то, теперь-то можно идти? — от нетерпения Пу даже подскакивал на месте. — Факела готовы, вещи собраны. Пора? Пу?

Песец, в отличие от нас, прекрасно выспавшихся, бодрствовал всю ночь, следя за тем, чтобы саркофаг прогревался равномерно, причем вызвался для этого сам. Его мех так пропах дымом, что даже получасовое отмокание в запруде маленького ручейка, найденного нами метрах в четырехстах от мавзолея, не сильно изменило ситуацию.

Я подошел к черной гранитной стене и провел по ней ладонью. Стена была до сих пор горячей, но рука вполне терпела.

— Пора, — сказал я, оттирая носовым платком сажу с ладони. — Выстраиваемся друг за другом, беремся за руки, закрываем глаза. Когда разрешу — открываем. Готовы?

— Да.

— Да.

— Пу!

Сам я глаза закрывать не стал — мне-то как раз очень желательно видеть, куда я иду. Иначе можно случайно не там оказаться или банально споткнуться и набить себе шишку. Собственно, ничего сложного. Просто сосредоточиться и увидеть за этой черной стеной дверной проем храма Шу Цзы, а после — шагнуть вперед. Порталы примерно так же открываются — представляешь себе несколько ключевых особенностей места, куда тебе надо, а твое подсознание уже само делает всю работу: ищет в окрестностях ближайшую подходящую под описание точку выхода, находит, прокладывает путь через свернутое пространство. Шаг — и ты там. И здесь точно так же, только для того, чтобы в карман шагнуть, надо быть поближе ко входу.

Что у нас там? Дверной проем. Двери нет, ее вышибли еще в Мимсисе. Внутри небольшой зал-прихожая, из него — коридор. Стены каменные, пол каменный, потолок высокий, каменный. Достаточно подробностей. Сосредотачиваемся. Шагаем. Шагаем. Шагаем. Шагаем. Портал не закрываем — на обратном пути не нужно будет открывать его вновь, а если со мной что-то случится, то у остальных будет шанс выбраться. Так обычно не принято, у магов считается дурным тоном оставлять за собой незакрытый прокол в пространстве, да и сил на его поддержание уходит прорва. Ну так я и не маг, я порталами ткань пространства не рву, я только немного ее раздвигаю.

— Можно открыть глаза.

— И тут все гарью провоняло, — сказала Лу.

— Это от Пу, — поправила ее Сонечка. — Где факела?

— Вот, вот, — засуетился Пу, протягивая химере два факела. — Самое лучшее дерево для них выбирал.

Пока мои спутники зажигали факела, я неотрывно следил за тем куском большого мира, что был виден через подернутую туманистой пеленой поверхность портала.

— Ты чего это, Эни? — спросила Сонечка. — Забыл чего-то?

— Нет, заката жду, — ответил я.

— Чего???

— Хочу убедиться, что время тут и там течет с одинаковой скоростью, — пояснил я. — Потому предлагаю подождать минут десять. Если снаружи не потемнеет — значит, Пу не зря потратил эту ночь.

Мы выждали для верности четверть часа, и ничего за порталом не изменилось. Вот и прекрасно.

Освещая дорогу двумя факелами: один нес я, второй — Пу, — двинулись по коридору. Каюсь, подвох я заметил не сразу — больше минуты ушло — и очень удивил спутников, когда развернулся и пошел обратно.

— Что, что такое? — забеспокоился Пу. — Вы что-то забыли?

— Это очень простой трюк, если, конечно, имеешь представление о том, как вязать из пространства узлы и делать петли, — пояснил я. — Этот коридор устроен так, что если постоянно идти вперед, то никуда не придешь, а если повернуть назад, то как раз и выйдешь из него с другой стороны. Очень сбивает с толку неподготовленного к таким фокусам человека. Та-ак…

Коридор закончился небольшим залом, из которого направо и налево расходилось еще два коридора. Я, подумав, выбрал левый, и вся наша компания двинулась за мною следом. Сделав десяток шагов, я заставил всех развернуться и вышли мы, разумеется, совершенно не туда, откуда заходили. На этот раз зал оказался немного крупнее предыдущего, и из него расходились три коридора: два налево и один — направо.

— Она из таких коридоров лабиринт построила? — сообразил Пу. — Вот гадина! Песец! Стерва рогатая! Корова толстохвостая!

— Спокойно! — сказал я. — Не прекратишь ругаться — брошу тебя здесь, будешь блуждать по этим коридорам, пока от голода не развоплотишься. Нам сюда.

По первому левому коридору мы шли, пока он не кончился еще одним залом, совсем крошечным. Из зала вел только один коридор направо, если не считать, конечно, того, по которому мы пришли.

— Так они еще и не все такие, среди них и нормальные попадаются? — поинтересовалась Сонечка.

В отличие от песца, так и бормочущего себе под нос ругательства в адрес драконицы, и Лу, которая, хотя и не ругалась, но, по всему было видно, уже начинала волноваться за благополучный исход нашего предприятия, Сонечка была совершенно спокойна. Она мне доверяла целиком и полностью. Это приятно.

— Конечно, — сказал я. — Если строишь лабиринт, то посильнее запутать того, кто станет его проходить — самое милое дело.

— Бедная Лара, — посочувствовала Сонечка, — сколько же она тут блуждала?

— Встретим ее — спросим, — ответил я. — Возвращаемся…

— А ведь ты знаешь куда идти, геджи, — вдруг поняла ведьма.

— Один из титулов Малина — Отыскивающий Путь, — хихикнула Сонечка. — Очень странно было бы, если бы Эни не знал, куда идти. Далеко еще?

— Нет, уже скоро, — ответил я, выбирая в очередном зале левый коридор.

Собственно, не так уж важно было, в каком направлении идти. Этот лабиринт был устроен так, что большинство коридоров вели в одно и то же место — в центр храма. Найти Лару Уиллис было только вопросом времени. Другое дело — вернуться назад. Впрочем, я действительно знал и дорогу назад, и самый короткий путь в центр, по которому и вел своих спутников. Откуда? Ну конечно, мне нужные повороты Малин на ушко подсказывает, как же без него? Ну не мой же собственный талант везде и всюду путь находить, верно?

— А теперь все просто, — сказал я, когда мы оказались в зале, куда сходились целых шесть коридоров — два позади нас (мы вышли из того, что был левее), два слева, один справа и один перед нами. Правый коридор выглядел пошире, кроме того, он был чуточку светлее, чем другие. — Нам туда!

Мы повернули. Коридор оказался простым, хотя и довольно длинным. Закончился он большим просторным залом, в котором стояли сотни статуй, развернутых спинами ко входу, а в дальнем его конце, на площадке, свободной от них, — два саркофага внушительных размеров. Один из саркофагов был закрыт тяжелой гранитной плитой, второй — открыт, его тяжелая крышка лежала рядом, расколотая на несколько крупных частей.

Зал был скудно освещен тусклым светом, льющимся с потолка, — в хорошую лунную ночь посветлее бывает. Мы остановились на входе, оглядывая помещение, и тут откуда-то из-за открытого саркофага прилетела стрела и вышибла из лапы Пу факел, которым он освещал нам дорогу.

— Самым разумным с вашей стороны будет положить оружие и факел на пол и рассказать мне, кто вы и что тут делаете, — раздался голос, хорошо знакомый мне по теням воспоминаний милорда Ларена Эорина. — А если вы этого не сделаете, то имейте в виду: мне хватит двух секунд, чтобы всадить по стреле в каждого из вас.

— О, а вот и Лара нашлась, — сказала Сонечка, послушно отцепляя с пояса ножны с Хрисаорой. — Ее лучше послушаться. Если она пообещала выстрелить — обязательно выстрелит, а промахиваться она не умеет.

Саму Лару видно не было — она пряталась за саркофагом.

— Здравствуйте, Лара, — сказал я, устраивая свой факел рядом с факелом Пу, а свой клинок — рядом с мечом Сонечки, — мое имя — Энжел Сувари, я — старший жрец Малина. Со мной мои друзья: сэр Соня эр Нурани, Лу Ай Лей и Пу из Катая. Мы, собственно, за вами пришли. Что-то вроде спасательной экспедиции.

— Привет, Лара! — крикнула Сонечка.

— Доброго дня, госпожа Уиллис, — сказала ведьма.

— Пу, — сказал Пу.

— Ну надо же, — голос стал насмешливым, — что-то новое! И вы хотите, чтобы я вам поверила?

— А есть какие-то обстоятельства, дающие повод усомниться в моих словах?

— Старшего жреца Малина я хорошо знаю, его зовут Карел Роад, а единственный знакомый мне человек с фамилией Сувари — сэр Джай. Следовательно, вы — самозванец. Зверолюды в Катае не живут — это любому ребенку известно. Следовательно, ваш собаколюд или кто он там — тоже самозванец. Про девушку ничего сказать не могу, кроме того, что я вообще с недавних пор катайцам не доверяю. Соню я, безусловно, знаю; лица мне отсюда не разглядеть, но голос и фигура похожи. Однако я знаю и то, что на момент моего отплытия из Ицкарона, она была в Суране. От Сурана до этой дыры — добрых две тысячи километров. Даже побольше. Если морем. Сушей — еще дальше. Крайне маловероятно, чтобы она тут вдруг оказалась. Следовательно, и она — самозванка. Принявшая облик Сони. Далее: а с чего бы вообще кому-то посылать за мной спасательную экспедицию? Тем более, сюда? Даже если в Ицкароне стало известно, что на «Туфлю Кирмиса» напали пираты, и что я спаслась, откуда бы кому-то знать, что я тут, в Лутомии, в этой проклятой гробнице?

Именно в эту минуту я осознал, кого Квентин Уиллис должен благодарить за свои способности к сыскному делу.

— Песец. Логично, — впечатлился Пу.

— Ага, Лара — она такая, — подтвердила Сонечка. — Скажи, а зачем бы мне потребовалось принимать облик Сони, если допустить, что я — не Соня?

— Чтобы я вам поверила. Соня не относится к тем людям, с которыми я часто общаюсь, следовательно, велик шанс, что я могу не сразу заметить подлог. С другой стороны, в сложившейся ситуации я должна была бы обрадоваться именно нураниту.

— Логично, — повторил Пу.

— Пожалуй, я сейчас повторю свой вопрос, и если вы снова на него ответите в том же ключе, то я вас попросту перестреляю. Итак: кто вы такие, и что вы тут делаете?

— Перестреляет? — спросила Лу шепотом, делая тактическое отступление за широкую спину песца.

— Во всяком случае, попытается, — ответила Сонечка так же тихо. — Правда я не думаю, что у нее получится.

— Я все слышу, — сказала Лара. — Это отчего у меня не получится?

— Сонечку и Пу стрелами просто не убить, — объяснил я. — Даже серебряными. Пу прикрывает Лу Ай Лей, в меня тоже попасть будет очень непросто, в самом крайнем случае меня Сонечка прикроет. Сколько у вас там стрел? Рано или поздно они кончатся, и тогда вам несладко придется. Поэтому предлагаю обойтись без угроз, вы просто нас выслушаете, и если наша история вам будет не по вкусу, то мы развернемся и уйдем. В конце — концов, я обещал только найти вас — я вас нашел. Я не обещал, что стану вас спасать помимо вашей воли.

Лара ответила после некоторой паузы.

— Я слушаю.

— Начнем с того, нравится вам это или нет, мы — не самозванцы, а именно те, за кого себя выдаем. Все ваши рассуждения стройны и логичны, но они перестают быть таковыми из-за одного обстоятельства: время в этом храме течет гораздо медленнее, чем за его стенами. Вы здесь уже тридцать лет сидите.

Я сделал паузу, ожидая хоть какой-нибудь реакции, но только тишина была мне ответом. То ли у Лары нервы стальные, то ли она мне не поверила. Скорее второе.

— Меня действительно зовут Энжел Сувари, я сын сэра Джая, и в настоящее время именно я — старший жрец Малина. Карел Роад давно умер. Меня послал за вами милорд Ларен Эорин…

Кажется, я услышал нечто, похожее на смешок.

— Вы должны были получить от него письмо некоторое время назад, — сказал я. — Его вам Фьюарин должна была передать. Маленькая такая, с крыльями. Разве вы его не получили?

— Тут недостаточно света, чтобы читать, а у меня нет ни фонаря, ни свечи, ни факела, — сказала Лара. — Я понятия не имею, от кого это письмо.

Голос ее был несколько напряжен, как мне показалось.

— Ничего не мешает взять у нас факел, и прочитать письмо при его свете, — предложил я.

— Если это письмо — ваша уловка, то мне нет смысла его читать, — сказала Лара. — А если оно и в самом деле от Ларена — тем более.

Хм.

— С этого-то письма, все и началось, — сказал я. — Давайте, я вам все по порядку расскажу. Итак, новогодним утром я проснулся…

Лара не перебивала, вопросов не задавала. Люблю людей, которые умеют слушать. А вот людей, которые целятся в меня из лука, когда я что-то рассказываю, не люблю.

— И вы хотите, чтобы я вам поверила? — спросила она, когда я закончил свое повествование.

— Если честно, то я хочу в Ицкарон, к своей рассаде.

Рассказал я, конечно, не все. Только основные моменты, без подробностей: Фью принесла монету, монета повела нас в Катай, там мы встретили Лу Ай Лей, которая, в некотором роде, познакомила нас с Пу (Лу икнула, когда я это сказал). Пу, в благодарность и в качестве уплаты за оказанную услугу, рассказал про своего приятеля Шу Цзы, который когда-то делал такие монеты, и эмигрировал в Лутом, спасаясь от атайцев. В Лутоме мы навели справки и выяснили, куда делся храм Шу Цзы, пошли по его следу, и вот — здравствуйте, Лара.

— Если вы нам не верите, то мы прощаемся и уходим, а вы вольны делать, что хотите. Можете оставаться здесь, можете идти с нами, можете подождать, сколько вам будет угодно, и выбираться без нас, только имейте в виду, что мой портал закроется сам собой через пару дней. Дело ваше, Лара. Только позвольте спросить: а отчего, собственно вы нам не верите? У вас есть какие-то основания для этого?

— События последних дней не слишком-то располагают верить людям, которые вдруг являются не пойми откуда и заявляют, что прошло тридцать лет. Не сочтите меня параноиком, но я гораздо меньше удивлюсь, если вы окажетесь демонами, которые явились сюда полакомиться сородичем, а не теми, за кого себя пытаетесь выдать.

— Откуда такие идеи? — заинтересовался Пу.

— Меня сюда привела одна девица, которая на проверку оказалась демоном, мечтающим сожрать того, кто тут запечатан, — ответила Лара. — Мне пришлось убить ее, если вам интересно.

Это я очень хорошо и правильно сделал, не став упоминать во время своего рассказа, кто такой Пу.

— Но сомнения на наш счет у вас все-таки есть, иначе вы бы уже стреляли, — сказал я. — Лара, у вас Сонечкой наверняка найдется пара-тройка общих воспоминаний, сопоставив которые, вы сможете убедиться, что она — не самозванка. А если Сонечка не самозванка, то логично будет, что и мы — те, за кого себя выдаем, разве нет? А если мы — те, за кого себя выдаем, то какой смысл нам вам лгать? Устройте Сонечке проверку, и мы уладим наше общее затруднение!

— Ты очень хорошего мнения о моей памяти, — буркнула Сонечка. — Это ты, конечно, хорошо придумал. Придумай тогда, что мы будем делать, когда она спросит у меня что-нибудь, что я забыла по давности лет.

— Уже придумал: ты напряжешься и вспомнишь, — ответил я. — Ну так как вам мое предложение, Лара?

— Отчего бы и не попробовать, — ответила лунная жрица. — Как звали того оборотня, которого ты упустила перед самым Лунным храмом, когда тебе было восемь лет?

— Ну вот, — расстроилась Сонечка, — то, о чем я говорила. Не помню я его имени.

— Ха!

— Это волколак был, он свою жену-человечку застал с соседом. Порвал обоих, а потом еще и консьержа, который на шум явился. Они на Крыночной улице жили, в доходном доме. Потом отошел немного, соображать стал, что натворил, и побежал к вам. А я по его следу. И не упускала я его, а не догнала просто, у него большая фора была. Мне бы сразу сообразить, куда он отправился, и перехватить, а я тогда еще неопытная была, по следу побежала.

— Предположим, — после некоторого молчания сказала Лара. — И что дальше было?

— Что-что… напоили вы его своим отваром, спрятали в Зверинце, — ответила Сонечка поморщившись. Видимо, не самое приятное воспоминание всколыхнула Лара. — А потом, когда шумиха улеглась, отправили в Лунарийский лес «на трудотерапию».

— Нет, это уже после, а я спрашиваю, что было, когда ты обнаружила, что он от тебя ускользнул?

— Зашла к вам и скандал устроила, — ответила Сонечка. — Требовала выдать. Обещала принести тела его жертв и на алтарь Луни положить.

— Принесла? — спросила Лара.

— Нет. Пришел Мама, отвесил мне подзатыльник, извинился за меня и увел, — ответила Сонечка. — И, если хочешь знать, я считаю, что идея приносить в Лунный храм тела всех погибших от зубов и когтей «несчастных жертв ксенофобии, инстинктов и неблагоприятного стечения обстоятельств» — самая правильная.

— Вообще-то, в таких случаях мы и так похороны оплачиваем и пенсии семьям погибших, — сухо сказала Лара.

— А надо, чтобы еще и сами хоронили!

Лара фыркнула.

— А тебе не приходило в голову, что присутствие растерзанных человеческих тел на территории, где живут оборотни, может спровоцировать новые трагедии? Некоторым человеческую кровь достаточно только понюхать!

— А вы на что? Следите, чтобы не бесились! Профилактикой занимайтесь, выявляйте тех, кто может взбеситься, изолируйте их!

— А чего только изолировать? Давай уж сразу убивать! Всех, потому что любой оборотень может взбеситься! Любой. И ты это прекрасно знаешь!

Я будто снова оказался на заседании совета ицкаронских жрецов. Ох, сколько я таких перепалок между отцом и Арникой выслушал! К слову сказать, я думаю, не в последнюю очередь Крис и Баст из-за подобных моментов до сих пор и не женаты, хотя оба этого не признают. «Работа — это работа, а наши отношения — это наши отношения». Ха!

— Стоп, стоп, стоп! — произнес я громко. — Давайте отложим споры до возвращения в Ицкарон. Лара, вы будете еще что-нибудь спрашивать или уже убедились, что Сонечка — это Сонечка?

Вместо ответа Лара вышла из-за саркофага, и пошла в нашу сторону, на ходу пряча лук в чехол на спине. Мы принялись поднимать наше оружие и факелы.

— Вы что-нибудь знаете о моем сыне, Квентине? — спросила Лара, поравнявшись с нами.

— Насколько я в курсе, у него все хорошо, — сказал я. — Жив, здоров, работает в Страже. Дослужился до сержанта, у него целый отдел под началом.

— Не женат?

— Нет. Эльфы редко так рано женятся, вы же знаете.

— Мне показалось, или вы назвали моего сына эльфом? — спросила Лара, прищуривая левый глаз.

Лука в руках у нее теперь не было, но я снова ощутил себя ростовой мишенью.

— Если у человека острые уши, он живет в эльфийском особняке и носит эльфийскую фамилию, то чем он не эльф? — ответила за меня Сонечка, как мне показалось, не без некоторого злорадства.

— Он взял эльфийскую фамилию??? — ужаснулась Лара.

— Вообще-то он зовется Квентином Уиллисом-Эорином, но полным именем редко представляется, — сказал я. — Мне он отрекомендовался капралом Уиллисом, когда… когда мы познакомились.

— Как вышло, что он живет у эльфов? — спросила Лара.

— Опекунский совет сделал ему анализ ДНК и привел к отцу за ручку. Как раз когда тот праздновал помолвку, — ответил я.

— А, так Ларен женат?

— Нет, помолвка тут же расстроилась.

Губы Лары тронула чуть заметная усмешка.

— Был большой скандал, — сказал я. — Милорду Ларену очень несладко пришлось.

— Бедняжечка, — сказала Лара, мягко говоря, без всякого сочувствия, — зная-то эльфов с их нравами…

Ну что же, она имеет право на некоторое злорадство. С другой стороны, милорд Ларен годами жил и живет с последствиями своей ошибки, так что в некоторой степени заслуживает снисхождения.

— Вы не слишком-то справедливы к человеку, который вас любил и любит. И который искренне считал вас…

— Шлюхой, — кивнула Лара.

— И который воспитал вашего сына, когда вы пропали. — Милорд Ларен Эорин будет мне очень должен. — Кстати, теперь у вас достаточно света, чтобы прочитать его письмо.

— Письмо подождет, — сказала Лара сухо. — Сейчас есть дело поважнее.

— Да, — подала голос Лу, — пора уже выбираться отсюда.

— Это тоже подождет, — сказала Лара.

— Что? — не понял я. — Что такое?

— Есть одна проблема, — сказала Лара, указывая рукой на тот саркофаг, что был закрыт. — Тут лежит очень опасный демон.

Сонечка покачала головой.

— Нет там никакого демона, — возразила она.

— Нет там никакого демона, — повторил за Сонечкой Пу.

— Вы верно имеете в виду демона, который вырвался наружу, когда вы попали сюда? — спросил я.

Лара несколько раз сморгнула и оглянулась на незакрытый саркофаг.

— Надо мной что-то черное мелькнуло, когда я… вошла, — подтвердила она. — Но, судя по всему, здесь было два демона, а теперь один, и он лежит в том саркофаге.

— Да с чего ты взяла? — спросила Сонечка. — Я никого не чувствую!

— Пу, — подтвердил Пу.

— Тогда подойди ближе и принюхайся получше, — сказала Лара несколько раздраженно. — Или что вы, нураниты, делаете в таких случаях…

Сонечка пожала плечами и направилась к саркофагу, вся наша компания — за ней.

— Если приложить ухо к стенке, то даже слышно, как он ворочается, — сказала Лара. — А когда в крышку стучит, то и слышно.

Сонечка приложила ухо, а Пу задумчиво постучал о крышку саркофага пальцем.

— Там действительно кто-то есть, — вынесла свой вердикт Сонечка. — Но не демон это. Другой кто-то.

— Крышка, как вы видите, очень хорошо подогнана, — сказала Лара. — Воздух туда не проникает. Я тут сижу уже дня три… как минимум… хм… по местному времени, я имею в виду. А может быть и больше. Кто столько времени сможет без воздуха обходиться?

— Мало ли кто, — фыркнула Сонечка. — Нежить, к примеру. Предлагаю оставить в покое того, кто там лежит, и уйти отсюда. Выйдем, Эни снова закроет проход в храм, и пусть он себе дальше лежит. Ирина его сюда не просто так запечатала, кто бы он не был.

— Какая Ирина? — спросила Лара. — Та, о которой я думаю? Причем тут она?

— Это долгая история, — сказал я. — Мы ее обязательно вам расскажем, но позже. Я лично склонен согласиться с Сонечкой. Нам лучше уйти.

— Извините, что вмешиваюсь, — сказал Пу, — но, если разговор вдруг зашел насчет ухода… Я думаю, теперь самое время мне с вами попрощаться и поблагодарить за компанию. И вообще за все. Пу.

— Так, — Сонечка резко повернулась к песцу, — ты куда собрался?

— Знаете, я много размышлял и понял, что вы были правы, мастер Нурани, — сказал Пу, протягивая мне свой факел. — Подержите, пожалуйста, мастер Сувари. Спасибо. Я понял, что, образно говоря, в одну реку не войти дважды. Пу. Мне уже не стать богом. — Говорил песец негромко, голос его был спокоен и даже торжественен. — Я бы давно уже попрощался с вами, но меня держал наш неисполненный договор. Но теперь госпожа Уиллис нашлась, и мне осталось выполнить только одно условие, чтобы не оставаться должным, — освободить мастера Квуна Жао. Няйши, если ты все-таки вдруг прорастешь Рейко, передавай ему привет, а я — песец. Прощайте.

Мех на его теле пошел волнами и стал облезать. Сначала с ушей и головы, потом с плеч, обнажая человеческую голую кожу. Мы и глазом моргнуть не успели, а песца уже корежило посерьезнее: он то выгибался назад, то складывался пополам, руки и ноги его выворачивались под неестественными углами.

— Ма-а-ать моя Луня, — протянула Лара Уиллис. — И часто у него вот так?

Пу убавил в росте, нос его провалился, хвост рывками втягивался в туловище. Судя по всему, трансформация была весьма болезненной, но Пу — скорее уже Квун — переносил ее молча и даже с чем-то, похожим на улыбку. Но, видимо, в какой-то момент, терпеть боль он уже не мог, потому что вдруг заорал во весь голос, задергался, как припадочный и ударил передними лапами — почти уже руками — по тяжеленной — никак не меньше тонны — крышке саркофага, проломив ее. В тот же миг остатки меха, которые все еще сохранялись на его торсе, напоминая формой меховую жилетку, словно живые, перетекли в саркофаг, а Квун — теперь уже точно он — без чувств свалился нам под ноги.

— Песец!!! — раздалось из саркофага. — Пуууу!!!

— А ну назад все! — закричала Сонечка, вытягивая из ножен Хрисаору. — Эни! Портал, быстро!

Я даже пытаться не стал.

— Не получится портала, Сонечка! — крикнул я. — Не здесь!

Единственное место в этом маленьком мирке, откуда возможно открыть портал, было у «пуповины» в большой мир. Все, что я сейчас мог — отбросить факелы в разные стороны, так, чтобы они дали как можно больше теней, схватить Лу и отпрыгнуть назад, использовав теневые щупальца в качестве толчковых ног. Лара отпрянула от саркофага вслед за мной, успев при этом выхватить лук и приготовить стрелу.

По поверхности саркофага пошли трещины, и он развалился, являя нашим взором Пу. Это был именно он, хотя его облик сильно отличался от того, к какому мы успели привыкнуть. Во-первых, этот вариант был сильно крупнее — и размахом плеч, и ростом — метра три, никак не меньше. Во-вторых, мех его стал черно-смолянистого цвета, без единого светлого пятнышка. В-третьих, прежде Пу не имел таких длинных когтей на лапах и трех рядов острейших клыков в пасти. Вид прежнего Пу намекал на любовь к хорошей кухне, мягким перьевым перинам и пространным беседам ни о чем; облик этого песца моментально давал понять — перед вами прирожденный хищник и изощренный убийца.

— Хвост богини! — ругнулась Лара, вскидывая лук. — Чуяло мое сердце… спасатели…

— Пуууууу!!! Песец вам! — проорал песец и бросился на Сонечку, норовя ударить ее длинными изогнутыми когтями.

Сонечка нырнула песцу под лапу, мазанула лезвием Хрисаоры по его брюху и отскочила влево. Песец взвыл, и тут же получил от Лу молнией в грудь, а от Лары — стрелу в шею, однако эти раны не оказали на него существенного действия. В следующую секунду Сонечка отлетела к левой стене, отброшенная ударом тыльной стороны песцовой лапы, стрела была вырвана из шеи и отправлена Ларе обратно — песец бросил ее на манер дротика, а в Лу полетело тело мастера Квуна — тот как раз начал приходить в себя и попытался приподняться на локтях; Пу подхватил его, поднял высоко над собой, ударил спиной о колено, ломая катайцу позвоночник, и швырнул его в ведьму.

Лара сбила стрелу встречным выстрелом, чем очень меня удивила: никогда прежде я не видел, чтобы кто-то проделывал нечто подобное. После чего снова выстрелила, вогнав стрелу в правый глаз демона. Я швырнул в него сеть, сотканную из теней — это должно было заставить песца остаться на месте, пока химера вернется в бой. Сонечка уже поднималась. Отрастив хвост с жалом на конце, дополнительные опорные ноги по бокам, костяные гребни на спине и рога на голове, она видоизменила левую руку, превратив ее в клешню, перехватила Хрисаору поудобнее и бросилась на песца, разя его заговоренной сталью. Что касается Квуна, то мои теневые щупальца успели-таки перехватить его в воздухе, и, погасив инерцию броска, опустили его у самых ног Лу. Та, метнув в песца еще одну молнию, склонилась над соотечественником, более обеспокоенная состоянием последнего, чем результатами своей атаки.

А результаты были едва ли не нулевые: вторая молния, как и первая, никакого видимого вреда песцу не причинила, лишь слегка подпалив мех на груди. Пу вообще толком ничего не брало: разрез на брюхе успел затянуться, от раны на шее и следа не осталось. Из глазницы, правда, торчала ларина стрела, но особых неудобств она ему, видимо, не доставляла. Судя по всему, он не выдергивал ее лишь потому, что не мог отвлечься — почти все его внимание занимала химера, атакующая то справа, то слева, то заходящая сзади, то напрыгивающая сверху. Однако ситуация складывалась явно не в пользу Сонечки — удары ее меча существенного урона демону не приносили, а сама она уже дважды пропустила размашистые, но очень быстрые удары песцовых когтей. Оставалось надеяться, что ее раны не слишком серьезные — помочь ей мне сейчас было нечем.

Лара опустила лук — стрелять без риска попасть в химеру она более не могла.

— Можно спросить, зачем вы этого с собой притащили? — поинтересовалась она.

— Он вызвался помочь вас отыскать, — ответил я. — И помог. Без него мы бы вас вряд ли нашли.

— Не удивлюсь, если он напросился в вашу компанию, чтобы ту тварь в саркофаге сожрать, — буркнула Лара. — Не подумай, я вам очень благодарна, но жизнь лунной жрицы не стоит освобождения такого сильного чудовища. Представь, что он натворит, выбравшись отсюда!

— Да ладно тебе, — сказал я, по примеру Лары, переходя с ней на «ты», — никуда он не выберется. Сонечка его сейчас сделает!

Сказать по чести, в тот момент я чувствовал себя полным дураком. Как ни крути, никто не заставлял меня брать Пу с собой в храм, а предположение Лары очень сильно походило на правду: оно объясняло некоторые моменты в его поведении вчера и сегодня. И готовность помогать в поисках Лары, к слову сказать. Это что получается: он с самого начала знал, где лунная жрица? Да нет, не может этого быть! Откуда бы? Ведь он три с половиной века в подземельных провел. Разве что еще до того, как попал туда, знал про этот храм Шу Цзы, превращенный Ириной в гробницу, а поиски Лары с ним связал через куакоуйтэ. Вот…

В этот момент мои размышления были прерваны Сонечкой, отброшенной к нам мощным ударом задней песцовой лапы. Удар был столь силен, что слегка оглушил мою химеру; она с усилием поднялась на ноги и замотала головой, словно ей в уши попала вода.

— Ты уверен? — спросила Лара, голосом полным сомнений.

— Пуууууу!!! — заревел песец, пытаясь порвать мою теневую сеть.

Пока Сонечка поднималась, чтобы вновь ринуться в атаку, демон снова стал открытой мишенью для стрел лунной жрицы и она не преминула воспользоваться этим, вогнав в его второй глаз еще одну стрелу. Пу взвыл дурным голосом, вырвал стрелы из глазниц и метнул их в нас: одну в Лару, другую — в меня. Отсутствие органов зрения ему нисколько не помешало, впрочем, глаза его почти моментально восстановились.

Время будто бы остановилось для меня. Замер Пу, подняв левую заднюю лапу для того, чтобы шагнуть к нам — моя сеть лопнула, не сдержав его и на минуту. Зависла в воздухе Сонечка, рванувшая демону навстречу. Застыла Лара, натянув тетиву до самого уха — ее стрела обязательно остановит ту, что летит в нее. А вот что делать с той, что летит в мой живот, решать мне, причем очень, очень быстро — время вот-вот опомнится и рванет вперед, не успею что-то предпринять — будет больно, очень больно. А потом, хорошенько помучившись, я почти наверняка умру, если, конечно, у нашей ведьмы не найдется какой-нибудь припарки на такой случай.

Ну что же. Можно попытаться отбить стрелу мечом. Отец или Крис без труда сделали бы именно так. Положим, меч я вынуть успею, но срубить стрелу в полете — фокус для меня не самый простой. Однако попытаться можно. Или можно просто упасть на пол плашмя. Нет, плашмя — не выход: просто не успею, стрела попадет не в живот, а в голову. Тогда в бок, направо. Там Лу и Квун, но ведьма меня поймет и простит, а катайцу уже, похоже, все равно — отмучился, бедолага. Можно было бы и налево падать, если быть уверенным в том, что я в падении увлеку с собой Лару, потому что если нет — то кого-то из нас поразит та стрела, что летит в нее. Значит, все-таки, вправо.

Время устало ничего не делать и рвануло вперед, увлекая белоопереную смерть, подталкивая ее ко мне. Я качнулся вправо, мысленно извиняясь перед ведьмой, на которую через мгновение рухну всеми своими семидесятою килограммами. Но тут мое подсознание решило сыграть в другую игру: и без того не слишком яркий зал вдруг совершенно утратил краски, и я оказался в теневом мире — там, где все еще стояли два саркофага, надежно накрытые тяжелыми крышками, где не было ни Пу, ни Сонечки, ни Лары, и лишь керамическое войско несло свой вечный караул. Летящая стрела здесь попросту не существовала — ее тень была чересчур краткоживущей, чтобы успеть проявиться. При желании, я мог бы вытянуть ее сюда, но по понятным причинам как раз такого желания я не испытывал. Ну что же. Тоже выход. Выждать две-три секунды и вернуться, когда стрела минует то место, где я стою. Прекрасный вариант выбрало мое подсознание!

И можно было уже возвращаться, но тут мое внимание было привлечено многочисленными странными тенями, которые тонкими, едва заметными нитками тянулись откуда-то из-за саркофагов мимо меня, к головам глиняных воинов. Я прошел к их источнику — им оказался большой сундук, откинув крышку которого, я нашел множество куакоуйтэ, похожих на ту, что привела нас сюда. Теневые нити тянулись лишь к некоторым из них; взяв одну в руку, я увидел, что ниточка входит в поверхность монеты в том месте, где на ней был вырезан иероглиф «жизнь», и растекается внутри серым бесформенным пятном. Были в том сундуке и монеты без ниточек — полные копии той, что вручила мне Фью, в чем я немедленно убедился, достав ее из кармана.

— А ведь утащи Фью монетку с содержимым, все было бы гораздо проще, — сказал я, возвращая все куакоуйтэ в сундук. — Не пришлось бы мотаться в Катай и Лутом, можно было прямо по такому следу сюда добраться. Наверное…

Повинуясь какому-то странному наитию, я собрал теневые нити в пучок, крепко зажал его в кулаке и потянул их на себя. Нити натянулись и завибрировали, словно струны какого-то музыкального инструмента вроде лютни или гитары. Не отпуская их, я сосредоточился, выталкивая себя в реальный мир, и лишь когда оказался там, разжал кулак.

Сундук, возле которого я стоял, словно взорвался. Куакоуйтэ фонтаном били из него, разлетаясь мимо сцепившихся Пу и Сонечки, мимо слегка удивленной таким явлением Лары, мимо Лу, пытающейся вернуть Квуна к жизни, — к глиняным воинам, безмолвно взирающим на битву демона и нуранита. Эти монеты входили щели на головах статуй, нарочно для них предназначенные, и с щелчком занимали там свое место.

По залу будто прокатился долгий протяжный выдох, сотканный из сотен тихих выдохов. Статуи оживали и поворачивали головы, рассматривая обстановку, в которой они очнулись. И первым, что привлекало их внимание, была схватка Пу и Сонечки.

— Что стоите? — крикнул я. — Остановите демона!

Честно говоря, не думаю, что они меня поняли. Дорога дает возможность общаться с местными жителями на их языке, но можно ли назвать эти статуи местными жителями — большой вопрос. Я даже не знал доподлинно, на каком языке говорили те люди, чьи души сейчас проснулись в телах из обожженной глины — на катайском или по-лутомски. У части статуй была типичная катайская внешность: узкие миндалевидные глаза, круглые лица, плоские носы; другие же наверняка изображали лутомцев. Я-то точно на ицкаронском свой призыв выкрикнул. Но даже если они меня и поняли, кто я такой, чтобы командовать этой странной армией? И потом, как им определить, кто из двоих сражающихся — Сонечка или Пу — демон?

Но то ли мой призыв все-таки сработал, то ли в перечне задач у этой керамической армии изначально было демоноборчество — учитывая, что в Лутоме за демонологами частенько присматривают некроманты, я бы не слишком этому удивился, — однако они с готовностью двинулись в сторону сражающихся. В этот самый момент Сонечка снова пропустила удар и отлетела к Ларе — так статуи на нее и внимания почти не обратили, а устремились прямо к песцу, направив на него свое разнообразное оружие. Я же аккуратно по стеночке принялся обходить место сражения — лично в нем поучаствовать у меня желания не было никакого.

— А я было подумала, что ты сбежал, — сказала мне Лара, наблюдая за тем как керамические войны нападают на Пу. Те действовали организованно и слажено: взяв песца в кольцо, они старались атаковать его по четверо, причем с разных сторон, чтобы не мешать друг другу. — Стоял рядом, потом раз — и нет нигде тебя.

— Куда я один побегу? — ответил я, помогая химере подняться на ноги. — Ты как, Сонечка?

В схватке с песцом она пострадала довольно серьезно: левая рука была сломана и будто бы измочалена, костяной гребень на спине смят, хвост, живот и грудь покрывали многочисленные рваные раны от когтей, правый глаз заплыл, из пробитой головы капала кровь. Но стоять на ногах могла.

— А потом… меня спрашивают… отчего в отпуск редко ухожу, — отрывисто произнесла Сонечка, втягивая хвост и дополнительные ноги и видоизменяя левую руку. — Силен, гад. Уходим, пока есть возможность. Они его надолго не удержат.

Первые напавшие на Пу керамические воины уже успели стать грудой черепков, что, впрочем, совершенно никак не повлияло на боевой дух их сотоварищей.

— Что там с Квуном? — спросил я у ведьмы, уже зная ответ. — Нам уходить надо.

Та медленно поднялась и повернула ко мне голову. Глаза ее были полны электрического огня.

— С ним уже все в порядке, — произнесла она бесцветным голосом. — Идите, я догоню сейчас.

Мы подождали ее на выходе из зала; когда она вышла к нам в коридор, за ее спиной бесновались молнии, непрерывно ударяющие в демонического песца. Вряд ли они наносили тому серьезный ущерб, но говорить об этом прямому потомку Лу Ай Вана я не стал.

Путь к выходу оказался гораздо труднее и запутаннее, чем прежде дорога к Ларе и саркофагам. Наши факелы остались в зале, так что теперь коридоры освещал узкий луч электрического сонечкиного фонаря.

— По-моему, мы туда какой-то другой дорогой шли, — заметила химера, когда я в очередной раз — примерно в сотый раз — отдал команду развернуться на сто восемьдесят градусов. — Покороче и попроще.

— Да, это место так устроено, что выйти из него гораздо сложнее, чем попасть, Лара — свидетель, — сказал я.

— Хотите — смейтесь, хотите — нет, но когда я тут одна ходила, никакого лабиринта не было, — сказала Лара. — Я просто зашла в коридор, долго шла по нему, потом вернулась — и вышла в зал с саркофагами. И ко входу таким же образом вернулась, а потом — снова в зал.

— Это как такое возможно? — полюбопытствовала Сонечка.

— Не знаю, — ответил я. — Видимо, в разных ситуациях это место себя по-разному ведет. Или Лара ему чем-то так понравилась, что ей прямая дорога открывалась. Сейчас нам налево.

— А теперь разонравилась? — спросила Лара. — Очень даже может быть, со мной такое часто случается: то сначала нравлюсь так, что без меня жить невозможно, то потом меня видеть не хотят.

— Или у тебя раньше при себе что-то было, что позволяло свободно ходить туда-сюда, а сейчас — нет, — сказал я. — Ключ какой-нибудь…

— Все, что у меня при себе было, при мне и осталось, — заявила Лара. — Кроме тех восьми стрел, что я успела в вашего дружка выпустить. Наоборот, сапоги тут нашла себе. Но это уже после того было, как я до зала дошла. Ах да, еще нож в зале остался…

— Какой нож? — спросил я.

— Рыбацкий нож из носа коготь-рыбы, — ответила Лара. — Мне он от Огнии достался, а уж где она его достала…

— Кто такая Огния? — заинтересовалась Сонечка.

— Демоница, которая меня сюда довела, — ответила Лара. — Значит, вы думаете, что нож — это ключ?

— Или дело в том, что сейчас то, что овладело Пу, на свободу вырвалось, — предположила Сонечка. — Лабиринт же не просто так устраивали, а чтобы помешать ему освободиться.

— Если этот храм может менять дорогу к выходу в зависимости от обстоятельств, то не логичнее было бы ее полностью перекрывать, если демон вырывается? — спросила Лара.

— Нельзя свернуть пространство таким образом, чтобы совершенно перекрыть выход изнутри наружу, — ответил я. — Иначе на ту часть, что внутри, перестанут действовать силы внешнего мира, в том числе и те, что сворачивают пространство. Со всеми вытекающими последствиями. Так, поворачиваем назад…

— Можно же проще, — хмыкнула Лара. — Можно было выход перекрыть хорошей гранитной плитой со сдерживающим заклинанием против демонов.

— Саркофаги были накрыты гранитными плитами — сильно помогло? — фыркнула Сонечка. — У второго саркофага крышка-то разбита, видели? И я уже говорила: не демон там был.

— А кто тогда? — спросила Лара.

— Кто-то или что-то, с чем я еще дела не имела. Даже слышать о таком не приходилось. Видели, что оно с Пу сделало?

— А разве не Пу с ним? — Это были первые слова ведьмы, с тех пор, как мы вышли из зала.

— Сложный вопрос, — ответила Сонечка. — В саркофаге, насколько я успела рассмотреть, самый обычный человек лежал. С виду, во всяком случае. Даже не нежить, как я думала вначале. Мне думается, Пу пытался его захватить, примерно как с Квуном это сделал, но что-то не так пошло. Как бы то ни было, в итоге получилось нечто, что уже не является тем Пу, которого мы знали. Что-то иное получилось.

— Не понимаю, — сказала Лу. — Объясни, дадзе.

— Рада бы, но я сама не больше твоего понимаю, — ответила Сонечка. — Был демон — Пу. Ощущался он как слабенький архидемон. Он и теперь ощущается как слабенький архидемон. И вместе с тем — иначе. Во-первых, он по факту гораздо сильнее стал — видели, как регенерирует быстро? Во-вторых, у каждого инфернала — свой индивидуальный… запах что ли… или след… не важно. Он другой теперь. И ведет он себя иначе. Прямолинейно как-то, напролом. Атакует яростно, все силы в удары вкладывает, не защищается почти. А Пу был очень умный и хитрый.

— Направо сейчас, — сказал я.

— Сожрал того, кто был в саркофаге, стал сильнее, — резюмировала Лара. — C пережору слетел с катушек, как оборотень, нюхнувший свежей крови. Теперь бросается на всех подряд. Знакомо…

— Не совсем, — сказала Сонечка. — Он не с пережора с ума сошел, а его изменило то, что было в саркофаге.

— Не думаю, что для нас это принципиальная разница, — заметила Лара. — Как бы там не было, мы имеем то, что имеем.

— Опять направо, — сказал я.

Выводам Сонечки я доверял вполне, но и Лара была права: не так уж и важно сейчас было, что именно с Пу произошло, гораздо важнее унести ноги и запереть демона в кармане.

— Я правильно понимаю, что тебе с ним не справиться? — поинтересовался я у Сонечки.

— Если Нуран поможет — справлюсь, — ответила она с убеждением. — Но Нуран далеко, а Пу теперь очень сильный и быстрый, так что если есть возможность снова закрыть проход в храм, то лучше выбрать этот путь.

— Возможность есть, — сказал я. — Проход закрывается так же, как открывается — воздействием высокой температуры.

— То есть нам снова нужны будут дрова? — спросила Лу. — Столько же?

— Или дракон, — ответил я. — Или хороший маг-огневик. Налево тут. Дров нам столько не наломать. Не успеем. Придется мне самому закрывать проход, по-своему. Это тоже время займет, но не столько, сколько заготовка дров.

— Много? — спросила Лара.

— Полчаса, а может час, — ответил я.

Коридор, по которому мы шли, стремительно светлел. Закончился он тем самым помещением, в которое был открыт мой портал — лабиринт остался позади.

— Будем надеяться, что те истуканы смогут задержать вашего дружка, и у тебя будет этот час, — сказала Лара без особой уверенности в голосе. — О, солнышко! Я уже и не думала, что увижу тебя!

Пока она, раскинув руки и запрокинув голову, наслаждалась дневным светом, пока Сонечка опустошала мешок с провизией, а Лу с безучастным видом поглядывала на небо, я захлопнул свой портал и принялся за дело. Работу, которая мне предстояла, легкой не назовешь: надо было исказить и свернуть пространство таким образом, чтобы оно перекрыло выход из кармана. Несколько облегчало задачу то, что пространство вокруг было гораздо пластичнее, чем где бы то ни было — разве что в Ицкароне перед самым замещением бывает «мягче». Спасибо Ирине, «приучила». Однако будь у меня время, я предпочел бы проверенный вариант с огнем, пусть даже мне в одиночку пришлось бы заняться дровозаготовкой.

Итак. Встать прямо, понадежнее уперев ноги в землю. Расправить плечи. Выпустить крылья — когда мне предстоит сложная работа, я предпочитаю чувствовать их разложенными. Закрыть глаза. Избавится от посторонних мыслей. Сосредоточиться. Ощутить себя центром Вселенной, этаким Пупом Мира. Вот так…

Перед моим внутренним взором пространство предстало в виде этакого пласта тонко раскатанного теста. Сзади, за спиной, это тесто было толще и суше, а там, где должен был находиться карман, оно было раскатано тоньше, вытянуто и собрано в некий мешочек, края которого перекручивались, словно у жарандийского пельменя. Мне нужно было скрутить эти края еще сильнее, так, чтобы складки теста окончательно перекрыли доступ внутрь, чтобы из этого «пельменя» не смогла вывалиться его «начинка», но вместе с тем, так, чтобы этот мешочек не оторвался от основной «лепешки». Ничего сложного. Технически. Потянуть за ту складку, завести ее за эту. Теперь подоткнуть вот этот кусок «теста», потянуть, сгладить… Технически — не сложно. Если не учитывать того, что это «тесто» липнет к рукам, но не слишком хочет склеиваться само с собой. Приходиться нажимать сильнее, но аккуратно, так чтобы самому не прилипнуть. Вот так… вот так…

Думаю, у меня бы получилось, достань на это времени, но «начинка» вывалилась из «пельменя», когда он еще и наполовину не был готов. Слишком быстро. Очень быстро. Меня, сосредоточенного на работе с пространством, а потому не обращающим внимание на происходящее вокруг, спасла Лара. Когда черная гранитная стена треснула, лунная жрица в прыжке смела меня на землю, избавив таким образом от града каменных осколков. Останься я стоять, на этом моя история, скорее всего, закончилась бы.

— Пууууууу!!!

Черный песец возник в стенном проломе, сжимая в левой лапе изогнутый нож с костяным лезвием — видимо тот самый нож, о котором Лара говорила. В правой лапе Пу держал лутомскую секиру — такие были у некоторых керамических воинов в зале. Кинжал он сходу метнул в Сонечку, рванувшую ему на перехват, но, разумеется, не попал — химера без особого труда отбила этот снаряд своим мечом. А вот секиру он метать не стал, а поднял ее над головой, крепко сжав рукоять обеими передними лапами.

Сонечка перескочила через нас с Ларой и атаковала песца; тот не стал защищаться. Наоборот, позволив Хрисаоре вонзиться в поросшую черным мехом грудь, он подался вперед, нанизываясь на светлое лезвие. Сократив таким образом дистанцию к химере до минимума, он ударил ее секирой по голове. Попытался ударить. Сонечка, выпустив меч, перехватила секиру обеими руками, одновременно превращая свои ноги в гибкие щупальца и обвивая ими песца в районе поясницы, но Пу ударил ее в лицо локтем сверху вниз, сбив на землю, а после отбросил прочь мощным пинком.

— Пуууууууу!!!

Шагнув вперед, демон оказался вне кармана и прямо рядом со мной и Ларой — подняться на ноги или отползти сторону мы попросту не успели. Секира поднялась для удара, и удар этот предназначался нам. Однако опустить ее Пу не успел — где-то рядом тонко взвизгнула Лу, и в песца сверху ударила молния, выбив оружие из лапы.

— Песец вам!!!

Лишившись секиры, демон, видимо, решил меня и Лару попросту растоптать — теперь над нами нависала его черная задняя лапа. Краем глаза я видел, как шагах в двадцати поднимается Сонечка, готовая рвануть нам на помощь, видел, как вскидывает правую руку Лу, призывая с неба еще одну молнию. Видел и понимал: не успеют. И если у меня еще есть шансы выжить — я лежал чуть дальше и мог попытаться откатиться в сторону или ускользнуть в Тень, то у Лары их нет — роняя меня на землю, она сама упала не слишком удачно и, видимо, неслабо ударилась. Конечно, можно было бы попытаться утянуть в Тень и ее следом за собой, но одно дело уходить туда одному, а другое — с грузом. Оставалось мгновение, чтобы что-то предпринять.

«Как насчет помолиться мне? — спросил у меня в голове насмешливый хриплый голос. — Попросить помощи и все такое? Или ты предпочтешь бросить Лару, спасая собственную шкуру, но так и не рискнешь позвать меня?»

Все вокруг замерло, время заснуло, как тогда, в храме, когда в меня летела стрела.

«Что-то раньше тебе не нужны были ни молитвы, ни просьбы, чтобы вмешаться, — отозвался я. Или та часть меня, которую я привык считать собой. — Если считаешь нужным помочь — помогай, а если явился напоследок, чтобы поглумиться, то не трать время. Мировоззрение не переворачивается за мгновение. Я не верю, что боги могут вмешиваться в дела смертных, и не поверю даже за секунду до смерти. Или тебе нужна именно моя молитва? Легко! Будет тебе молитва, кто бы ты ни был — бог или мое собственное больное подсознание. Я не гордый. Но искренности не обещаю. Как там… О, Владыка Теней, стоящий извечно между Светом и Тьмой, о, Отыскивающий Путь, там, где никто не видит пути! Я, идущий следом за Тобой, я, тень от Тени Твоей, взываю: будь Проводником моим[101]…»

Мою молитву перебил хриплый смех. Смеялся я сам, выбрасывая руку навстречу песцовой ступне. Удар вышел не слишком ловким, зато вполне действенным: Пу отлетел прочь, потерял равновесие и, ударившись боком об угол мавзолея, растянулся на земле, давая мне возможность подняться на ноги. Встав, я протянул руку Ларе, ставшей вдруг платиновой блондинкой, остроухой, сереброглазой, крылатой и хвостатой, помогая подняться и ей. Мимо нас пронеслась Сонечка, на бегу меняя облик — теперь она снова напоминала того юношу, который не так давно накостылял бронзовой статуе Атая. Я оглянулся на ведьму. Лу осталась такой, какой была, однако, если приглядеться, можно было заметить, что тень у нее чужая — тень высокого худощавого красавца с волосами до плеч.

— Пуууууууууууууу!!! — завизжал песец, когда Сонечка, или тот, кому она служила, с разбегу впечатала ему сапогом под ребра, вырвав Хрисаору из раны на груди. — Пууууууууу!!!

Светлое лезвие Хрисаоры, загоревшись нестерпимым голубым пламенем, поднялось и опустилось на шею демону, песцовая голова покатилась прочь. Сонечка-Нуран, отшагнула в сторону, с любопытством наблюдая, как обезглавленное тело встает сначала на четвереньки, а после и на задние лапы. Тут только я заметил, что Пу выглядит несколько иначе, чем прежде. Его мех вновь стал белого цвета с характерным серым отливом, но внутри песца разливалась и кипела чернильная тьма, которая и давала иллюзию черного окраса.

— Когда-то этими тварями занимался отец, — произнесла Сонечка баритоном, совершенно ей не свойственным, зато очень подходящим к тому облику, что она приняла. — Теперь моя очередь.

Она протянула руку к той черноте, что бурлила в демоне, но я ее остановил, положив ладонь на плечо.

— Не в этот раз, Нурани, — сказал я. — Я знаю, это твоя работа, и не собираюсь претендовать на твое место. Но будет правильно, если сейчас это заберу я. Мне уже случайно досталась часть, пусть некогда разделенное станет целым. А, кроме того, мне крайне любопытно кое-что проверить…

И я шагнул к безголовому телу, ударом руки пробил ему грудь и потянул на себя клубившуюся внутри тьму. Та, запаниковав, рванула было прочь, но моя хватка была сильнее. Несколько секунд она сопротивлялась, пытаясь освободиться, выскользнуть из моих пальцев, затем вдруг сама рванула ко мне, ударив черной волной безысходной ярости, гнева, желания разрушать все и вся, низводить до состояния первобытного хаоса. Она облепила меня, накрыла непроницаемым черным покрывалом, забилась в уши, рот и нос. Я ослеп и оглох, захлебнулся ею, вмиг потеряв представление о том, где я нахожусь, и что происходит вокруг меня.

А потом была боль. Ослепляющая, всепоглощающая, испепеляющая. Бесконечная пытка, описать которую мне никогда не найти слов. Меня — рогатого, рыжеволосого, крылатого — складывало от этой боли пополам, я срывал голос, пытаясь криком облегчить ее. Эта боль разрушала меня, сводила с ума, растаптывала самую мою сущность, уничтожала ее, заменяя ее темной пустотой. Эта пустота в конце концов поглотила меня, и я исчез, будто меня никогда и не было.

А потом я обнаружил себя лежащим на земле, а рядом — склонившуюся ко мне раскосую платиновую блондинку с крыльями летучей мыши за спиной. Она гладила меня по длинным рыжим волосам, лбу, щекам и рогам. А потом ее губы оказались рядом с моими губами, и она меня поцеловала, а затем вокруг снова разлилась непроглядная тьма.

А потом тьма уплотнилась и превратилась в молодую черноволосую женщину, лет двадцати пяти. Она была крылата; ее крылья были чернее ночи, а глаза — еще чернее. Ее лицо казалось мне смутно знакомым, хоть я никогда не видел его. Она напоминала мне одновременно Саору, хоть та и была голубоглазой блондинкой, и Ноктэ, хоть та и была много ее старше. Она что-то говорила, но я не слышал ее, потом молчала и печально улыбалась. А потом пространство вокруг нее начало сереть, она махнула мне на прощанье рукой, обратилась в рогатую и крылатую тень и растворилась в этой серости. А я проснулся.

3

— Письмо для Лары Уиллис, — услышал я знакомый голос рядом.

Удивительнее всего, что у меня ничего не болело, даже голова. Слабость была, железисто-горьковатый привкус во рту был, голова кружилась, в ушах немного звенело, а боли не было. Я с трудом разлепил глаза. Судя по всему, я находился все на той же полянке возле кармана-мавзолея. Под головой у меня было что-то мягкое, сам я лежал на земле, укрытый собственным плащом, а надо мной светлело предутреннее небо. Рядом посапывала на своем плаще Сонечка; чуть в стороне, возле небольшого костерка сидели Лу и Лара, а рядом с ними висела в воздухе Фьюарин, лениво помахивая крыльями.

— От кого это? — поинтересовалась Лара, не спеша забирать у почтовой феи свернутый в четверо лист бумаги.

— От милорда Ларена Эорина! — ответила Фью.

Лара замотала головой.

— Скажешь ему, что не нашла меня. Меня его письма не интересуют.

Эти слова возмутили почтовую фею до глубины души.

— И не получить целое колесо??? Я что, похожа на сумасшедшую? Нет уж, бери свое письмо, и сожги его, если не хочешь читать, а я-то не такая дура, чтобы от золота отказываться! Держи, говорю!

Лара, покривившись, приняла конверт и кинула его в костер. Конверт тут же выпрыгнул из огня ей на колени. Лара повторила попытку. С тем же успехом. Тогда Лара попыталась просто отбросить конверт прочь, и тоже без результата — он вновь вернулся к ней. Рассвирепев, Лара попыталась его порвать — письмо не рвалось, сняла с пояса костяной нож — тот самый — и попыталась разрезать конверт им — без намека на успех.

— Это последнее изобретение ицкаронских алхимиков, — благодушно пояснила Фью, на всякий случай отлетая от Лары на безопасное расстояние. — Особая бумага. Ее собирались использовать для доставки судебных повесток и всего такого, но себестоимость слишком высокая — почти восемь грифонов за лист. А это тестовый образец, ума не приложу, как твой эльф умудрился его достать.

Ведьма сдержанно захихикала в кулачок.

— Он не мой эльф! — Лара подскочила с места и, бросив письмо на землю, принялась топтать его ногами.

— Не старайся, от письма не избавиться, пока не прочитаешь. Извини, что сразу не сказала, но колесо — это колесо! — добавила Фьюарин. — Мне ответа, я так понимаю, можно не ждать? Ну, тогда я полетела!

— Постой! — сказал я, пытаясь приподняться на локте. Со второй попытки мне это даже удалось. — У меня есть сообщение для милорда Ларена.

Лу тут же перестала хихикать и оказалась рядом со мной, ее узкая ладошка коснулась моего лба, проверяя, нет ли у меня жара.

— О, Энжел! И ты тут! А я тебя не заметила! — обрадовалась мне фея. — Слушаю тебя!

— Доставка, разумеется, за счет получателя. Твои новые расценки мне не по карману. Колесо — это ж ни в какие ворота!

— Это специальный тариф, с учетом риска и расстояния. Я вообще не хотела с этой историей связываться, после прошлого-то раза — кому приятно, когда в него из лука целят? Но уломал меня милорд. Ах, как он меня уговаривал, как уговаривал! Ну, понятно: любовь у эльфа. Я вообще за это дело, потому как влюбленные чаще письмами обмениваются. Как тут откажешь, тем более, когда за каждый ложный вызов по грифону? И колесо — за доставку, если получится, — трещала Фьюарин. — Так что передать?

— Передай: «Я выполнил свое обещание. Лара Уиллис жива, здорова и ей ничего не угрожает. В ближайшее время мы отправляемся в Ицкарон. Думаю, дорога не займет более пяти дней. Теперь ваша очередь выполнить свою часть сделки», — произнес я, стараясь не обращать внимания на взгляд Лары, которым та смотрела на меня и почтовую фею. Неприятный такой взгляд, так на мишень смотрят, когда стрелять собираются. Эх, когда у нее были платиновые волосы и серебряные глаза, мне куда больше нравилось, как она на меня смотрела. — Все. Лети.

— Пока-пока! — сказала Фьюарин, и торопливо растаяла в воздухе, вопреки своему обыкновению не позаботившись даже об эффектном исчезновении. То ли и ей взгляд Лары не нравился, то ли торопилась за наградой.

— Ты как, геджи? — поинтересовалась Лу, помогая мне принять сидячее положение. Пока я общался с почтовой феей, она сходила к костру и вернулась оттуда с чашей горячего отвара, от которого пахло десятком знакомых мне трав и десятком незнакомых. — Выпей. Это то, что тебе сейчас надо!

— В целом — нормально, — ответил я, пробуя на вкус горячее варево — несколько горьковатое и очень терпкое. — Ничего не болит, только слабость во всем теле. А с Сонечкой что?

— Спит. Как тогда. Заснула сразу, как только ваши боги ушли, — ответила ведьма. — Вы все заснули, все трое. Госпожа Уиллис недавно проснулась, минут сорок назад.

Я выпил содержимое чаши залпом и поднялся на ноги. Меня немного пошатывало, но в целом чувствовал я себя достаточно бодро. Силы очень быстро возвращались ко мне, уж не знаю, благодаря ли отвару Лу или от какой другой причины.

— А ты тоже не помнишь ничего, как она? — поинтересовалась Лу шепотом, — Мне опять все пересказывать, да? Или я теперь могу немного поспать?

На секунду мне показалось, что мои глаза, уши, нос и рот снова забиты черной киселистой субстанцией. Что все, что только что было, — всего лишь последняя фантазия угасающего разума. Бред, которым он пытается заслониться от нестерпимой черной жути.

Я сделал над собой усилие и вновь заставил себя увидеть поляну с черным мавзолеем, спящую на земле Сонечку, тревожно заглядывающую мне в глаза Лу и Лару, сидящую у огня. Она, видимо, успела уже несколько успокоиться и теперь, развернув письмо, читала его при свете костра. Губы ее кривились, но взгляд скользил по строчкам с жадностью и даже голодом. На нас с ведьмой она внимания никакого не обращала. Будто нас тут совсем не было.

— Если я чего и не помню — то это только к лучшему. А некоторые вещи лучше навсегда забыть, — сказал я, изгоняя последние остатки черного видения прочь. — Отдыхай, сядзе.