Летчик Мишка Волдырь

XIII. Вверх по ручью

Чуть свет Шурка Фролов вскочил с матраца, который лежал прямо на полу, потянулся и стал будить Мишку Волдыря. Он подергал его за руку, поднял и посадил; но это не помогло, — голова у мальчонки свисла, он что-то буркнул, но не проснулся. Тогда Шурка взял с окна кружку воды и плеснул Волдырю в лицо. Тот сразу прочухался.

— Идем на ручей, посмотрим, как ловится рыба.

— А у тебя крючки есть?

— А то нету?

Он гордо вытащил из-за пазухи пучок веревки и пробку, утыканную крючками.

— Идем скорей.

Проснулся Ерзунов.

— Ребя, и я с вами!

— Ладно, только живо.

Огольцы потихоньку спустились по скрипучей лестнице вниз, — мальчишек уложили наверху, внизу — девочек, — вытащили болт из дверей и припустили к ручью.

— Мне вчера Цоб-Цобе говорил, что у этого ручья нет начала, сказал Ерзунов. — Говорят, сколько вверх не иди, все течет и течет.

— Говорят, кур доят, — ответил Шурка, прикусывая узел на леске, чтобы крепче держался крючок.

Ребята сидели на камне у ручья и готовили снасти.

— А на что мы ловить будем? — спросил Мишка Волдырь.

— На мясо.

— А где ты мясо возьмешь?

— Где возьму! У меня уже есть.

— Да ну! Откуда?

— Э, брат, я уж захочу, так захочу. Я меткач рыбу ловить.

Шурка раскрыл кулак, — на ладони лежал почерневший желвачок мяса.

— Я его еще из Москвы берегу!

— Так оно ж завонялось!

— Ну, и что ж. Лучше рыба пойдет.

Покуда можно было, ребята шли посуху. Колючие прутья держи-дерева — ежевики, то и дело хватали их за ноги, за штаны, за рубахи.

Вода подошла под самые корпи кустов.

— Скидай сапоги, ребята!

Мелкая рыбешка шныряла под ногами.

— Сядем тут, — сказал Шурка, увидав местечко поглубже.

Солнце жарило все сильней.

— Я сымаю рубаху, — решительно сказал Мишка Волдырь, и разделся.

Шурка и Ерзунов тоже остались в одних трусиках.

Сидят ребята полчаса, час, — ничего.

— Клевать клюет, да рыбешка мала — ей крючка не проглотить, — говорит Шурка. Он даже помутнел весь.

— Тут сетка нужна, — решил Волдырь.

Раз, два — рукава рубашки завязаны узлом, ворот стянут бечевкой.

Мишка Волдырь взялся зубами за один край, другой завел в воду.

— Вон она сидит, вон она! — крикнул Шурка.

— Есть! — Мишка выкинул на берег не то рыбку, не то червяка — в полпальца длиной.

— Так у нас живо пойдет. И уха же будет!

Дело пошло в шесть рук.

— Есть!

— У меня сразу две!

Ушла, проклятая!

— Эх!

— Вон, вон, вон — туда заводи! Да скорей, скорей, удерет!

— Их, мамаша, толстенькая-то какая!

— Мы, знаешь, ее с тобою на пару поделим, — ладно? Тебе полпуда мяса будет, и мне полпудика, — зубоскалит Шурка Фролов.

Солнце жжет все жесточе и жесточе.

— Там, поди, уже пообедали, — говорит Ерзунов.

— Какой там! Еще, верно, и не почайпили!

— Гляди, там сразу четыре рыбешки под камнем сидят!

— Где, где?

— Вон, там.

— Чур, мне по первому ловить!

— Ну, и жарища же здесь, на ихнем Кавказе! Как в бане!

Мишка Волдырь отскочил от берега.

— Змея!

— Где?

Камни градом посыпались в траву. Серая змейка с белым брюшком и желтыми пятнышками на головке скрючилась и перестала шевелиться.

— Готово!

— Это, верно, медянка и есть!

— Она ко мне подбиралась, да? У, гад ползучий!

После этого рыба уже как-то не ловилась.

— Есть охота, — сказал Мишка Волдырь.

— И то ведь. Идем домой, — там, небось, работают.

— Дай-ко картуз, — протянул Шурка руку к: Волдырю, — Так это всего-то мы наловили? Только всего? — сказал он, потряхивая картуз с рыбешкой.

— А ты что думал? Тут песок, а не рыба, — ответил тот.

Пошли домой. Обуваться не стали, — и без того было жарко.

Волдырю надоело нести картуз.

— Возьми ты, Ерзунов, понеси.

— У меня змея.

Он нес змейку домой — похвалиться добычей.

— Ну, ты, Щурка, возьми.

Шурка понес немного, потом сказал:

— Из нее ухи все равно не сваришь. Бросим ее к черту.

И не дожидаясь, пока ребята ответят, вывернул картуз в воду. Рыбешка, перекатываясь в воде, блеснула белыми брюшками.

— А все-таки здорово жжет плечи, — сказал Шурка.

— Батюшки, да какой же ты красный! — ахнул Ерзунов.

И правда, у Шурки спина была малиновой.

— У рыжих всегда тонкая кожа, — сказал Волдырь, выпрыгивая из воды на сухой камень.

— Я те дам тонкую кожу! — пригрозил кулаком Фролов.

Когда ребята пришли домой, уже начинало темнеть.

Павлик, член комитета, который распределял работу, напустился на ребят.

— Мы здесь с ног сбились, а вам гулянка! — Ты хоть, Ерзунов, постыдился бы. Пионер!

Рыболовы смутились. Кругом кипела работа. Девочки мыли полы, зашивали продравшиеся матрацы, а для тех кому не хватало матрацев, насыпали и зашивали сенники. Мальчики возились со щитами. Кóзел было делать некогда, да и не из чего, так что они просто отпиливали от дубовых бревен чурбаки, разбивали каждый чурбак надвое и приколачивали крепко к щитам. Шурка, Мишка Волдырь и Ерзунов стоя проглотили суп и кашу и принялись нагонять работу. Шурка пошел к щитам, тезки — на кухню: помогать тете Фене.

— Мы еще больше твоего сделаем! — быстро водя пилой, говорил Павлику встрепанный, красный, как рак, Шурка.

Но у него нещадно болела спина. Ему казалось, что у него между лопаток содрана вся кожа. Он лихорадочно колотил обухом по широким шляпкам гвоздей, вгоняя их в твердые, дубовые чурбаки. Выручила его темнота. Щиты были готовы, за другую работу приниматься было поздно. Чуть не плача от боли, он втащил наверх одну за другой три койки и свалился без сил.

Змея, которую принес Мишка Ерзунов, оказалась простым ужом.