Летчик Мишка Волдырь

XXVII. Мертвый час

После обеда — мертвый час, — все должны лежать. Кто хочет, лежит на поляне за ручьем, кто хочет — по спальням.

У мальчиков в спальне мало народу. Спит Кочерыжка, Костя-сиротинка уткнулся носом в подушку, похрапывает Карась, Волдырь лежит рядом со своим тезкой, Мишкой Ерзуновым.

В доме тихо.

Из-под поломанной койки выползла Шуркина черепаха, Инвалидка. У нее не хватает одной ноги, она неловко ковыляет от стенки к стенке, высоко подымая на сухих, заскорузлых лапах свой тяжелый иссеченный череп.

Мишке Ерзунову нездоровится. Он лежит на спине, закрывши глаза, и хоть и слаб он, а ему хорошо. В голове — туман, и на ум лезет все чудное и позабытое.

Вспоминается ему, как давно, давно, когда он еще был совсем маленьким и жил не в Москве еще, а в деревне, проснулся он ночью, — он на лавке спал, — и видит: в углу лежит мать, плачет, бабка работает, кровушка льется; а потом тоненький голосок запищал. И опять сестренка родилась! Восемнадцать душ родила мать, а он один — мальчонка.

— А ведь овцы тоже рожают, — думает Ерзунов. — Раз больную овцу резали, а внутри — пузырь, в пузыре — барашки, беленькие-беленькие.

А с барашками, подле них — много, много черненьких баранчиков.

Как вспомнил Мишка эти баранчики, — так смешно ему стало, что засмеялся.

— Чего ты смеешься? — спросил его Волдырь.

А Мишке еще смешнее. Так вот и видит, — маленькие барашки, и такие большие, большие баранчики. Слова вымолвить не может, совсем его разобрало, в захохот хохочет. Сел даже, ноги свесил, чтоб легче было смеяться.

— Ну, чего смеешься, Мишук?

— Потому что смешно очень — такие маленькие барашки и такие большие, большие баранчики!

Долго еще вздрагивал и всхлипывал со смеху Мишка, потом заснул.

Волдырю стало скучно: спать не хотелось.

Прибежала Нюшка Созырева, попросила:

— Мишка, нарисуй кукле глаза и рот, чтобы был красным, как ты Лютиковой нарисовал.

— Потом нарисую. Не знаешь разве, что мертвый час. Ступай, ложись! — строго прикрикнул на нее Волдырь.

— Потом нарисуешь, — из-за двери, высунув язык, мотнула головой Нюшка.

Инвалидка уперлась в угол комнаты, стала на единственную свою заднюю лапу и кувырнулась на спину. Поцарапалась, перевернулась и поползла под койку.

Мишка Волдырь вытащил из-под кровати свой сундучок и достал из-под вороха диких груш и незрелого кизила плотный конверт с надписанным адресом и с наклеенной маркой, листок бумаги и химический карандаш.

Вытянувшись на койке, он облокотился о подоконник и стал писать письмо летчику, Матвей Никанорычу.

«Здраствуйте, дорогой летчик Матвей Никанорыч! Шлет вам письмо Михаил Волдырь и поклон от лица моего вашему любезному брату доктору и всем вашим товарищам, московским летчикам. Мы здесь живем ничего, только вот, что у нас здесь очень жарко. Мы уже записались, кто хочет быть пионером, как приедем в Москву. Записались почти все, мало не записалось, а то почти все записались; только не записалось человек пять. У нас есть комиссии избраны, как например, санитарная комиссия следит за чистотой, другая ведет доходы и расходы, и естественный кружок по изучению над природой, в котором я. Мы изучаем природу и ее дары, делаем экскурсии, мы пишем коллективное творчество и уже наблюдали рыб, черепах, змей, бабочков, жуков и разнообразные микроскопические насекомые. Я поймал в коллекцию бабочков 21, жуков 13, летучих мышов 3, и дядя Сережа набил с их чучелу. Присылайте мешков побольше, я буду вам присылать диких груш и яблок: здесь очень много, и кизиль доедет безусловно. У меня есть глухарь и два ужа, я их кормлю яйцами, какие протухнут в кладовой. Смогут ли они жить в Москве? Вот чего я не знаю. Я с ребятами делал змей, и вот теперь у нас улетела Тамара. Наш руководитель, комсомолец, устраивал с нами беседку, отчего змей летает, и отчего аэроплан. И я уже теперь очень понимаю, как ее тянет вперед и вверх, и между прочим хочу, и мы все хочем строить модель самолета. Только не приходится, как у нас нет резины. Только мы сделали пропеллер жестяной, который очень хорошо пропелит вверх. Он делается так, я вам объясню, как в Москве, А только я непременно хочу быть летчик и может статься буду.

Вы обещались к нам прилететь. Прилетите хотя на денек, а то очень я хочу видеть и тоже с вами может покатался бы. И Кочерыжка тут, уже приписался в дом. От Ленки вам поклон, она все слабая какая была, и ничего ей тут не делается лучше.

Я теперь понял, что пионеры — это такая организация, которая разведывает новую жизнь, и я тоже, как я уже теперь не заброшенный элемент, хочу жить и бороться по новому быту. Потому до свиданья вам, любезный Матвей Никанорыч, и всем вашим товарищам летчикам. Шлите ответ по адресу: Кавказ, Туапсе, Магри, Волдырю Михаилу, потому как это есть мой самый точный адрес.

Волдырь Михаил».