Лето любви

Глава 12

Лоркан заметил секретаршу школы Рескина, направлявшуюся в офис, и остановил ее.

– Здравствуйте. Я ищу одну вашу студентку, Фредерику Делакруа. Вы не знаете, где бы я мог ее найти? – спросил он.

Лоркан волновался, задавая этот вопрос. Полюбопытствует секретарша, почему он разыскивает Фредерику, или нет? Заметит ли она, что он волнуется?

Но секретарша только равнодушно пожала плечами: – Не знаю, мистер Грин. Попытайтесь поискать ее в кафе на Куинз-лейн – студенты любят там собираться.

Лоркан поблагодарил и отправился в кафе. Он знал, что Ричард Брейн сейчас проверяет Фредерику по своим каналам, но сомневался, что ему удастся что-нибудь обнаружить. Хотя отряд по борьбе с мошенничеством в сфере искусства и располагает большой картотекой отпечатков пальцев, но Лоркан был совершенно уверен, что отпечатков пальцев Фредерики там не может быть. По его мнению, она могла лишь случайно оказаться замешанной в это дело. Фредерика еще слишком молода, чтобы быть опытным мошенником. Наверняка это ее первая попытка подделать картину. Нет, чем больше он узнавал ее, тем больше был уверен в том, что она всего лишь ребенок, который запутался, не понимая, что делает. Лоркан не мог поверить, что Фредерика закоренелая преступница.

«Не мог или не хотел?» – ехидно заметил внутренний голос. Лоркан тряхнул головой, прогоняя неприятные мысли. У него было достаточно забот и помимо Фредерики. Помимо размышлений о том, как он, в его-то возрасте, мог влюбиться в молоденькую девушку, почти подростка! Это было невероятно, ужасно, нелепо!

В кафе он увидел знакомого студента третьего курса, гравера, который сообщил ему, что Фредерика уехала на выходные домой.

Теперь, когда Фредерика уехала… Он вернулся в школу Рескина и, к своему облегчению, обнаружил на третьем этаже только одного скульптора, увлеченного своей работой, и несколько студентов-первокурсников, ругавших вредных экзаменаторов.

Закуток Фредерики был пуст. Быстро оглядевшись, Лоркан подошел к мольберту, на котором стояла картина, и откинул закрывавшую ее простыню. Он узнал холст, который Фредерика обрабатывала на прошлой неделе. Теперь холст был полностью очищен и уже высох. Фактура холста была старинная.

Лоркан наклонился, вглядываясь в едва заметные линии на холсте. Это был карандашный набросок, выполненный легко и уверенно, как и следовало ожидать от талантливого художника. Можно было разобрать какое-то строение, может быть, сарай. И реку. На заднем плане – деревья, большой кусок неба?..

Но где же современная, характерная для Фредерики манера? И чем, черт побери, она пользовалась? Придвинув холст поближе к окну, он принялся более внимательно разглядывать едва заметные линии. И понял, что она сделала. Сначала Фредерика рисовала контуры углем на удивление профессионально. Потом… да. Сердце его сильно забилось. Потом Фредерика легко прошлась по рисунку кистью, обмакнув ее в умбру, разведенную скипидаром. Теперь он совершенно точно знал, что она будет делать дальше. Когда холст высохнет, она счистит уголь щеткой. Предательские линии исчезнут, и ни один эксперт, даже он сам, никогда не догадается, что они тут были.

Это было невероятно, удивительно и очень хитро.

– Аи да Фредерика, – прошептал Лоркан. Смирившись с неизбежным, он печально улыбнулся. – Ну что ж, по крайней мере ты сделала это хорошо, девочка моя, Даже очень хорошо. Но, дорогая, меня тебе провести не удастся.

Лоркан вернул картину на место и поставил ее точно так же, как она стояла раньше. Он покинул школу Рескина и направился к своей машине.

Деревушка Кросс-Киз была очень маленькая. В местной пивной ему сразу указали «Дом радуги». Лоркан остановил машину перед симпатичным фермерским домом и подумал, что у него нет никакого повода для этого визита. Он вышел из машины на дорожку, ведущую к дому. Под ногами захрустел гравий. Из-за высокого пышного розового куста внезапно показалась соломенная шляпа.

– Здравствуйте, что вы ищете?

Лоркан обернулся на голос. Перед ним была точная копия Фредерики, только гораздо старше.

– Здравствуйте, вы, должно быть, сестра Фредерики? – улыбнулся в ответ Лоркан, протягивая руку для приветствия.

Донна Делакруа покраснела от удовольствия.

– Вообще-то я ее мать, – поправила она его.

Лоркан удивился.

– Ах извините. А я – Лоркан Грин…

– Владелец галереи? – выдохнула Донна, восторженно глядя на него.

– Да. Меня пригласили в школу Рескина прочитать несколько лекций. Мне хотелось бы…

– Фредди мне ничего об этом не говорила! – перебила его Донна. – Пожалуйста, проходите. Вы, конечно, хотите посмотреть нашу коллекцию?

Лоркан успокоился, он понял, что ему не придется оправдывать свой неожиданный визит. Он догадался: мать Фредерики считала, что посторонние люди приходили в «Дом радуги» только по одной причине – посмотреть коллекцию картин. Лоркан улыбнулся, поддавшись обаянию миссис Делакруа. Ему оставалось только… что? Обычно в делах Лоркан руководствовался логикой, мотивом и собственным чутьем. Теперь же он блуждал во тьме, не имея никакого определенного плана. И конечно, знал причину своей растерянности. Или, вернее, знал, кто довел его до такого состояния.

«Мне необходимо увидеться с Фредерикой», – сказал он себе. Сегодня утром он проснулся с этой единственной мыслью, с этой единственной задачей в голове. И ничто не могло заставить его передумать.

В большой кухне с выложенным плиткой полом царила приятная прохлада. Донна предложила ему чаю со льдом и проводила в библиотеку, где в большом кожаном кресле дремал какой-то мужчина.

– Джеймс! – окликнула мужа Донна.

Мужчина открыл глаза и приветливо посмотрел на Лоркана. Миссис Делакруа представила мужу Лоркана Грина как учителя Фредерики. Лоркан постарался скрыть улыбку, услышав эти слова. До сих пор все было наоборот – это он узнал кое-что новое у Фредерики! Например, что не может устоять перед выразительными темными глазами и веснушками.

Донна, за которой покорно следовал муж, начала экскурсию по комнатам, заполненным картинами самых разных жанров и стилей. Часа через полтора они вернулись в кухню.

– Это было просто… невероятно, – сказал Лоркан. Никогда еще ему не доводилось видеть такое количество хороших и плохих картин одновременно.

– Странно, что Фредерика не предупредила нас о вашем визите, – сказал Джеймс Делакруа, беря еще один кусок фруктового торта, пока жена отвернулась.

– Я просто проезжал мимо, возвращаясь с одного аукциона, – солгал Лоркан. – А так как я недавно познакомился с Фредерикой и предложил купить некоторые из ее работ….

Донна бросила на Лоркана изумленный взгляд. Джеймс удивленно застыл с куском торта в руке.

– Вы хотите купить работу Фредерики? – переспросил он, не поверив своим ушам.

– Конечно, – подтвердил Лоркан, стараясь говорить искренне. – Разве она вам не сказала?

Джеймс бросил на жену взгляд, означавший «помоги мне», на который Донна ответила неуверенным смехом.

– Наверное, она хотела нас удивить. Она очень… э… очень любит делать сюрпризы. Правда, Джеймс?

Джеймс закашлялся и отвел глаза.. Он был уверен, что Фредерика таким образом хотела наказать его за попытку втянуть ее в аферу с подделкой картины.

– Она пошла прогуляться к реке, – поспешно сказала Донна. – День такой славный… – с намеком произнесла она.

И Лоркан понял намек.

– Хм. Думаю, мне было бы неплохо размяться. Донна проводила его к тропинке, ведущей к реке и запруде, где находилась мельница. Она смотрела вслед Лоркану, и в глазах ее светился восторг. Наконец-то в роду Делакруа появился настоящий художник! Потом ее мысли приняли другое направление. В одном женском журнале она недавно прочитала, что Лоркан Грин – один из самых завидных женихов в Англии.

Фредерика стояла на отмели, на этом же месте мог стоять со своим мольбертом и Форбс-Райт, задумывая «Старую мельницу и лебедей». Конечно, старую мельницу с тех пор не один раз перестраивали, но основа строения сохранилась. Ивы, изображенные на картине Форбс-Райта, теперь разрослись, а лебедей на запруде перед мельницей не было – сейчас они высиживали птенцов. И все-таки это была та самая натура, которую…

– У тебя нос обгорит.

Фредерика испуганно вскрикнула и резко обернулась, не веря своим глазам. Лоркан Грин, в легких серых брюках и расстегнутой до пояса рубашке, сгоял у нее за спиной. Теплый ветерок раздувал его рубашку, открывая едва тронутые загаром грудь и плечи.

– Тебе нужен козырек от солнца, – посоветовал Лоркан. – Люди с такой светлой кожей, как у нас, легко могут обгореть на солнце. Давай поищем тень.

Он протянул Фредерике руку, помогая сойти на берег, и повел ее к полуразрушенной каменной стене. Им казалось совершенно естественным идти вот так, рука об руку. У стены рос огромный каштан, в ветвях которого жужжали пчелы и пели птицы. Лоркан растянулся на прохладной траве в тени каштана, сбросил туфли. Поколебавшись, Фредерика последовала его примеру. Лоркан лежал, опершись на локоть, и, вертя в руках зеленый листик, смотрел на девушку. Взгляд его ореховых глаз был странно беспомощным, и от этого взгляда сердце у нее учащенно забилось.

На самом деле Лоркан, увидев Фредерику на отмели в легком белом летнем платье, с развевающимися длинными темными волосами, почувствовал, что это его судьба. И это чувство почти парализовало его. Казалось, все способствовало тому, чтобы лишить его разума и воли, – шум воды, ее взгляд, сначала удивленный, а потом засиявший от радости. Даже само это место представлялось волшебным – полностью скрытое от людских глаз стеной и ветвями огромного дерева.

Лоркан отбросил листик, он понимал, что принимает сейчас очень важное решение. Фредерика проследила взглядом за тем, как ветерок уносит маленький листик, а потом посмотрела на Лоркана. Он протянул к ней руки. Фредерика потянулась к нему, в его объятия, и вот она уже лежит у Лоркана на коленях, обнимая его за шею. Лоркан наклонил голову, и их губы встретились. Сначала он словно колебался, сдерживал себя. Как будто не хотел целовать ее. Потом они прильнули друг к другу.

Ее рука скользила по его затылку, по нагретым солнцем пшеничным кудрям. Она ощущала слабый лимонный, холодный запах его одеколона, тепло солнечных лучей на своих голых ногах, обжигающее прикосновение его пальцев к ее плечам и узкой спине. Его рука медленно двигалась все выше по ее боку, потом он коснулся груди. Фредерика напряглась. И отодвинулась от настойчивого поклонника. Во всяком случае, раньше она всегда так делала в подобной ситуации. Когда мужская рука касалась ее груди, она всякий раз ощущала, что он переступает границу. И допускает нежелательную вольность. Но сейчас… сейчас…

Фредерика задохнулась, почувствовав, как отвердели ее соски в его ладони. Этот майский день был слишком жарким, чтобы носить бюстгальтер, а тонкий шелк платья не мог служить преградой для его теплых сильных рук.

Лоркан поднял голову и прерывисто вздохнул. Он заглянул в доверчивые глаза девушки, такие прекрасные, бархатные.

– Это… невозможно, – низким, хрипловатым голосом произнес он. Сейчас в его голосе можно было расслышать акцент лондонского простолюдина.

Фредерика заморгала. «У него глаза такого же цвета, как на морских пейзажах Тернера», – подумала она. Не зеленовато-синие, не просто серые или карие, а сочетание всех этих цветов. Как цвет теплого, манящего моря.

– Это невозможно, – снова повторил он.

– Почему? – удивилась она.

Лоркан не знал, что ответить на это. Он был уверен, что такой ответ у него есть, но именно в этот самый момент он не мог его вспомнить. Солнечный луч, пробившись сквозь ветви каштана, превратил локон, обвившийся вокруг его запястья, в пылающие золотисто-рыжие наручники. Чтобы освободиться от этих оков, Лоркану нужно было всего лишь отодвинуться от Фредерики. Но он не в силах был это сделать, его руки и ноги как будто налились свинцом.

Фредерика обняла ладонями лицо Лоркана, провела пальцами по его губам, почувствовала его слабое дыхание. Ее охватил жар, от которого все ее тело стало мягким, теплым, томящимся от ожидания, готовым принять его.

Лоркан закрыл глаза. Но и это не помогло. Легкие прикосновения ее пальцев были для него настоящей пыткой. От ее волос исходил тонкий аромат фиалок. Фредерика лежала в его объятиях, легкая как перышко, но, как ни странно, он клонился под этой тяжестью все ниже, ниже, ниже…

Они лежали, вытянувшись на траве, одна его нога между ее ног, его ладони упирались в траву по обе стороны от ее лица. Они целовались, на несколько секунд отрывались друг от друга, потом снова целовались, и с каждым разом их поцелуи становились все более требовательными, жадными, все более страстными.

Его пальцы нашли и расстегнули пуговки на ее платье. Его рука проникла внутрь, и Фредерика вскрикнула. Ее спина выгнулась дугой, когда их голые тела соприкоснулись. Ее грудь была в его ладони. У Фредерики перехватило дыхание.

Лоркан застонал, окончательно подчиняясь неизбежному. С первой же встречи он знал, что проиграет эту битву, не устоит перед ее привлекательностью. Не устоит перед своим собственным желанием. В этой битве разум боролся с чувствами, и чувства, убежденные в своем превосходстве, одерживали полную победу.

Лоркан глубоко вздохнул, зная, что вступает сейчас на неизведанную территорию. Еще ни одна женщина не вызывала у него таких чувств. А это значит…

Его губы скользнули по ее белой лебединой шее, вниз к ложбинке у горла, потом еще ниже, к горячему, розовому, твердому соску. Фредерика вскрикнула, в ее открытых глазах закружились, как в калейдоскопе, синее небо, бело-розовые цветы каштана и пшеничные волосы Лоркана. Девушка закрыла глаза, когда его губы оторвались от ее нежной груди. Потом она села, а он ласкал и целовал ее затылок, шею, плечи, сдвинул на талию платье. Ее кожа была как молоко. Когда Лоркан положил ее на траву, он увидел Фредерику обнаженную, невинную, увидел ее все понимающие, как у Евы, глаза. Лоркан понял, что стоит на краю пропасти. Если он упадет туда, то никогда уже не сможет подняться. На мгновение где-то в глубине души его охватил гнев.

Но Фредерика обняла его и привлекла к себе. Она удовлетворенно вздохнула, снова почувствовав, как его мускулистое крепкое бедро прижалось к ней. Ее руки скользили по его крепким чреслам, она чувствовала, как напрягается его тело. Видела, как сжались его челюсти, как открылись и засияли его глаза.

Какая власть! Никогда прежде она не догадывалась о том, какую власть может иметь женщина над мужчиной. И в этот миг, когда их глаза и души встретились, Лоркан сдался. Фредерика увидела, как он расстегивает брюки, и застыла, ожидая, что ее сейчас охватит чувство паники и ей захочется прекратить все это.

Но ничего такого не произошло. Внезапно девушка поняла, почему до сих пор отталкивала всех молодых людей. Раньше ей самой было непонятно, почему она так дорожит своей невинностью в то время, когда все относятся к этому совсем по-другому. Совсем не потому, что она была фригидна, или недоразвита, или очень строго соблюдала правила приличия. Просто потому, что никто из ее прежних молодых людей не был им – мужчиной, которого она ждала всю свою жизнь.

Фредерика протянула руку, помогая Лоркану снять брюки, и вдруг, увидев «его», гордо вздымающегося и напряженного, глотнула внезапно набежавшие слезы.

– Лоркан, – прошептала Фредерика, пытаясь предупредить его. Он, конечно, привык иметь дело с женщинами, равными ему в искусстве любви. Но… Его губы снова были на ее губах, и она почувствовала, как его рука скользит вверх по ее бедру, отодвигая юбку, нащупывая белые трусики.

Фредерика всхлипнула, когда Лоркан стянул с нее трусики и отбросил их в сторону. Он тяжело дышал. Его тело было как туго натянутая струна. Он двигался на ней, ее нежные, как шелк, колени касались его бедер.

– Лоркан. – Фредерика снова попыталась предупредить его, но, почувствовав, как его член коснулся ее, она только вскрикнула, на мгновение напряглась, а потом стала таять, таять… И вдруг мягким уверенным толчком Лоркан вошел в нее, заполнил ее всю, она ощутила мимолетную резкую боль, которая тут же сменилась чувством полного удовлетворения и наслаждения, навсегда вытеснившего всякое воспоминание об этой боли. Лоркан открыл глаза.

– Фредерика?.. – охрипшим голосом спросил он. В этот миг, когда сердце у него замерло, а земля закачалась, он понял, какой драгоценный дар она преподнесла ему. Дар, на который он и надеяться не смел. Девушка вздохнула, открыла свои бархатные глаза и улыбнулась ему.

– Люби меня, Лоркан, – мягко приказала она. Лоркан сделал так, как она хотела.

Нежно. Осторожно. Медленными глубокими и сильными толчками умело доводя ее снова и снова до вершин желания. Она запрокинула голову и в экстазе царапала ногтями его спину. От переполнявшего ее жгучего чувства наслаждения Фредерика выкрикнула его имя, спугнув птиц с каштана, под которым они лежали.

Спина ее изогнулась дугой, пятками она крепко упиралась в землю, потом, достигнув вершины наслаждения и еще дрожа от пережитого ощущения, она откинула голову на траву. Лоркан смотрел на нее с чувством нежности, злости и удивления. Но Фредерика не замечала этого, она ничего не сознавала. А потом, когда она думала, что все уже закончилось, это началось снова.

Джеймс Делакруа вернулся домой, и ему позвонил Джордж Макин, его друг со студенческих времен. Теперь он работал в одной крупной адвокатской фирме.

– Ну, – сказал Джордж после обмена приветствиями, – кто же этот большой злодей, на которого ты теперь работаешь?

– Большой злодей? У нас здесь? Ты, наверное, шутишь, – засмеялся Джеймс.

Последовало молчание. Потом Джордж заговорил снова:

– Джеймс, старина, ты ведь, надеюсь, не предпринимаешь ничего… странного… с этой твоей коллекцией картин?

Джеймс выпрямился в кресле.

– Нет, конечно! Почему ты об этом спрашиваешь? Даже по телефону чувствовалось, что Джордж в полном замешательстве.

– Да нет, ничего особенного. Просто… один клерк из конторы Флетчера поднял шум. Что-то о расследовании в Оксфорде. И упоминалось твое имя. Естественно, я подумал… ну, что ты связался с каким-нибудь темным дельцом или что-нибудь вроде этого.

У Джеймса Делакруа при этих словах губы пересохли.

– Нет, мне об этом ничего не известно. Но уверяю тебя, у нас тут все в порядке.

– Ужасно рад это слышать, – облегченно засмеялся его друг.

Они поговорили немного о предстоящей встрече с бывшими однокурсниками и распрощались. Джордж успокоенный, а Джеймс, наоборот, очень взволнованный.

Некоторое время Джеймс сидел в кресле, разглядывая узор на ковре. Никто не знал, что он просил Фредерику сделать копию с картины Форбс-Райта. Так почему, черт побери, отряд по борьбе с подделками вдруг заинтересовался его семьей? Семья Делакруа еще не продала ни одной картины из коллекции, они только приобретали новые работы.

Нет, с ним и Фредди все в порядке. Должно быть в порядке.

Разве нет?