Левая Политика. Между выборами и забастовками

«Нет, такой хоккей нам не нужен!»

Александр Тарасов

С какой целью и по каким причинам могут начать в наше время выпускать левый журнал? Речь, разумеется, не о «партийных» изданиях, которые можно смело называть «сектантскими» и даже «ритуальными», а о нормальном левом журнале.

Новорождённый непартийный журнал «Левая политика», как и полагается, пытается дать ответ на этот вопрос — в первом номере, в редакционной передовице «Зачем мы здесь?». Получается, однако, не очень убедительно. В основном передовица состоит из рассуждений об особенностях реставрации капитализма в странах бывшего Восточного блока и печальных судьбах левых в этом регионе. Анализ во многом абсолютно верный — но почему из него следует, что нужно издавать «Левую политику»? Ни почему. В заключительных абзацах, правда, авторы передовицы вроде бы переходят к объяснениям: «Какой мы видим стратегию движения вперёд? Кто наши союзники, партнёры, попутчики и противники? Как совместить растущее движение социального протеста (включая набирающие силу свободные профсоюзы) с левой политикой, которая не должна, конечно, плестись у масс в хвосте, но не должна (да и не может) просто навязывать людям готовые абстрактные формулы?… полем для обсуждения этих вопросов и должен стать данный журнал. Не просто ещё одно левое издание, удовлетворяющее духовный голод уставшей от капитализма интеллигенции, но и форум для выработки позиций, место, где, конечно, не принимаются конкретные решения, но формулируется общее направление. В этом плане мы перенимаем традицию не только марксистских нелегальных публикаций начала XX века и западных изданий, подобных New Left Review начала 1970-х годов, но и русских толстых журналов XIX века, сыгравших немалую практическую роль в освободительном движении» (с. 8).

Тут хочется спросить: ребята, вы это всерьёз? Что такое «стратегия движения вперёд»? Стратегия, вообще-то — это высший раздел военного искусства, соединяющий теорию и практику ведения войны на всех её этапах, от подготовки до завершения. Не может быть «стратегии движения вперёд» (то есть, видимо, наступления), если нет «стратегии движения назад» (отступления) и прочих «стратегий», включая представление о конечной цели боевых действий, о соотношении сил (как военных, так и экономических), об особенностях ведения войны противником и союзниками и т. д., и т. п. Так и хочется сказать: «Друг Аркадий, не говори красиво!» Если здесь же честно говорится, что те, кто издаёт журнал, сами не знают, кто у них «союзники, партнёры, попутчики и противники», а журнал «должен стать» всего лишь «полем для обсуждения этих вопросов», какая тут может быть «стратегия»? Стратегия начинается тогда, когда эти (и не только эти) вопросы прояснены.

Тем более непонятно, как в условиях, когда неясно, кто союзник, кто партнёр (вообще какой-то подозрительный для политики термин), кто попутчик (ещё один подозрительный термин — с душком, я бы сказал), кто противник, журнал может стать «местом, где… формируется общее направление». Направление чего? «Движения вперёд»? Простите, а как понять, где этот «вперёд» и надо ли туда двигаться, если неизвестно даже, кто противник? А вдруг противник сзади?

Сильное впечатление производит также отсылка к «русским толстым журналами XIX века, сыгравшим немалую практическую роль в освободительном движении». «И мы не хуже Горация». Хорошо, давайте посмотрим, сколько в «Левой политике» Чернышевских, Добролюбовых, Белинских, Писаревых, Некрасовых, Лавровых и Саптыковых-Щедриных.

Итак, чем может похвастаться первый номер?

Образцово-показательной статьёй Анны Очкиной «Концепция изменилась? По следам реформаторов от образования», подробно и более чем наглядно показывающей, что именно насаждается в России под видом «реформы образования» и «включения в Болонский процесс», в каком в действительности (а не в радужных картинках, рисуемых правительственными чиновниками) состоянии находится система образования в стране и как и почему она и дальше будет деградировать — в прямой связи с «Болонским процессом».

Обзорно-просветительской (совсем небольшой) статьёй Александра Берегова «Латинская Америка: революция и интеграция», успешно справляющейся с задачей «политпросвещения» левого читателя, специально не следящего за этой темой. Так сказать, «в блокнот агитатору». Таким же точно по формату материалом Якоба Норхоя «Восстание среднего класса. во имя социальных благ» — о том, как неолиберальные «реформы» (то есть наступление правительства и крупного капитала на социальное государство) радикализовали до того пассивные и аполитичные средние слои в Дании. Такой же статьёй Али Эсбати «Мы должны чётко обозначить свои позиции» — о положении в Левой партии Швеции сегодня. Плюс к этому — маленьким справочным материалом Александра Желенина «Власть и бедность в предвыборной России».

Наконец, статьёй Акрама Муртазаева «Радикальное население России» — совсем не аналитической в «аналитическом журнале», показывающей на частных, «этнографических» примерах, как ксенофобия обывателя тщательно и целенаправленно подогревается и конституируется властями предержащими.

И это — всё!

Не густо.

А чем же заняты остальные страницы журнала (кстати, подавляющее большинство)?

Во-первых, интервью с главным редактором «Художественного журнала» Виктором Мизиано, которое, надо думать, интересно тем, кто никогда не держал в руках «ХЖ» и не подозревает, что в современной России может жить вот такой стопроцентно европейски левый интеллектуал, но которое, строго говоря, ни для чего читателю «Левой политики» не нужно, — уже хотя бы потому, что логика рассуждений Мизиано — это не логика борьбы с капитализмом, а логика оппозиционного существования внутри капитализма. То есть логика человека, заранее согласившегося с поражением.

Во-вторых, статьёй Ильи Будрайстскиса и Марии Курзиной «Текущий момент: социальный протест и перспективы антикапиталистических левых». Уже в названии есть странность: оно предполагает, что могут быть и прокапиталистические левые! Но главное, конечно, не это. Главное, что статья распадается на две неравные части: первую (большую) — за упокой и вторую (меньшую) — за здравие. И в первой части, посвящённой неудачам левых на постсоветском пространстве, особенностям существования профсоюзов в России и реакции российского общества на неолиберальные «реформы» в начале XXI века (авторы называют это, конечно, «социальными движениями», выдавая желаемое за действительное), всё говорится, за исключением некоторых мелких спорных вопросов, верно. Но, увы, всё это глубоко неоригинально: всё было сказано и написано уже раз двадцать. Конечно, хуже от двадцать первого повторения не станет, но от «аналитического журнала» хочется большего. А вот вторая часть, посвящённая роли левых и дающая рецепты (указания), что и как делать, превращается вдруг в типичный набор ритуальных идеологических клише из западных троцкистских газет. Честное слово, челюсти сводит, когда на тебя начинают валиться такие вот словесные блоки: «Сохранение марксизма как актуальной политической практики возможно, только если каждый новый индивидуальный опыт не механически препарируется по установленным канонам, а перерабатывается, включаясь в комплекс общественного опыта и одновременно изменяя его. Потому воспитание кадров неотделимо от становления левых в качестве органичной части массового движения, от завоевания поддержки социальных активистов и лидеров боевых профсоюзов… Эффективность подобных структур зависит от конкретных обстоятельств, требований момента, выраженных в определённом уровне осознания каждой конкретной формы как практической необходимости… Это и есть принцип переходной программы: выдвижение чётких и последовательных требований, направленных на широкие массы, требований, в которых органично связывается сегодняшняя, актуальная повестка дня и необходимостью борьбы против общей логики рынка, сознательной работы ради низвержения капитализма» (с. 44–45).

«Переходная программа»? «Павлин, говоришь?»

И. Будрайтскис и М. Курзина — лидеры троцкистского Социалистического движения «Вперёд». Закрадывается подозрение: может быть, я неправильно понял соответствующий пассаж из передовицы? Может быть, там просто корректорская ошибка? Может быть, надо было читать «стратегия Движения “Вперёд”»? И сам журнал — вовсе не непартийный, а (крипто)троцкистский, «вперёдовский»?

Следующий текст — статья Бориса Кагарлицкого «Рубежи середины двухтысячных». Статья эта написана на основе доклада, прочитанного на семинаре в Самаре в октябре 2006 года перед смешанной аудиторией молодых левых активистов и профсоюзных деятелей; она полностью соответствует заявленной теме номера («Текущий момент»), но несёт в себе все черты небольшого по времени (чтобы слушатели не устали) и простого по содержанию (чтобы не было проблем с пониманием) устного доклада перед провинциальной аудиторией. В номер она попала, видимо, «по обязанности» — Кагарлицкий, как председатель редакционного совета журнала (читай: главный редактор), не мог позволить себе не дать в первый номер своего журнала ни одного материала. Но и сама тема, и презентационный статус первого номера требуют более серьёзного и по объёму, и по содержанию, и по проработанности материала. Текст на основе доклада выглядит как вступление к большой и серьёзной теоретико-аналитической статье. И вот разочарование: вступление есть, а самой статьи нет! Это заставляет заподозрить, что сами создатели журнала относятся к нему недостаточно серьёзно.

Теперь о грустном.

Главными теоретическими материалами первого номера, вопреки всякой логике, оказываются не статья Б. Кагарлицкого, а статьи Артемия Магуна и Виталия Куренного. Причём текст А. Магуна «Остраннённое пространство Империи» представляет собой — с академическими отступлениями и ни для чего не нужными спекулятивно-философскими рассуждениями — неприкрытую рекламу лево-постмодернистской откровенно «попсовой» (и потому особенно вредной, низводящей серьёзные темы и вопросы до уровня «массовой культуры») книги М. Хардта и А. Негри «Империя». Трудно представить себе что-либо более опасное для левых капиталистической периферии (какой является Россия), чем реклама «концепции» Негри-Хардта, продукта полной теоретической деградации западных «левых», утративших связь с реальностью и ударившихся в постмодернистские маньеристские игры, типичные для всех эпох торжествующего паразитизма. Левые в странах «третьего мира» нуждаются в разборе и разгроме «теории» Негри-Хардта (и всех аналогичных «теорий»), навязываемых им из «первого мира» в рамках культурного империализма. «Левая политика» поступила с точностью до наоборот: предоставила страницы для, называя вещи своими именами, идеологической диверсии.

Но Магун — это ещё цветочки! Куда большее впечатление производит статья В. Куренного «Мерцающая диктатура: диалектика политической системы современной России». Во-первых, интересно, что делает В. Куренной в «Левой политике»? Куренной — отнюдь не левый, тем более не марксист (издатели «Левой политики» ведь не скрывают, что их журнал — марксистский), он — феноменолог, ещё совсем недавно публично утверждавший, что марксизм к началу Первой мировой войны полностью исчерпал свои когнитивные возможности и потому-де был успешно заменён гуссерлианством. Во-вторых — и в самых главных — Куренной не скрывает (а прямо провозглашает), что его статья основана на теориях Карла Шмитта. Позвольте, кто такой Шмитт? Фашист. И он не потому даже фашист, что восторгался Муссолини и Гитлером, был членом НСДАП, печально прославился кровожадными антисемитскими призывами и дорос в нацистском государстве до солидных постов (пока его не «подсидели» эсесовцы — политика в этом случае была не при чём: обычные интриги!), а потому, что система и метод мышления у Шмитта откровенно фашистские (хотя, конечно, не нацистские; правы те, кто относит Шмитта к такому направлению в фашизме, как «консервативная революция»). Чтобы убедиться в фашизме Шмитта, достаточно почитать «Диктатуру» (особенно финал) или «Духовно-политическое состояние современного парламентаризма» (работу, особенно оскорбительную для марксистов, поскольку там марксизм преподносится читателю через откровенно фашистские очки).

Возникает естественный вопрос: как могло случиться, чтобы в первом же номере, по которому читатель и будет судить о дальнейшей линии нового левого издания, главным теоретическим материалом оказалась статья, пропагандирующая фашистские концепции? Куда смотрела редакция и лично председатель редсовета? Каким местом они думали? Или их совсем не волнует вопрос о репутации собственного журнала?

Я уже не говорю о том, что и статья Магуна, и статья Куренного явно презрительно «скинуты» в «Левую политику» как «отходы производства». Нет сомнения, что материал Куренного — «отход производства» семинара по чрезвычайному положению (часть материалов которого опубликована в газете «Что делать?», № 5, январь 2005). Чтобы убедиться в том же по отношению к Магуну, достаточно прочитать его статью «Империализация (Понятие империи и современный мир)» в журнале «ПОЛИС» (2007, № 2). Если бы я был одним из издателей «Левой политики», я бы счёл подобное отношение к журналу как минимум обидным.

Ещё одним теоретическим текстом является статья видного деятеля СКМ Игоря Герасимова «Интернет, Open Source и “Открытое сетевое общество”». Эта статья поражает совмещением — в худших традициях утопического социализма — безудержного безответственного краснобайства с откровенной маниловщиной. Вот пример первого: «Только признав весь простой народ единственным источником власти, только всецело и безоговорочно подчинившись его воле, общественно-политические силы смогут быть по-настоящему востребованы им — только не в качестве его будущих “пастухов”, а в качестве служащих ему специалистов» (с. 71). Пример второго — вся содержательная часть статьи. По Герасимову, «рано или поздно всё возрастающая сложность социальной структуры, стремительно надвигающаяся лавина неэффективности управления и смертельно опасного для простых граждан произвола так называемой элиты заставит сам народ, не спрашивая благословения чуждой ему власти, организовать общество на новых принципах — принципах Open P2P Society, “Открытого сетевого общества”» (там же). Что же такое это «Открытое сетевое общество»? Это «общественное сетевое производство… сотрудничество независимых производителей… и сообщества по бесплатному взаимообмену через Интернет различными информационными продуктами: программами, аудио- и видеозаписями» (с. 70). В рамках этого «общества» предполагается «наделение рядовых граждан возможностями по непосредственному участию в политическом управлении обществом. Это формирование общественных советов и рабочих групп по коллективному изучению и решению тех или иных социальных проблем, оценка качества работы должностных лиц, обсуждение и оценка законопроектов, законов, указов, распоряжений и иных руководящих документов, выдвижение собственных предложений и доведение их до административных органов, организация публичного диалога между административными органами и населением, обсуждение кандидатов на выборные должности, публикация мнений граждан друг о друге и сведений о характеризующих личность граждан совершённых ими социально значимых действиях, мобилизация населения на акции прямого гражданского волеизъявления. Качественно новым уровнем по сравнению с разрозненными сайтами фирм и административных учреждений, выполняющими лишь представительские и рекламные функции, должны стать интегрированные порталы целых секторов экономики и территорий. Эти порталы должны обладать выраженной обратной связью, формироваться по единым стандартам, подчиняться принципу “открытой архитектуры”, быть соединёнными между собой каналами регулярного обмена данными и находиться под контролем формируемых населением общественных советов» (с. 67–68). Правда, И. Герасимов понимает, что «от буржуазии и тем более от реакционной номенклатурно-олигархической власти народ никогда не дождётся инициатив по разработке и вводу в строй подобных систем» (с. 68). «Но это и не требуется, — объясняет он. — Значительная часть социально активных граждан, особенно в стратегических географических центрах страны, имеют на сегодняшний день персональные компьютеры и доступ в Интернет. Число пользователей Сети с каждым годом увеличивается. Построение этой интегрированной системы, этого сетевого инструмента для реформирования общества “снизу” должно стать общенародной инициативой» (с. 68, 70).

Ага. А существующие правящие классы, политические и экономические элиты, собственники средств производства будут тупо и обречённо наблюдать, как у них отбирают власть и собственность? А зачем тогда существует государство и, в частности, армия, полиция, суды? А что будет, если «построение этой интегрированной системы» не станет «общенародной инициативой»? Мало ли, что Герасимов говорит «должно стать»! А вдруг «народ» с ним не согласится? А вдруг «народ» сочтёт, что он ничего Герасимову не должен?

Добавлю, что существующие интернет-сети находятся в руках государства и крупного капитала, что они не могут функционировать без электроэнергии, а производящие мощности и инфраструктура энергокомплекса опять-таки находятся в руках государства и крупного капитала. То есть, вопреки безответственной болтовне Герасимова, существующая власть всю эту «интегрированную систему» может прихлопнуть одним движением рубильника. А в России есть ещё и система СОРМ-2, предназначенная для тотального контроля над интернетом.

Наконец, «общественное сетевое производство» Герасимова — это не материальное производство вообще! Это создание ПО и обмен уже готовыми программами, аудио- и видеофайлами. Никакой серьёзной угрозы капитализму это не несёт, разумеется. Главные потребности каждого — это потребности в еде, одежде, жилье, лечении. Вот когда Герасимов научится создавать в сети из ничего продукты питания, одежду, дома, мебель, лекарства — и затем их бесплатно, подрывая интересы частного бизнеса, распределять, — вот тогда пусть пропагандирует своё «Открытое сетевое общество» как альтернативу капитализму. Но только всё это — бред: виртуальная пища не насытит, виртуальный дом не спасёт от дождя и снега, виртуальные медикаменты не вылечат.

Всякая маниловщина в политике смешна. Но левая маниловщина ещё и опасна: обычно она кончается большой кровью. И всегда эта кровь — кровь левых. Опять-таки возникает вопрос: какими соображениями руководствовались издатели журнала, помещая эти прекраснодушные галлюцинации Герасимова?

А с какой целью, интересно, напечатана совершенно беспомощная статья Ильи Федосеева «Имперский синдром»? Автор её настолько теоретически безграмотен, что не знает даже элементарных вещей. В том числе и того, чем империя отличается от не-империи. Напомню, что империя — это такое государственное устройство, при котором существуют метрополия и провинции (колонии) и метрополия живёт за счёт эксплуатации и ограбления провинций (колоний), что закрепляется в том числе и юридически, в частности, в форме существования двух категорий подданных — полноправных граждан метрополии и неполноправных (или бесправных) жителей провинций (колоний).

Главным экономическим материалом номера является статья Василия Колташова «“Средний класс” в России: материальное положение, сущность, сознание». Совершенно неожиданно эта статья оказывается в основном набором трюизмов, не объединённых логикой. Автор, левый оппонент правительства, полностью соглашается с правительственной пропагандой относительно того, что такое «средний класс» в России. Подчёркивая, что сама категория «среднего класса» ненаучна (так как опирается на один-единственный внешний признак), он с этой ненаучностью соглашается. Но даже при этом автор не приводит никаких — пусть самых приблизительных — данных о численности пресловутого «среднего класса» в постсоветской России — ни до дефолта, ни после. Удивительным образом Колташов воспроизводит распространённую среди марксистски неграмотных отечественных «комсомольцев» мифологему, согласно которой в современном мире к пролетариату относятся все наёмные работники (забыв, видимо, что наёмным работником является даже Чубайс). Наконец, те разделы этой довольно путаной статьи, что посвящены сознанию «среднего класса», выглядят совершенно неубедительно: почти не расчленяя отряды этого «класса», автор всех их скопом зачисляет в «разочарованных капитализмом» и становящихся всё более открыто оппозиционными по отношению к рыночному устройству, причём очень скоро Колташов подменяет разговор о «среднем классе» вообще разговором о «рабочей аристократии», высококвалифицированных рабочих. И все эти рассуждения — вне зависимости от того, верны или не верны частные положения статьи Колташова, — полностью обесцениваются тем, что в тексте отсутствуют даже самые общие и примитивные критерии определения принадлежности к «среднему классу». Напомню, что на Западе — в связи с тем, что стоимость жизни и степень развития социального государства в разных странах разные, — используется следующий усреднённый набор признаков: к «среднему классу» относят тех, кто имеет устойчивый и надёжный (не находящийся под угрозой) доход, позволяющий иметь в собственности благоустроенную городскую квартиру и/или загородный дом; денежные накопления, достаточные для хотя бы разового покрытия экстраординарных серьёзных расходов (например, в случае внезапной тяжёлой болезни); кто способен оплачивать образование детей (в том числе университетское); может полноценно питаться, лечиться, культурно развиваться и отдыхать и решать транспортные проблемы семьи с помощью личного автопарка. Вопрос: какая часть лиц, зачисленных Колташовым в российский «средний класс», удовлетворяет этим условиям? Нет ответа. А без этого вся статья утрачивает и теоретический, и аналитический, и пропагандистский смысл.

Забавное впечатление также производит — сегодня, после избрания президентом Франции Н. Саркози и победы правых на парламентских выборах — интервью с известным французским троцкистом Аленом Кривином, в котором тот рассказывает об «успехах» левых во Франции и близкой победе «традиционных левых» на выборах.

Наконец, совершенно неприличное впечатление производит раздел рецензий. Там помещены две неумеренно хвалебные рецензии на книги Б. Кагарлицкого (председателя редсовета журнала) и В. Колташова (зам. председателя редсовета). Причём рецензию на книгу Кагарлицкого написал Колташов, а рецензию на книгу Колташова — И. Федосеев, автор одной из статей номера, то есть человек, в некотором роде зависимый от Колташова!

Да, конечно, в современной России и не такое бывает: вон Никита Михалков сам себе за собственный фильм вручил шесть своих собственных премий «Золотой Орёл»! Но является ли Никита Сергеевич именно тем примером, на который должны равняться левые оппозиционеры?

Подведём итоги. Первый блин вышел жутким комом. Многочисленные минусы первого номера полностью забивают немногие плюсы. Заявленные в передовице цели издания не подтверждены его содержанием. Идеологические «проколы» (вроде допущения пропаганды фашизма Куренным) буквально со старта дискредитируют журнал в глазах части потенциальной аудитории. Подбор материалов явно случаен и заставляет задуматься о серьёзности отношения издателей к своему детищу.

А ведь по одёжке у нас встречают не только людей. Понадобятся значительные усилия, чтобы развеять это первое — негативное — впечатление от «Левой политики».

Надо признать, что во втором номере были предприняты шаги к исправлению ситуации. Но, увы, явно недостаточные.

Самым большим достижением № 2 стало появление в журнале авторов с Украины. Именно статьи Александра Мережко «Марксофобия» и Александра Левченко «Украинские левые и украинско-российские отношения. Среднесрочная перспектива» являются украшением номера — подобно статье Очкиной в № 1. К сожалению, до их уровня не дотягивает третий материал — статья Виктора Шапинова «Неконтрафактные левые Украины». Не дотягивает именно из-за своего сектантского духа и откровенной пропагандистской установки: все, кто называет себя на Украине левыми, — плохи, кроме нас, Организации марксистов. Только мы, Организация марксистов — единственные правильные левые. Для пущего уязвления конкурентов Шапинов даже придумал ярлык «контрафактные левые», присвоив таким образом — без всяких законных оснований (патента, например) — себе право на торговую марку «левые». Это и вообще демонстрация неприличного для левого буржуазно-рыночного мышления, а в данном случае неприличие усугубляется ещё и финалом статьи, где говорится, что, оказывается, в начале XX века «неконтрафактными левыми» в России были эсеры и меньшевики. Ну-ну. Совесть надо иметь.

Другим достижением № 2 следует признать превращение в нормальный раздела рецензий. Издатели всё же устыдились и вместо дальнейшего восхваления самих себя опубликовали рецензии на книгу Э. Багирова «Гастарбайтер» и на работу Кокшотта и Коттрелла «Alternativen aus dem Rechner». Причём последняя рецензия, принадлежащая Дмитрию Левыкину, является не только развёрнутым изложением книги Кокшотта и Котрелла, но и содержит вполне убедительную критику слабых сторон концепции этих авторов.

В плюсы второму номеру можно записать и справочно-обзорный материал Тодориса Пападопулоса «Массовые протесты студентов в Греции».

А вот дальше начинается область, увы, далеко не бесспорная.

Статья Б. Кагарлицкого «Революционеры в эпоху стабильности» при всём том, что в ней много отдельных верных положений и образцов анализа, местами смущает явной оторванностью от российской действительности. Например, хотелось бы, чтобы автор подтвердил фактами своё заявление «Страна действительно кренится влево» (с. 28). По-моему, наоборот: когда по всем телеканалам идут откровенно клеветнические фильмы, рассказывающие, что-де Ленин был немецким шпионом, Троцкий — американским, а Свердлов — английским, когда в школьную программу, вопреки конституции, регион за регионом вводят ОПК (читай: закон божий), когда казаки устами депутата Госдумы от «Единой России» требуют реабилитации Краснова, когда с представителями «уличной оппозиции» расправляются методами фашистских штурмовиков, спецслужбы сотрудничают с нацистами в деле борьбы с «антифа», а в массовом сознании школьников и студентов большевики окончательно заместили гитлеровцев в качестве символа зла — это всё свидетельствует не о полевении, а о поправении страны. Точно так же выглядит мало относящимся к действительности и такой вывод Кагарлицкого: «Влияние национализма в реальности не больше, чем 10 или 12 лет назад, а “новые” ультраправые движения лишь занимают нишу, освобождённую после краха их предшественников. Движение против нелегальной иммиграции продолжает дело Русского национального единства и общества “Память”, которые уже сошли со сцены» (там же). Простите, влияние национализма стало неизмеримо больше. Те высказывания, которые себе позволяют представители путинской администрации, были невозможны при Ельцине. При Ельцине генеральный прокурор (тем более — президент) не цитировали в качестве источника высшей мудрости фашистского «философа» Ильина. Ельцин, в отличие от Путина, не заканчивал речи РНЕшным призывом «Слава России!». Пропрезидентские движения не устраивали рок-концертов «Слава России», а Дугин читал лекции не прокремлёвской молодёжи, а оппозиционерам из НБП. Скинхедский террор не был ежедневной реальностью, на которую уже почти не реагируют ни СМИ, ни общественное сознание. «Память» в отличие от ДПНИ не создавалась на Лубянке. Власть и фашисты не соревновались в том, кто из них более достоин звания «подлинного выразителя интересов русской нации». Кремль не разворачивал бесконечные кампании борьбы с нерусскими: то с чеченцами, то с грузинами, то с украинцами, то с прибалтами, то с американцами…

Видимо, вращаясь почти исключительно среди левых (и часто не отечественных, а зарубежных), Б. Кагарлицкий имеет дело в основном только с одной — вполне конкретной — частью общества. И это искажает его восприятие, заставляет недооценивать правую опасность — не внутри КПРФ, а в целом для страны. Мне это напоминает наш спор году в 2003-ем, когда я говорил о чрезвычайной угрозе клерикализации системы образования, а Борис отмахивался: дескать, я преувеличиваю, из частных случаев раздуваю тенденцию. Полагаю, сегодня он так не думает.

Но главная претензия к статье всё же не эта. Главное то, что чем дальше, тем больше статья превращается в установочный текст, подводящий фундамент под задачу создания в России Организации марксистов — аналогичной украинской. Между тем разве украинский опыт успешен? Разве все эти быстро разразившиеся в Организации марксистов склоки, интриги, исключения «троцкистов», примирения с «троцкистами», взаимные оскорбления и разоблачения, захваты противоборствующими группами «партийных» сайтов не являются доказательством того, что в старые мехи не вливают новое вино? Где доказательства, что попытка собрать в Организацию марксистов СКМовцев и троцкистов (а именно это, видимо, планируется) не повлечёт за собой повторения украинского опыта?

Точно такие же претензии можно предъявить статье Михаила Нейжмакова «Шаг из тени. Молодёжное левое движение в России — тенденции и перспективы». Автор, СКМовец, демонстрирует убеждённость в необходимости продолжения «игры по существующим правилам» — работе на «территории» КПРФ и «Справедливой России» (на с. 24 он даже гордо перечисляет, как и где карьерно продвинулись представители СКМ), подталкивая читателя к той же мысли: вот если объединить уже существующие левые молодёжные структуры… Между тем возникает вопрос об умственном уровне молодёжи, пошедшей к Зюганову и при этом искренне считающей себя «революционерами». Это какие же над иметь мозги, чтобы считать КПРФ коммунистической партией и записываться в её «комсомол»? Куриные? С такими мозгами можно вступать куда угодно — хоть в Организацию марксистов, хоть в IV Интернационал, хоть в Общество сознания Кришны. Результат будет как в известном советском анекдоте про швейную машинку и пулемёт.

Всё это тем более удивительно, что в том же номере опубликована статья Аллы Глинчиковой «Хроника социальных форумов», где автор совершенно точно характеризует КПРФ как кремлёвско-номенклатурный проект, целью которого является отвлечение на себя лево-националистических сил и канализация их активности в безобидном для власти направлении (с. 84). Статья Глинчиковой вообще во многих отношениях полезна для читателей «Левой политики». В первую очередь, наверное, тем, что ясно даёт понять нашим молодым левым: западные левые их не ждут, западным левым они не нужны и не интересны. У тех — свои проблемы, отличные от наших, и непонимание западными товарищами нужд и проблем российских (и вообще восточноевропейских) левых легко описывается известной поговоркой «Сытый голодного не разумеет».

Хотя, подозреваю, гораздо полезнее было бы опубликовать эту статью в каком-нибудь официозном журнале вроде «России в глобальной политике»: прикормленные авторы этих изданий свято уверены, что все живут так же, как они, то есть обслуживают власть имущих, получая жирные куски с барского стола, — и им-то как раз было бы очень полезно почитать рассказ Глинчиковой о поразивших её кварталах чудовищной нищеты в Бомбее, о людях, тысячами спящих на улицах, о толпах прокажённых, о благополучных слоях Венесуэлы, у которых «полностью отсутствует чувство стыда за нищету, невежество и убожество собственного народа. Вообще, есть серьёзные сомнения в том, что они воспринимают себя как часть этого народа» (с. 92).

К сожалению, статья Глинчиковой смущает бесконечными воспроизведениями давно уже мёртвых и никому не нужных «советских леводиссидентских» идеологем, воспроизведением ложной логики «или тоталитаризм — или представительная демократия», логики, навязанной западной пропагандой и некритически воспринятой (по причине теоретического невежества) советскими «шестидесятниками». Особенного накала эти настроения достигают в пассаже «Мы больше никогда и никому не позволим жертвовать жизнью и свободой своих сограждан во имя любых, даже самых высоких политических целей, будь то “социализм”, “коммунизм” или, тем более, “цивилизованный капитализм”» (с. 95). Ну конечно! Вот появится русский Пиночет (о котором так давно у нас мечтают определённые круги) и начнёт расстреливать за одну только приверженность коммунистическим идеям — и как, интересно, Глинчикова сможет ему «не позволить»? А если она имеет в виду, что никакие идеи не заслуживают того, чтобы кто-то за них жертвовал своими жизнями, то это, конечно, самая подходящая мысль для пропаганды среди молодых левых! Я-то думаю как раз наоборот: гроша ломаного не стоит та идея, за которую никто не готов пожертвовать жизнью.

К сожалению, всё той же прискорбной партийностью и половинчатостью страдает и текст Марка Васильева «Rifondazione Comunista голосует за войну». Познавательная ценность этой статьи сильно страдает от того, что материал оказывается типичным примером троцкистской пропаганды со всеми присущими этой пропаганде минусами. А также и от отсутствия чёткого вывода: у автора (как обычно у троцкистов) получается, что все беды — из-за того, что объект описания (в данном случае — итальянская Rifondazione Comunista) не придерживается правильной троцкистской линии и не входит в правильную троцкистскую тенденцию, — в то время как сама логика статьи подталкивает автора к тому, чтобы сказать: ничего другого и не может быть, если играть в буржуазную политику по правилам буржуазной политики. Но автор этого не говорит. Видимо, потому, что все троцкисты играют в ту же игру.

Странное впечатление производит интервью с Борисом Куприяновым из знаменитого уже книжного магазина «Фаланстер». Интервью интересное, но не для «Левой политики»: безусловно, нужно пропагандировать «Фаланстер», но невозможно представить себе такого левого активиста в России или на Украине, который не знал бы (хотя бы заочно) об этом магазине. Это интервью, скажем прямо, надо было «продвигать» на «территорию противника» — то есть размещать где-то в мейнстримовских изданиях.

Наконец, отдельного разговора заслуживает статья Михаила Ларионова «Вильгельм Райх и Красная Реконкиста». С одной стороны, в условиях агрессивного наступления РПЦ (которая успешно сорвала ещё при Ельцине введение в школах полового просвещения), насаждения в российском обществе религиозного ханжества и аморального консерватизма можно и нужно рассказывать о В. Райхе и фрейдо-марксизме вообще. С другой стороны, некритическое восторженное отношение к Райху на всех этапах его деятельности автора не украшает. Да и редакторов, которые наверняка знают, что к концу жизни основатель «Секспола» явно подвинулся умом (одни зенитные оргонные пушки чего стоят!), но напечатали статью М. Ларионова без всяких комментариев.

В отличие от № 1, где больше половины материалов были провальными, в № 2 таких всего три. Во-первых, это статья И. Федосеева «Никитинщина — смертельная болезнь КПРФ». В статье автор бичует В. Никитина — секретаря ЦК и председателя ЦКРК КПРФ. Бичует за идеализм, шовинизм, то есть, строго говоря, за антикоммунистические взгляды. Однако непонятно, почему автор прицепился именно к Никитину? Вся КПРФ такая — и не первый год. Сам Федосеев в завершение статьи пишет: «Дело вовсе не в Никитине. Дело — в никитинщине» (с. 48) и не однажды приводит в материале цитаты из Зюганова, которые ничем не хуже цитат из Никитина. Кому нужна эта статья? Нормальные люди давно знают, что КПРФ — это популистско-националистический ходячий труп (у которого — как у всех трупов — никаких болезней, ни смертельных, ни несмертельных, быть не может). Ненормальным что говори, что не говори — всё без толку. Дело ведь не в «никитинщине», якобы извращающей «хорошую» «коммунистическую» сущность КПРФ, дело в самой КПРФ, изначально не имевшей никакого отношения ни к коммунистическому, ни к левому движению.

Продолжением статьи И. Федосеева выглядит материал В. Колташова, в своё время расставшегося с КПРФ именно из-за национализма последней. Это — излюбленная тема Колташова, давно уже всех утомившая. Но в статье «Марксизм и современные левые: возвращение в политику» Колташов пытается перебросить мостик от своего затянувшегося спора с КПРФ к обоснованию необходимости создания, как он пишет, «условно, Левой партии» — при этом выдавая желаемое за действительное, чаемое за осуществившееся, говоря об этом так, словно Левая партия (читай: Организация марксистов) в России уже создана. Специально для Колташова и редакции «Левой политики» сообщаю: её ещё нет. И вполне возможно, не будет. И публикации статей в жанре «альтернативной истории» здесь ничего не изменят.

Но «гвоздём программы», подобно статье Куренного в первом номере, является, конечно, материал Михаила Ильченко из Екатеринбурга «Левые сегодня: жизнь в двух измерениях». Если Куренной — феноменолог, то Ильченко — дискурсолог. Между тем нет такой науки — «дискурсология», а люди, именующие себя «дискурсологами», занимаются откровенным шарлатанством, паразитируя на модном слове «дискурс», смысл которого они и сами не в состоянии никому объяснить. В Екатеринбурге таких «дискурсологов» — целая «школа», и они даже издают альманах с не вполне приличным названием «Дискурс-Пи». Спроси их: когда вы пишете «дискурс», какое из хотя бы бенвенистовских определений термина вы имеете в виду? — Не ответят.

Вот и статья Ильченко в соответствии с правилами постмодернистского шарлатанства, блестяще разоблачёнными Сокалом и Брикмоном, переполнена «красивыми» и «научными» терминами, смысл которых неизвестен никому, включая автора. Что такое «левый дискурс», как его определить, каковы его характеристики, где границы? Неизвестно. Что такое «левое политическое пространство»? «Идеологические практики»? «Языковые практики» (применительно к «левому дискурсу»)? И подобной пустопорожней болтовнёй наполнена вся статья.

Ильченко, конечно, убеждён (он же «дискурсолог»!), что все проблемы левых (и в России, и в мире) порождены проблемами языка. Поздравляю вас, товарищи редакторы, с настойчивой — из номера в номер — пропагандой идеализма! При этом качество пропаганды падает: не в пример действительно образованному Куренному, который хорошо понимает, что пишет, и никаких нарушений логики в своём тексте не допускает, Ильченко постоянно сам себе противоречит: например, начинает текст с парадоксального заявления «причина неудач левых в современной России кроется в несомненной популярности их идей» (с. 15), а буквально через четыре абзаца указывает противоположную причину неудач: «слабость и скудость левого мифа»! При этом ссылается, естественно, на Ролана Барта. Но Барт-то, в отличие от Ильченко, понимал, что пишет. Напомню, что, по Барту, политическая и идеологическая функция мифа состоит в том, что потребитель мифов воспринимает значимости как факты, то есть становится жертвой пропаганды. Следовательно, Барт, в отличие от Ильченко, понимал, что подлинным левым не нужны мифы, что они вредны для левой политики! Левым нужен научный анализ, подлинное знание реальности — и доведение этого знания до своих сторонников (в том числе потенциальных). Мифы нужны политическим врагам левых, например, фашистам (не зря Муссолини в своей знаменитой «Неапольской речи» 1922 года хвастался тем, что фашисты «создали миф», который подменил собой реальность!). Как только у левых появляются мифы (миф о Сталине, миф о «социализме в одной отдельно взятой стране, миф о 68-м годе, миф о Че Геваре и т. д.), это оказывает разрушительное воздействие на левое движение.

Статья Ильченко, претендующая на теоретичность, на деле является собранием глупостей и безграмотностей, которые автор навязывает читателю под видом «науки» («дискурсологии», ясное дело). Например, Ильченко выводит превращение западной социал-демократии в «левое» крыло либерализма вовсе не из экономических и политических причин (возникновение системы «центр — периферия», то есть «первого мира», ставшего коллективным эксплуататором «третьего» — с естественными в таком случае деиндустриализацией и депролетаризацией метрополии; появление мощной политической силы — компартий — левее социал-демократии), а из изменений в языке партийных документов!

Ильченко сообщает читателю, что «проникновения в область культуры левые так и не смогли осуществить» (с. 17), показывая тем самым, что он а) ничего не знает о левой культуре XIX–XX веков и б) отождествляет культуру вообще с культурой буржуазной. Ильченко пишет: «Радикализм представляет собой естественную для левых среду обитания» (там же), демонстрируя незнание элементарного. В частности, того, что радикализм — это не «среда обитания», а образ действия. При этом критерии радикализма спорны, зависят от политического заказа или как минимум размыты — то, что вчера считалось радикальным (и даже экстремистским), сегодня считается нормой (например, юридическое равенство всех граждан независимо от их социального положения).

В целом № 2 «Левой политики» поражает какой-то зацикпенностью на КПРФ и проблемах КПРФ — так, словно перед нами партийное издание КПРФ, оппозиционное линии руководства! Если это отражает реальное положение дел с кадрами у тех, кто надеется создать в России ту самую Организацию марксистов, — дело швах: люди с таким сознанием могут создать только ещё одну КПРФ. Или РКРП. Или ВКПБ. Или «Трудовую Россию». Может, вполне достаточно уже существующих? Зачем плодить живых мертвецов?

Журнал «Левая политика» создавался, явно взяв в качестве образца бузгалинский журнал «Альтернативы». Но первые номера «Альтернатив» были, в отличие от «Левой политики», полны замечательными, ценнейшими — пусть в основном переводными — материалами. Этим журнал сразу задал высокую планку и моментально создал себе репутацию. Тогда ещё никто не подозревал, что «Альтернативы» будут только деградировать и в конце концов превратятся в сегодняшнее аморфное рыночно-социалистическое социал-демократическое академически-занудное семейное издание Бузгалиных. У «Левой политики» всё наоборот. После провальных — по сравнению с первыми «Альтернативами» — стартовых номеров издателям придётся потратить очень много сил для того, чтобы привить к журналу уважение, заставить принимать его всерьёз. Не уверен, что это получится.

В недавнем интервью «Готовы ли левые заполнить идеологический вакуум?», данном Порталу украинских левых, Б. Кагарлицкий говорил, что я-де считаю, что два журнала — «Альтернативы» и «Левая политика» — для наших левых «слишком много». Кагарлицкий меня не понял. Я считаю, что и одних «Альтернатив» слишком много. В смысле, такой журнал никому, кроме самого Бузгалина и узкого круга «бузгалинцев», не нужен. Тем более абсурдно существование двух «Альтернатив» — «Альтернатив» Бузгалина и «Альтернатив» Кагарлицкого (пусть даже последние будут называться «Левая политика»).

А вот существование непартийного теоретического, аналитического и информационного по-настоящему серьёзного (не хуже «New Left Review» 60-70-х годов) левого журнала остро необходимо. Но, увы, как-то пока не получается.