Лейк-Фроумский Кошмар

8

Бони стало ясно, что он имеет дело с коварным противником, хорошо знающим быт и обычаи аборигенов и ловко склонившим их к соучастию в этом преступлении. Впрочем, с черными правонарушителями ему приходилось сталкиваться и прежде. Конечно, это не более чем предположение, но если аборигены Квинамби действительно знали убийцу Мэйдстоуна, то нетрудно понять, почему все полицейские розыски до сих пор были тщетны.

Этот вопрос не давал покоя Бони. Он продолжал трудиться у Изгороди, а сам упорно думал и думал об одном и том же.

Дни стояли ясные и безветренные, холодными ночами согревало тепло костра, и огромные звезды сияли на темном небосводе. Порой Бони удивлялся, что держит здесь всех этих фэнсеров. Работа тяжелая, а условия и того тяжелей. Платят, правда, хорошо. И распорядок вольный. И никаких аккордных работ. Обходчик здесь, в сущности, абсолютно свободный человек. Никаких фабричных гудков или будильников. Для простого работяги в этом есть, в общем-то, свои прелести. А вот разного сорта бывшим канцелярским крысам здесь, конечно, труба. Спятят куда быстрее, чем Каланча-Кент.

Неделю спустя после разговора с вождем Мозесом и его адъютантом Бони увидел Ньютона, спускающегося по длинному косогору со своими верблюдами. За эти дни, кроме одного динго, Рози и Старого Джорджа, инспектор не видел ни единого живого существа и был очень рад встрече со смотрителем.

— Ну, как оно? — спросил Ньютон.

— В общем, порядок. Но Изгородь, конечно, не в таком хорошем состоянии, как в день ухода Нуггета с его людьми.

— Много рук — работы меньше. Вы совсем неплохо потрудились, Эд. Все чисто, и «Эвереста» в этот раз не получилось. А как с вашим рационом?

— Картошка кончилась, и мяса свежего нет. Дойду вот до тропки, что ведет к вашему бамбуковому сарайчику, и двину на ферму.

— Тогда мы могли бы пойти вместе. Дня на два можете с Изгородью расстаться. Ничего с ней не случится. Нашли вы за это время что-нибудь?

— Мне тут нанесли визит Старый Мозес и Фрэнки, — ответил Бони и сообщил подробности.

— Говорите, искали лошадь? Да этот негодяй никогда бы в жизни не поехал искать лошадь! Он послал бы своих людей. Ему хотелось поглазеть на вас. А лошадь — это просто предлог! По какую сторону Изгороди он встретил вас «совершенно случайно»?

Бони рассказал, что посчитал нужным. Затем они привязали верблюдов Бони к замыкающему верблюду Ньютона и пустились в путь на юг. Бони взял грабли и пошел вдоль Изгороди по другую ее сторону, перебрасывая отдельные пучки колючей травы на территорию Квинамби. Перед заходом солнца путники разбили лагерь возле ведущей к хижине тропы.

После ужина они, покуривая, расположились у ярко пылавшего костра, и Бони решил доверить Ньютону кое-какие свои соображения. Он рассказал о том, что обнаружил у «Колодца 9» и какие выводы из этого сделал.

— Будь вы на месте управляющего, разве вы не ожидали бы, что черные доложат вам обо всем найденном и в первую очередь — о костре Мэйдстоуна? — спросил Бони.

— Конечно, я ожидал бы, что именно так и будет. Потому, как вы отметили, управляющий и пришел к ложным выводам. Смешно, Эд, ведь Фрэнки всегда всем готов помочь, а тут вдруг водит людей за нос! Ни один або даже и не заикнулся полиции о своих подозрениях. Вот сержант и его люди и порешили при розысках, что Мэйдстоун поехал прямо к «Колодцу 10». Они положились на показания управляющего, будто Мэйдстоун у «Колодца 9» всего лишь вскипятил чай да сделал несколько снимков.

— Скажите, а этот вождь Мозес или его знахарь часто бродят по здешней округе? Уходит ли иногда племя на кочевье вдоль Изгороди?

— С тех пор как здесь объявился Кошмар и нагнал на них страху, не очень часто. Однако и сейчас они, когда приходит время, все же кочуют. — Ньютон выхватил из костра тлеющую ветку и раскурил с ее помощью трубку. — Здесь, в этой округе, я видел их в последний раз месяца три назад.

— У многих из них есть ружья? — спросил Бони.

— Трудно сказать. Кое-кого из владельцев ружей я знаю. Когда они были здесь в последний раз, один або стрелял в орла. Он промахнулся и едва не попал в Нуггета, стоявшего на вершине бархана. Нуггет пришел в ярость и пожаловался мне. Повстречавшись с Мозесом, я, со своей стороны, тоже пожаловался ему. Ведь как бывает — молодые або сплошь и рядом работают на скотоводческих фермах и на заработанные деньги покупают у сирийца-разносчика ружья. Надо бы этому как-то помешать. А то у нас ружье купить так же легко, как банку молока — даже если прежде за всю жизнь ты и в руках-то его не держал.

— Не иначе как пуля просвистела у Нуггета возле самого уха, раз он к вам жаловаться прибежал, — сказал Бони. — А что, вполне ведь мог погибнуть. Может, и Мэйдстоун пал жертвой такого же несчастного случая, когда кто-то в округе палил очертя голову во что ни попадя. Тогда умолчание або было бы понятно. Они ведь никогда не делают ничего без причины. Даже когда налагают на какую-нибудь лубру епитимью молчания, и то обосновывают это какой-то важной, по их мнению, причиной. Мы никогда не должны упускать из виду, что все поступки аборигена соответствуют некой определенной логике.

— Да, может, это и в самом деле был всего лишь несчастный случай. Я и представить не могу, чтобы Мэйдстоуна пристрелили просто так, из озорства.

Новая точка зрения в то же время объясняла и непонятную пассивность аборигенов при розыске. Пожалуй, и дальнейшее расследование стоило вести в этом направлении тоже. Ведь мотив-то убийства Бони до сих пор не удалось отыскать.

— Если або заставить прикинуться дурачком, то уж он изобразит это лучше любого артиста, — продолжал Ньютон. — Бьюсь об заклад, что этим-то або прикинуться придурковатыми приказали-таки. И не только тем двум, что ходили на поиски с управляющим Квинамби, но и аборигенам Лейк-Фроума. Но кто же, скажите, может наложить эту самую, как вы сказали, епитимью молчания на всех черных сразу? Конечно же, только Чарли Бесноватый! А он был с управляющим Квинамби, когда нашли труп Мэйдстоуна.

— Точно. Знахарю стоило только лоб наморщить, и все або Лейк-Фроума сразу онемели, — согласился Бони. — Но он, безусловно, не стал бы это делать, чтобы прикрыть белого. И выходит, мы убеждаемся в предположении, что Мэйдстоуна застрелил абориген. А тогда едва ли можно сомневаться, что это был несчастный случай. На убийство с целью ограбления не похоже. Во всяком случае, ничего сколько-нибудь ценного из вещей Мэйдстоуна не пропало.

— Вполне возможно. И все же у меня просто в голове не укладывается, как мог произойти такой несчастный случай — разве что какой-то близорукий або принял Мэйдстоуна за кенгуру?

— Ну, был ли это несчастный случай или что-то другое, а стрелка-убийцу я найти обязан. Со дня преступления або по обе стороны Изгороди сидят в полном безделье. Об убийстве не говорят даже между собой. Эта тема — просто табу, и никакие власти на земле не заставят черных развязать язык. Мне и раньше уже доводилось сталкиваться с подобной стеной молчания — и не только у аборигенов. Умный убийца уходит вглухую и отсиживается себе потихоньку. Бывает такое и в случае группового преступления. Сидят, как кролики в норках. Вот мне и надо позаботиться, чтобы норку свою они покинули, хоть дневного света боятся до смерти. Надо заставить их действовать. А теперь мне очень хотелось бы попросить вас об одном одолжении.

— Валяйте, Эд!

— Когда мы придем в Квинамби, намекните в разговорах разок-другой, этак вскользь, будто я детектив и пытаюсь раскрыть случай с убийством Мэйдстоуна. Позаботьтесь прежде всего, чтобы это услышали аборигены. Приукрасьте все хорошенько и дайте понять, что скоро убийца будет в моих руках. Как вам действовать — не мне вас учить.

— Значит, осторожно намекнуть?

— Совершенно верно. Расскажите, что я давно уже расспрашиваю вас об этом убийстве. И что ужасно интересуюсь аборигенами, в том числе и Нуггетом. Придумайте, словом, какую-нибудь правдоподобную историю.

Ньютон тихонько засмеялся. Потом вдруг нахмурился и задумчиво посмотрел на Бони.

— А не навлечем ли мы так на вас опасность? — сказал он. — При уединенной жизни, какую мы ведем, убрать вас с дороги ничего не стоит. Никто со спины вас не прикроет, и, приключись с вами вдруг «несчастный случай», ни один человек ничего даже не заподозрит.

— Придется рискнуть. Поверьте, мне и самому это решение нелегко далось, но ведь, в конце концов, не только же затем я сюда приехал, чтобы перекидывать бурьян через вашу Изгородь.

— Ну, ладно. Я эти слухи распущу, мне нетрудно. Только будь я на вашем месте, я бы все-таки почаще поглядывал во все стороны. Это днем. А как быть ночью?

— Не стоит беспокоиться. Преднамеренное убийство должно быть хорошо обдумано и подготовлено. И вот как раз во время этих-то приготовлений намеченная жертва и может предпринять контрмеры.

Бони поднялся, чтобы налить из котелка последнюю кружку чая. Лениво бряцал колокольчик на шее Старого Джорджа — верблюды укладывались на ночь. Падающая звезда скользнула по небу, жалобно вскрикнула сова. А потом — глубокая тишина. Мужчины расстелили брезент, завернулись в одеяла, и только тихий шелест нарушал порой ночную тишину.

Коммандер в отставке Джонс так все еще и не подыскал себе бухгалтера. По этой причине ему пришлось самому идти с Бони и Ньютоном на склад и выдавать нужные им товары. Воспользовавшись случаем, Бони посвятил в свой план и коммандера, загоревшегося им, как и Ньютон. Позднее, когда Бони с мешком для мяса отправился разыскивать повара, смотритель умышленно замешкался и отстал от него.

— Добрый день, Эд! — приветствовал повар Бони. — Как твой желудок?

— Уже на следующий день как рукой сняло. А ты как здесь?

— О’кей, Эд. Стало быть, все еще горбатишься у Изгороди? Как тебе понравился последний вилли-вилли? Ну и навертел песочку и колючек по всей округе!

Повар снял мокрую тряпку, прикрывавшую половину бычьей туши, и отработанным долгой практикой ударом лихо отсек от нее здоровенный кусок мяса.

С двумя десятками фунтов паровой говядины Бони вернулся к оставленным за машинным сараем верблюдам. Следом отправился за своей долей мяса и Ньютон. Бони увидел, как Фрэнки отошел от коновязи и поплелся на кухню за Ньютоном. Смотрителя долго не было, и по лицу Бони скользнула ехидная ухмылка. Он живо представил, как Ньютон забрасывает приманку.

На обратном пути к бамбуковой хижине оба заговорщика не обменялись друг с другом ни единым словом. Дойдя до места, они сняли с верблюдов груз и отпустили их пастись. Затем засолили большую часть мяса.

— Фрэнки держал уши топориком и не упустил ни единого слова, — сообщил наконец Ньютон. — А вел себя так, будто вовсе не интересуется ни поваром, ни мной. Повар поинтересовался, как вы управляетесь с работой у Изгороди. Вот тут-то я и закинул крючок. Я сказал, будто вы у Изгороди просто зеленый новичок. Да еще вдобавок беспрестанно задаете разные вопросы. На это повар заметил, что для фэнсера слишком уж вы образованный. Тогда я, будто невзначай, и подбросил приманку. Сказал, будто убежден, что вы сыщик, замаскировавшийся под фэнсера, и что готов держать на это любое пари. Повар тут же заявил, что тоже придерживается того же мнения — не может быть, чтобы полиция просто так взяла да и прекратила дело Мэйдстоуна. Роскошно закручено, а?

— Отлично, — отозвался Бони. — Фрэнки, разумеется, тотчас же понесся, как наскипидаренный, к Мозесу и знахарю?

— Повар сильно облегчил мою задачу. Я, правда, не упомянул, будто вы собираетесь произвести арест. Посчитал это пока совсем необязательным. Значит, вы полагаете, что або вскоре что-нибудь предпримут?

— Нет. Так быстро — нет. Сперва старейшины племени соберутся на совет к костру вождя, потом приступит к действиям Чарли Бесноватый и свяжется с лейк-фроумским знахарем. Хотите — верьте, хотите — нет, но это произойдет с помощью дымовых сигналов и передачи мыслей на расстоянии, телепатии, так сказать. Я думаю, ближайшие дни будут для меня куда как интересны.

— Интересны — это бы хорошо, — рассмеялся Ньютон. — Только я бы сказал — опасны.

— А почему, собственно, знахаря прозвали Чарли Бесноватый?

— Понятия не имею. Никогда об этом не задумывался. Может, его белые так прозвали, потому что он занимался делами, им непонятными. Ну, знаете, когда або колдуют…

На следующее утро Бони и Ньютон снова расстались. Ньютон направился на юг, проинспектировать Нуггета с его семейством. Намекать темнокожему фэнсеру, будто Бони — сыщик, он отнюдь не собирался.

Бони продолжал работу у Изгороди, однако ружье теперь держал постоянно наготове.

Через два дня вождь Мозес сделал первый ход. Утро было абсолютно безветренным, и, работая на гребне бархана, Бони увидел, как вдали, за «Колодцем 9», поднимается ввысь дымовой сигнал. Правда, аборигены Лейк-Фроума увидели бы всего лишь верхушку дымного столба, слегка уже расплывшуюся. Однако этого было вполне достаточно, чтобы побудить вождя или знахаря усесться на корточки и погрузиться в глубокую медитацию. А потом у двух далеко разнесенных друг от друга костерков польется невнятное, вдохновенное бормотание.

Бони сделал первый в своей карьере фэнсера выстрел, однако не по человеку. Он пересекал высоченную песчаную гору и почти добрался до вершины, когда вдруг увидел в оставшейся позади ложбине динго, отбивающегося от двух атакующих орлов. Положение динго было хуже не придумать. Одна из хищных птиц на бреющем полете без труда сбивала собаку с ног, и, прежде чем динго удавалось подняться и помчаться дальше, второй орел был уже тут и снова опрокидывал его мощными ударами крыльев. Смертельная игра близилась к концу. Оба орла непрерывно налетали на теряющую уже последние силы собаку, не давая пустить в ход зубы.

Где-то неподалеку находилось, должно быть, орлиное гнездо, свитое высоко в кроне старого, высохшего дерева. Из гнезда обычно великолепный обзор, а глаза хищных птиц столь остры, что могли за две мили разглядеть в буше крысу.

Собаке в дневное время лучше было бы здесь и не появляться. Удайся ей теперь уйти от преследователей, она уж больше никогда не позволила бы застать себя врасплох. Однако сейчас дела обстояли так, что отбиться от орлов у нее не было ни малейшего шанса. Хищники будут продолжать атаки, пока несчастный динго не подохнет от изнеможения. Бони тщательно прицелился и избавил ослабевшее животное от долгих мучений. Динго дернулся и замер. Оба орла широкими, величественными спиралями взмыли в безоблачное небо.

Выстрел раскатился эхом по разделявшей барханы ложбине, и Бони подумал, что неплохо бы узнать, услышал ли его кто-нибудь еще.

Воды оставалось в обрез, и верблюдов пора уже было поить, поэтому разбивать ночной лагерь Бони не стал, а сперва отправился с обоими верблюдами через ворота в Южную Австралию. На полпути к колодезному озеру трезвон верблюжьего колокольчика оповестил, что Старый Джордж оторвался. Видимо, хотел достичь озера быстрее Бони. Колокольчик звенел взволнованно, и тем тревожнее, чем дальше удалялось животное. Ловить верблюда Бони даже не пытался: с Рози в поводу это было невозможно, отпускать же ее он не хотел.

Когда инспектор добрался до озера, Старый Джордж стоял на берегу, широко растопырив задние ноги, и все еще жадно пил. Бони подвел Рози к Джорджу и, напоив верблюдов досыта, уложил их на колени, чтобы дать им спокойно пожевать. Груз со Старого Джорджа пришлось снять, чтобы достать почти пустые канистры для воды. Наполнив их, Бони занялся изготовлением нового повода для Джорджа. От мотка тонкого троса он отрезал кусок нужной длины, сделал на конце петлю и хотел уже было накинуть ее на костылек, продетый сквозь верблюжьи ноздри, как животные внезапно вскочили. Они затоптались на месте и развернулись к озеру хвостами. Бони успел лишь бросить взгляд на свое ружье. Оно стояло совсем рядом, прислоненное к канистре с водой, но путь к нему преграждал Старый Джордж.

С невероятной скоростью к ним приближался чужой верблюд. Это был огромный зверь, каких Бони раньше видеть не доводилось. У инспектора мурашки побежали по коже: вне всякого сомнения, это был Лейк-Фроумский Кошмар.