Лейтенант милиции Вязов. Книга первая

Глава 21

Подполковник вызвал Вязова и предложил немедленно выехать на завод.

— Часа через два мы с Терентием Федоровичем там будем с группой. Ваше дело предупредить участкового, пусть приготовится… Наблюдайте за Стариновым и Протопоповым.

— Если потребуются срочные меры, звоните, — добавил Копытов, не глядя на лейтенанта.

Вязов водил машину сам, а на этот раз шофер заболел, и он взял с собой только Трусова.

Участковый уполномоченный Расулев стоял возле дома, в котором был его служебный кабинет, когда подъехала машина Вязова.

— Зайдемте на минутку к вам, — попросил лейтенант, здороваясь с Расулевым.

Они вошли в кабинет, сели. Расулев нахмурился — если приехал оперработник, то на участке что-то неблагополучно. Он вынул блокнот.

— Не надо, — сказал Вязов, кивнув на блокнот. — Что нового вы узнали об Алексее Старинове и Кали-страте Протопопове?

— Тут одна история с девушкой случилась, — улыбнулся Расулев и рассказал, как Старинов обманул Симу, сколько мучений это принесло хорошему парню Семе Калинкину и как сам Расулев уговаривает сейчас Симу выйти замуж за Сему.

Вязов слушал внимательно, и Расулев, повеселев, пригласил лейтенанта на свадьбу, которую он непременно организует.

— А еще что? — спросил Вязов, не ответив на приглашение.

— Сегодня ночью был у меня этот парень Сема, ругал Старинова и Протопопова. Смешной он, говорил «машина плачет…»

— Так, так, — насторожился Вязов. — Подробнее.

Расулев добросовестно припомнил весь разговор с Семой.

— Сейчас хотел об этом написать, — добавил он.

— Пошли, — неожиданно для уполномоченного строго сказал Вязов и быстро поднялся.

Сема сидел за столом усталый, пять минут назад он вернулся с дежурства и еще не успел снять замасленный костюм, помыть руки и лицо. После того, как Сима не стала с ним встречаться, он совершенно не следил за своей внешностью. В комнате у него был такой хаос, какой бывает в кладовке плохого хозяина: на подоконнике и на столе лежали черствые куски хлеба, на полу валялась бумага, на спинке кровати висели рубашка, брюки, носки. Сема печально смотрел на улицу, изредка устало позевывая. И серая в выбоинах дорога, лежавшая перед окном, и одинокий молодой тополь наводили на Сему уныние.

Каждое утро так сидел Сема. Он сам напросился в ночную смену, чтобы днем спать и никуда не ходить. Жалость к Симе, обида за нее и за себя по-прежнему горели в нем горячо и нестерпимо.

Сейчас он сидел и думал о своей несчастной доле. Неожиданно у окна остановился «газик», из него вышли участковый Расулев и какой-то молодой человек в украинской рубашке и серых брюках. Сема догадался, что они приехали к нему, вскочил и торопливо принялся прибирать в комнате. Приезд участкового Сему не обрадовал, был даже некстати, потому что разговаривать ему ни с кем не хотелось.

— Да, да, — растерянно отозвался Сема на стук в дверь.

— Здорово, молодой! — весело сказал Расулев, прошел к столу и сел на табурет запросто, как давно знакомый. — Совсем грустный стал? Ничего, товарищ Сема, уговорим мы твою девушку и свадьбу играть будем.

Сема не отвечал.

— Вы извините нас, товарищ Калинкии, за беспокойство, — сказал Вязов, — но мне — тоже работнику милиции — хотелось бы самому услышать рассказ о том, как приходили к вам Первого мая Старинов и Протопопов и о чем они говорили. Я думаю, вы понимаете, что мы приехали не ради простого любопытства.

Чтобы скорее избавиться от непрошеных гостей, Сема нехотя стал рассказывать, но на этот раз, к удивлению Расулева, он говорил гораздо понятнее.

Вязов слушал, рассматривая паренька. Бледные щеки Калинкина, волосы и руки были еще в масляных пятнах, грязные синяя рубашка и хлопчатобумажные брюки в полоску засалены — нечего греха таить, вид был у него неказистый.

— Это вы, значит, подрались в пивной на праздник? — спросил, улыбнувшись, Вязов.

— Мы не дрались, — смутился Сема и опустил глаза. — Алексей меня ударил, когда я ему сказал, что он в ночь под Первое мая не работал, а в табеле заставил бригадира сделать отметку, будто работал.

Сема оживился. Откинув рукой рыжий чуб со лба, который тут же опять опустился на свое привычное место, Сема сердито сказал:

— С такими парнями дружить нельзя, они какие-то подлые, а тоже считаются рабочими…

— Правильно, — согласился Вязов. — А ты и не интересуешься, почему мы тебя расспрашиваем?..

— Зачем мне? За ними должна следить милиция.

— Верно, Сема, верно, — подтвердил, поднимаясь, Вязов. — Ты не обессудь, если мы тебя еще раз потревожим.

— Пожалуйста. — Сема тоже встал и со смущением подал руку. — Я еще не умылся после смены, в масле у меня руки.

Вязов засмеялся.

— Ничего, давай лапу. Масляными руками мне баранку крутить ловчее будет.

Вязов, Расулев и Трусов приехали в заводоуправление. Оставив участковых в приемной, Вязов прошел в кабинет.

Директор Юнус Рахимович Рахимов сидел один и что-то писал. Массивный дубовый стол, широкие кресла были под стать хозяину — грузному, широкоплечему человеку с шапкой кудрявых седых волос на голове. Очки на его розовом лице казались необыкновенно маленькими. Он тяжело поднялся и подал через стол руку.

— Вызовите, пожалуйста, бригадира ремонтников, Юнус Рахимович, — попросил Вязов, усаживаясь в кресло. — Он позволяет рабочим прогуливать, а в табеле делает отметки о работе.

— О! Дияров так делает? — удивился Рахимов и взял телефонную трубку.

Бригадир явился вскоре, просеменил к столу короткими ногами, снял с головы старую артиллерийскую фуражку.

— Ты что же, Хамид-ака, безобразничаешь? — строго спросил его Рахимов.

— Зачем так? — недоуменно бормотнул бригадир и покосился на Вязова.

— Старинов и Протопопов под Первое мая не работали, а ты им в табеле сделал отметку!

Бригадир опустил глаза, потоптался, но промолчал.

— Я все знаю. Зачем обманываешь? — продолжал директор.

— Да ведь так, Юнус-ака, — нерешительно заговорил Дияров, не поднимая глаз, перекладывая из одной руки в другую фуражку, — что я сделаю, они меня ругают… Сказали бить будут…

— Какой ты бригадир?! — Директор укоризненно покачал головой. — Тебя в подручные поставить!

Счастье твое, что у меня посторонний человек сидит, а то бы я тебе прочитал лекцию. До сих пор я считал тебя хорошим бригадиром, а ты, оказывается, дисциплину подрываешь. Доберусь я до вас, ремонтников, выгоню всех прогульщиков и бездельников.

— Больше так не будет, Юнус-ака, — просительно проговорил бригадир.

— А сейчас они работают? В какой смене? — спросил Вязов.

— Протопопов на работе, а Старинов вчера уволился, расчет должен получать, — равнодушно сообщил бригадир, а Вязов подскочил.

Надо было немедленно действовать.

— Садитесь, товарищ Дияров, — тоном приказа предложил он бригадиру и обратился к директору: — Вызовите к себе, Юнус Рахимович, Протопопова и пошлите кого-нибудь за Стариновым. Может быть, он еще получает расчет.

Вязов вышел в приемную и сказал поднявшемуся со стула Трусову:

— Бегите на почту и позвоните Урманову. Скажите, что я его прошу немедленно приехать сюда. А вы, товарищ Расулев, зайдите со мной в кабинет директора, — приказал он участковому.

Вернувшись в кабинет, Вязов пощупал в кармане пистолет и с недоверием поглядел на бригадира. Старик недоуменно смотрел то на директора, то на незнакомого ему Вязова, моргал узкими глазами и продолжал мять в руках фуражку.

Расулев присел на стул около двери и расстегнул кобуру. Теперь он понял, что дело серьезное, и тоскливо думал о своем промахе.

Вскоре в кабинет осторожно вошел Суслик. Увидев за столом директора незнакомого человека в украинской вышитой рубашке, он подумал, что приехало какое-то начальство, и небрежно обронил:

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, Протопопов! Садитесь, — прнгла-сил вежливо Вязов. Суслик прошел к столу и так же небрежно сел в кресло, закинул ногу на ногу.

— Ты записал в личном деле две судимости, а на самом деле имеешь три. Почему наврал? — сразу, изменив тон, грубо спросил Вязов.

Суслик вспыхнул, но промолчал.

— Почему? — повторил Вязов.

— По ошибке, товарищ… прошу извинить.

«Этот податливый. Можно действовать решительнее», — подумал Вязов. Оп не знал, что у Протопопова три судимости, просто из практики ему было известно, что преступники стараются скрыть количество судимостей. И он не ошибся. Теперь надо было выяснить основное.

— Нам известно: под Первое мая вы со Стариновым не работали, бригадира заставили сделать отметку в табеле под страхом. Где вы были в это время?

Суслик подозрительно глянул на директора, потом на бригадира. Низкий лоб его еще больше наморщился. Он уже понял, что перед ним сидел оперативный работник. Ясно было, что бригадир выболтал правду и отпираться не было смысла. Наклонив голову, он сквозь зубы процедил:

— В городе.

— Чем занимались?

— Чем занимаются под праздник? Гуляли, — усмехнулся Суслик, глядя себе под моги.

— А утром?

— Известно, опохмелялись.

— Где?

— В пивной.

— Почему вы подрались в пивной?

Суслик поднял голову. Лицо его было бледное, но смущение из глаз пропало; он смотрел прямо, чуть насмешливо.

— Вы же знаете: Семка придрался к Алексею из-за того, что мы не работали вечером, гуляли. Ну, Алексей вскипятился и погладил его по морде, — сказал он спокойно. — За прогул, конечно, нам влетит, — добавил он равнодушно.

— Так, так. — Вязов помедлил. — А до этого, утром рано вы были у Калинкина. Зачем приходили?

Суслик отвернулся к окну и нехотя сказал:

— Из-за девки они скандалят.

— Они скандалили из-за девки, а ты просил у Старинова деньги. Он не давал. Так?

— Кажется, — неопределенно проговорил Суслик, безучастно глядя в окно.

— Он тебе не давал денег, но когда ты его припугнул, сказав: «машина о нас плачет», он бросил тебе бумажку…

— Не говорил я этого! — зло огрызнулся Суслик. На висках у него выступил пот.

— Может быть, привести Калинкина?

Суслик молчал. На лице его вспыхнули розовые пятна, руки на коленях заметно дрожали.

Вязов уже понял, что Протопопов находится в подчинении Старинова и теперь надо было не упустить момента, пока парень в нервном напряжении, и вырвать признание.

— Алексей взял документы пассажира. Для чего?

Суслик вздрогнул.

— Для чего? — повторил Вязов.

Помолчав, облизнув сухие губы, Суслик буркнул:

— Не знаю.

— Ты не видел?

— Нет.

Это уже было признание, хотя и не точное. Можно было им довольствоваться, остальное предоставить следователю, в распоряжении которого еще находились вещественные доказательства: рубашка и брюки Старинова и паспорт шофера. Но Вязов ради шутки задал еще вопрос и неожиданно получил более определенный ответ:

— Почему Алексей первым убежал от машины?

Криво усмехнувшись, Суслик потер масляной рукой висок, оставив желтое пятно, и устало выдохнул:

— Струсил…

— Старухи испугался? — Вязов подождал ответа, по Суслик молчал.

Он сидел как побитый, облизывал бледные губы.

В приемной стучала машинка. Вдруг звук прервался, дверь приоткрылась и женщина-секретарь Сказала: Старинова нигде нет, ни на заводе, ни дома, Юнус Рахимович.

— А, черт возьми! — выругался Вязов, вставая. — "

Где Алексей? — закричал он на Суслика.

— Не знаю, — испуганно ответил тот и тоже вскочил. Суслик теперь только догадался, что он обманут, как новичок. Судя по тому, как Вязов вел разговор, он подумал, что Старинов уже арестован и ему, Суслику, скрывать нечего. Теперь он с ненавистью смотрел на лейтенанта, готовый па него броситься.

Прибежал Трусов и сообщил, что он передал просьбу дежурному. Ни подполковника, ни майора в отделении не оказалось. Они задерживались, а медлить было нельзя. Поручив Трусову отвести в отделение Протопопова, Вязов приказал Расулеву сесть в машину рядом с собой и сказал:

— Показывайте дорогу к Богомоловым. Вы пойдете к ним и спросите девушку, где можно найти Старинова. Она должна знать. Действуйте осторожнее, не пугайте семью.

— Слушаюсь.

Вязов остановил машину за три дома от Богомоловых, Расулев ушел, а лейтенант откинулся па сиденье и закрыл глаза. «Борьба и победа — два больших понятия жизни, без них скучно, беспросветно, без них — обывательщина, прозябание. А любовь?.. — подумал он. — Без нее, видимо, тоже нельзя, если понимать это слово широко. Итак: борьба, любовь, победа».

Вместе с Симой из ворот вышла Елена Парфеновна.

— Опять пришел, соблазнитель? Поговори, поговори, сват, — насмешливо встретила она Расулева.

Расулев улыбнулся и спросил Симу:

— Где найти Алексея? На работе его нет, дома нет.

— Ну и пусть! — отмахнулась Сима. — Не хочу о нем вспоминать.

— Мне очень надо, — сказал Расулев. — Поговорить с ним надо по другим делам.

Участковый был славный человек, Сима его уважала. Он приходил к ним и прежде, между делом рассказывал о своих детях, — их у него было, кажется, шесть или семь человек. Подумав, она сказала:

— Где ж ему быть, как не у Пряхиной? Водку, поди, глушит. Знаете отдельный дом на конце поселка?

— Как же, Груня Пряхина? Знаю. Спасибо. — Расулев заглянул девушке в лицо:- Свадьбу когда будем справлять, а? Ой, как Сема мучается, совсем похудел.

— Ну вас! — смутилась Сима. — Вы все о том же…

— Хорошего человека уважать надо, — наставительно сказал Расулев и заторопился. — У меня времени нет, потом зайду. Подумай, Сима, ой, подумай. Зачем мучить себя и парня?..

Газик катил по широкой улице. За поселком дорога шла уже среди полей. Еще издали Вязов увидел, как из ворот крайнего дома выехала «Победа».

— Вон там живет Груня… там, там, откуда машина пошла, — сказал Расулев.

Вязов нажал на педаль, но машина впереди все увеличивала скорость.

Ночью, после беседы с отцом, Старинову удалось увести машину профессора, за которым он следил несколько дней. Получилось удачно, ночь была такая темная и дождливая, что он решил заехать к Пряхиной проститься и заодно захватить свои вещи. На машине он надеялся ускользнуть в любое время.

Выехав из ворот, он увидел «газик» и в нем участкового. Встреча не предвещала ничего хорошего, и он погнал машину на предельной скорости. «Газик» не отставал. Стало ясно — это была погоня.

Расстояние между машинами не сокращалось и не увеличивалось. Вязову мешала пыль, поднимаемая передней машиной, и он, прищурившись, низко пригибался к рулю.

Неожиданно из будки, что стояла у переезда через железную дорогу, вышла женщина, подудела в рожок и начала опускать шлагбаум. «Победа» рявкнула сиреной и вихрем проскочила полотно, почти задев крышей полосатую жердь. Вязов не подал сигнала и не убавил скорости, только пригнулся еще ниже. Расулев инстинктивно скатился с сидения на пол. Женщина растерянно дернула за рукоятку, и шлагбаум немного приподнялся. «Газик» проскочил.

— Скаженные! — сердито сказала железнодорожница, с недоумением поглядев машинам вслед.

«Заедет он в большой населенный пункт или нет?.. Там его задержать можно быстро…»-думал Вязов. Но Старинов гнал машину на полевые дороги, боясь одного — не забуксовать бы. У газика преимущество — он может проползти там, где «Победа» застрянет. Старинов знал местность хорошо, ни на одном повороте или развилке не раздумывал, не убавлял скорость.

— Ой, тяжело «Победу» догонять, — сокрушенно говорил Расулев, держась обеими руками за поручни.

— Машина у нас новая, не сдаст, — скупо отвечал Вязов, не глядя на участкового и только напряженно следя за дорогой.

Старинов забирал на юг. Солнце уже светило справа, но еще стояло высоко. Над полями висела знойная кисея, деревья застыли, будто окаменев. «Только бы до темноты хватило бензина», — с беспокойством думал Старинов. Нет, он не терял надежды вырваться. Жизнь поставлена на битую карту, но он не привык сдаваться. Прошлый раз его взяли случайно, был неопытен, а теперь у него за плечами десять лег тюрьмы, которые он не прожил даром. Сколько рассказов выслушал, сколько узнал разных историй. Нет, он не собирается подставлять руки под наручники. Кто же за ним гонится? Неужели Расулев?.. А шофер прекрасный, выжимает из машины все соки, не отстает.

Через три часа бешеной гонки поля кончились, каменистая дорога заюлила между холмами. Впереди громоздились горы, верхушки их сверкали снегом. Слева на камнях пенилась и бурлила горная речушка, даже издали были видны седые гребешки волн. Солнечные лучи рассыпались в волнах крохотными радугами, блестели омытые валуны.

Дорога пошла узкая. Теперь Вязов не мог обогнать «Победу».

— Пора! — вслух сказал Старинов и резко убавил скорость. Вязов еле успел нажать на тормоз, почти вплотную подскочив к «Победе», и выхватил пистолет. Но Старинов опередил: открыв дверцу, он, почти не целясь, выстрелил два раза и тут же снова включил полный газ. Над головой Вязова просвистели пули, он почувствовал, как загорелось ухо, сцепив зубы, приподнявшись, сделал три выстрела, но «Победа» помчалась вперед и скрылась за крутым поворотом.

— А, черт! — выругался Вязов.

— Вой, вой!.. — простонал Расулев.

В маленькое зеркальце перед собой Вязов видел, как Расулев морщился, сжимая рукой мокрое и темное плечо. «Уполномоченный ранен?! — догадался Вязов и побледнел. — Какую же я допустил ошибку! Что делать? Останавливаться? Потерять след преступника?! Ни за что!»

К счастью, из-за высокого холма вынырнуло небольшое селение.

— Я остановлюсь на секунду в этом селении, — сказал Вязов Расулеву. — Вы слезайте с машины, сделайте перевязку и немедленно сообщите в управление о происшедшем. Попросите помощи.

Остановив «газик» на тенистой улице горного кишлака, Вязов помог участковому выбраться из машины и снова устремился в погоню.

«Победы» теперь не было видно. Но дорога вилась одна, и Вязов не сомневался, что догонит Старинова в горах. Один раз «Победа» мелькнула на повороте, но тотчас скрылась опять за холмом. Но именно на крутых поворотах Вязов был теперь осторожен: преступник мог повторить свой трюк.

Дорога все выше поднималась в горы. Она то ныряла вниз, то взбиралась на такие крутые откосы, что даже выносливый «газик» выбивался из сил.

Неожиданно совсем рядом, за скалой, мотор в машине Старинова «выстрелил», по ущелью прокатился грохот.

Вязов понял: в «Победе» кончился бензин. Лейтенант остановил свой «газик», сунул в карман ключ, взял в руку пистолет и, прижимаясь к скале, пошел вперед. Выглянув из-за скалы, в расщелинах которой росли мелкие кустарники арчи, он увидел Старинова уже метрах в ста пятидесяти от себя, поспешно уходившего по тропинке в горы. Лейтенант слегка пригнул голову и так же быстро пошел за ним.

Подполковник Урманов и майор Копытов приехали па завод на двух машинах с оперативной группой через полчаса после отъезда Вязова. Директор завода рассказал им, как был взят Протопопов и отправлен в Ташкент, как лейтенант поехал искать Старинова. Манор выругался:

— Пес бы его побрал!

Подполковник пожевал мундштук папиросы, подумал и приказал возвращаться в город. Опоздал он из-за того, что только пятнадцать минут назад стало известно, кто. такой убитый пассажир. Это оказался командировочный, ехавший из Свердловска на один из заводов Ташкента устанавливать новые станки, и данные о нем ничего не прибавили к материалам о преступниках. Подполковник негодовал, но бессилен был что-либо изменить. Оставалась лишь надежда на то, что Протопопов скажет, где искать Старинова.