Лицо ангела

Глава 21

— Доктор Бенсон, нужно правильно наложить эти швы, вот так, не торопитесь.

Tэри колебалась, держа в руке иглу для наложения швов. Стив Ллойд пришел на ее операцию четыре часа назад, когда началась процедура замены клапана. Шеф кардиохирургического отделения и несколько ведущих хирургов расположились на галерее, наблюдая за ее работой, и для Тэри это был прекрасный шанс блеснуть своим мастерством, если бы только Стив Ллойд не подвергал сомнению все, что она делала.

Ублюдок, — думала она. Он вел себя так, словно ее давно пора отправить в расход.

Не то чтобы это удивило ее. И раньше ей встречались врачи мужского пола, которые сначала притворялись, что поддерживают ее, а потом при удобном случае подставляли. Что злило ее больше всего, так это то, что ей приходилось учиться жить по их правилам, думать как они, чтобы разбить их в их собственной игре, и, кстати, ей не нравилось рассуждать как мужчины, особенно мужчины-хирурги. Все они считали себя элитой. Каждый из них был настоящей сексистской свиньей, и Тэри приводило в бешенство то, что она ничего не могла с этим поделать. Бусинка пота выскользнула из под ее хирургической шапочки, и скатилась вниз по щеке, а оттуда упала прямо на стальной клапан аорты, который должен был быть помещен в сердце пациента.

— В яблочко, — хихикнул кто-то.

— Инфицировано! — Рявкнул Стив Ллойд. — Обработайте область раствором цефазолина!

Затем он впился взглядом в медсестру, которая должна была вытирать губкой лоб Тэри, и процедил:

— Вы уволены. Бенсон! Что вы делаете! Этот шов не будет держаться. — Снова завопил Ллойд.

Тэри не понимала, о чем он. Один из швов стоило немного подтянуть, но это было элементарно, и не стоило того, чтобы кричать. Почему слова Ллойда звучали так, словно клапан грозил вот-вот вывалиться из груди пациента?

— Ножницы для аорты, — сказала Тэри медсестре, протягивая руку.

Тэри так сосредоточенно рассматривала шов, что не почувствовала тяжесть протянутого инструмента на своей руке, и медсестра ничего не произнесла, чтобы привлечь ее внимание. В операционной воцарилась такая тишина, что было слышно сдавленное дыхание, и следующим звуком, который услышали все, был грохот ножниц, упавших на пол.

Это походило на апокалипсис.

Тэри смущенно оглянулась. Было ли все происходящее заговором против нее? Почему эти люди хотят унизить ее?

— Бенсон, возможно, мне стоит закончить… — Предложил Стив Ллойд.

— Нет! Я справлюсь. Послушайте, это просто один шов…

Ей вручили другие ножницы для аорты, и Тэри твердо сжала их в руке. Но ей потребовалась минута, чтобы прийти в себя. Ее перчатка чуть сползла, Тэри подтянула ее назад, и замерла, когда рука Ллойда опустилась на ее плечо.

— Вы только что инфицировали себя, доктор, — сказал Стив Ллойд. — Отойдите. Я закончу.

Тэри была слишком ошеломлена, чтобы ответить что-нибудь. Она должна была попросить медсестру поправить ее перчатку, это верно, но вероятность попадания инфекции была минимальна. Самое ужасное было в том, что она не понимала, как это все получилось. Не было ни одного случая, который подготовил бы ее к подобному. Она никогда не думала о возможном провале. Она никогда не продумывала подобную ситуацию, и сейчас не знала что делать.

— Я закончу, Бенсон. Ллойд слегка отодвинул женщину, и занял ее место. — Вам следует отдохнуть и вымыться. Вы не нужны здесь.

Исключенная из операции, Тэри нашла взглядом шефа хирургии, и окружавших его хирургов. Все мужчины, конечно. Она видела, что их глаза выражают только одно чувство, которое она презирала: жалость. Это и было самодовольным девизом их старого мужского клуба: вера в то, что женщина не способна стать хорошим хирургом.

Одна из жизненных целей Тэри состояла в том, чтобы вытащить свой пол из отделений педиатрии и гинекологии. Она хотела доказать что женщины обладают равными способностями в любой области медицины. Это делало ее провал еще более сокрушительным.

— Примите душ, Бенсон, — повторил Ллойд.

Каждый взгляд в операционной был направлен на нее, и Тэри чувствовала себя унизительно. К счастью, ярость помогла ей справиться с собой.

Ярость и желание отомстить, словно возродили ее.

Счастливо, доктор Ллойд, сказала она про себя, захлопывая за собой дверь. Я слишком хорошо знаю тебя, засранец. Никто не смеет унижать Тэри Бенсон и потом злорадствовать со своими дружками об этом.

Он был полностью околдован ею. Полностью.

Он не знал как отличить сон от реальности, а реальность от фантазий. Он не знал кто он. Однажды он сомневался, могла ли эта женщина причинить кому-нибудь боль. Теперь он знал: она могла сделать что угодно. Ягуар — милашка по сравнению с ней.

Джордан поймал себя на этой мысли, когда наблюдал за Анджелой, купающейся в ручье неподалеку от хижины.

Она закуталась в скатерть, как в саронг, потому что полотенца, что были в хижине, оказались недостаточно большими, а Анджелу вдруг озаботили приличия, даже после того, что они делали ночью.

Воспоминания о произошедшем настойчивой дробью стучали в его голове. Джордан не знал, как еще можно описать это. Они трахались. Он подумал с иронией, что это можно было бы назвать зовом природы, но ничто не могло сравниться с тем, что они пережили ночью. Это было непреодолимой жаждой, и Боже, это было совершенно невероятно. Дождливая сельва сделала их совершенно дикими и чувственными. Их брачные игры продолжались всю ночь, и были ненасытными, примитивными, как у животных.

А еще это было невероятно красиво, и казалось столь же естественным, как море или солнце. Этим утром Джордан проснулся в таком умиротворении, которого никогда не чувствовал прежде, и даже не мог представить подобного. Он никогда не думал о себе, как о чувствительном человеке, но сейчас ему пришло в голову, что это, должно быть, именно так.

Это напугало ее. Он чувствовал это. Возможно, это напугало и его.

И если Анджела думает, что скатерть поможет скрыть чувственность, ее чувственность, она глубоко ошибается. Вместо этого, скатерть привлекала внимание к ее длинным ногам и полной груди.

Анджела выбрала место в ручье, где вода доходила до щиколоток, и опустилась на колени с тканью, обвязанной вокруг бедер. Девушка старалась не намочить скатерть и в то же время помыться. Сложная задача, но она была полна решимости ее выполнить. Анджела плеснула водой в лицо, и даже это движение ее рук было невероятно изящным. Было невозможно не улыбнуться. Джордан должен был уйти в хижину и позволить ей хоть ненадолго остаться одной, но он не мог пропустить это. Просто не мог. Он также не мог понять, что же она хочет скрыть, ведь прошлой ночью не осталось ни единой частички ее существа, которой он не видел и не касался, пробуя на вкус и погружаясь глубоко в нее. Но Джордан понимал, что это совсем другое. Это было позже, и стеснительность пришла позже. Он многое узнал о Анджеле Лоу, и одной из таких вещей была застенчивость. В ней было очень много всего. О Боже, она была удивительной.

Девушка обернулась через плечо, очевидно, почувствовав его взгляд. Джордан подумал, что она, вероятно, хотела скинуть покрывало в ручей, но, увидев, что он пристально наблюдает за ней — передумала. Возможно, Анджела стеснялась своей наготы, но абсолютно напрасно, потому что ее тело было совершенно. Все необходимые выпуклости и впадины были именно там где нужно, слава Господу. Она была женщиной из плоти и крови, но сама, вероятно, считала себя либо слишком полной, либо слишком худой, или что-то еще не устраивало ее, оставалось только догадываться — что. Может быть, ей не нравилось, что ее бедра не были такими накачанными, как у бодибилдеров? Джордан хотел, чтобы Анджела узнала, как ему нравится ее тело. Она не могла похвастаться фигурой олимпийской спортсменки, но зато была настоящей, ранимой, нежной и более страстной, чем любая модель, которую он когда-либо видел в журнале. Мужчины ищут в женщине отнюдь не безупречность. Они хотят видеть рядом с собой живую и отзывчивую женщину, жизнелюбие которой выражается во всем, что она делает. Анджела тем временем рискнула приоткрыть ткань и, продолжая удерживать покрывало, попыталась обмыться. Она повернулась к Джордану спиной, и он не мог видеть ничего кроме ее длинных блестящих темных волос, из-за чего ему пришлось отчаянно бороться с собой, чтобы не присоединиться к ней. Она знала об этом, поэтому, в конце концов, вздохнула и замерла.

Возле ручья располагался небольшой утес. Когда Анджела направилась к утесу, Джордан мог видеть девушку лишь сбоку, когда она, наконец, скинула покрывало.

Бросив его на скалы, она вновь посмотрела на Джордана. Это был самый невинный, и одновременно многообещающий взгляд, который он когда-либо видел. Внутри у него все перевернулось от этой невинности.

Анджела выглядела немного смущенной, покорившейся обстоятельствам, и полностью капитулирующей под его восхищенным взглядом. Джордан надеялся, что она может прочесть все, что он чувствует в его глазах. Она была самым прекрасным созданием, какое он когда-либо видел. Девушка вновь опустилась на колени и продолжила купание, плеская на себя водой, пока полностью не промокла. Прежде чем остановиться, Анджела намочила волосы и откинулась назад, позволяя ручью омывать ее. Но когда она потянулась к полотенцу, все еще склоненная над водой, что-то привлекло ее взгляд, возможно, ее собственное отражение. Полотенце осталось где было, а девушка застыла, всматриваясь в мелководье. Вода слегка покрылась рябью, когда она растянулась на поверхности, погружаясь в воду. На мгновение Анджела исчезла из виду, но Джордан видел бледные очертания ее тела, всплывшие на поверхность. Ее волосы струились по поверхности, словно речные водоросли.

Джордан хотел присоединиться к ней. Он ничего никогда не хотел так сильно, но чувствовал, что это было бы вторжением.

Наверное, ей необходимо помыться и привести себя в порядок после бурной ночи. Он не знал. Джордан не разбирался в подобных женских тонкостях, но кое-что понял именно в этот момент, когда наблюдал за ней. Когда Анджела поднялась, с нее стекала вода, и Джордан вспомнил, как она возвратилась в хижину вчера вечером, голая и мокрая, вызывающе смелая, соблазняющая его, в то время как он был связан. Она была похожа на дикое создание. И это так отличалось от образа теперешней застенчивой русалки, но оба эти образа привлекали его. Тело Джордана вновь затвердело, несмотря на крайне бурную ночь. Его вновь охватило желание, тогда как разум Джордана стремился только обнять и держать ее рядом с собой.

Это явно облегчило бы его страдания, поскольку Джордан чувствовал такую боль, что медицине сроду не под силу с ней справиться. Он был околдован ею, абсолютно, безнадежно. Анджела полностью завладела его разумом. Может быть, так она действует на всех мужчин?

Джордан уже не раз спрашивал себя, как он собирается спасти Анджелу, и это утро не было исключением. Он волновался не из-за ягуаров. Все было гораздо сложнее. Он волновался по поводу сегодняшнего вечера, завтрашнего и будущих вечеров. Они не могут оставаться здесь. Они должны возвращаться.

Джордан понятия не имел, как собирается оправдывать Анджелу, и даже если бы захотел быть абсолютно честным с самим собой, наверное, не смог бы объяснить, почему хочет этого. Может, потому что она смогла всего одним взглядом проникнуть ему в душу? Или потому что разбудила в нем комплекс героя, что, очевидно, делала со всеми мужчинами?

Тот несчастный простофиля, Адам, никогда и подумать не мог, что она способна причинить ему боль. Он съел бы стрихнин прямо с кончиков ее пальцев.

Размышляя, Джордан вернулся к моменту, когда Анджела прошептала, что ей нужна всего лишь его душа, чтобы быть уверенной что он не предаст ее. Чем еще можно это назвать, как не торговлей с дьяволом? И он проиграл этот торг. Возможно, он мог бы списать это на свое полубессознательное состояние в тот момент, но так ли это? Если он собирается поверить ее словам о ЦРУ, тогда придется поверить и в то, что кто-то создал ее двойника, а сейчас хочет убить Анджелу, или их обоих, или, возможно, им нужен он — Джордан.

Во всем происходящем была изрядная доля риска, и единственное его оружие сейчас — здравомыслие, на кону его жизнь, и все это ради женщины, которая может оказаться серийной убийцей, а может и нет. Анджела клянется, что не занималась ничем, кроме исследований, что его имя не было включено ни в какой смертельный список, что у нее никогда не было никакого смертельного списка. И Джордан верил ей. Вот только не знал, чем подтвердить свою уверенность. Он не мог объяснить ничего из происходящего. Все это казалось абсолютным бредом. Скорее всего, это и было бредом, но сейчас для Джордана это не имело значения. Если он сделает неправильный выбор, то может заплатить за свою ошибку собственной жизнью, но не отступит, будь он проклят. Он не придавал значения выводам, которые напрашивались сами собой. Было что-то, заставляющее его доверять Анджеле, просто пока он не мог понять — что именно.

Возможно, вера. Вера в другого человека, вера в себя, в свои способности. Какая-то часть сознания настойчиво твердила ему, чтобы он оберегал эту женщину. Было ли это его сердце, орган, на котором он сделал карьеру врача?

Джордан знал, что могут делать сердца: распределять кровь, питающую тело и мозг, но могли ли они подсказать, что хорошо, а что плохо? Это все равно как если бы автомеханик внезапно поверил, что двигатель автомобиля тоже способен управлять машиной.

И все же Джордан чувствовал какую-то тяжесть в груди. Его тянуло к Анджеле, словно магнитом, он чувствовал, что должен помочь ей, что она нуждается в помощи больше, чем кто-либо другой.

— Вода чудесная. Ты должен окунуться.

Джордан так запутался в своих мыслях, что не заметил, как Анджела приблизилась к нему. Обернутая покрывалом, девушка просто лучилась жизнерадостностью. Ее лицо было порозовевшим и отдохнувшим.

— У тебя прекрасные бедра, — сказал Джордан.

Улыбка Анджелы словно осветила небо, в ответ на его слова. Джордан был готов на все что угодно, ради такой простой вещи как эта улыбка. Он был готов на все, чтобы увидеть, как она улыбается снова.

Посадочная площадка выглядела так, словно по ней прошлись партизанские войска из тех, что любят обшаривать крепость, после того как обратили войска в бегство. У высокого ангара не было ни одного целого окна, и, по всей видимости, не было никакого оборудования, хотя если бы даже здесь находились самолеты, вряд ли это бы что-то изменило.

— Ты уверен, что это именно то место? — Анджела не хотела выглядеть неблагодарной, но не могла поверить, что эта площадка может помочь им попасть домой.

— Должно быть это, судя по карте. — Джордан повернул руль, сворачивая к ангару, и остановился поперек полусгнившей приангарной площадки, выглядя при этом полным оптимизма. Ржавая жесть висела на покосившемся металлическом каркасе, всё ещё стоявшем, казалось, только по милости богов тропического леса. Здесь, как и везде царили жара и влажность джунглей. Воздух был настолько горячим, что Анджеле было трудно дышать. Она пожалела, что они не додумались захватить из хижины что-нибудь из питья. Им предстояло долгое путешествие, и она сомневалась, что в этом полете будут разносить напитки. Анджеле хотелось верить, что ее горло першит от жажды, а не от страха. Она оставляла позади чувство безопасности и возрождения, которое ощутила впервые за долгое время, приехав сюда.

— Нас должен ждать заказанный и оплаченный самолет, поэтому можно предположить, что это именно то место, — сказал Джордан. — К сожалению, мы должны были вылететь вчера.

Пока они шли вперед, он рассказал Анджеле о своем друге — частном детективе, который помог им с хижиной и самолетом. Детектив также предусмотрительно подыскал им безопасное место, где можно остановиться в Штатах. Купленный Джорданом разваливающийся пикап, ломался дважды за дорогу, дав Анджеле возможность продемонстрировать свои способности механика, о которых она и не подозревала. По шуму движка она сделала вывод, что дело в ремне вентилятора. Джордан, разбирающийся в гидравлике, настаивал, что это водяной насос. Пикап почти сразу же сломался опять, тогда Анджела затянула ремень вентилятора, и Джордан неохотно поблагодарил ее за помощь.

Анжела подскочила, поскольку дверь ангара издала безбожный визг и начала отъезжать, дрожа и скрипя. От этого шума начинали ныть зубы, и хотелось закрыть уши руками. Но Анджела успела мельком заметить пару грязных сандалий за дверью, и у нее появилось нехорошее предчувствие, что они принадлежат их пилоту. Она схватила свой потрепанный рюкзак и вылезла из пикапа.

Джордан подошел, чтобы помочь приподнять застрявшую дверь, и тут Анджела с большим облегчением увидела вполне нормального вида пожилого мужчину, с измазанным машинной смазкой лицом в грязном комбинезоне, что давало возможность предположить — это и есть пилот того маленького самолета, что стоит в ангаре.

Не партизан, отметила Анджела. Он даже не был похож на латиноамериканца.

— Вы люди, которые заказали рейс в Калифорнию?

Губы мужчины растянулись во весь рот, обнажив ряд крепких белых зубов. Это было похоже на ухмылку, но Анжела не была в этом уверена.

— Вам не повезло, — бодро сказал пилот. — Тот самолет улетел.

И снова усмехнулся.

— Экстренный случай, — произнес Джордан. — Чрезвычайная ситуация. Леди и я должны добраться до Калифорнии как можно скорее.

— Я могу взять одного из вас на мою Пайпер Арроу. — Мужчина осмотрел Анжелу нетерпеливым взглядом. — Давайте прикинем. Она весит немного, даже с багажом, который держит. Отличненько, я возьму вас обоих, но это будет стоить…

С такой сияющей ухмылкой он мог бы с успехом рекламировать зубную пасту.

— Скажем, пять штук, договорились? Две тысячи пятьсот с каждого.

Еще одно подтверждение теории Анджелы — порядочных мужчин не существует. Пилот выглядел дружелюбным, но не стоило доверять внешнему облику.

— Рейс уже оплачен. Джордан залез в карман, очевидно, в поисках подтверждающего это документа. Он повернулся к Анджеле, но она не могла помочь ему. Когда она обыскивала его, то нашла только бумажник и ключи от машины.

— Я ничего не знаю о заранее оплаченном полете, — захихикал мужчина, став более дружелюбным к этому моменту, — Но если вы должны добраться до Калифорнии сегодня, я — ваш парень. Я принимаю и Американ Экспресс. — Он вытер лицо предплечьем, размазывая машинную смазку по бровям. — Боюсь вам не из чего выбирать. Я здесь единственный пилот.

Анжела и Джордан обменялись взглядами. На лице Джордано отражалось то, что она чувствовала. Они находились в мексиканских джунглях, приехав на пикапе, который не способен проехать больше ни мили. Какой у них был выбор?

— Когда вылет? — Спросил Джордан.

— Скоро. Вот моя малышка. — Пилот показал на самолет, который стоял в ангаре.

Этот самолет выглядел не намного надежнее пикапа.

— В чем проблема? — спросила Анджела.

— Зажигание, — пробормотал пилот.

— Это что-то вроде ремня вентилятора? — спросила Анджела. — Я, возможно, могла бы помочь вам.

Анжела нашла сравнение забавным. Джордан — нет.

Он протянул мужчине свою кредитку Американ Экспресс, мрачно наблюдая за проведением сделки, затем отошел, чтобы забрать оставшиеся вещи из пикапа.

Полдень был в самом разгаре, и солнце палило нещадно. От духоты и влажности негде было спрятаться.

Хижина, по крайней мере, была окружена деревьями, подумала Анжела. Там можно было найти укрытие в тени, а с океана дул ветерок. Там было замечательно.

Анжела нашла кое-какую чистую одежду в одном из ящиков шкафа в хижине. Она почти стянула с себя футболку, но отвлеклась, наблюдая за Джорданом, который снял рубашку, и вытер ею лоб. Затем он ловко повязал белый хлопок на голове, на манер кочевников пустыни. Ей хотелось проделать то же самое у себя на голове, но Анджела передумала снимать рубашку. Пожалуй, с нее достаточно стриптиза в этом тысячелетии.

Уставившись на широкую спину Джордана, она вдруг вспомнила события последних дней, и ей стало грустно. Они уезжали, и Анджела понимала, что теряет то, чего никогда и не имела. Его. Ее единственный порядочный мужчина. Она не могла понять, почему он согласился помочь ей, почему подвергает себя такой опасности. Если бы агент ЦРУ рассказал ей о Джордане те ужасные вещи, что сказал ему о ней, она не смогла бы так быстро и бескорыстно предложить ему свою помощь, особенно если бы Джордан был главным подозреваемым в многократных убийствах.

Но что беспокоило ее сильнее всего сейчас, когда они возвращались, это страх того, что она действительно может стать причиной его гибели.

Джордан повернулся к ней, и солнечный свет, попавший на его волосы, сделал их похожими на белый лед, а глаза казались столь же синими как сверкающее небо.

Он не способен на убийство, сказала она себе. Но она знала, что это не так. Любой способен, если цена велика. Любой.

Что бы он сделал, если б узнал правду, подумала Анджела. Была только одна вещь, в которой она так и не смогла признаться Джордану Карпентеру.