Литературная Газета 6254 ( № 50 2009)

Ничему не подведён итог

Портфель "ЛГ"

Ничему не подведён итог

ПОЭЗИЯ

Александр СОРОКИН

ВЕТЕР ЖИЗНИ

В нашем мире родиться,

у любви задолжав,

человеком ли, птицей –

удивительный шаг.

С этой радостной тайной

я иду на закат,

каждой встречей случайной

с неизбежным богат.

Из забытого дома

возвращаюсь домой –

всё мне в жизни знакомо,

кроме жизни самой.

ВСЁ ИЩУ

Наш язык – сырой песок и глина,

если высечь некому огня.

Сколько слов прошло порожних мимо

под рукой и сердцем у меня!

Всё кручу, кручу свой круг гончарный,

но учитель молчалив и строг:

полстолетья с гаком за плечами –

ничему не подведён итог.

Каждый день мой – чистая страница,

только этим молод я опять

и способен с прошлым примириться,

и меня оставивших понять.

Верю, снова будет мне опорой,

хоть по гроб я у неё в долгу,

красота безгрешная, с которой

всякий час я встретиться могу.

Принимая многое на веру

и к судьбе доверие храня,

всё ищу гармонию и меру

в каждой строчке прожитого дня.

НА ТОЙ ВОЙНЕ

Я в смертный бой вступал во сне,

как будто наяву,

и погибал на той войне,

и до сих пор живу.

Из синевы спускаясь в ад,

в грохочущий разлом,

я знал, что нет пути назад,

и не жалел о том.

Над телом павшего бойца

призывно горн играл,

а я среди живых отца

в смятенье выбирал.

Но вот уже и нет живых –

все полегли в бою,

и канонады гул затих

у мира на краю.

Но вижу: скрыт густой травой

и пулями прошит,

в беспамятстве, полуживой

один солдат лежит.

Всю ночь я просидел над ним –

настырна смерть, хитра, –

моей молитвою храним,

он бредил до утра.

И вот рассвета час настал!

И отлегло в груди,

когда явился санитар,

как ангел во плоти.

Потом мне снился лазарет

и скальпеля металл.

Хирург, прося прибавить свет,

кроил, кромсал, латал.

Сон обрывался и опять

накатывал волной…

Уже я начал забывать

того, кто звался мной.

Иного воинства уже

небесные послы

бездомной, страждущей душе

благую весть несли.

Но что-то в памяти былой

мешало обретать

всепобедительный покой

и солнечную стать.

И так, плутая в полумгле,

я вспомнил наконец:

на хирургическом столе

мой воскресал отец.

ТЫ ЗНАЛА

Уюта – нет. Покоя – нет.

Александр Блок

Холодный ветер дул с окраин,

бросало в дрожь особняки.

Ты знала – мы с огнём играем,

но не отдёрнула руки.

В любви так много жадной страсти –

она бездомна и груба,

как это долгое ненастье,

как наша тёмная судьба,

как тот, с перрона отходящий,

пустой, нетопленный состав…

«Мой милый, ты ненастоящий,

и я умру, твоею став».

Да! Но тогда ты промолчала,

к моей щеке прильнув щекой.

Да! Но начать нельзя сначала

ту жизнь – она была такой.

Беда нас бросила друг к другу

при тусклом блеске фонарей

и повела сквозь гарь и вьюгу

шататься у чужих дверей,

делиться радостью любою,

впотьмах отыскивая след

к тому уюту и покою,

которых и в помине нет.

ОДНИМ ДНЁМ

Вот и день уплыл куда-то

сквозь промытую листву,

обронив цветок заката

в омут ночи на плаву.

Жар полуденный, прохладу

заводных июльских гроз,

поклонясь земному саду,

без следа во тьму унёс.

И к моей прогулке поздней

не прибавив ничего,

растворился в дымке звёздной,

будто не было его…

Скоро я себя забуду

в этом безымянном дне,

да и он (к добру ли, к худу?)

станет безразличен мне.

Жизнь ещё перелистает

целый ворох дней иных

и в итоге не оставит

даже памяти о них.

И считает лишь утраты

календарный метроном.

Мы же днём одним богаты,

каждый раз рождаясь в нём.

И того не существует,

что проходит мимо нас,

и над миром торжествует

только вечное с е й ч а с!