Литературная Газета 6259 ( № 55 2010)

Выстрел в ночи

Человек

Выстрел в ночи

ПРАВО

Хроника трагедии в спальном районе Москвы

Николай ПЛАХОТНЫЙ

С первых чисел лета стал я рабом бессонницы. В порядке самозащиты пустился на разные уловки. Чай пью исключительно по утрам. Исключил кофе. Прекратил вечерние игры с телевизором. Возобновил прогулки по экологической тропе вдоль тихоструйной Сетуни. Не помогает…

В то роковое воскресенье постель разобрал раньше обычного. Глаза стали слипаться, с трудом одолел несколько страниц из «Записок охотника». Уже сквозь сон услышал, что в соседней комнате настойчиво зуммерит телефон. По ночам меня уже давно никто не домогается, да и в светлое время суток звонят редко. Подумал, ошиблись, хотел было выдернуть шнур из розетки, но энергии хватило лишь на то, чтоб поглубже зарыться в подушку.

Вдруг за окном на лоджии явственно послышались голоса, раздался отвратительный звон разбитого стекла. В глубине сознания вспыхнул сигнал тревоги: «Нападение!»

Страха не было. Одним рывком вскочил с ложа. Как заведённый метнулся в соседнюю комнату за ружьём. На балконных дверях все стёкла были уже выбиты – пришельцам оставалось вырубить внутренние запоры. Так что на самозащиту – на всё про всё! – осталось секунд двадцать.

Мимоходом – в спальню, не зажигая свет, взял на ощупь из шифоньера початую коробку с патронами. На ходу зарядил ружьё. Занял позицию у окна. Как вооружены злодеи, я не знал, но не чай же собирались они пить ночью в чужой квартире. В руках одного я увидел то ли автомонтировку, то ли обрезок водопроводной трубы… Этим «стеком» он счищал осколки стекла по краям пролома, чтоб удобнее было влезать в квартиру. Расстановка сил была явно не в мою пользу. Потому решил действовать на опережение. Резко распахнул форточку, выставил наружу ружейный ствол. Одновременно из горла выплеснулся многоэтажный мат, о существовании которого в своём нутре до сих пор и не подозревал.

Появление хозяина вызвало среди непрошеных гостей замешательство. Судя по всему, встреча не входила в их планы. Скорее всего, они и звонили. Получалось, я сам во всём виноват – не поднял телефонную трубку, чем ввёл пришельцев… в заблуждение. Теперь же, как говорят криминалисты, каждая из сторон должна была действовать в створе конкретных обстоятельств.

Ещё раз послал я «гостей», но уже не так далеко. В ответ раздалось стереотипное: «Падло!» Я не обиделся, однако не на шутку струсил, когда один из них сделал решительный шаг в сторону с поднятым над головой стальным штырём. Что мне оставалось делать? Разумеется, защищаться. Не криком же кричать среди ночи и звать неведомо кого на помощь. К тому ж я ещё и охотник, не однажды побывал в рисковых переделках. Теперь же передо мной мелькали не дикие звери со своими инстинктами, а оборзевшие хомо сапиенс, потерявшие человеческий облик в подлой борьбе за существование. Вопрос стоял предельно простой: кто кого? Я выстрелил в воздух, сократив тем самым собственные шансы ровно наполовину. А то и вообще сведя оные к нулю. Ведь не было гарантии, что патрон не окажется холостым или отсыревшим. На заводской упаковке стояла дата двадцатилетней давности.

Налётчик, стоявший на отдалении, всё понял без слов – ласточкой слетел с высоты полных пяти метров. Подельщик его, похоже, был в состоянии аффекта. С поднятой над головой палицей ринулся в сторону окна спальни. На сей раз я выстрелил в упор, в человека. Он рухнул как подкошенный. А я пошёл в другую комнату звонить в милицию.

Через полчаса квартиру заполонили люди в мундирах и в штатском. Вопросы. Допросы. Протоколы дознания. Будто заведённый давал я признательные показания.

Покончив с бумагами, двое прошли на лоджию – через минуту-другую втащили в комнату труп. Извлекли из бокового кармана куртки паспорт; в потайном кармане оказалось фото симпатичной девушки, а также полис медицинского страхования на территории Удмуртии. В кошельке нашлись небольшие деньжата: тысяча с чем-то. И никакого при себе оружия. Правда, был нераспечатанный кубик на полтора шприца.

Следователь придвинула к краю стола настольную лампу, и мы все увидели ЕГО лицо. Оно показалось мне знакомым. Будто с этим парнем мы встречались на улице не раз и не два. Под этим впечатлением пошёл я на кухню смочить пересохшее горло. Проходя мимо стеллажей, наугад вытащил книгу: оказался роман Достоевского «Преступление и наказание». С помощью большого пальца «пулемётно», так сказать, перелистал листы. Вдруг словно молния осветила: на вклейке между 128-й и 129-й страницами мелькнуло знакомое лицо. Художник Илья Глазунов изобразил в своей манере портрет главного героя романа. О Боже, Родион Раскольников оказался полной копией лежащего пластом теперь у балконных дверей реального человека… С одной лишь разницей: двойник (наш современник) был без цилиндра и без небрежно повязанного галстука по моде середины девятнадцатого века.

С раскрытой в руках книгой пересёк свой рабочий кабинет. На диване сидели четверо служивых. Молодой человек в форме сотрудника ФСБ, скосив взгляд на раскрытую книгу, осведомился:

– Что-то к делу относящееся?

Молча повернул развёрнутую книгу к его лицу.

Короткая пауза. Офицер моментально оценил ситуацию.

– Поразительно… Будто один и тот же человек.

Он точно так же, как и я, «пулемётно» пропустил через пальцы с полсотни страниц и, будто зная наперёд, продемонстрировал другой шедевр кисти Глазунова, едва ль не один к одному повторяющий реальный сюжет… На вклейке был не просто портрет героя романа, а жанровый рисунок. Родион Раскольников возлежал в своей каморке, распластавшись на диване. Руки закинуты за голову, глаза устремлены в бесконечность. Тут чувствовалось даже большее портретное сходство с современником, который распластался у наших ног.

Я перевёл взгляд с рисунка на покойника. Подумалось: всего каких-то два-три часа назад этот парень точно так же лежал где-то по соседству, обдумывая план ограбления квартиры одинокого пенсионера. Не исключено также: мысленно обмозговывал варианты, как распорядиться энной суммой, наверняка представлявшейся ему баснословной.

Знал бы домушник-недотёпа о моих сбережениях. Так вот, при социализме жил я не богато и не бедно. За рублём не гонялся, богатства не скопил. Однако кое-какие накопления имелись. За сорокалетний труд на благо отечества к 31 декабря 1991 года в сберкассе скопилась без малого 21 тысяча неденоминированных ещё рублей. Затем эти сбережения обратились в труху: в двадцать один рубль с копейками.

Затем последовало новое ограбление. Поддавшись государственной рекламе, купил я на работе (в редакции газеты «Труд») восемь акций одного банка, обещавшего всем своим клиентам 350 процентов годового дохода. Банк же вскоре объявил о своём банкротстве. Так что плакали мои денежки!

Вот так оказался я на закате жизни на бобах… Знал бы начинающий домушник Игорь, что в приглянувшейся к ограблению квартире основной капитал составляла всего-навсего тщательно подобранная библиотека. Ну и – штучной работы ружьё, презентованное журналисту генеральным директором Тульского оружейного завода.

И самое смешное… К тому времени я напрочь обезденежел. В заношенном кошельке лежал жалкий червонец с мелочью. В минувшую пятницу собес на мой счёт ещё не перечислил пенсию. В субботу я замешкался и в Сбербанк опоздал. Ну а в ночь на понедельник случилась трагедия, стоившая человеческой жизни.

И вот некоторое время спустя я обнаружил в почтовом ящике служебное письмо. Следователь следственного отдела по Никулинскому району О.В. Скворцова уведомляла подследственного в том, что «по факту обнаружения трупа Михайлова И.К. в моей квартире проведена проверка. По её итогам вынесено постановление об отказе в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления».

Тут-то и открылись фамилия преступника и его биография.

…Занесла Игоря в Москву нелёгкая. Сам он родом из городка Глазова, что в Удмуртии. После окончания школы год болтался без дела, перебивался случайными заработками. Наконец решил попытать счастья в загадочной Москве. Мать дала деньжат на дорогу и на первое время, пока обживётся, укоренится.

Нашлась работа в строительной компании. Приняла в свой состав бригада монтажников по установке вентиляционных систем на крупных предприятиях. Вскоре дали и крышу над головой, и койку, и стол. Да не в занюханном вагончике – в тёплом общежитии со всеми удобствами. О таком-то комфорте в Глазове и речи не было.

Немного погодя за сыном потянулась в Белокаменную и Игорева мать, по профессии парикмахер. В Москве они объединились: сняли квартирку со всей обстановкой. Материальных затруднений особых не имели, хотя, как говорится, много денег никогда не бывает…

Игорь Михайлов копил денежки впрок, на перспективу. Ближайшей осенью парня призывали в армию. Службы он не боялся, пугали тёмные слухи о нескладной армейской жизни, о солдатской нищете, голоде. На домашний приварок рассчитывать не приходилось: мать сама страдала последнее время от безденежья. За однокомнатную конуру приходилось отстёгивать хозяину 25 тысяч. Так что жили более чем скромно… Экономическое положение Родиона Раскольникова в этом плане было предпочтительнее.

Поэтому, раскинув умом, Игорь решил между делом, на досуге подрабатывать. Два было предложения: охранником в ночную смену или же – опять ночью – разбойничать. Второй вариант, скорее, смахивал на озорство: как будто яблоки в чужом саду с братвою воровать. Поздним вечером его компашка подкарауливала в тёмных закоулках зазевавшихся прохожих. Напугают, потом трясут: изымают денежки, ценные вещи. Им отдавали всё без разговоров. До крови пока что не доходило.

Однажды я лично едва не оказался в их руках.

Прошлой осенью, во время прогулки по берегу Сетуни, двое взяли меня, как говорят футболисты, «в коробочку». Высокого роста, чернявый, с вислым носом преградил путь. «Ну-ка, дед, быстро гони кошелёк». Я подумал: братва шутки шутит. У другого из кармана куртки зловеще сверкнуло лезвие ножа. Я спокойно ответил на одесском жаргоне: «А ху-ху не хаха?» И одновременно продемонстрировал зажатый в ладони газовый баллончик с огненной смесью, от которой бродячие псы визжат будто резаные и зарывают носы в землю. Встречные всё поняли: дед шутить не намерен. Молча развернулись и направились в сторону железобетонного моста. Повторяю: я был совершенно спокоен, будто эпизод произошёл на экране телевизора.

Кстати сказать, в ту осень в нашей округе участились случаи ограбления квартир. Бандиты входили в квартиры под благим предлогом: оказание бытовых услуг «со скидкой». В основном речь шла о влажной уборке по какому-то сказочно дешёвому тарифу. На самом деле это была самодеятельность группы грабителей. После их «работы» из квартир пропадали деньги, драгоценности, разные домашние раритеты.

Промысел добродеев-домушников продержался с год-полтора, пока падкие на разного рода льготы благодушные обитатели спального района не разобрались в ситуации. Потом домушники стали проникать в жилища без приглашений.

Недавно в квартиру на первом этаже (дома на улице Веерной) шпана залезла через зарешеченный балкон. Сапёрными кусачками перекусили стальную арматуру. Семья из трёх человек в это время сидела в зале, пялясь на экран телеящика. А в то же время в двух шагах, что называется, у них за спиной происходил детектив натуральный. Домушники вынесли наружу три ни разу не надёванные шубы плюс только что купленный ноутбук, а также две пачки валюты с портретом первого президента США.

Бытовой разбой стал явлением привычным, как пробки на дорогах. За последние четыре года в подъезде нашего дома случилось пять или шесть ограблений. Три из них – в нашем коридоре. Только после моих выстрелов правление ЖСК раскошелилось поставить у входа в подъезд прибор наружного наблюдения.

Через несколько часов трагедия в нашем Матвеевском околотке обратилась в перворазрядное ЧП всего Московского региона. На него откликнулись чуть ли не вся центральная пресса, телевидение, радио. Репортёры, публицисты, обозреватели «новость» трактовали на все лады. Одна из газет провела оперативный социологический опрос, в нём участвовали 4398 человек. Мнения разделились следующим порядком. Пятьдесят пять процентов безоговорочно приняли сторону невольного героя ночной схватки на пороге лоджии своей квартиры. Тридцать один процент усилили своё мнение, заявив: «Давно нужен закон о праве гражданина использовать личное оружие для самозащиты». Одиннадцать процентов выразили «стрелку» полное сочувствие. И лишь 3% высказались неопределённо, с философской подоплёкой: «Если суд этого старика оправдает, у нас полстраны друг друга перестреляют». Впрочем, в том тоже есть, как ни странно, свой резон. Ведь народ-то ожесточился!

В 70-х годах, помнится, всякий выстрел на улице обсуждался на заседаниях политбюро ЦК КПСС – почему-то по пятницам. За ружейный огонь отвечала персонально милиция, – причём не голословно: с определёнными оргвыводами.

Теперь на стогнах Белокаменной ежедневно ведётся чуть ли не беглый огонь. Стреляют все кому только не лень – порой из-за пустяков. И всё равно случай на улице Нежинской вызвал в народе разноголосый резонанс. Крайним оказался стрелок беззащитный, человек преклонных лет, со здоровой психикой. Поэтому девяносто семь процентов спорщиков приняли его сторону.

А вот мнение дипломированного специалиста.

– Я не завидую тому пенсионеру, – безапелляционно изрёк Игорь Трунов, первый вице-президент Федерального союза адвокатов РФ. – По закону российский гражданин не может защитить своё имущество с оружием в руках. Это обязанность нашей милиции… Пенсионер с улицы Нежинской имел право поднять своё оружие лишь в случае, если грабитель реально угрожал ножом, дубинкой либо иным оружием. То есть если б возникла реальная угроза для его жизни или здоровью.

Получается, когда преступник нападает на свою жертву, паля в упор из пистолета или размахивая ножом, – тут всё ясно. Но когда вор с определёнными намерениями проник в чужую квартиру, вооружённый всего лишь автомонтировкой, то защищавшему свой дом от наглеца затем придётся суду доказывать: была реальная угроза жизни или нет. Хотя любому здравомыслящему человеку ясно, что вопрос решался просто: кто кого?

В ситуации легко разобралась молодой следователь Гагаринской прокуратуры Олеся Скворцова. А днём раньше в телепередаче «Лицом к городу» мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков в связи со звонком в студию обронил следующий пассаж: «На месте того старика (Н.П.) я поступил бы точно так же».

Короче говоря, я всё ещё на воле, хотя за истекшее время отметился на койках пяти московских клиник.

Вот такой криминальный сюжет.

На следующий день после кошмарной ночи за мной приехала бригада «скорой помощи». У подъезда нашего дома медиков встретила толпа жильцов. До дверей кареты каталку проводили с криками «Ура! Ура!»

…По возвращении из больниц домой взял я в руки стило. Не думал и не гадал, что из-под пера выльется персональное журналистское расследование по поводу пережитого.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии: