Литературная Газета 6259 ( № 55 2010)

На мировом перекрёстке народов

Cовместный проект "Евразийская муза"

На мировом перекрёстке народов

КЛАССИКИ

Год назад, в феврале 2009 года, в Бишкеке состоялся Международный форум «Айтматов и современность», посвящённый Году литературы и чтения в СНГ и 80-летию со дня рождения Чингиза Айтматова. Организаторами форума выступили Министерство культуры и информации Кыргызской Республики и Межгосударственный фонд гуманитарного сотрудничества государств – участников СНГ (МФГС).

Одним из самых заметных мероприятий в Казахстане, посвящённых памяти Чингиза Торекуловича, стали «Евразийские чтения» в конце 2009 года, состоявшиеся благодаря их модератору, известному поэту Дюсенбеку Накипову.

Чингиз Айтматов: «С годами приходится убеждаться: неукоснительная для всего сущего на свете формула бытия – всё течёт, всё изменяется – действенна и по отношению к тем, чьи имена остались жить в памяти потомков. И для них время течёт, разумеется, отражённо – в нашем сознании, и для них история продолжается.

Я говорю это в том смысле, что фактор времени обладает одним поразительным свойством, подчас нелицеприятным, но всегда неизменным и в высшей степени обязательным – ставить всё на свои места, вносить коррективы в минувшую историю, в предания, в иногда модные увлечения, в официальные и частные мнения, оценки, касающиеся тех или иных событий.

Особенно в литературе, в искусстве, в судьбах писателей и произведений эта закономерность времени выступает со всей неизбежной последовательностью и строгостью. Ибо суд потомков включает в себя новую ступень духовного опыта поколений, потребность новых критериев и оценок, необходимых для осмысления новых проблем развития. Сила эта и есть та историческая объективность, которую в обыденной жизни мы называем справедливостью.

Отсюда проистекают иной раз те неожиданности, когда то, что казалось горой, некоторое время спустя может оказаться равниной. И эту горькую истину приходится понимать. Случается, наоборот, потомки вдруг совершают открытие – открывают для себя ранее не признанный, не замеченный или не понятый при жизни крупный оригинальный талант. Да, и такое бывает, редко, но бывает. Чаще безжалостное время вносит иные поправки – некогда восхвалённая, вознесённая всеми почестями величина начинает сжиматься как шар, из которого постепенно убывает воздух…» («Слово об Ауэзове», 1978).

«Слово об Ауэзове», посвящённое великому казахскому писателю Мухтару Ауэзову, читается теперь, когда с нами нет Чингиза Айтматова, как мысли-размышления автора статьи и о себе самом, о своём творческом пути. Осмысление нами, читателями, творческого пути писателя шло разными путями. Не всегда, но нередко высказывались разные мнения относительно его творческой деятельности. И он знал о них, но, не всегда соглашаясь, не навязывал своего мнения, не совершал действий «в отместку».

А. Адамович, написавший поздравительную статью в «Литературной газете» (№ 50, 1988 г.) к 60-летию Чингиза Айтматова, ссылался на слова С. Залыгина, который сказал об Айтматове: «…писать после Сталина правду не так уж трудно, но трудно по-прежнему, всегда трудно говорить всю правду до «головешечки». Брать, выхватывать её из костра голыми руками…

Удаётся ли это: всю правду, именно всю! – Чингизу Айтматову? Всегда ли удавалось?

В главных вещах и в главном – да. Что не напрямую, то через притчу, через миф, но именно стремление выхватить из раскалённой реальности самую-самую головешечку».

В годы сталинщины проходил свои университеты и Чингиз Торекулович Айтматов. Во время последнего визита в Российский университет дружбы народов великий писатель на встрече со студентами поделился историей прощания со своим отцом – слушателем Института красной профессуры в Москве, расстрелянным в 1937 году.

В праздничный для каждой семьи день – 1 сентября 1936 года – Торекул Айтматов на Казанском вокзале бежал за поездом, в котором уезжала-убегала его семья на родину и с ней старший сын Чингиз – школьник, который собрался идти во 2-й класс. Для беспокойства у отца были причины. Он уже знал своё будущее. Потому отправлял семью далеко, в глубь страны, как можно дальше. В посвящении к «Материнскому полю» его сын писал: «Отец, я не знаю, где ты похоронен. Посвящаю тебе, Торекулу Айтматову. Мама, ты вырастила нас четверых, посвящаю тебе, Нагиме Айтматовой». И только в 1994 году Айтматову-сыну удалось найти останки своего отца, а теперь и отец и сын покоятся на «Ата-Бейит» вблизи Бишкека.

«Людям недостаёт власти, но тоталитарное государство имеет власть для того, чтобы насильно подчинить контролю морали – их особой морали – произведение интеллекта, и в первую очередь искусство и поэзию. В таком случае, как нам показал режим Гитлера и Сталина, творческие силы становятся ответственными перед государством и послушными государству; художник и писатель имеют главное моральное обязательство перед политикой; равным образом они должны приспособиться к эстетическим принципам, как их формирует государство, выдающее себя за выразителя и защитника интересов народа. Государство уже не изгоняет Гомера, как наивно декретировал Платон. Оно пробует приручить его» (Маритен, 1991).

Но приручило ли оно Айтматова? Государство не видело в нём угрозы или опасности из-за молчаливого согласия сидеть рядом и «заседать в президиумах» (В. Войнович), из-за того, что «не брезгуют государственными занятиями наверху» (Г. Гачев)?

Прямые обвинения и сетования уважаемых и известных людей воспринимались бы по-другому, говори они и о том, какая миссия у национального писателя, пишущего на языке государствообразующем. И первая и главная из них та, которую обозначил Ф.М. Достоевский в письме от 14 декабря 1856 года другу Ч. Валиханову: «Всего лучше б, если вам удалось написать нечто вроде своих записок о степном быте, вашем возрасте там и т.д. Это была бы новость, которая заинтересовала бы всех. Так было бы ново, а вы, конечно, знали бы, что писать. …Не великая ли цель, не святое ли дело быть чуть ли не первым из своих, который бы растолковал России, что такое Степь, её значение и ваш народ относительно России, и в то же время служить своей родине, просвещённым ходатайством за неё у русских. Вспомните, что вы первый киргиз, образованный по-европейски вполне. Судьба же вас сделала вдобавок превосходнейшим человеком, дав вам душу и сердце. Нельзя, нельзя отставать…»

За Чингизом Айтматовым стояла его маленькая относительно территорий России и всего Союза Киргизия, его народ с родным Шекером и великим «Манасом».

По утверждению Ф. Томпсена: «Дьявол может делать много вещей. Но дьявол не может творить поэзию. Он может испортить поэта, но он не может создать поэта. Среди всех козней, которые он строил для искушения святого Антония, дьявол, по свидетельству святого, нередко выл, но никогда не было слышно, чтобы он пел».

Айтматов пел песни грустные, в его произведениях мало юмора. «Не соглашаясь – примиряться» – определение, данное Буранному Едигею Г. Гачевым, во всей полноте применимо к самому создателю «Буранного полустанка», который в полной мере изведал боль безотцовства, боль, которую чувствует сын «врага народа», мечтавший в детстве стать разведчиком, поймать шпиона и погибнуть, чтобы доказать таким образом невиновность своего отца перед советской властью.

Чингиз Айтматов оставался верен себе в своих творческих изысканиях. «Буранный полустанок» и «Плаха» писались Айтматовым не в пастернаковские времена, когда «литература задыхалась во лжи», а «когда стало легче говорить правду», но много ли их, говоривших правду «до самой головешечки»?

Если анализировать всё творчество писателя в хронологическом порядке и даже с большим пристрастием, не увидит исследователь того, что писатель терял веру в силу собственного мнения. Он не пел с общего голоса, не жил чужими, навязанными ему представлениями.

Алесь Адамович в той же статье писал: «Дар писательский от природы. Гражданином стать – надо иметь характер. Гражданские чувства, распространённые не только на свой народ, на судьбы страны, но и всего человечества, – к этому Айтматов шёл через всю жизнь, по ступеням своих знаменитых повестей, романов…»

О том, что Айтматов в своих произведениях в совершенстве владеет искусством отражения правды жизни во всей полноте и сложности, противоречиях и тайнах, писали многие исследователи как в бывшем Союзе, так и во всём мире (более 150 только известных нам диссертаций было защищено до 2000 года), в том числе и американский литературовед С. Соучек.

Другие американские критики и перевод­­-чики – Г. Смит, Л. Грулев, М. Гинзбург, – равно как и английские Р. Хинли, В. Уэбб, Д. Браун, Т. и Дж. Фейферы противопоставляют творчество Айтматова основной направленности развития советской литературы, выводя её за пределы социалистического реализма.

Взгляды зарубежных критиков (М. Гинзбург, Р. Хинли, Л. Грулев и др.), писавших о догматизме социальной и политической ангажированности советской литературы, сходятся в том, что талантливые писатели, в том числе Чингиз Айтматов, руководствуются в своём творчестве субъективными симпатиями и антипатиями.

Много высказываний в печати и кулуарах было по поводу «правды» Айтматова. Суть их сводилась к недоумению: что, ему заранее разрешают на запретные темы писать? Не дожидаясь, когда начнут все, поняв истину, писал сам. И были открытия, как озарения, было всё, что заставляло читателя держать спину прямой, жить осознанно и достойно. Были, очевидно, и неудачи, но, как верно заметила А. Латынина: «Неудачи – привилегия больших писателей. У плохих удач не бывает». Замечательно высказывание Г. Гачева: «Айтматов – не Томас Манн и не Булгаков. Он не пишет стилизацию, у него другие задачи. Гибкое следование языка за художественно философской мыслью. Чингиз Айтматов – писатель Евразии, его Киргизия – мировой перекрёсток народов и культурных влияний. Народ – горцы, народ – кочевник, народ – земледелец сходятся тут. …Все традиции сказываются в Айтматове. Не только для читателя, но и для историка мировой культуры творчество Айтматова – любопытный универсальный духовный феномен». Но были и те, которые уличали писателя в «псевдоглубокомыслии и псевдопоисках» (В. Войнович, 1983. «О литературе разрешённой и неразрешённой»; В. Тучков – интернет-статья).

Пожалуй, точнее других о писательском кредо Айтматова удалось сказать Алесю Адамовичу: «Не из тех, что жили и писали в позе «чего изволите». Много пришлось преодолевать, чтобы завоевать право говорить ту правду, которая неудержимым потоком катит по эпическим руслам – романам Айтматова».

Мировая известность писателя Айтматова началась с повести «Джамиля», написанной как на родном, так и на русском языках.

Чингиз Торекулович понимал, какую роль сыграл русский язык в его жизни, его народа, всех народов, населявших шестую часть суши, до конца жизни был благодарен и не уставал говорить об этом: «…хочу сказать о роли русского языка, ставшего посредником, языком-мостом, соединившим впервые в истории художественные берега народов, незадолго до этого не знавших даже о существовании друг друга, значительно отстоявших друг от друга по степени цивилизации, по культурному и социальному опыту, придерживавшихся самых различных обычаев и традиций, говорящих на непонятных друг другу языках. …Ресурсы русского языка неисчерпаемы. Когда я пишу по-русски, то чувствую (хотя почти невозможно «сформулировать» это чувство), что выражаю себя совершенно особым и неповторимым образом» (1982).

«Родной язык! Сколько об этом сказано! А чудо родной речи необъяснимо. Только родное слово, познанное и постигнутое в детстве, может напоить душу поэзией, рождённой опытом народа, пробудить в человеке первые истоки национальной гордости, доставить эстетическое наслаждение многомерностью и многозначностью языка предков. Детство – не только славная пора, детство – ядро будущей человеческой личности. Именно в детстве закладывается подлинное знание родной речи, именно тогда возникает ощущение причастности своей к окружающим людям, к окружающей природе, к определённой культуре. …Должен сказать, по крайней мере исходя из собственного опыта, что в детстве человек может органически усвоить два параллельно пришедших к нему языка, а может быть, и больше, если эти языки были равнодействующими с первых лет. Для меня русский не в меньшей степени родной, чем киргизский, родной с детства, родной на всю жизнь» (1978).

Очевиден факт феноменального явления, которое стоит за именем Чингиз Айтматов, – непостижимый дар выражать в своём творчестве общечеловеческое и выразить при этом себя и своё время, не обыденное, а то, которое открывается художнику Айтматову.

Один из самых известных исследователей творческой деятельности писателя Г. Гачев так говорит о его писательском труде: «Творчество Чингиза Айтматова становится фактом не только киргизской, не только общесоветской, но и русской литературы. Ибо им влиты в русскую литературную традицию такие сюжеты, мифологемы, образы которых русский по происхождению писатель и на материале русской жизни создать не может; но русский литературный процесс (как ещё и сход и сток ныне многих разных русел русскоязычных литератур национальных республик) без них становится немыслимым».

Улданай БАХТИКИРЕЕВА, доктор филологических наук

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: