Литературная Газета 6433 ( № 40 2013)

Госзаказ на истину

«ЛГ», № 37

В последних числах сентября Совет Федерации одобрил принятый Госдумой Закон о реформе РАН. В ходе обсуждения больше всего споров было о том, кому должна принадлежать собст­венность академии. Но отделение финансово-хозяйственной, зачастую коммерческой, деятельности от собственно научной - лишь первый и достаточно формальный шаг. За ним, как уже предупредил министр Д. Ливанов, должны по­следовать анализ и оценка эффективности самого труда академиче­ского сообщества. Поэтому сейчас самое время обсудить основной, но ранее – ни сторонниками правитель­ственного проекта, ни его противниками – не поднимавшийся вопрос о соотношении научной "истины" и «госзаказа» на неё. Вопрос, который можно сформулировать ещё и так: « кому и какая нужна наука?». Без его осмысления и решения проведение реформы теряет всякий смысл.

Очевидно, что позиции учёного, ориентированного на поиск объективной истины, и власти, определяющей политику, зачастую могут не совпадать и даже противостоять друг другу. Мировая история полна примеров, когда власть, и церковная, и светская, преследовала учёных за отступление от религиозной веры или за увлечение «идеологически чуждой» наукой, как это было с марксизмом в эпоху маккартизма в США или с генетикой и кибернетикой в СССР.

Масштаб науки – космический, от законов развития, связанных с существованием Земли, до законов развития других планет и галактик. Поэтому всё то, что связано с фундаментальной наукой, полезно для человечества в целом, но по большей части бесполезно для власти, существующей в ограниченном рамками государства пространстве и к тому же всегда живущей «текущим моментом».

Даже если взять только «социальные» науки, по своей сути призванные раскапывать истины о жизни людей в обществе, то и здесь объект их внимания значительно шире того, с чем приходится иметь дело политикам. И чем поиск масштабней и соответственно глубже, тем он менее интересен власти. Более того, он для неё потенциально опасен, поскольку наука, благодаря учению Гегеля, знает, что всякое государство преходяще, а оказавшаяся у руля управления власть всего лишь «калиф на час».

В истинах обществознания, как и в случае с фундаментальной наукой, нуждается не государственная власть отдельных стран, а человечество как таковое. Причём не только обездоленные и оскорблённые социальной несправедливо­стью, у которых в силу сложившихся социально-экономических отношений «жизнь не удалась». В этом сегодня нуждается и «золотой миллиард», если он не хочет сгореть в пламени всемирной гражданской войны между «богатым Севером» и «бедным Югом», между так называемыми развитыми (во многом за счёт своей колониальной политики в прошлом и настоящем) и развивающимися странами. При существующих запасах оружия массового уничтожения судьба мира и всего человечества уже несколько десятилетий висит на волоске.

Противоречие между учёными и политиками заложено изначально. Но особенно явным оно стало, когда наука попала под опеку государ­ства и превратилась в общественно значимый, находящийся на содержании казны институт. От этого страдал уже Кант, на зависимость философии от «правительственной кассы» жаловался Гегель, о несовместимости свободы изысканий и «факультетских статусов» говорил молодой Энгельс. Об ограниченности «казённой» науки при изучении общества не раз писал Ленин.

Любая власть, распределяя бюджет и финансируя из него науку, всегда ждёт от учёных одобрения, вплоть до прямой апологетики, своей политики. Кто не забыл историю СССР, тот без труда может проследить крутые повороты в обществознании того времени, когда при сохранении единой вывески под названием «марксизм-ленинизм» каждая смена элиты сопровождалась наукообразной критикой политики прошлой и верноподданнической защитой политики новой власти.

Такое отношение к науке характерно и для современной России. Вот что заявил перед началом одного из пленарных заседаний председатель Комитета Госдумы по образованию В. Никонов: законопроект о реформе РАН должен быть «приемлемым для... российского политического класса». Хотя доктор исторических наук Никонов не может не знать, что если наука становится приемлемой для «политического» (следовательно, господствующего и экономически) класса, то она вырождается и, переставая заниматься раскопками объективной истины, превращается в наукообразную идеологию.

Государство представляет собой лишь орган управления обществом, «машину», пришедшую на смену родовой си­стеме самоуправления, когда та перестала справляться с нарастающими социально-экономическими проблемами. Если государство – «машина», то всякая власть – лишь «водитель», который управляет этим транспортным средством, где по воле истории оказались миллионы разделённых на классы индивидов. От «водителя», его квалификации, конечно, зависит, как, по каким правилам поедет «автомобиль» и как это отразится на оказавшихся в нём «пассажирах». Но при любом раскладе на нём как проклятие будет лежать неспособность государства справиться с породившей его причиной – со стихийно развивающимся разделением труда, ведущим к социально-экономическим диспропорциям в распределении и потреблении.

Всякая власть легко может сменить условное время с зимнего на летнее и обратно. Но ей не дано прыгнуть выше головы и создать «идеальное общество» в одной, отдельно взятой стране. Это не получилось у КПСС. Есте­ст­венно, что такой задачи перед собой не ставит прагматически мыслящее либеральное руковод­ство постсоветской России. Поэтому, распоряжаясь государством как первой «идеологической силой» (Энгельс), российская власть ищет дополнительные идеологические «скрепы» в виде «традиционных ценностей», религии и пр. Ищет во всём том, что с точки зрения объективной истины противостоит науке и с чем наука, если её представители не желают оказаться носителями наукообразной идеологии, обязана бороться.

Все виды и формы идеологии, к которой материалист Маркс относил, вслед за моралью , религией и философией политику , право и само государство , по своей мировоззренческой основе идеалистичны. И только наука материалистична. Будь-то стихийный материализм большинства естествоиспытателей прошлого и настоящего или осознанная материалистическая позиция, которую в своём письме-протесте против инициатив РПЦ продемонстрировали, обратившись к президенту Путину летом 2007 года, 10 академиков.

Кстати, среди подписантов были представители только естественных наук, поскольку обществознание в его теоретической части до сих пор никак не может утвердиться на позиции материалистического мировоззрения. Отчасти это связано с тем, что в отличие от естествознания, где сам объект исследования свободен от идеологического тумана, изучаемое социальными науками общество со всех сторон окутано испарениями идеологии.

Взявшись за реформу РАН, российская власть имеет шанс освободить науку от давления на неё идеологических факторов и дать ей свободно развиваться, чтобы оставаться наукой. Для этого, в первую очередь нужно признать что современное общество, государство, власть и идеологические формы сознания, религия в том числе, несут в себе исторически сложившиеся «родимые пятна», которые не могут не быть предметом критики со стороны науки. И тогда станет ясно, что интересует сегодня власть имущих – имущество РАН или достижения и престиж самой науки и страны.

И всё-таки не утопия ли надеяться, что власть будет финансировать обществознание, заботясь исключительно об объективной истине и не рассчитывая на «научное» одобрение выбранной стратегии? И как проверить эффективность труда социологов, философов и филологов, например? Количеством публикаций, цитирований? Или есть какие-то ещё критерии? Можно ли совместить свободу поиска и госзаказ?

Ждём ваших ответов по адресу: mazurova@lgz.ru

Теги: наука , академия ученый