Литературная Газета, 6539 (№ 03-04/2016)

«Отсюда издали люди кажутся очень хорошими…»

«Отсюда издали люди кажутся очень хорошими…»

Общество / Общество / ...И дым Отечества

Теги: общество , культура

Здесь Чехов ловил карасей и писал книгу о Сахалине

В Богимове в прошлом году был расчищен барский сад, покрашен памятник и забетонирована дорожка к нему. Осталось отремонтировать усадьбу, восстановить храм, благоустроить парк – и тогда в Калужской области появится ещё одна культурная достопримечательность, а на карте России – ещё одно чеховское место.

Внутри усадьба обветшала, кое-­где обвалились перекрытия, но снаружи она ещё выглядит вполне добротно. От разрушения и растаскивания по кирпичам её спасло то, что до недавнего времени здесь находилась психиатрическая лечебница. Мемориальная доска у входа извещала её пациентов: «В этом доме с 18 мая по 4 сентября 1891 года жил великий русский писатель Антон Павлович Чехов». И памятник ему был установлен как раз напротив окон лечебницы. Внутрь сейчас не попадёшь, поэтому мы не смогли удостовериться, хорошо ли памятник виден из палаты под номером шесть. Или же шестая палата находилась с другой стороны – там, где Чехов писал, стоя у подоконника, скорбную летопись о Сахалине?

В Богимово пригласил его на всё лето 1891 года Былим-Косовский, один из поклонников его таланта. В распоряжение Чехова был предоставлен весь верхний этаж большого барского дома. «Какое раздолье! – восторгался Чехов. – Комнаты громадные… одна с колоннами; есть хоры для музыкантов. Когда мы устанавливали мебель, то утомились от непривычного хождения по громадным комнатам». А рядом с домом «прекрасный парк; пруд, речка с мельницей, лодка – всё это состоит из множества подробностей, просто очаровательных…»

«Богимовское лето» станет для Чехова чем-то вроде «болдинской осени» в творческой биографии Пушкина. «В это лето я много сделал» , – напишет он Суворину в конце августа. Он вставал ежедневно в пять утра и писал, не прерываясь ни на минуту, до одиннадцати. Потом удил рыбу или шёл в лес за грибами, обедал, и в три часа снова принимался за работу, на этот раз до позднего вечера. Когда осенью он переберётся в Москву, ему будет казаться, что там пишется ужасно вяло, что работа совсем не идёт. И он будет вздыхать: «…Мне ужасно хочется писать, как в Богимове, т.е. от утра до вечера и во сне».

В деревне, писал Чехов, легче спрятаться «от своего самолюбия, которое в городе около людей бывает несправедливо и работает не в меру» , поэтому все люди, в том числе и оставшиеся в городе, кажутся отсюда «очень хорошими».

Любя деревню, Чехов не переносил вида разорённых имений, запущенных парков и садов: это было, в его понимании, оскорблением природы, а значит, обвинением человеку.

Сегодня пруд совершенно зарос, заилился, камыш и рогоз выпили из него почти всю воду; караси залезли в ил и больше оттуда не вылезают; от безысходности поглупели лягушки. Запущен и парк, где в советские десятилетия гуляли тихие «психи». Старые люди в деревне вспоминают о них с теплотой: никакого вреда не делали, наоборот, ходили от избы к избе и предлагали помочь по хозяйству.

Как, в сущности, великодушно по отношению к Чехову распорядилась судьба: в усадьбе, так ему полюбившейся, располагалось в годы гонений на прошлое не какое-нибудь тоскливо идеологическое, а лечебное заведение. Это вдвойне символично, если вспомнить, что сам писатель «законной женой» считал медицину.

Может, не стоило лечебницу закрывать?

Но раз уж история не знает сослагательного наклонения, то остаётся надеяться, что когда-нибудь здесь будет музей. О том, что судьбой усадьбы озаботился некий благотворительный фонд, сообщает табличка на входе в парк. Это его стараниями облагорожен фруктовый сад и свежевыкрашен памятник. Табличка вообще-то смущает: так нынче столбит территорию «частный инвестор». Ничего плохого в частном инвесторе, разумеется, нет, вот только кто знает, что у него на уме… Не получилось бы как с чириковской усадьбой в Ферзикове, что в двенадцати вёрстах от Богимова. Там восстановление исторической достопримечательности обернулось коммерческим проектом – строительством досугового центра с многозвёздочной гостиницей на 600 мест, ресторанами и развлекательными заведениями.

…На краю парка стоит полуразрушенный храм. Нет креста, не сверкают золотом купола, осыпались и местами обрушились стены. Этот храм очень нравился Павлу Егоровичу Чехову, отцу писателя. Благолепным он казался ему и снаружи, и изнутри.

Три года назад заявился сюда батюшка из Калуги и отслужил молебен. Скоро вернуться, правда, не обещал: слишком малочисленна паства. Но в храме с тех пор продолжает звучать молитва: словно беспоповцы из староверов, православные старики и старушки, а летом ещё и московские и алексинские неофиты-интеллигенты, заходят сюда по воскресеньям и праздникам зажечь свечу и перекрестить лоб перед бумажными иконками Калужской Богородицы и Святителя Николая, попросить у них помощи и заступничества для себя, для ближнего и искреннего своего. Искренний – по-церковнославянски «земляк». Храм продолжает намаливаться, следовательно, рано или поздно оживёт и Богимово, перестанет оскорблять природу и обвинять русского человека.

Арсений РОДЫНА, Калужская область