Литературная Газета, 6539 (№ 03-04/2016)

Тайные уды, жёны гологруды

Тайные уды, жёны гологруды

Общество / Нравы / Гримасы постмодерна

Яковлева Анна

Акция Павленского «Туша» на Исаакиевской площади

Фото: ИТАР-ТАСС

Теги: общество , мнение , самосознание

Искусство или срам?

Начиная с 1990-х годов в России случилась напасть: отдельные деятели культуры стали калечить свои тела или чаще имитировать нанесение увечья и использовать интимные части тела – как бы это поделикатней выразиться?.. – не по природному назначению. Сказать, что это ново, нельзя. Отчего же сегодня опять поднялась вдруг волна моды на (псевдо)мазохизм?

Перечислю некоторые акции и перформансы в новой России.

1991 год. 13 молодых людей выложили своими телами матерное слово неподалёку от мавзолея.

1994 год. Первая акция Олега Кулика в образе собаки. Выскочив на улицу голым, в ошейнике и на цепи, «собака» повалила и искусала шведскую журналистку. Позже Кулик с этим представлением отправился в международное турне, эпатируя зрителей лаем, обгладыванием костей и публичным отправлением естественных надобностей.

Всё в этом же урожайном на высокохулиганские художества году на месте бывшего бассейна «Москва» А. Бренер представил «акт мастурбации», а в проекте «Вглубь России» (осуществлялся совместно с Вл. Сорокиным) посетителей приглашали засунуть голову в вагину коровы. Это, значицца , таковы глубины Руси.

2008 год. Групповое соитие нескольких пар на публике в Биологическом музее имени Тимирязева.

2010 год. Группа «Война» изобразила 65-метровый фаллос во весь Литейный мост в Санкт-Петербурге.

2011 год. Выставка «Родина» (Пермский музей современного искусства от Марата Гельмана), где былинные богатыри явились в виде голых баб в кокошниках.

2012 год. «Панк-молебен» Pussy Riot с закидыванием ног выше головы на амвоне.

2013 год. Имитация П. Павленским прибивания собственной мошонки к брусчатке Красной площади.

2014 год. Всё тот же П. Павленский голым забрался на забор Института психиатрии им. Сербского в Москве и отрезал себе ножом мочку правого уха.

2015 год. Голый мужчина пришёл на Красную площадь, «чтобы полежать в мавзолее с Лениным».

Не отстаёт от срамославия и литература, достаточно вспомнить утончённую копрофилию В. Сорокина.

Говоря о театре, нельзя не упомянуть, к примеру, «голубых» Ромео и Джульетту Р. Виктюка, чеховского «Дядю Ваню» в постановке Р. Туминаса, где Астров-Вдовиченков прямо на столе употребляет Елену…

Не нашего производства, но тоже в том же тренде с 2008 года работают топлесс оплачивавшиеся на протяжении нескольких лет американским бизнесменом украинские Femen – радикальные эксгибиционистки. В Ватикане панночки демонстрировали на своих телах лозунги типа In gay we trust (парафраз знаменитой формулы «Мы верим в Бога» – «Мы верим в гея»), причём лёгким движением руки в анусы засовывались католические распятия.

Да-с, есть многое на свете… Я тут даже не о богохульстве или гомофилии – ну, раз это европейские ценности, пусть где-то там их и ценят. Но зачем же телеса терзать? Во всех этих случаях тело используется как воплощение скверны, а не как сосуд духа.

На Руси нагота имела амбивалентное значение: это и срам как знак бесовства, это и правда, символ чистой души, как у юродивых. Различали их по контексту, что не всякий раз оказывалось просто. А допустимыми манипуляциями с половыми органами считались тайные, от взора чужого скрытые (за исключением такого рода ритуалов, как на Ивана Купалу) и только природою для определённых целей предназначенные.

В высокой культуре со времён Декарта существование выводилось из наличия мышления («Я мыслю, следовательно, я существую»). ХХ столетие подвергло культ разума радикальному переосмыслению. Теперь существовать значило иметь тело. Оковы пали, и свобода их пылко встретила у входа. «Раскрепощённое тело», всё из себя секси, пустилось во все тяжкие.

В истории были и прежде периоды разгула телесных страстей. Однако что-то не припоминается такой эпохи, когда постепенно, но неуклонно болезни – психические, к примеру, – объявлялись нормой, отставание в развитии – «альтернативной одарённостью», а пороки шагали бы так широко, что всё чаще назывались бы правами человека.

Итак, что мы имеем в сухом остатке?

Эпигонство. Есть ли тут искусство? Вон М. Пруст заявил, что ценность «Джоконды» равна ценности обёртки для мыла. А на одном из международных конгрессов по эстетике искусством было предложено считать всё, что признаётся таковым хотя бы одним человеком.

Ещё в 1930-е Р. Музиль показывал, что человека больше нет, остались только его свойства. А если идеи вышли на улицу, с их помощью не возбраняется обосновать что угодно. Самое заветное, тайное и святое в человеческом теле и его действиях легко называют самыми мерзкими словами.

Наконец, практическая исчерпанность табу. На каннибализм, инцест, педофилию. А это конец «раскрепощённого тела». Потому что дальше ехать просто некуда. Ну, сольёмся с родителями в половой активности – так ведь потомство вымрет. Ну, съедим друг друга со сладострастием, больше нас не будет. И педофилией заниматься будет некому и не с кем. Останется, как пророчат высоколобые трансгуманисты, один совершенный постчеловек. Исправленный научно-техническим прогрессом, лишённый половой принадлежности и бессмертный. Который, как «железный конь», по слову Ильфа и Петрова, «взметая стальным скоком пески прошлого, вершит поступь истории, выявляя очередной зубовный скрежет клевещущего врага, на которого уже взметается девятый вал…» Вал свободной руки рынка. А уж рынок, как мы точно знаем, сам всё устроит и управит ко всеобщему благоденствию.