Литературная Газета, 6550 (№ 16/2016)

Собачья жизнь / Спасибо, Господи

Собачья жизнь / Спасибо, ГосподиРассказы

Литература / Литература / Проза

Славина Наталья

Теги: современная проза

Наши знакомые с Брайтона решили переехать из маленького домика в дом многоквартирный. Им надоело, что когда океан разливается, то в комнатах по волнам плавает их мебель с детьми и шубами, что зимой холодно и приходится воровать газ, что стены картонные и нельзя нормально поскандалить, что хозяйка-одесситка этажом выше тётя Рая стала членом семьи и узнала о беременности квартирантки раньше мужа и мамы. Короче, решили, как это говорится в Штатах, двинуть.

А двинуть в многоквартирный дом здесь непросто. Потому что надо сначала доказать, что ты чист душой и помыслами, что у тебя сног­сшибательные и нескончаемые доходы, что ты готов пожизненно содержать семьи консьержа Питера, трёх доминиканских уборщиц и оплатить отдых на Гавайях агента по недвижимости Леона Рубика. Что у тебя почти глухонемые дети с большими перспективами переехать в другой штат. И что у тебя нет и никогда не будет никаких зверушек – ни собачек, ни рыбок, ни ручных пауков. Дабы не нарушить спокойную жизнь соседей, несущихся сразу в суд при первых подвываниях за стеной и внезапной аллергии на перья. И оплатите им лечение вперёд!

И вот когда новые жильцы публично выражают готовность нести на своих хрупких плечах все эти обречения и обременения, то собирается комиссия из управляющих зданием и активистов типа домком и разрешает тебе стать почётным членом этой жилищной секты. С обязательным условием чтить и соблюдать требования, распечатанные на 27 длинных листах.

Но так вышло, что у наших брайтоновских друзей к моменту переезда уже была собачка Мотя, приобретённая непосильным трудом ещё при вынужденном сожительстве с одесситкой Раей. Мотя по всем правилам была зарегистрирована в нью-йоркском специальном департаменте, которому всегда есть дело до всех маленьких собачек. Ей даже дали специальный нагрудный знак официального жителя Нью-Йорка, за что человеческие родители ежегодно отстёгивали департаменту приличную сумму. Потому что департаменту тоже надо ведь как-то выживать в этих ежовых объятиях капитализма.

И вот вместе с детьми и скарбом спрятанная в рюкзак Мотя под прикрытием ночи переселилась в многоквартирный дом. Что было очевидным криминалом. Так как её человеческие родители кровью подписали договор, заверив домком, что собак у них нет и не будет. А Мотя имела странную для горожан особенность – не только любить многоквартирные дома, но и дважды в день прогуливаться. Она с детства познала океанский бриз и, считая унижением справлять нужду на пеленке, требовала открыть входную дверь. Мотю опять запихивали в рюкзак и с бесстрастным лицом проходили мимо консьержа Питера и любопытных соседей. И выпускали на пляж под названием Брайтон-бич.

Между тем этажом ниже Моти жила американская бабушка. Это был другой вид бабушек, нежели тётя Рая. Вид бабушек, рождённых в США, плевать хотел на беременность соседей и на любые другие светлые и даже грустные моменты их жизни. Но он свято блюдёт закон. На таких бабушках, считают сами бабушки, держится Америка. И если бумажный мусор выкинули в обычную помойку для отходов, или если ребенок плачет третий раз за день, или если кто-то тявкнул за стеной, то бабушки, исполняя гражданский долг, мчатся в полицию и стучат там на соседей, пока всё досконально не запротоколируют. Потом возвращаются и мило тебе улыбаются, потому что теперь жизнь страны, а значит и твоя жизнь, станет правильной и эффективной. В общем, стучащие друг на друга бабушки, по сути, и есть то самое гражданское общество, о котором мы неистово мечтаем при острых обострениях патриотизма.

И вот гражданская бабушка настучала на Мотю. И к собачкиным родителям пришёл активный домком с требованием выселить незаконного жильца к собачьим чертям. Мотины родственники плакали и рвали на себе волосы, взывали к человечности и сердечности домкома. Но тот был непоколебим. Он тряс перед злостными нарушителями длинными бумагами, на которых те несколько месяцев назад признавались в нелюбви к маленьким собачкам. Мотина судьба трусливо прижала уши и мелко дрожала от страха.

Тогда на помощь были призваны известные своим острым умом и вековыми традициями адвокаты. Адвокаты погубят эту страну, часто говорят в Америке. Возможно, да. Но зато они спасут маленьких собачек.

Адвокаты выслушали родителей, повертели в руках Мотю, пересчитали человеческих детей и обещанные премиальные, а затем дьявольски громко расхохотались. «Мотя останется в этой квартире навсегда, и домком лично будет её выгуливать два раза в день», – заверили они, поправили узел галстука и принялись за дело.

Судебное заседание длилось недолго. Адвокаты рассказали, что собачка пришла в этот мир не просто, а с великой миссией – доготерапии. Это когда американские врачи стоимостью от 100 до 300 долларов за один визит настоятельно рекомендуют завести для нервных детей, живущих в жестоких условиях мегаполиса, собачку. Чтобы постоянно её мануально гладить, чтобы она преданно смотрела в глаза и облизывала своим шершавым язычком милые нервные личики. Чтобы источала добрую энергетику, а дети, получив соответствующие импульсы в головной и спинной мозг, становились спокойнее, и нервные болезни их постепенно покидали.

Адвокаты, как раненные орланы, театрально кружились по залу заседания, взывая крыльями-руками к небесам, и смахивали скупую адвокатскую слезу, переливающуюся хрустальным блеском под энергосберегающими лампами. Потом они опять приобретали деловой вид и безапелляционно добавляли: к тому же эта собачка прожила в доме уже свыше трёх месяцев. А если кто-то прожил где-то дольше одного квартала, пусть даже и нелегально, то он уже привык и нельзя же его травмировать переездом. Ведь так, ваша честь? Я закончил и отвечу на ваши вопросы.

Так Мотя осталась жить в многоквартирном доме. Домком получил соответствующую бумажку, заверенную правовым департаментом. Американская бабушка удовлетворилась тем, что из-за неё состоялся целый суд. Адвокат купил солнечные очки «Прада» и уехал на Багамы со своим другом. А собачкины родители, оставшись без летнего отдыха и новой маминой шубы, стерилизовали Мотю. Потому что получив права, она начала вести себя неприлично и непременно требовать мужчину в дом.

Кстати, после кастрации ежегодный взнос в департамент, отслеживающий жизнь нью-йоркских животных, значительно уменьшился. Видимо Мотя, по мнению властей, стала представлять собой тупиковую ветвь развития. И сексуальных домогательств от неё уже никто не ожидал. И новых маленьких собачек, которые испортят экологию океанского побережья, она не могла больше произвести. И счастливых слёз от близости с мужчиной она никогда уже не познает. И это для Моти личная трагедия.

А за трагедию в Америке всегда платят меньше, чем за счастье. Так когда-то решили адвокаты, и суд это подтвердил.

Спасибо, Господи

После горячего душа наконец прошёл озноб. С полотенцем на голове она вошла на кухню, включила телевизор, вернулась, принесла из ванной комнаты бигуди. Помассировала полотенцем голову, вытерла кончики волос.

– Добрый вечер! Начинаем выпуск со срочных новостей. Несколько часов назад в аэропорту Домодедово потерпел аварию пассажирский самолёт, вылетавший рейсом в Екатеринбург. – Она сделала погромче. – По предварительным данным, среди пассажиров есть погибшие. Информация уточняется.

Показали заснеженное поле, ничего толком не видно. Корреспондент повторил слова ведущего. «Есть погибшие… Информация уточняется… уточняется…»

Она схватила мобильный телефон.

– Абонент недоступен или находится вне действия сети…

Ещё раз. Недоступен.

В общем, зачем сразу так нервничать, правда ведь? Ничего ж толком неизвестно. Он просто сказал, что летит на Урал. Там же полно городов. Челябинск, что там ещё? Ну да, Екатеринбург… Вылетавший рейсом в Екатеринбург… Господи, да может, он уже прилетел или летит. Рано ведь утром из дома ушёл. Не один же рейс в этот день.

Набрала. Недоступен.

Взяла щётку, начала расчёсывать волосы. Что зря волноваться-то? Позвонили бы уже, наверное. Бигуди. Где бигуди? Сбегала в ванную. Нет, там нет. Вернулась. На кухонном столе лежат уже, странно… Сделала громче новости. Про самолёт ничего.

Позвонила. Недоступен. Начала накручивать прядь волос. Взяла телефон, набрала:– Семён? Семён, привет! Это Аня, жена Вадима. Да нет, не случилось… Наверное… Хотела спросить, а не ты с Вадимом в командировку сегодня должен был… А… в отпуске? Извини… Нет-нет, хотела уточнить… Всё, отдыхай, конечно. Извини…

Накрутила прядь. Опять взяла телефон. Надо ж позвонить куда-то, узнать. Что-то делать ведь надо… Крошки какие-то на столе… Вадим бутербродами завтракал… Надо было ему омлет сделать. Что всухомятку всё время? Смахнула в ладонь крошки, выбросила. Пакет с мусором полный. Отнести пока, выкинуть… Телефон с собой взять надо обязательно, вдруг позвонит… позвонят…

Информация уточняется…

– Здравствуй, Анечка! – Соседка тетя Нина шла выгуливать старенькую таксу Лору. – Спешишь всё?

– Да, здрасте… Почему спешу?

– Так вон одну бигудюку накрутила, другие волосы болтаются.

– Ой, да, правда… Спешу, тёть Нин!

– Как Вадим?

– Вадим? Нормально Вадим… Я побегу? А то спешу, правда… – Беги-беги, доченька. Но не быстро… Иногда остановись, осмотрись вокруг…

Надо спешить… Надо… в аэропорт, например, позвонить. Занято… Занято! Вечно у них всех занято… Куда ещё?

– Милиция? Ой, полиция? Скажите, как я могу узнать списки пассажиров самолёта… Да, я знаю… Там занято… Хорошо, спасибо…

Не могут помочь… Зачем их придумали тогда, если не могут.

На сайт надо зайти… Так, вот он, сайт. Ни рейса, ни города, ничего не знаю. Ничего. Пусто на сайте. У них самолёт разбился, а на сайте ни слова!

Бигуди, да. Ушла в ванную. Где бигуди-то? Грязная ванна какая-то… Вадим придёт, скажет: а чего ванна-то грязная? Да помою-помою, что мне, трудно, что ли? Включила воду… Выключила. Вернулась, схватила телефон. Неотвеченный вызов! А, это мама…

– Да, я тоже слышала… Я не знаю, мам… Чего-то нервничаю… Нет, нет, не знаю… Ладно-ладно… Да я спокойна-спокойна… Ну да… Утром рано уехал… Хорошо-хорошо… Да, пока… Хорошо, говорю…

Набрала Вадима. Выключен.

Подошла к столу. Какие-то он записи вчера делал. Может, есть где-то и про командировку? Город хоть какой? Чего всегда такая равнодушная? Ни города, ни рейса, ничего не спросила… Бесполезная вообще! Это не то, не то… Заодно сложить аккуратно всё надо, ручки сюда вот, бумажки здесь, чашку убрать… Иконку протереть надо. Мама его подарила, ещё на свадьбу, семейная…

Взяла в руки, начала её изучать. Красивая, надо же. Цвета такие уютные. И глаза у Иисуса как будто насквозь смотрят.

Она прислонила иконку к стене и опустилась на колени. Как это делается-то? Ладно, никто не смотрит… только если Он…

Прижала ладошки и быстро-быстро зашептала:

– Господи! Миленький! Миленький мой Господи! Пожалуйста! Пожалуйста, миленький! Пусть будет живой! Пусть только будет живой… Здоровый ещё… чтоб только живой и здоровый! Всё, больше ничего не надо, миленький! Господи мой миленький! Пожалуйста! Сделай так! Сделай!

Взяла иконку, посмотрела в глаза Иисусу. Услышал? Услышал, наверное… Поцеловать надо… А куда целовать-то? Не в лицо ведь, губы… неудобно как-то… Поцеловала не глядя, с закрытыми глазами…

Как будто полегче стало. Поставила иконку на место.

Да, прям вот легче стало намного. Надо же… Наверное, просто всё вот это вышло сейчас из головы и сердца… вот это, что накопилось…

Телефон.

– Аня? – женский голос. – Анна?

– Да, я.

– Вы жена Вадима?

Сердце, будто мощный поршень, стукнуло один раз с бешеной силой и тут же остановилось.

– Я! Я! Я – жена Вадима! Девушка, а что? Что случилось?

– Да, в общем, ничего такого… Нового ничего… – голос был почти спокойный, удивлённый слегка. – Что вы так нервничаете? Я… Я просто хотела сказать вам, Аня…

Внизу живота вдруг родилось и сразу же вспыхнуло очень неприятное предчувствие, захотелось положить трубку и никогда не слышать больше этот голос. Странный голос у девушки… Тон какой-то непонятный… Интонации… Господи, миленький, пожалуйста! Ты же слышал?

– Да?

– В общем, хотела просто сказать, что он у меня!

– У вас? Ничего не понимаю… Вадим?.. Вы с Урала звоните?

– Боже! Почему с Урала? Здесь, из Москвы звоню, и он у меня. Вадим.

– С ним всё в порядке? А командировка?

– У меня он… В порядке… Два года мы уже встречаемся, в общем. Почти… Да, почти два года. Просто хотела сказать, чтоб вы знали это. Всё.

– А можно с Вадимом поговорить?

– Нет, он сейчас в душе, моется. До свидания!

– До свидания…

Она посмотрела на номер телефона. МТС. Наверное, надо внести как новый контакт? Она начала нажимать на кнопки… Зачем? Зачем ей этот контакт… Почему он моется? Он же мылся утром… А как же командировка?

Вдруг перед ней начали проноситься последние два года – как фильм на быстрой перемотке. Внезапная поездка по заданию руководства… Задержался опять поздно вечером… Восьмого марта вызвали на работу… Эти духи женские новые у него в портфеле. День рождения начальницы, сказал… Ну и что! Зачем она ей позвонила? Чтобы что? Вадим знает про этот разговор?

Она подошла к его столу, будто хотела найти доказательства, что это не так… или что так…

Какая-то слабость вдруг окутала… Устала… Устала чего-то очень… Ванну мыть сегодня уже не в силах… Её вновь зазнобило.

А, вот и иконка. Аня опустилась на колени, поставила иконку к стене. Долго смотрела Ему в глаза. Как будто искала ответ. И вдруг как будто нашла.

– Спасибо, Господи… Спасибо… Ты сделал, как я просила… Спасибо, миленький. Всё так…