Ливонская война

5. Война Русского государства с Швецией Значение образования Речи Посполитой и крымско-турецкой агрессии для хода Ливонской войны

Продолжение переговоров о союзе с Англией, упорное стремление продолжить мирные переговоры с Литвой, с одной стороны, и решительный разрыв с Швецией — с другой, — таковы важнейшие дипломатические шаги русского правительства в первой половине 1569 г. Причиной столь решительного поворота русской политики была не только сама по себе неудача русско-шведских переговоров о союзе. Русское правительство спешило теперь использовать сам факт этой неудачи для разрешения в выгодном для Русского государства смысле балтийского вопроса. Речь идет о плане создания Ливонского королевства под русским протекторатом. Между проектом посадить в Ливонию в качестве русского вассала брата датского короля герцога Магнуса и ссылкой в Муром шведских послов (1570) существовала прямая связь.

Вопрос о создании в Ливонии вассального государства давно занимал Грозного. После неудачи переговоров с Фюрстенбергом была сделана попытка договориться об этом с Кетлером. Переговоры с ним велись через пленных ливонских дворян И. Таубе и Э. Крузе и кончились неудачей. Неудачными оказались и те переговоры о русско-прусском союзе, которые велись этими ливонскими дипломатами на русской службе и для ведения которых они приезжали в Москву в 1569 г. Таубе и Крузе повезло зато в переговорах с герцогом Магнусом, с которым они вступили в сношения по поручению царя.

Нужно сказать, что Магнус оказался в это время в исключительно тяжелом положении. После вступления на шведский престол Юхана III нужно было ожидать шведско-литовско-польского сближения. Последнее обстоятельство и побудило герцога Магнуса принять русские предложения.

В мае 1570 г. Магнус явился в Москву, где был удостоен пышного приема. Переговоры закончились провозглашением Магнуса королем Ливонским. Ливония объявлялась наследственным владением Магнуса и его потомства. При этом она сохраняла свою религию и административное устройство. Русское правительство обязалось оказать новому королю необходимую помощь в том случае, если Рига, Ревель или другие города откажутся признать власть Магнуса. При этом русские войска, направляемые царем и находящиеся под командой царских воевод, должны были поступить под верховное командование короля. Русское правительство оставляло за собой право свободной торговли и свободы сообщений через Ливонию. Этой свободой должны были пользоваться как русские, так и иностранцы, направлявшиеся в Русское государство через королевство Магнуса. В случае выступления царя в поход Магнус был обязан по его вызову явиться с 1500 пехотинцами и 1500 конными. Помощь людьми могла быть заменена помощью деньгами из расчета 3 таллера за конного и 1½ таллера за пехотинца. Царь, впрочем, обещал не требовать от Магнуса помощи до тех пор, пока не будет окончательно подчинена Ливония. Вассальные отношения ливонского короля по отношению к царю предполагалось скрепить браком Магнуса и царской племянницы Евфимии, дочери В. А. Старицкою.

Вступая в соглашение с Магнусом, Грозный рассчитывал на союз с Данией. В его планы входило, по-видимому, также привлечь на свою сторону императора, обещая ему заключение союза против турок. Об этих планах русской дипломатии свидетельствует переписка между Магнусом и Фридрихом II Датским, относящаяся к 1570 г. Магнус, между прочим, обещал Фридриху II русскую помощь в деле восстановления Кальмарской унии, в деле прямого подчинения Швеции датской короне. В его письмах содержится также и указание на согласие царя заключить с императором союз против турок. О расчетах Грозного на союз с Данией свидетельствует и его собственное послание к Фридриху II, в котором он сообщал о провозглашении Магнуса ливонским королем. В послании прямо говорилось: «Вы — король Фридрих — должны быть с нами в союзе против наших врагов Польши, Литвы, Швеции и прислать к нам Ваших послов, которые все нами заключенное должны подтвердить. Если король на это не согласен, то в Ливонии не бывать королям из датского дома»[31].

Письмо Грозного прямо свидетельствует о том, что он не только не думал в это время отказываться от какой-либо существенной части территории Прибалтики, но и правильно расценивал сложившуюся обстановку в Ливонии. Союз с Данией и сближение с Габсбургами нужны были ему как для борьбы против Швеции, так и для продолжения войны с Литвой и Польшей, соединенных узами унии. Кроме того, он рассчитывал на союз с Англией. Провозглашение Ливонского королевства, противопоставленное политике Сигизмунда II Августа и шведского правительства, стремившихся к прямому присоединению прибалтийских земель к своим владениям, должно было обеспечить русскому правительству поддержку ливонских феодалов в его схватке с соседями. О том, что русские дипломаты правильно оценивали перспективы столкновения с Литвой и Польшей, очевиднее всего свидетельствуют усилия польского короля, направленные на срыв планов провозглашения Ливонского королевства под русским протекторатом. В этих целях Сигизмунд II Август вступил в оживленные дипломатические сношения с Фридрихом II и Августом Саксонским. Неудача переговоров привела к резкому обострению отношений между Сигизмундом II Августом и Данией. В антидатской агитации в Империи польскому королю энергично помогал Юхан III Шведский. Дело шло к польско-литовско-шведскому союзу.

Очевидно, именно это сознание неизбежности совместного выступления польско-литовских и шведских феодалов и побуждало Грозного в 1569 и 1570 гг. так торопиться с провозглашением Ливонского королевства и разрывом с Швецией. Швеция должна была быть разгромленной первой и до того, как соединенные силы Литвы и Польши придут ей на помощь.

Выбирая направление главного удара, русское правительство стремилось вывести из игры прежде всего слабейшего противника — Швецию. Это было необходимым условием успеха в борьбе с Литвой и Польшей. После Люблинской унии 1569 г. между Литвой и Польшей только такой план действий мог обещать реальные результаты. Использовав ослабление Великого княжества Литовского в ходе Ливонской войны, польские феодалы пошли на то, чтобы навязать литовскому магнатству свои условия унии силой. Когда з Люблине, где собрались для обсуждения условий унии польский и литовский сеймы, польским феодалам не удалось добиться согласия литовских магнатов на польские условия и когда в ночь с 28 февраля на 1 марта литовские представители покинули Люблин, польский сейм в полном согласии с королем решил применить силу. Акт новой польско-литовской унии был провозглашен, несмотря на отсутствие литовских представителей. Затем Польшей были захвачены украинские области Великого княжества — Волынь, Брацлавщина и Киевщина. Вместе с тем Польша оказывалась непосредственной соседкой Русского государства, а столкновение между ними из-за украинских земель, тянувшихся к Русскому государству, становилось неизбежным. Действия польских феодалов поставили литовское магнатство, игравшее решающую роль во внешней и внутренней политике государства, в отчаянное положение. Без богатых украинских земель Литва была не в состоянии вести борьбу с Русским государством. Но и подчиниться русскому дворянскому правительству литовские магнаты не хотели ни в коем случае. Не оставалось иного пути, как пойти на уступки польским феодалам. Литовские представители вернулись на Люблинский сейм и возобновили переговоры, закончившиеся 1 июля принятием акта новой польско-литовской унии. Люблинская уния была реальной унией. Польша и Великое княжество Литовское сливались в одно государство. Король должен был избираться совместно польскими и литовскими феодалами. Высший орган законодательной власти — сейм был общим для Литвы и Короны (Польши). Однако, по Люблинской унии, Великое княжество Литовское сохранило самостоятельные органы управления, войско и финансы. Судопроизводство продолжало вестись на основе Литовского статута. Официальным языком управления и администрации оставался русский (белорусский) язык. Ливония считалась общим владением Литвы и Короны.

Люблинская уния завершила собой процесс образования Польско-Литовского государства — многонациональной Речи Посполитой. Польско-литовская уния, до середины XV в. объективно игравшая прогрессивную роль как орудие борьбы с германской феодальной агрессией, превратилась окончательно в реакционное орудие восточной экспансии польских и литовских феодалов, в орудие социального и национального угнетения украинского и белорусского народов. Польшу и Великое княжество Литовское связывали уже не интересы совместной обороны от агрессии германских феодалов, а классовые интересы литовских и польских феодалов, использовавших силы своих стран для проведения агрессивной политики по отношению к Русскому государству.

В лице Речи Посполитой с ее шестимиллионным населением Русское государство имело сильного и опасного противника. Правда, в 1569 г. Речь Посполитая еще стремилась оторочить момент решительного столкновения. Литва была сильно истощена войной, Польша не была готова к военным действиям крупного масштаба. Используя эти обстоятельства, а также болезнь короля Сигизмунда II Августа, русское правительство закончило начавшиеся в мае 1570 г. переговоры с польско-литовским посольством заключением трехлетнего перемирия. Перемирие было заключено на выгодных для Русского государства условиях. Оно распространялось на все завоеванные русским «территории. В следующем 1571 г. условия перемирия были подтверждены польским королем. Несмотря на то, что перемирие не привело к полному прекращению военных действий с обеих сторон, а война на море, где обе стороны завели каперов, вообще не прекращалась, русское правительство могло надеяться на то, что до решающего столкновения в ближайшее время между Русским государством и Речью Посполитой дело не дойдет. В этом его убеждали, по-видимому, и слухи о предстоящем выдвижении русской кандидатуры на польский престол, распространившиеся в связи с болезнью и бездетностью польского короля. Еще в 1569 г. Ф. И. Мясоедову, направленному ко двору польского короля с «опасной» грамотой для польско-литовского посольства, было поручено изучить на месте слухи о кандидатуре на польский престол царевича Ивана. Мясоедов должен был узнать, «оманкою ли, или в правду того хотят» поляки и литовцы[32]. В 1570 г. польско-литовское посольство уже прямо заявило царю о выдвижении его кандидатуры на польский престол. «И доколе государю нашему бог живота продлит, — говорили послы, — и мы во всем смотрим на государя нашего, а нечто пан бог милостивого государя нашего от сего света поберет, и рады обе (польская и литовская. — В. К.) посполь о том не мыслят, что им государя себе взяти от бесерменских или от инших земель государя, и желают, чтоб им государя себе избрати от словенского роду по воле, а не в неволю, и прихиляютца тебе великому государю и твоему потомству»[33].

Аналогичные известия сообщило царю и русское посольство, побывавшее в Речи Посполитой в 1571 г.

Разумеется, поднимая вопрос о царской кандидатуре на польский престол, польско-литовские послы рассчитывали и на то, что удастся добиться серьезных уступок со стороны русского правительства. Расчеты эти не оправдались. Царь вовсе не был ослеплен заманчивыми предложениями польско-литовских феодалов. Для русской дипломатии, по-видимому, гораздо большее значение имело другое обстоятельство: факт обсуждения кандидатуры Грозного в Литве и Польше являлся гарантией того, что перемирие не будет нарушено польско-литовской стороной.

Но осторожная в отношении Литвы и Польши политика русского правительства в конце 60-х — начале 70-х годов определялась не только интересами борьбы с Швецией и планом создания вассального Ливонского королевства. Эта осторожная тактика в отношении Литвы и Польши и, пожалуй, даже сама мысль о направлении главного удара против Швеции находилась в связи с событиями на южной границе Русского государства. После разгрома «Избранной рады» и окончания в 1562 г. перемирия с Литвой русское правительство, стремясь избежать войны на два фронта — на юге и в Ливонии, твердо решило отказаться от активной наступательной политики против Крыма. Заняв строю оборонительную позицию, русские дипломаты принимали все меры к тому, чтобы склонить хана Девлет Гирея к разрыву союза с королем Сигизмундом II Августом. В 1563–1564 гг. русской дипломатии удалось было даже добиться мирного соглашения с Крымом. Впрочем, соглашение это оказалось непрочным. В Крыму очень боялись усиления Русского государства. Активно интриговали при дворе хана и в Константинополе дипломаты Сигизмунда II Августа. Так что уже в 1564 г., после того, как с крымской стороны была потребована уступка Казани и Астрахани, выяснилась невозможность добиться соглашения с Крымом против Литвы и Польши. Вплоть до конца 60-х годов русскому правительству постоянно приходилось считаться с угрозой татарских набегов. Набеги татарских орд сильно тормозили военные успехи русских в Ливонии и против Литвы. В 1562 г., например, набег Девлет Гирея на московские окраины задержал подготовку к Полоцкому походу. Тем не менее русское правительство все еще могло тогда рассчитывать на то, что ему удастся избежать большой войны на юге. Отвлекая значительные русские силы с западного фронта и разоряя обширные области государства, татарские набеги все же сохраняли характер военных диверсий и не преследовали самостоятельных стратегических задач. Крымский хан выступал в роли опасного союзника польского короля. Правда, последние крупные набеги татар на Литву приходились на 1557–1558 гг., когда они разорили Волынь, Подолию, Киевщину и Брацлавщину. Однако полного спокойствия на своих южных границах Сигизмунд II Август не мог добиться и в 60-х годах. Набеги были совершены татарами даже в 1566–1568 гг. Надеясь избежать большой войны на юге, русское правительство, может быть, принимало во внимание и наличие серьезных противоречий между Крымом и Турцией. Во всяком случае, в Москве было известно, что намечавшийся турками в 1562 г. поход на Астрахань не состоялся из-за противодействия Девлет Гирея.

Положение резко изменилось к 1568 г. В конце 1567 г. русскому правительству стало окончательно ясным, что попытки договориться с Крымом потерпели полную неудачу. Еще до того оно получило сведения о подготовке Турцией и Крымом похода на Астрахань. В том же году деятельно велись переговоры между Крымом и Литвой, а в 1568 г. дело дошло до нового мирного договора между Польшей и Турцией. В 1569 г. совместный крымско-турецкий поход под Астрахань действительно состоялся. Несмотря на его неудачу (известную роль при этом сыграли противоречия между Крымом и Турцией), было очевидным, что Крым при поддержке Турции готовится к большой войне против Русского государства. Об этом свидетельствовали набег в 1570 г. и наметившееся сближение Крыма с Большими ногаями. Крым выступал в роли главы всех татарских сил в борьбе с Русским государством. Стремясь избежать войны, русское правительство вступило в переговоры с Турцией, отказываясь от той активной политической линии на Северном Кавказе, которой оно держалось в 60-х годах. Отправленное в январе 1570 г. к султану Селиму II посольство Новосильцова должно было отклонить Турцию от намерения захватить Астрахань и Казань. Посол должен был убедить турецких дипломатов в том, что мусульмане не терпят никаких притеснений в Русском государстве. Посольство Новосильцова не изменило агрессивной политики Крыма и Турции.

В Литве и Польше были, разумеется, хорошо осведомлены о событиях на южной границе Русского государства. В 1570 г. польско-литовское посольство пыталось даже использовать крымско-турецкую угрозу Русскому государству, чтобы добиться от русского правительства уступок во время мирных переговоров. Само известие о набеге крымских царевичей пришлю в Москву во время пребывания там польско-литовского посольства. Считалось, что в набеге участвовало от 50 до 60 тысяч человек.

Осторожная тактика русской дипломатии по отношению к Литве дала положительные результаты. Русскому государству удалось избежать войны с коалицией в составе Турции, Крыма, Литвы и Польши, которая намечалась в 1567–1568 гг. В 1569 г. Сигизмунд II Август не принял участия в крымско-турецком походе под Астрахань. Более того, король воспротивился проходу турецко-татарских сил через Подолию. Очень любопытно в этом отношении показание русского посольства, побывавшего в 1570 г. при дворе польского короля. Послы сообщали русскому правительству: «А к литовскому королю турецкой салтан сее зимы присылал с розметным листом гонца, Ибреимом зовут, что отец его Сулейман салтан з Жигимонтом королем учинилися в докончанье до шти родов: и он Селим салтан посылал на недруга своего и на его, на московского, рать свою турскую и урюмских людей с перекопским царем, и те его люди летось шли через Волохи к Астрахани; и король им через Подолекую землю дороги не дал и истому великую учинил, лошадей и корму им продавати не велел; а ротмистр черкасской князь Михайло Вишневецкой на Днепре у черкаского перевоза на люди его подходил и многие убытки починил, многую рухлядь побрал и шатры поймал; да и венецеяном содного с цысарем в подмогу людей на его рать давал: и ему, венецыян повоевав, наступит ратью со всеми своими силами на его Лятцкую землю и на Литовское княжство»[34]. В Литве и Польше в это время действительно опасались татарских набегов.

Используя перемирие с Речью Посполитой, русское правительство торопилось с нанесением решительного удара Швеции до того, как начнется большая война на юге. После того, как попытки Таубе и Крузе, ведших переговоры с ревельским магистратом, склонить Ревель (Таллин) к добровольной сдаче окончились неудачей, русские войска приступили к осаде города (21 августа 1570 г.).

Направление главного удара русской армии было избрано необычайно удачно. С падением Ревеля (Таллина) шведскому владычеству в захваченной части Прибалтики должен был неизбежно прийти конец. В русские руки должно было перейти все балтийское побережье до Риги. Осада Ревеля продолжалась в течение целых 30 недель и закончилась 16 марта 1571 г. отступлением Магнуса и русских войск из-под города. Большую долю вины за неудачу под Ревелем (Таллином) несет Дания. Фридрих II в общем поддерживал план создания Ливонского королевства во главе с герцогом Магнусом. Однако он не решился оказать русскому правительству той поддержки, которой последнее от него требовало. Русско-датский союз не состоялся. Вместо того, чтобы двинуть свой флот к осажденному Ревелю (Таллину), что могло бы привести к капитуляции города, Фридрих II — пошел в 1570 г. на заключение мира с Швецией, развязав Юхану III руки для борьбы е Русским государством. Грозный имел все основания возмущаться предательскими действиями датского правительства, пытавшегося загребать жар чужими руками.

Но главной причиной неудачи под Ревелем (Таллином) была не позиция Дании. Решающую роль сыграла агрессия Крыма. Уже в 1570 г. русское командование оказалось не в состоянии двинуть под Ревель (Таллин) достаточно крупные силы. Большие силы были брошены на юг для обороны русских земель от татарских набегов. А в 1571 г. случилось именно то, чего всеми силами старались избежать русские дипломаты. Русскому государству пришлось одновременно вести тяжелую борьбу на два фронта. В мае 1571 г. огромные татарские силы во главе с Девлет Гиреем обрушились на русские земли. По некоторым данным татарские силы достигали 120 тыс. человек. Крымский хан дошел до самой Москвы. 24 мая столица была сожжена. Девлет Гирей требовал от царя уступки Казани и Астрахани. Грозный одно время формально даже соглашался на уступку Астрахани. Только оправившись от поражения, он решительно отказал Крыму. Тогда летом 1572 г. Девлет Гирей при поддержке Турции, которая требовала уступки себе Астрахани, а Крыму Казани, вторично двинулся на Русское государство. Между тем положение Русского государства было необычайно тяжелым. В Казанской земле вспыхнуло восстание. Восстания происходили и в землях горной и луговой черемисы. Показания немца-опричника Г. Штадена свидетельствуют о том, что в 1572 г. речь шла уже не только о Казани и Астрахани. Крымский хан рассчитывал восстановить татарское иго над русскими землями. «Города и уезды Русской земли, — пишет Г. Штаден, — все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе; (было определено) — какой кто должен держать. При крымском царе было несколько знатных турок, которые должны были наблюдать за этим; они были посланы турецким султаном (Keiser) по желанию крымского царя. Крымский царь похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, великого князя пленником уведет в Крым и своими мурзами займет Русскую землю»[35]. Только блестящая победа русских войск летом 1572 г. спасла Москву и центральные области страны от вторичного страшного опустошения.

Тем не менее и в 1573–1574 гг. руки русского правительства все еще были крепко связаны на юге. Только с 1575 г. оно получило возможность вновь сосредоточить свое внимание на разрешении балтийского вопроса. Именно этим обстоятельством, а также теми обширными внутренними реформами, которыми занято было русское правительство, готовя страну к борьбе с Крымом и к продолжению Ливонской войны, объясняются скромные размеры военных действий русских сил в Прибалтике в годы, непосредственно следовавшие за неудачной осадой Ревеля (Таллина). Главной из проведенных в эти годы русским правительством реформ была так называемая отмена в 1572 г. опричнины. Поскольку ее задача — подрыв экономических и политических корней реакционной оппозиции боярства — была в основном решена, необходимость в сохранении опричнины отпадала. Немалую роль при этом сыграли также злоупотребления опричников своим положением. Сопровождавшееся с отменой опричнины частичное возвращение крупным феодалам их бывших вотчин определялось стремлением правительства объединить все силы феодалов перед лицом серьезной внешней угрозы, нависшей над страной. Это означало, однако, что корни боярско-княжеской оппозиции не будут окончательно ликвидированы. Война помешала дворянскому правительству довести начатое в 1565 г. дело до конца. Отмена опричнины не означала, однако, отказа правительства от политического подавления государственной измены. Прекратив борьбу с боярством в целом, оно продолжало борьбу с его отдельными непокорными, бунтующими представителями.

Вместе с тем 1571–1574 гг. были свидетелями блестящего торжества русского дипломатического искусства. В критический для Русского государства 1571 г. Речь Посполитая не выступила на помощь крымскому хану, сжегшему русскую столицу. Обострение отношений между Речью Посполитой и Крымом и Турцией в 1574–1578 гг. немало содействовало ослаблению напряжения на южной границе Русского государства. Весьма показателен и тот факт, что русское правительство оказывало помощь запорожским казакам, нападения которых вызывали ответные набеги татар на Речь Посполитую. В военных действиях запорожских казаков непосредственное участие принимали и русские ратные люди.

Военные действия в Ливонии в 1572–1576 гг., в ходе которых и Русское государство и Речь Посполитая нарушали перемирие, не носили характера крупных военных операций, направленных на систематическое подчинение Прибалтики. Тем не менее русские войска одержали ряд довольно значительных успехов. В 1573 г. русскими войсками был взят город Вейссенштейн (Пайде). В 1575 г. в русских руках оказалась Пернова (Пярну). Неудача осады Ревеля (Таллина) и война с Крымом привели фактически к срыву планов создания Ливонского королевства. Возможно, что после измены Таубе и Крузе царь изменил свое отношение к королю Магнусу, опасаясь измены и с его стороны. Охлаждение царя к планам Ливонского королевства было связано, впрочем, более всего с провалом расчетов на датский союз. А после неудачи под Ревелем (Таллином) нечего было рассчитывать привлечь к борьбе на стороне Русского государства силы ливонских феодалов и городов, объединив их под знаменем Ливонского королевства. Поэтому, хотя после смерти Евфимии Владимировны царь выдал замуж за Магнуса свою вторую племянницу — Марию Владимировну, во владение ливонского короля было передано всего только два замка — Каркус и Оберпаллен (Пыльтсамаа).