Ливонская война

6. Кандидатура Грозного на польско-литовский престол Проекты союза с Габсбургами Война Русского государства с Речью Посполитой

К военным действиям крупного масштаба в Ливонии Русское государство смогло вернуться только в 1577 г. К этому времени, однако, политическая ситуация на западных и северных границах страны изменилась столь радикальным образом, что о возвращении к планам войны 1569–1570 гг. не могло быть и речи. Это изменение политической, а следовательно, и военной ситуации было теснейшим образом связано с событиями в Речи Посполитой. Со смертью — в 1572 г. короля Сигизмунда II Августа прекратилась династия Ягеллонов. В Речи Посполитой началось бескоролевье (1572–1573 гг.), сопровождавшееся ожесточенной предвыборной борьбой. Борьба между кандидатами на польский престол и поддерживавшими их феодальными группировками разворачивалась на фоне обострившегося конфликта внутри польско-литовского класса феодалов между магнатством и широкими кругами шляхты. На польский престол претендовали шведский король Юхан III, австрийский эрцгерцог Эрнест и французский принц Генрих Анжуйский, брат короля Франции Карла IX. Ни австрийская, ни шведская кандидатура не пользовались популярностью среди польско-литовской шляхты. Более популярной была кандидатура Генриха Анжуйского. Без всякого сомнения, однако, больше всего шансов на успех имела кандидатура Ивана Васильевича Грозного. Правда, решительными противниками русской кандидатуры были литовские магнаты, боявшиеся не только ослабления своих политических позиций в рамках русско-польско-литовского государства, но и опасавшиеся того, что Грозный и в Литве, как в Русском государстве, поведет борьбу с самовольными магнатами.

Вместе с тем, кандидатура Грозного была очень популярна среди православных, украинских и белорусских по происхождению, феодалов Литвы и Польши (Короны). Сторонниками ее были широкие круги польской и масса литовской шляхты, сочувствовавшая борьбе русского правительства с боярской олигархией. Но главной причиной, побуждавшей польско-литовскую шляхту и часть магнатов поддерживать русскую кандидатуру, было стремление путем польско-литовско-русской унии создать благоприятные условия для польско-литовской экспансии на восток, устранить сопротивление ей со стороны Русского государства. В их глазах польско-литовско-русская уния была идеальным средством упрочения национального и социального гнета украинского и белорусского крестьянства и горожан, средством феодальной колонизации русских земель. Для Русского государства уния эта означала бы усиление католической экспансии на восток и реставрацию реакционной боярщины, разгромленной в 60-х годах.

При той популярности, которой пользовалась в Литве и Короне кандидатура Грозного, литовские магнаты не могли и думать о прямой агитации против нее. Кроме того, известие о смерти Сигизмунда II Августа вызвало у них страх перед возможным возобновлением с русской стороны военных действий. Поэтому они поспешили первыми вступить в переговоры с Грозным, чтобы предупредить разрыв царем перемирия, с одной стороны, и чтобы взять в свои руки переговоры о русской кандидатуре на польский престол — с другой. На съезде литовских магнатов, в котором принимал участие краковский епископ и подканцлер коронный Фр. Красинский, было решено немедленно вступить в переговоры с царем. К Грозному был направлен гонец Ф. 3. Воропай с сообщением о смерти короля и с просьбой о сохранении перемирия. Гонец должен был обещать царю избрание на вакантный престол Речи Посполитой.

В дальнейшем, однако, литовские магнаты решили вести переговоры не об избрании самого Грозного, а его младшего сына Федора. К царю с этим предложением был направлен второй гонец, Стефан Матвей. В феврале и марте 1573 г. переговоры с царем были продолжены литовским послом М. Гарабурдой, которого Грозный принимал в Новгороде. Царь решительно отклонил кандидатуру царевича Федора и поддержал кандидатуру австрийского эрцгерцога. Что касается своей кандидатуры, то царь прямо высказывался за то, чтобы он был избран не польским королем, а только великим князем литовским. Впрочем, проект избрания на польский престол не отвергался им совершенно. Однако он соглашался принять польский престол только на том условии, если Корона и Литва навечно соединятся с Русским государством, причем польский трон будет признан наследственным в династии Рюриковичей. Далее, Речь Посполитая должна была признать за ним царский титул, а коронование царя в Кракове должен был произвести митрополит московский. Царь требовал отказа Речи Посполитой от Ливонии и Киева, соглашаясь взамен вернуть Полоцк.

Результаты переговоров Грозного с литовским посланником свидетельствовали о том, что русская дипломатия прекрасно понимала планы польско-литовских феодалов — сторонников русской кандидатуры. Их программе польско-литовско-русской унии как орудия польско-литовской феодальной экспансии на восток она противопоставила свою программу. Программа эта предусматривала ликвидацию польско-литовской унии, направленной против Русского государства. Только в случае неудачи отдельного избрания его на литовский трон Грозный соглашался на установление унии Русского государства с Речью Посполитой. Но в таком случае уния эта, по мысли царя, должна была превратиться из орудия польско-литовской феодальной экспансии в орудие прекращения этой экспансии.

Программа русского правительства и программа польско-литовских сторонников русской кандидатуры совершенно исключали друг друга. При таких условиях нечего было и думать о возможности победы на выборах кандидатуры Грозного. Действительно, в мае 1573 г. на польский престол был избран Генрих Анжуйский, кандидатура которого поддерживалась Турцией. Сам факт выдвижения французской кандидатуры на польско-литовский трон был связан с планами французского правительства укрепиться в Ливонии, хотя основную роль играло, без сомнения, соперничество Валуа с Габсбургами. Победа французской кандидатуры была отчасти обусловлена тем, что французский посол обещал закрыть нарвское плавание. Франция, по его словам, готова была помочь Речи Посполитой добиться господства на Балтийском море.

Грозный, по-видимому, и не рассчитывал быть избранным польским королем. Об этом свидетельствует уже сам факт, что русские послы не были направлены на элекционный сейм. Избрание на польский престол Генриха Валуа крайне ослабило международные позиции Речи Посполитой. Германская империя, Испания, папа, Швеция и Дания принимали меры к тому, чтобы помешать приезду Генриха в Польшу. Решительным сторонником его кандидатуры по-прежнему оставалась только Порта. Бескоролевье в Речи Посполитой и успех французской кандидатуры способствовали сближению русского правительства с Габсбургами. Габсбурги предлагали Ивану IV в случае утверждения французского принца на польском престоле совместно выступить против Речи Посполитой. К Русскому государству должно было отойти Великое княжество Литовское. Габсбурги рассчитывали овладеть Польшей. Естественным следствием совместных русско-австрийских действий должен был явиться союз Русского государства с Габсбургами против Турции. Обе стороны должны были стремиться не допустить на польский трон Генриха Анжуйского и поддерживать кандидатуры Эрнеста или Грозного.

Предложения императора были охотно приняты русским правительством, ибо план присоединения Великого княжества Литовского к Русскому государству был еще до этого выдвинут русской дипломатией. Кроме того, русские дипломаты не могли не понимать, что победа французского кандидата неминуемо означает войну Речи Посполитой с Русским государством за Ливонию, причем в этой войне Речь Посполитая сможет опереться на сочувствие Турции. Поэтому в царском ответе императору прямо говорилось: «О французском королевиче именно есмя к панам радам приказывали, что они его себе за государя не избирали для покоя христианского. А только будет у них, по их прошению, король француз на их государстве, и они захотят на христианство стоять, складываясь с бесерменскими государи. И коли Панове рада Короны Польская и Великого княжества Литовского на том не устояли мимо свое прошение, с чем нам присылали бита челом, а хотели, мимо нас и сына твоего, инаго государя, и такое дело меж нас с тобою братом нашим и сыном твоим не сталось. А впредь тебе брату нашему дражайшему и сыну твоему с нами вместе сообща заедин беречи того, что то государство Корона Польская и Великое княжество Литовское от наших государств не отошло, и чтоб французский король на престоле польском и на Великом княжестве Литовском не был»[36]. Царь торопил императора с присылкой посольства и обратился к датскому королю с просьбой воспрепятствовать проезду Генриха в Польшу через Зунд.

Однако ни избрание Генриха Анжуйского, ни его прибытие в Речь Посполитую не привели к войне между Русским государством и Речью Посполитой. В 1573 и 1574 гг. руки русского правительства были все еще крепко связаны на юге. В казанской и астраханской землях происходили восстания. Кроме того, большие русские силы были заняты борьбой со шведами. С другой стороны, правление Генриха Анжуйского оказалось только кратким перерывом в бескоролевье, наступившем в Речи Посполитой после смерти Сигизмунда II Августа. В июне 1574 г., получив известие о смерти короля Карла IX, Генрих тайно бежал во Францию. Началось новое бескоролевье в Речи Посполитой (1574–1575).

В период бескоролевья 1574–1575 гг. в Речи Посполитой столкнулись две кандидатуры — кандидатура Ивана Грозного или Федора Ивановича и австрийская кандидатура. Русская кандидатура по-прежнему пользовалась огромной популярностью среди шляхты. Австрийский кандидат мог рассчитывать на сочувствие части польского магнатства и на поддержку литовских панов, всеми средствами стремившихся предотвратить избрание на польский престол Ивана IV. Съезд в Стенжице, на котором обсуждались возможные кандидаты на престол, стал свидетелем смертельной ненависти шляхты к австрийскому кандидату — «немцу». Зато кандидатура Грозного или царевича Федора пользовалась широкой поддержкой собравшейся шляхты. На нее сильное впечатление произвело письмо Криштофа Граевского, польского шляхтича, побывавшего при дворе Ивана IV и сообщившего, что Грозный намерен соединить Русское государство и Речь Посполитую такими же узами, как Ягайло соединил в свое время Литву и Польшу. Граевский писал о намерении царя обратить соединенные силы двух государств против турок. Любопытно, что в письме его был намек и на возможность перехода Грозного в католичество. Царь будто бы не хотел легкомысленно покидать православие до тех пор, пока ему не будут доказаны преимущества другой веры. Для этого необходимо устройство публичного диспута. Письмо Граевского сильно напугало литовских магнатов, которые объявили ею изменником и по возвращении в пределы Литвы заключили в Дисненскую тюрьму.

Разумеется, условия Грозного, о которых сообщал Граевский, были всего лишь дипломатической уловкой царя. Грозный никогда не собирался играть роли второго Ягайло, о чем мечтала польско-литовская шляхта. Более того, по существу он и не предпринимал никаких действительных дипломатических мер к тому, чтобы добиться избрания на польский престол. Из писем царя и заявлений его гонцов можно было составить определенное представление о том, что царь настаивает на тех условиях, которые были сформулированы им в переговорах с М. Гарабурдой в начале 1573 г. и которые шли вразрез с планами польско-литовской шляхты. Русское посольство не было направлено и на элекционный сейм 1575 г.

Между тем популярность русской кандидатуры сильно осложняла деятельность в Речи Посполитой австрийской дипломатии, не щадившей денег и усилий для привлечения на сторону императора Максимилиана II польско-литовских избирателей. С другой стороны, для судьбы австрийской кандидатуры важное значение имела позиция Турции и Крыма. В случае избрания на польский престол Габсбурга султан угрожал обрушиться на Речь Посполитую. В задачи турецкой дипломатии входила изоляция Габсбургов в Центральной и Восточной Европе. Вместе с тем турецкая дипломатия стремилась не допустить ни на каких условиях установления русско-литовско-польской унии. Борьба между Речью Посполитой и Русским государством, в которой обе стороны истощали бы свои силы, как нельзя лучше, соответствовала интересам турецких и крымских феодалов. Поэтому вмешиваясь в предвыборную борьбу в Речи Посполитой, турецкая дипломатия добивалась избрания либо «Пяста» (т. е. представителя польско-литовской знати), либо шведского короля Юхана III или его сына, либо семиградского князя Стефана Батория, вассала Турции и врага Габсбургов. Любопытно, что сама по себе кандидатура Батория была впервые названа во время варшавского конвокационного сейма 1574 г. турецким послом. Турецкие угрозы войной должны были казаться тем более реальными, что именно в это время наблюдалось резкое обострение в отношениях между Речью Посполитой и Крымом и Турцией. Страшный татарский набег в сентябре-октябре 1575 г. на Подолию, Волынь и Червоную Русь являлся в руках турецких и крымских феодалов своеобразным средством «дипломатического» давления на польско-литовских избирателей.

При таких условиях австрийская дипломатия попыталась договориться с Москвой об общей линии поведения в вопросе о польских выборах. К русскому двору было направлено императорское посольство во главе с Гансом Кобенцлем. Последний должен был добиваться решительной поддержки русской дипломатией кандидатуры эрцгерцога Эрнеста. В своих усилиях склонить русское правительство к активному вмешательству в пользу австрийского кандидата Кобенцль пошел так далеко, что обещал царю даже Константинополь с византийской императорской короной. Он пугал царя перспективой избрания турецкого вассала Батория польским королем и войной с Турцией. Грозный, однако, по-прежнему, предпочитал, чтобы Литва досталась Федору, а Корона — Эрнесту, и требовал признания за Русским государством Прибалтики. В ходе переговоров Грозным был поднят вопрос о разделе Речи Посполитой в случае провала австрийской и русской кандидатур. «А толко Коруны Полские и Великого Княжства Литовского паны рады нашего над собою Государства и брата нашего Максимилияна Цесаря и сына его Эрнеста Князя не похотят, — говорили русские дипломаты, — и нам бы с братом своим с Максимилияном Цесарем промышляти и войною их кручинити и того себе Государства доступати»[37].

Австрийской дипломатии действительно удалось добиться дипломатического вмешательства русского правительства в польско-литовские события. В официальной грамоте царь советовал полякам избрать королем австрийского эрцгерцога Эрнеста и угрожал войной на случай избрания турецкого кандидата. В грамоте к литовским панам — раде он вновь выдвигал план отделения Литвы от Польши и соглашался на отдельное избрание свое великим князем литовским. В таком случае польский престол должен был перейти к эрцгерцогу Эрнесту. В случае отказа Литвы отделиться от Польши, царь настаивал на избрании австрийского кандидата как литовцами, так и поляками.

Наряду с этими официальными представлениями русского правительства в Речи Посполитой, царь вел тайные переговоры с литовскими панами и примасом о своем избрании на польско-литовский престол. У нас нет, впрочем, оснований рассматривать эти переговоры и стоящий особняком эпизод с Граевским как серьезную попытку Грозного добиться избрания на польский престол. Скорее всего в них следует видеть только дипломатическую уловку, рассчитанную на затяжку избирательной борьбы в Речи Посполитой и преследующую цель сорвать утверждение в Речи Посполитой турецкого кандидата — Батория. Русскому правительству было крайне важно выиграть время, довести до конца начатые с императором переговоры о разделе Речи Посполитой и подготовиться к возобновлению крупных военных операций в Прибалтике.

Эти операции, преследующие цель полного подчинения Ливонии, начались в 1576 и 1577 гг. Обстоятельства, казалось, вполне благоприятствовали планам русского правительства. Внутри страны было решительно разгромлено реакционное боярство, противившееся борьбе Русского государства за Прибалтику. Реформы 70-х годов должны были укрепить военные силы государства, которое было сильно истощено длительной Ливонской войной, татарскими набегами и гражданской войной, развернувшейся в стране в годы опричнины в связи с усилиями дворянского правительства до конца искоренить враждебную централизации государства боярщину. На южных границах Русское государство получило совершенно необходимую ему передышку в борьбе с Крымом, а нападения ногайских татар в 1576 и 1577 гг. не имели большого военного значения.

Правда, в Речи Посполитой дело дошло все-таки до утверждения на польском престоле Стефана Батория, в связи с чем можно было ожидать в будущем нового обострения отношений с Крымом и Турцией. Судьбу выборов решила невозможность для польско-литовской шляхты договориться с Грозным о выгодных для нее условиях избрания на престол русского государя и турецко-татарская угроза.

После того, как сносившимися с венским двором сенаторами был провозглашен польским королем император Максимилиан II (12 октября 1575 г.), возмущенная шляхта, возглавляемая Яном Замойским, избрала королевой престарелую Анну Ягеллонку, сестру покойного короля Сигизмунда II Августа. Королем был избран турецкий кандидат Стефан Баторий с обязательством вступить в брак с королевой Анной. Одновременно были приняты энергичные меры к тому, чтобы не допустить прибытия в Польшу императора Максимилиана. Краков был занят вооруженными отрядами шляхты. Несмотря на то, что Баторий спешно явился в Польшу и уже 1 мая 1576 г. был коронован польским королем, можно было ожидать войны между Речью Посполитой и Габсбургами. Война эта неминуемо должна была привести к гражданской войне в самой Речи Посполитой между борющимися партиями. Восстание Гданьска, отказавшегося признать Батория и ведшего дело к полному отделению вместе со всей Королевской Пруссией от Польши и переходу под власть Империи, было, казалось, первым признаком начинающейся в стране гражданской войны. Тот факт, что представители Литвы не присутствовали на коронации Батория, тоже свидетельствовал об угрозе гражданской войны, особенно если учесть сильное возмущение литовских магнатов инкорпорацией в состав Короны украинских земель Великого княжества. С другой стороны, избрание Батория не повело к немедленному ослаблению противоречий между Речью Посполитой и Крымом и Турцией. В 1577 и 1578 гг. татары совершали крупные набеги на территорию Речи Посполитой. Правда, набег 1578 г. был совершен вопреки воле турецкого правительства, добившегося затем примирения между Речью Посполитой и Крымом.

Чем сложнее было положение в Речи Посполитой, чем острее были ее отношения с соседними государствами, тем больше шансов появлялось у русского правительства на реализацию балтийской программы. Поэтому вполне понятно стремление русского правительства использовать затруднения Батория для того, чтобы попытаться завершить подчинение Ливонии до того, как окончательно в ту или иную сторону разрешится польско-литовский вопрос. Предварительное завоевание Ливонии было абсолютно необходимо Русскому государству, как на тот случай, если Баторию удастся прочно укрепиться на польском троне и дело дойдет до решительной схватки с Речью Посполитой, так и на тот случай, если в ходе событий Габсбурги и Русское государство совместными силами выступят против нее. Такое выступление было бы прямым следствием союзного договора, заключенного между Иваном IV и Максимилианом II. По этому договору к Русскому государству должны были отойти Литва и Ливония. Император получал Польшу и Пруссию. Предварительное завоевание Ливонии устраняло возможность пересмотра этих условий союзного договора в будущем.

Но союз с Габсбургами был только частью дипломатической подготовки русского правительства к завершению борьбы за Ливонию и к войне с Речью Посполитой. Уже с 1573 г., очевидно, в связи с событиями в Речи Посполитой, русская дипломатия решила пойти на возобновление переговоров с Швецией. Ко двору Юхана III был направлен царский гонец В. Чихачев с грамотой, в которой Иван IV предлагал шведскому правительству прислать «великих послов» для переговоров о мире и сообщал о временном прекращении военных действий против шведских владений.

Шведский король принял, правда, предложение Грозного о перемирии, но отказался посылать «великих послов» и выступил с планом съезда послов от обеих сторон на р. Сестре для мирных переговоров. Сам Чихачев был задержан шведами. В ходе дальнейшей переписка выяснилось, что Юхан III будет твердо настаивать на съезде послов на рубеже. Тогда Грозный решил принять шведское предложение. На р. Сестру было послано русское посольство во главе с кн. Сицким, которое должно было веста переговоры с шведским посольством адмирала Флеминга. Поскольку шведские послы отказались принять русские условия мира, по которым русское правительство соглашалось взамен за отказ шведов от Ливонии и за обязательство их прислать отряд из 200 человек для борьбы с Крымом предоставить шведскому королю право непосредственно сноситься с царем, а не с царскими наместниками в Новгороде Великом, переговоры закончились подписанием двухлетнего перемирия (июль 1575 г.). Перемирие устанавливалось только между Новгородской областью и Финляндией и не распространялось на Ливонию.

Перемирие 1575 г. с Швецией ясно указывало на намерение русского правительства сосредоточить все силы на ливонском театре военных действий. Характерно, что в 1574 г. Иван IV вновь обращается и к планам русско-английского союза, несмотря на неудачу всех предыдущих переговоров с королевой Елизаветой по этому поводу. Переговоры царя с английским агентом Даниилом Сильвестром относительно русско-английского союза в начале 1576 г. показывали, что Грозный хорошо понимал те выгоды, которые извлекались Англией из русской торговли. Царь отнюдь не намерен был просто жертвовать русскими интересами. «Мы хорошо понимаем, сколь полезны для Англии товары наших стран, — говорил царь Сильвестру, — в особенности же дозволение нами, чтобы англичане строили дома для делания канатов (что воспрещено всем народам), не только прибыльно для купцов, но и весьма выгодно для всего английского государства. Если мы не встретим в будущем в нашей сестре более готовности чем ныне, то все это, а также и все остальные повольности будут у них отняты…»[38].

К крупным операциям в Ливонии русское правительство приступило в 1576 г. Они были направлены главным образом против Ревеля (Таллин), к которому русские войска трижды приступали в течение этого года. В конце 1576 г. была начата правильная осада города, которая была снята только 10 марта 1577 г. В 1576 г. Русское государство не вступало еще в прямое столкновение с Речью Посполитой. Польско-литовскому посольству, которое было отправлено Баторием к Грозному с сообщением о вступлении на престол и с просьбой о перемирии и присылке «опасной» грамоты для великих послов, которых Баторий обещал послать к царскому двору для переговоров о мире, удалось договориться о перемирии и получить «опасную» грамоту для великих послов.

Дурной прием, который был оказан посольству, объяснялся тем, что в грамоте Батория был пропущен царский титул, и Грозный не был назван князем смоленским и полоцким. В результате переговоров польско-литовского посольства Баторию должно было стать ясным, что отказ от Полоцка и Ливонии был главным условием мира, выдвигаемым русским правительством. Тем не менее Баторий немедленно снарядил для переговоров с Грозным посольство во главе с мазовецким воеводой Крыским, минским воеводой Н. Сапегой и подскарбием надворным литовским Скуминым. Начиная мирные переговоры, Баторий стремился выиграть время. Грозный, очевидно, прекрасно понимал это.

Инструкция, которая дана была отправленному для переговоров с Грозным польско-литовскому посольству, ярко свидетельствовала о полной невозможности для русского правительства мирным путем договориться с Речью Посполитой. В инструкции в качестве условий мира выдвигались требования о возврате русским правительством всех территорий, завоеванных у Литвы Русским государством, и Ливонии. Мирный договор между Русским государством и Речью Посполитой должен был включать и шведского короля. Прекрасно понимая, конечно, что такие условия неприемлемы для Русского государства, Баторий поручал послам договариваться и о перемирии. Заключение перемирия и было, без сомнения, главной целью направляемого в Русское государство польско-литовского посольства.

Русское правительство, однако, не дало себя обмануть мирными переговорами. Использовав затруднения Батория, занятого борьбой с Гданьском, и тяжелое международное положение Речи Посполитой, летом 1577 г. оно перешло к решительным действиям против польско-литовских феодалов в Ливонии. Одновременно был радикально пересмотрен план создания Ливонского королевства. Король Магнус, уже в конце 1576 г. вступивший в тайные переговоры с Баторием, был сначала арестован, но потом прощен царем. По новому соглашению под его власть переходила только область к северу от реки Аа, остальная Ливония до Западной Двины оставалась непосредственно за Русским государством.

Военные действия 1577 г. были необычайно удачны для русской стороны. Город за городом, часто почти без сопротивления, сдавались русской армии. Столкновения между Грозным и Магнусом, попытавшимся воспользоваться русскими успехами, чтобы в нарушение условий соглашения с царем расширить свои владения в Ливонии, не могли изменить общего хода событий. Магнус должен был подчиниться требованиям Грозного. В результате успешных военных действий 1577 г. в русских руках оказалась фактически вся Прибалтика, исключая Риги и Ревеля (Таллина). Военные силы Речи Посполитой были оттеснены за Двину. Царь имел все основания гордиться одержанными победами в своем письме к Курбскому, отправленном из завоеванного Вольмара (Валмиера).

Для Русского государства война была фактически окончена. С подчинением Ливонии продолжение борьбы с Речью Посполитой казалось совершенно излишним и опасным. Русская дипломатия искала мирного соглашения, о чем свидетельствуют послания царя к польско-литовскому администратору Ливонии Яну Ходкевичу и к самому Баторию из Вольмара (Валмиеры). Предлагая Ходкевичу добиваться мира между Русским государством и Речью Посполитой, Грозный подчеркивал: «Николи тово слова небывало, имянно что с Лифлянскою землею мир, а мы нынешним своим походом Литовские земли ничем не зацепляли, и не изобидили»[39]. В письме к Баторию Грозный также отмечал это обстоятельство: «А мы великого Князства Литовского и Литовских людей ничим не зачепили…» Далее в письме говорилось: «…И ты б, как есть Господар хрестиянский… на кровопролитье бы еси хрестьянское не прагнул, и послов своих к нам с почестливостью для братские приязни посылал неомешкаючы. А мы с тобою дружбы и любъви и братские приязни хотим, как будет пригоже, а в нашу б еси отчину в Лифлянскую землю и во все наши пограничъные места вступатися не велел, и рати и войны не замышляти»[40].

Однако поход 1577 г. не привел к победоносному для Русского государства завершению войны в Прибалтике. Русские успехи этого года оказались последней, отчаянной попыткой правительства Грозного радикально разрешить в пользу Русского государства балтийский вопрос.