Ловушка для дураков

Глава 12

Артем Беглов сидел за столиком в ресторане казино «Белый жасмин».

Ресторан с варьете находился в нижнем этаже. Раньше это было обычное подвальное помещение. Юрий Петрович Яковлев, занимаясь реконструкцией особняка, не обошел вниманием и подвал. После евроремонта заваленные хламом комнаты превратились в чудо. Здесь появился особый шарм и уют, что отличало «Жасмин» от других подобных заведений.

Небольшой зал овальной формы вмещал определенное количество гостей. Чтобы попасть сюда, место нужно заказывать заранее. Публика сидела приличная, и, что особенно ценилось, здесь можно было не опасаться, что тебе в морду выплеснут бокал вина или опрокинут на голые плечи и шикарное платье разодетой спутнице соус или салат.

Порядок в зале поддерживался неукоснительно, и это определяло состав гостей. Здесь не было случайных посетителей. Не жаловали в овальном зале и представителей различных тусовок, от которых только и жди неприятностей и скандалов. Заведение не нуждалось в подобного рода рекламе. Задиристых девочек и мальчиков со свитой, обкуренных наркотиками, могли запросто вышвырнуть отсюда, если они нарушали заведенные правила. Известность и толщина кошелька не имели значения. В игорный зал казино их пускали — пусть покуражатся за собственные деньги, в овальный зал ресторана — нет.

Шеф-повар свое дело знал превосходно, его переманили из очень престижного места, увеличив и без того громадный оклад, и кухня заведения по праву славилась среди любителей поесть. Днем здесь собирались солидные деловые люди обсудить за превосходным обедом важные дела, а вечером… Вечером варьете, небольшой оркестр, расположенный слева на сцене под красивым навесом в виде перламутровой раковины. Музыканты называли это место «ракушкой». Отсюда ненавязчиво звучали в камерном уютном зале песни и романсы Валерии Стрелецкой и молодого высокого парня с нервным лицом, соло-гитариста, которого публика тоже успела полюбить. Его репертуар отвечал настроению клиентов.

Артем сидел один, ему было над чем подумать. Он вытащил из кармана драгоценную брошь, которую Гребень нашел у Тихаря, и уставился на изумруд, как будто в холодном безмолвном камне можно было найти ответ на его вопросы.

В зале стоял сдержанный шум, когда на сцене, в «ракушке», возникло пятеро музыкантов. Слаженно и мелодично зазвучали первые аккорды. Вдруг оркестр, подчиняясь невидимому дирижеру, смолк на мгновенье и тут же негромко полилась простая мелодия незнакомой песни, которую исполнял соло-гитарист:

Раздались хлопки.

— Во дает парень, верно схватил! — раздался восторженный возглас одетого в дорогой костюм мужика. Его кулаки, лежащие на льняной скатерти безупречной чистоты и свежести, были похожи на ковши шагающего экскаватора и вызывали невольное уважение.

Мужик встал и неверной походкой двинулся к сцене, на ходу вытаскивая «зеленые».

— Парень, еще чего-нибудь в том же духе, а? Сделай, прошу…

Певец продолжал выводить соло на гитаре, небрежно перебирая струны:

Публика оттягивалась, слушая исполнителя. Дальше солист пел о неразделенной любви, о тяжелом и безрадостном детстве. На Артема тоже накатили воспоминания. Случалось это редко.

Он вспомнил голодное детдомовское детство в далеком Ашхабаде в начале пятидесятых годов. Вместе с другими детьми Артем работал на приусадебном участке, принадлежащем детскому дому. Они выращивали такие громадные штуки, похожие на большие огурцы, он забыл, как они назывались. Их сушили, а потом из них получались отличные мочалки, вещь в быту необходимая. На городском рынке можно продать, деньги получить.

— Эй, мочалки, — дразнили их ребята постарше, — кончай мочало, начинай сначала. Айда дыни собирать, чего-нибудь и нам обломится.

Артем дыни собирать не хотел. Он все свободное время торчал возле своих грядок. Ему нравилось наблюдать, как чудные овощи росли не по дням, а по часам. Поливай только.

— И детскому дому польза, продадим на рынке, деньги выручим, учебники купим для школы, — приговаривал старый воспитатель, видя, как старательно Артем ухаживает за растениями, не обращая внимания на насмешки старших пацанов. — Земля, она ухода требует, ты к ней с добром, и она тебя отблагодарит. Так-то вот, сынок.

Воспитатель скоро умер, у него открылся туберкулез. Приехавший врач, брезгливо морщась, осматривал и выслушивал всю их группу, и бубнил:

— Не имел права с детьми работать, туберкулез в открытой форме.

Целую груду мочалок, уже приготовленных к продаже, сожгли, а грядки, где созревали плоды, сравняли с землей.

Артем смотрел на выдранные с корнем растения, видел, как языки пламени лизали красивые пузатые плоды, облитые бензином, и плакал. Они корчились в огне, как живые.

— Новые потом посадим, — говорил директор детдома.

Артем не хотел новых. Старый, умерший от туберкулеза воспитатель был самым добрым человеком на свете.

Вскоре после этого случая Артем подался в бега.

История с мочалками неожиданно напомнила о себе, спустя много лет, совсем недавно здесь, в Москве. Артем никогда не думал, что позабытый случай из далекого детства оживет в его памяти. Столько в жизни разного было понакручено, что, казалось, не одна, а целых десять жизней прожито. Все прошло, улетучилось бесследно, а вот, поди ж ты, помнит.

…У Беглова была назначена деловая встреча. Водитель «мерседеса», не доезжая до места, увидел большое скопление машин.

— Все, дальше не проедем, кого-то стукнули, гаишники оцепили. Водитель смотрел на хозяина. — Теперь только в объезд.

Артем с Вадимом и Гребнем выбрались из машины.

— Давай разворачивайся, — приказал он своему шоферу, — а мы пешочком пройдемся минут пятнадцать, не дворяне.

Втроем они нырнули в подземный туннель, чтобы перейти Можайское шоссе.

Переход был длинным и грязным и почти весь загроможден стихийными продавцами, предлагавшими свой нехитрый товар. Рядом висели угрожающие табличкм: «Торговля с рук запрещена».

— Конфетки-бараночки… — хмыкнул Гребень, устремляясь вслед за шефом.

Толстые бывалые тетки беспрепятственно трясли своим товаром, уверенные в собственной безнаказанности. Они почему-то не интересовали блюстителей порядка, которые были представлены двумя красномордыми милиционерами. Те намертво вцепились в маленького растерявшегося мужчину.

— И чтобы духу твоего здесь… — услышал Артем, подойдя поближе.

Невысокий мужичонка стоял перед двумя большими сумками, набитыми мочалками.

Ехидная косоглазая старушенция, приплясывающая рядом, позлорадствовала:

— Куда приперся, здесь заграничного товару полно, а он растопырился со своим барахлом, только место занимает.

— А куда же мне? Я приезжий, подскажите… — Он непонимающе озирался по сторонам, видя, что вокруг шла бойкая торговля, и бравых милиционеров это нисколько не интересовало.

Видно, мужичок что-то смекнул, потому что полез в кошелек. Этот жест на виду у всех окончательно вывел стражей порядка из себя.

— А ну давай отсюда…

Артем остановился рядом и взял в руки мочалку.

— Откуда, отец?

— В гости приехал к родне, из Ашхабада сам. — Он говорил чисто, без акцента. — Хотел продать, да вот… — Он боязливо смотрел в непреклонные лица милиционеров.

Те, увидя Артема со свитой, умерили свой пыл.

— Не место для торговли, — безразличным голосом произнес один из них. — В отделение заберу со всем товаром.

Продавец готов был заплакать.

— Вот я сейчас с человеком переговорю, мочалку себе куплю, а потом забирай, — остановил стража порядка Артем. — Я, может, год в бане не был.

Милиционер недоверчиво покосился на странного, хорошо одетого покупателя.

— Может человек раз в жизни себе мочалку купить? — продолжая напирать на милиционера, Артем сделал неприметный знак Гребню: займись, дескать.

— Започем штука, папаша? — тут же отозвался тот и, услышав цену, громко распорядился: — Все берем.

Пока Вадим отсчитывал обалдевшему от всего происходящего продавцу деньги, Гребень разобрался с местным активом — оба стража порядка незаметно испарились.

Подоспевшая вездесущая кривоглазая старушонка помогла запихнуть в тут же предложенные ею полиэтиленовые пакеты весь товар.

Вадим и Гребень тащили в руках объемистые сумки и чертыхались про себя. Блажь нашла на хозяина, с кем не бывает. Сентиментальная дурь. Маленькие слабости надо понимать, особенно если они проявляются у твоего шефа.

Всю оставшуюся дорогу Артем прошагал молча. После деловой встречи он тоже не вымолвил ни слова, только улыбнулся, когда недовольный Гребень грузил сумки в «мерседес».

— И куда это теперь?

— Петровичу отвезешь, он баню открывать собрался.

Оказывается, не забыл он все, что связано с прежней жизнью, с детством. Артем почти почувствовал в тот момент свежий запах зреющих плодов, за которыми ухаживал, живя в детдоме. Оказывается, не все человеческие чувства вытравила из него суровая жизнь. Было жалко рано оборвавшегося голодного детства, жалко беспомощного мужичонку из далекого Ашхабада и — это было совсем хреново — самого себя тоже было почему-то жалко.

Артем очнулся от воспоминаний, услышав разухабистую, забойную мелодию, способную расшевелить мертвого.

Для некоторых подвипивших гостей рай действительно уже наступил, и они лихо отплясывали, кто во что горазд.

Пела Валерия. Она грациозно поводила плечами и руками в такт музыке, сводя с ума разогретых алкоголем мужиков. Они, скача перед своими подругами, не забывали пожирать глазами певицу. А она, казалось, не замечала их похотливых взглядов и продолжала поддразнивать беснующееся перед эстрадной раковиной стадо.

Ай, да Валерия! Артем поймал взгляд ее смеющихся глаз. Молодец, девчонка!

Впервые Беглов увидел молодую женщину полгода назад. Он сидел у Петровича в кабинете, выслушивая отчет о текущих делах.

Яковлев, видя, что хозяин доволен его расторопностью, решил похвастаться:

— Я для ресторана певичку уже нашел. Поет замечательно. Хочешь послушать? Она как раз сейчас внизу репетирует.

— Спущусь, — сказал Артем, — хотя мне без разницы, ты сам в этих делах лучше разбираешься.

— Ну, не скажи. Голос редкостный, консерваторское образование, но… — Петрович скорбно умолк. — Уж больно серьезная, не знаю, приживется ли она у нас.

— А тебе что за печаль? — удивился Артем. — Не приживется, подыщешь другую. По мне они все одинаковые, только длина юбок разная.

В здании еще не везде закончился ремонт. Ресторан вот-вот должен был открыться, и Петрович сбивался с ног, чтобы все устроить по высшему разряду.

Артем вошел в полутемный зал. Освещена была лишь пустая раковина эстрады.

Певицу он заметил не сразу. Она сидела за роялем, который стоял в зале, — Петрович еще не определил для него постоянного места, — и, тихо аккомпанируя себе, негромко напевала. Маленькая тень, незаметная в пустом зале.

Вдруг она резко ударила по клавишам, а потом, словно пробуя собственные силы, запела в полный голос.

Она пела старинный русский романс. Пела так, что даже ничего не понимающий в музыке Артем, почувствовал, да, перед ним настоящая певица.

Он застыл на месте, боясь пошевелиться и помешать. Он много раз слышал этот романс и любил его. Всякий раз внутри у него что-то сжималось. Сейчас его застали врасплох. Мелодия и слова в пустом зале были обращены к нему одному. И пелось тоже о нем. И этот голос, голос… Лучшего исполнения он не помнит.

Услышав романс приглашенной Петровичем солистки, Артем испытал то непонятное волнение, которое, казалось, ему уже не доведется испытать никогда.

Музыка вдруг прекратилась, и певица обернулась.

— Вам не нравится? — спросила она.

— Нравится. — Артем быстро справился с собственными чувствами.

— А хозяин казино в сомнении: брать меня на работу или не брать, — криво усмехнулась девушка.

Только сейчас Артем заметил недоверчивость в ее глазах. Она была очень стройная, до худобы. Недорогое платье свободно болталось, но это ее ничуть не портило, наоборот, придавало шарм и какую-то прелесть всем ее движениям.

Видно, пришлось тебе, девочка, не очень сладко в этой жизни, подумал Артем.

Певица, казалось, прочитала его мысли, и тут же лицо, еще минуту назад одухотворенное музыкой, стало замкнутым.

— Вы уже познакомились? — раздался сзади голос Петровича.

— Нет, — спокойно ответил Артем.

Валерия Стрелецкая стала петь в ресторане казино «Белый жасмин».

Артем узнал, что живет она вдвоем с семилетней дочерью Дашей в большой трехкомнатной квартире в престижном доме сталинской постройки на Украинском бульваре. Двадцать восемь лет. Родители погибли в авиационной катастрофе семь лет назад, вскоре после рождения внучки, сразу оба, и отец, и мать. У Валерии, кроме дочери Дашки и престарелой тетки Нины, которая жила рядом на Кутузовском проспекте и не особенно жаловала племянницу с внучкой, никого не было. Еще в квартире на Украинском бульваре обретался шустрый котенок Тишка, серо-полосатой раскраски, которого дочка подобрала на помойке.

После трагической гибели родителей жизнь повернулась к молоденькой женщине черной стороной. Муж Андрей сразу же ушел от нее, Дашке тогда едва полгода исполнилось, нашел другую, состоятельную, невесту. Судья не хотела их разводить, взывала к совести Андрея, но Лера сама настояла на официальном оформлении отношений. Зачем ей такой муж, разве законом и грудным ребенком удержишь? Муженек только добавил проблем в ее жизни, не решив ни одной. Временно пришлось бросить консерваторию, нужно было кормить дочку. С какими только типами жизнь не сталкивала ее в это время! Сил не было, денег не было тоже. Их приходилось добывать нелегким трудом.

Лера, разуверившись во всем, медленно чахла и только Дашка удерживала ее от трагического шага. Да еще Лена Калинина, преданная школьная подруга. «Прекрати истерику, — орала она на Лерку. — Жизнь ее, видите ли, заела. А кого она не заела сейчас?! Мне, думаешь, легко? Носишься, как савраска, по Москве, а толку-то?» Лена заставила подругу восстановиться в консерватории. «Тебе Бог дар особый дал, отрабатывать надо, а ты…» Лера отмахивалась: «У тебя тоже дар». Лена смеялась: «Э-э, миленькая, таких талантов, как у меня, по Москве не счесть, подумаешь, спецкор бульварной газетенки, а у тебя голос, каких мало».

Консерваторию Валерия закончила, но жизнь по-прежнему была тяжелой. Она уже всерьез подумывала о том, чтобы разменять громадную квартиру в центре Москвы на меньшую. Лена всячески отговаривала ее от этого шага. «Разменяешься… на тот свет, — мрачно говорила она. — Ты знаешь, сколько преступлений на этой почве совершается? Хорошо, если просто обманут, а могут и… Подожди, наладится еще все». — «Я петь хочу, петь, а не прозябать всю жизнь», — твердила Лера и плакала. Чаще тащили в постель, чем предлагали стать солисткой.

В казино «Белый жасмин» ее привел Кузя, руководитель вокально-инструментального ансамбля, когда она уже отчаялась найти работу, связанную с ее природным даром. Лера готова была петь где угодно и сколько угодно, пока хватит сил, только бы не унижали, не заставляли делать то, что противно.

Начав выступать в «Жасмине», Валерия поначалу всех дичилась, жила в ожидании подвоха. Время показало, что здесь ее никто не собирается обижать, и она расцвела. Из угрюмого человека на глазах стала превращаться в элегантную хорошенькую женщину. Появились деньги, достаток, а значит, и уверенность в себе.

Она знала, кто за всем этим стоит. Артем Беглов. Их отношения складывались постепенно. Артем изредка, бывая здесь, приглашал ее пообедать вместе. Валерия держалась скованно, признавая в нем хозяина, и была безумно благодарна, что ее никто не трогает, не тащит в постель. Их отношения не перешли известного рубежа. С каждым разом Валерия все более и более доверчиво держалась с Артемом. Он умело приручал ее к себе. Других мужиков, кроме него, Лера вообще не замечала, хотя многие, подай она повод, были не прочь провести с ней время.

С Бегловым все было иначе.

— Представляете, когда вы меня первый раз увидели, я весила сорок восемь килограмм, бараний вес. И это при моем росте! — со смехом говорила она Артему.

Он любил слушать, когда она делилась с ним своими заботами и рассказывала о сложностях.

— Вы, как отец, интересуетесь моими проблемами, пытаетесь помочь, — однажды вырвалось у нее.

— Ты намекаешь, девочка, что я в два раза тебя старше? — спросил Артем.

Валерия смутилась.

— Н-нет, — запинаясь, выдавила она, — после гибели отца со мной так никто не разговаривал. Он был сильный, добрый, всегда помогал мне. Я его очень любила. — Она умолкла и долгим взглядом посмотрела на Артема. Ошибиться в его значении было невозможно.

Беглов ласково потрепал ее головку с пышными волосами.

— Все правильно. Ты мне очень нравишься, но я тебя не тороплю, спокойно ответил он. — Взять женщину просто. Это не интересно. Я хочу, чтобы ты сама все решила. Не из благодарности. Я уважаю в тебе личность, талант, и хочу, чтобы ты это поняла.

— Талант, — съежилась Валерия, как от удара. — Я бы подохла от безысходности, если бы не встреча с тобой! — С яростью выкрикнула она, впервые назвав Артема на «ты».

— Не будем преувеличивать, — он с улыбкой смотрел на ее вспыхнувшее лицо.

После этого разговора возникла неловкость, но она прошла, и редкие совместные ужины возобновились.

Сейчас, глядя на весело улыбающуюся на сцене Валерию, Артем залюбовался ею. Красивая девочка, хорошеет день ото дня.

Лера спела еще пару песен, а потом подошла к его столику.

— Ты сегодня в ударе, праздник какой? — спросил он, внимательно глядя на певицу.

— Праздник! — Она лучезарно улыбнулась. — Меня включили в итоговый концерт года. Я вам так благодарна за это… — Валерия в порыве признательности прижала руки к груди.

— Поэтому и цыганщину запела.

— Нет, не поэтому, я заметила, что у вас невеселое настроение.

Артему было приятно смотреть на молодое улыбающееся лицо. Радость Валерии доставляла ему удовольствие. Правда, эту новость он знал еще неделю назад.

Однажды в один из вечеров Артем заметил, что у нее заплаканные глаза. На вопросы Валерия не отвечала, но Беглов всегда умел выяснять то, что его интересовало. Он повел себя так, что Стрелецкую в конце концов прорвало.

— Голос, голос, — она едва сдерживала себя, чтобы не заплакать. Никому этот голос не нужен! Вы знаете, чтобы тебя выпустили на экран, простенькая такая передача, нужно заплатить пять тысяч долларов. Спеть в итоговом концерте года — двадцать тысяч. — Она всхлипнула. — И это не самое страшное. Для меня сейчас, что тысяча, что двадцать — без разницы, один звук, денег таких все равно нет. Но даже если представить — совершенно бредовая идея, что я смогу найти спонсора, то… — Она съежилась, будто ее ударили. — В общем, когда сунулась, мне сказали, что я с моими песнями их и за двадцать тысяч долларов не интересую. Понятно?

Беглов поразился.

— Да я вообще-то далек от шоу-бизнеса.

То, что там крутились огромные деньги, это ясно, но он не предполагал, что все так подло. Грабитель с большой дороги — просто благородный человек по сравнению с этими акулами.

— Подло унижать талант.

— В самом деле? — У Валерии от злости мигом высохли слезы. — Да что я… Есть замечательный певец, с именем, голос, ну, как у Шаляпина. Я была на его концерте, поет… в нашей эстраде нет ему равных. И, думаете, где он? Богат? Знаменит? Ничего подобного. Правда, известность у него определенная есть, вернее, была. А сейчас певец с такими данными два года без концертов. Его просто выдавили со сцены. Кто? Я слышала интервью с ним. Он не ответил на этот вопрос. Сказал, что хочет еще немного пожить. А что я по сравнению с ним? Моего имени никто не знает. Я-то мечтала, надеялась…

Артему с трудом удалось тогда выбить сведения, с кем она вела переговоры на телевидении.

— Какие переговоры! — она размазывала хлынувшие по щекам слезы. Моя подруга Лена умолила своего знакомого свести с человеком, он ведущий на студии. Тот кобенился, смотрел подозрительно, как на бедную родственницу. Знаете, как трудно вести себя с достоинством, когда за твоими плечами ничего нет? Только не надо на меня так смотреть, жалеть тоже не надо, слышите?

Через две недели после этого разговора Стрелецкой позвонил тот самый ведущий из передачи. Ее приглашали, с ней нормально и даже просительно разговаривали, спрашивали об удобном для нее времени. Это было нереально, как в сказке.

Она с блеском выступила в одной музыкальной передаче, в другой. О ней заговорили как о серьезной певице, которая подает большие надежды. А главное, она могла петь, петь! И слушала ее не только подвыпившая публика в ресторане, основная часть которой признавала определенный репертуар под водочку, икорку и закуски. В ней увидели певицу. Она готова была кричать от счастья. А сейчас еще и это — появилась возможность принять участие в итоговом концерте — «Песня года».

— И все это благодаря вам! — сияющие глаза Валерии сверкали от радости.

— Ты опять преувеличиваешь.

— Нисколько. Вы звонили на студию? — продолжала допытываться Валерия.

В глазах Артема вспыхнул огонек. Он не звонил на студию. Он сделал человеку предложение, от которого тот не смог отказаться.

— Давай договоримся так, — вслух сказал он. — Тебя не должна мучить благодарность. Будем считать, я это сделал для Юрия Петровича Яковлева. В «Жасмине» будет выступать не просто Валерия Стрелецкая, а известная популярная певица. Скоро публика начнет ходить сюда, чтобы послушать очаровательную и неповторимую Валерию. Такой расклад тебя устраивает?

Валерия кивнула, слова Беглова не обманули ее.

— Я очень рад за тебя, — еще раз повторил Артем, — а если праздник, — подмигнул он, — надо пить шампанское.

Валерия смешалась.

— Артем Семенович, я… — Лера решительно тряхнула пышными волосами. — Хочу познакомить вас со своей подругой. У меня сегодня действительно радостный день, вы столько сделали для меня, а ближе Ленки и вас никого нет. Она уже приехала, я попросила посадить ее за отдельный столик. Не сердитесь?

— Не сержусь. Знакомь. Может, она мне понравиться больше, чем ты.

— Тогда не буду знакомить, — нахмурилась Валерия, но глаза ее смеялись.

Она обернулась и, высмотрев подругу в глубине зала, призывно помахала рукой:

— Лена, иди к нам.

Лена Калинина, подхватив небольшую репортерскую сумку, с которой никогда не расставалась, подошла к столику.

В этот момент в дверях ресторана показался человек из свиты Беглова, Борис. Он увидел журналистку рядом с Артемом и застыл столбом. Он узнал ее! Это она была в машине с ментами возле арбатского особняка, а потом принимала участие в обыске. Точно, она! Он топтался в нерешительности, его глаза бегали по сторонам.

Артем сам заметил Бориса.

— Девочки, одну минуту. — Он усадил женщин за столик. — Лера, закажи все, что считаешь нужным, а мне необходимо отлучиться минут на десять.

— Жаль, — обиженно вырвалось у Валерии, — а я хотела сейчас спеть ваш любимый романс.

— Попозже, — терпеливо, как ребенку, повторил Беглов. Договорились?

Он встал и дружелюбное выражение исчезло с его лица.

Женщины остались одни.

— Какой серьезный мужчина. — Лена Калинина покосилась ему вслед. — Он не в ФСБ работает?

— С чего ты взяла?

— Взгляд как у настоящего оперативника.

Валерия фыркнула.

— Насмотрелась разного в своей ментовке, общаешься непонятно с кем. Думаю, ни один чиновник за меня не стал бы хлопотать так, как Артем. На телевидение я попала только благодаря ему.

— Молчу, молчу, — Лена дурашливо подняла руки. — А все-таки кто он?

— Богатый человек, который вытащил меня из дерьмовой ситуации, не потребовав взамен ничего.

— Лерка, — ахнула Лена, — ты, никак, влюбилась! Впервые, с тех пор как развелась со своим паразитом Андреем слышу от тебя добрые слова о мужике. У тебя сегодня двойной праздник.

Валерия покраснела.

— Нет, действительно, — подруга не унималась. — Богатый, говоришь, мужик? Значит, заказываем все, что шевелится, по полной программе, то есть. Это надо отметить достойно.

Артем вышел вслед за Борисом в холл.

— Ну?

— Гребень с Вадимом вернулись. Ждут в комнате за баром. Шеф… начал было Борис, но Беглов перебил его.

— Ну что мнешься, зачем на журналистку уставился, или ты ее знаешь?

— Шеф, она была с ментами, с руоповцами, когда они в арбатском особняке шуровали.

— Вот как? — Артем удивился. — Ты уверен, что не ошибся?

— Точно она! — возбужденно зашептал Борис. — И сумка ее, и прическа такая, я сразу узнал.

— Ладно, разберемся, — сощурил глаза Артем. Знакомство с Леной Калининой сулило немало интересного, но сейчас Беглова волновало другое.

Гребень и Вадим приехали в «Белый жасмин» прямо с вокзала. Артем уже знал о смерти Тихаря, ребята позвонили ему сразу, как только обнаружился след старого вора в небольшой ярославской деревне Урежи.

— Рассказывайте, — приказал Артем и тяжело опустился на стул. Мать Тихарь похоронил, поминки по ней справил, про это я уже слышал. Дальше что?

— Все так, без обмана, — первым начал говорить Гребень. — После поминок сел в автобус и через двадцать минут отключился. Пассажиры подняли тревогу. Автобус остановили, Тихаря отвезли в поселковую больницу. Мы нашли медсестру, старую тетку. Он умер ночью, во время ее дежурства.

— И это все?

— Нет. Перед смертью Тихарь позвал врача. У них был разговор. Медсестра не слышала, о чем речь, ее попросили выйти из палаты.

— Кто попросил?

— Говорит, больной сказал доктору, ну, а тот…

— Он лежал один?

— Да.

Артем задумался ненадолго, а потом быстро спросил:

— С врачом разговаривали?

Гребень шумно вздохнул.

— Вот с этим хуже, — продолжил рассказ Вадим Сидельников. — Врач на следующее утро написал заявление, в отпуск срочно собрался. Он армянин, Ашот Мирзоян. Сказал, дядя позвонил, попросил срочно приехать. Его отпустили в тот же день, там с этим просто, зарплату полгода не платили, про отпускные Мирзоян не заикался, а кроме него в поселке есть еще один врач.

— Только звонка ему никакого не было, — перебил Вадима Гребень. Писем тоже ниоткуда не получал. Ясно, как день, смотался лекарь после разговора с Тихарем. Обидно, мы у него на хвосте висели, на поезд на полчаса опоздали, а то бы еще в Шестихино прихватили голубя за пищик. Там одно прямое сообщение — вечерний поезд раз в сутки, и — ау, рано утром в Москве. Мы на перекладных с пересадками через Рыбинск и Ярославль добирались.

— Где проживает его дядя, известно?

— Нет, шеф, — одновременно вздохнули оба: и Гребень, и Вадим.

— Дядя есть точно, — сказал Вадим. — Где-то в Московской области проживает, в ближнем Подмосковье. Сам у почтальонши спрашивал, она говорит, область запомнила, а дальше — нет. Имя еще нерусское в память врезалось, вроде Суран.

— Сурен, — поправил Артем, — Сурен — распространенное у армян имя. А какого черта армяне в Ярославской области забыли?

— Там сейчас и армяне, и азербайджанцы проживают, — встрял в разговор Гребень. — Как у них в Карабахе рвануло, так и подались из своих теплых республик в северные края, воевать неохота.

Артем смотрел на усталые лица своих парней, пришлось помотаться ребятам.

— На сегодня отбой, а с завтрашнего дня начинаем поиски дяди Сурена. Думать будем вместе.

Парни согласно кивнули.

Беглов, пахан, главарь, никогда понапрасну не обижал своих людей, не затыкал рот, обидно прикрикнув и унизив. Он хотел знать, что думает в команде каждый. И это ему еще ни разу не помешало.

— Слушай, — удивлялся один староблатной, — почему тебе так хорошо служат, а? Как верные псы хозяину.

Артем ничего не стал объяснять, а сам подумал: набрал ты в свой актив одних убийц, а теперь о верности вспомнил, о привязанности. У чистодела философия особая. И хозяин один — «Глок» с глушителем, с ним он любого завалит.

У Беглова стрелять умели все, но он принципиально не держал в команде готовых убийц. Был против этого. Деньги есть, а нанять киллера со стволом — не проблема.

Оставшись в комнатушке один, Артем прокручивал услышанную информацию. Тихарь не предал его, он просто умер. Но от этого было ненамного легче. Старый вор, зная, что умирает, должен был послать весточку Артему. Из могилы, с того света, откуда угодно. Иначе он поступить не мог. Он вспомнил поговорку, которую любил поминать Тихарь: «Старый пес верно служит». Старый пес… Беглов сморщился, ему показалось, что сейчас он видит все, что происходило в Богом забытой поселковой больнице.

Из раздумья его вывели призывные трели мобильного телефона.

— Шеф, — раздался негромкий голос его подручного Никиты, — у нас ЧП. Совершен налет на фургон чеха. Водитель убит, партия обуви исчезла. В дело втянуты руоповцы. — Никита смолк, не решаясь продолжать дальше.

— Ну? — грубо прикрикнул на него Беглов, — по интонации подчиненного догадываясь, что плохие новости на этом не закончились.

— Товар из Эстонии накрыли. Таможенный осмотр прошли нормально, только отъехали…

— Что-о? — заорал Артем, перестав владеть собой. — Повтори…

Через Эстонию с Запада шла большая партия оружия. Контрабанда была упрятана в отличные тайники. Такой способ перевозки использовался не впервые, срывов до сих пор не было.

— Водитель жив, отделался сотрясением мозга и легкими царапинами. Его вырубили сразу, ничего не помнит. Милиция нагрянула, стала трупы подбирать, очухался. А вот сопровождение… — Никита вздохнул. Сергей с Павликом убиты. — Он скрежетнул зубами: Павлик был его лучшим другом. — Шеф, скажи, что делать, я за Павлика горло перегрызу. Кто напал — неизвестно. Их тоже постреляли, четыре трупа на месте лежать остались. Сведения точные, верный человек сообщил.

— С водителем что? — быстро спросил Артем.

— Оперативники с собой увезли.

Артем молчал, но в голове его уже прокручивались различные варианты.

— Никита, — его голос был четок и строг. — Я найду, кто завалил ребят. Обещаю, разбираться с убийцей Павлика будешь лично ты. Дай только время. Сам сиди тихо, никакой инициативы. Ребятам передай, переходим на особый режим. Ясно?

— Да, — глухо ответил Никита.

— Теперь следующее: водитель — твой кореш, он в ментовке не сломается?

— Не должен.

— Свяжись с ним, передай, будет молчать и от всего отпираться помогу, а нет, сам знаешь… Отдельная камера не спасет.

— Он мужик крепкий, не расколется.

— Вот-вот, на стволах его «пальчиков» нет, много в таком случае не отсчитают, а будет молодцом, от статьи уведу. Обнадежь парня, я своих людей не сдаю.

— Все сделаю. — Голос Никиты окреп. Он верил в шефа. Если Сам сказал, значит, так и будет.

— Контрольный звонок утром, — приказал Беглов.

Артем сидел в маленькой комнате, неподвижно уставясь в стену. Кто-то считает, что ему пора поделиться властью. Подставили его конкуренты, он нутром чувствовал. Кому-то надоело жить спокойно. Империя Артема — кусок жирный, кто-то рот широко разинул, решил попробовать свои силы. Ну, это уж Бог подаст! Беглов без нужды никогда не проливал кровь, но, видно, сейчас без этого не обойтись.

Он не сомневался, что и чех с фургоном обуви, и партия оружия из Прибалтики — одних рук дело. Произошло это практически одновременно, а в подобные совпадения он не верил. Значит, и того, кто на него замахнулся, влез на чужую территорию, быстрее отыщет.

Не ко времени это все сейчас, не ко времени. На такие дела замахнулся, а силы приходится тратить на подобные разборки. Два трупа в команде — это серьезно. Артем не любил рисковать своими людьми. Он должен сохранять лицо. Бесило другое: в то время, когда появилась реальная возможность расширить свою территорию, он вынужден распылять силы.

Дела он задумал серьезные. Забрезжила великолепная перспектива, о которой раньше и мечтать не мог — посадить своего губернатора в регионе, который его очень интересовал. И это было вполне осуществимо. Цветные металлы, нефть, газ… Возможности открывались громадные, и он не намерен их упускать. Пока все складывалось в его пользу, но ситуация в любой момент могла повернуться задом. Упустишь фарт, потом локти кусать будешь, да что толку. Проигрывать Артем не хотел. Кроме губернаторских выборов, Беглову необходимо было протащить Петровича в депутаты. Фильм о нем верный человек из киностудии уже делает.

Артем встал, очнувшись от своих мыслей. Валерия с подругой заждались его.

Он прошел в зал.

Видно, его лицо не успело принять достаточно безоблачное выражение, но Стрелецкая, взглянув на него, ничего не сказала.

Стол был шикарно сервирован и уставлен разнообразными закусками.

— Без вас не начинаем, — просто сказала Валерия.

— Заморила подругу голодом, скажет, ничего себе, позвали в гост+-чки.

— Журналисты — народ терпеливый, — возразила Лена Калинина.

Они пили шампанское за успех Валерии. Пенистый напиток искрился в бокалах, и точно так же блестели, искрились глаза Валерии. Она посмотрела на Артема и грустно улыбнулась.

— Жаль. У меня такой радостный день, а у вас неприятности.

— С чего ты взяла?

— Я не слепая.

— Влюбленная женщина обладает сверхъестественной проницательностью. — Лена, прищурясь, смотрела на них обоих. — Извините меня, спохватилась она под пристальным взглядом Артема. — Лерка такой человек, что скорее умрет, чем… — Она виновато вздохнула. — Я очень рада за нее, она все заслужила.

— Разрешите пригласить даму на танец? — перед столиком стоял роскошно одетый мужчина средних лет и пожирал Лену Калинину глазами.

Она тут же выпорхнула из-за стола.

— Веселая у тебя подруга. Это правда, то о чем она говорила?

Валерия подняла глаза на Артема.

— Правда, — просто сказала она.

Артем смотрел в серые глаза молодой женщины и сердце его сжала непонятная тоска. Такое с ним происходило впервые. Бабы, девки, что время от времени подворачивались под руку — он относился цинично к таким связям и не ставил их ни во что. Это не занимало серьезного места в его жизни. Все, что касалось Валерии, воспринималось по-другому. Он понял это сразу, едва увидел ее. Имеет ли он право?.. Такие вопросы он никогда не задавал себе раньше, брал от жизни все, что сумел достать, отнять у других. Это было его законом. Молодая, красивая, талантливая женщина, почти в два раза моложе его…

— Лера… — осторожно начал он, но она перебила его.

— Я — живая, понимаешь? Плохая ли, хорошая, но живая. Я у тебя ни о чем не спрашиваю и ни о чем не хочу знать. Если совсем не нужна, так и скажи. — Она шмыгнула носом, готовая заплакать.

— Ты дурочка, и сама это знаешь. Я очень благодарен твоей подруге за сегодняшний разговор.

— Правда? — она смотрела на него беззащитными глазами.

— Конечно, правда.

— Тогда мы сегодня вечером едем ко мне.

Артем до боли сжал пальцы в кулак.

— Девочка моя, сегодня это невозможно. У меня действительно серьезные неприятности, я скоро должен идти. Давай договоримся так: отметим твой праздник в другой вечер.

— Наш праздник, — тихо поправила Лера.

— Ну, конечно, наш. На мое настроение не обращай внимания, к тебе это не имеет никакого отношения, — сказал Артем вслух, а подумал о том, что ей придется ко многому привыкать, если захочет быть с ним. Идет?

— Идет. — Валерия закивала головой и откинула назад пышные волосы. В ее маленьких ушах покачивались изумительной красоты серьги. Крупный изумруд в окружении бриллиантов. Они ослепительно сверкнули разноцветным каскадом.

— Ого! — замер Артем и уставился на украшение. Сегодняшний вечер преподносил ему один сюрприз за другим. — Откуда такая роскошь?

— Нравится? — Валерия тряхнула головой, и серьги засияли, как маленькие солнца. — Это мамины. Все, что осталось на память о ней. Она вздохнула. — Вообще-то серьги еще бабушкины. Семейная реликвия. Мама говорила, что бабушка Даша была просто помешана на них. Сберегла, не продала в голодные годы. Я тоже не решилась, рука не поднялась. У серег очень интересная история, расскажу, когда не будешь торопиться. А красивые они, правда?

— Да, — машинально ответил Артем.

Он едва справился с собственным волнением. Слишком много событий для одного дня. Изумрудные серьги, что висели в ушах Валерии, изумительно подходили к брошке, которая лежала сейчас у него в кармане и которую Гребень с Вадимом обнаружили в квартире Тихаря. Две драгоценности составляли один гарнитур, он в этом не сомневался.

— Мне пора. Я позвоню тебе домой. — Он поднялся со стула.

— А номер телефона?.. — растерянно спросила Валерия.

— Ты меня недооцениваешь. И телефон, и домашний адрес — я все знаю.

— Это вселяет надежды, — не удержалась от усмешки Валерия. — Вон и Ленка возвращается, натанцевалась, а я пойду к ребятам в «ракушку», пора радовать публику. — Она большими серыми глазами смотрела на Артема. — Спою сейчас что-нибудь грустное-прегрустное, чтобы сердце оборвалось.

Покидая ресторанный зал, Артем услышал громкие аплодисменты: это приветствовали Валерию. Ей всегда оглушительно хлопали. Уже в холле он услашал первые звуки прекрасного голоса певицы. Романс был действительно грустным, тревожащим душу. И вполне соответствовал состоянию и настроению Беглова.

У него в команде было немало людей, на которых он мог положиться, как на самого себя, но Артем не привык перекладывать на другие плечи собственную работу. Есть вещи, которые надо делать только самому. «Сам себе я лучший слуга», — любил говорить он и никогда не отступал от этого принципа.