Ловушка для дураков

Глава 18

Черный «мерседес» Артема несся на большой скорости по Можайскому шоссе. За рулем сидел Николай. Беглов ехал к человеку по фамилии Гнеушев, чья дача находилась в Малых Вяземах.

Раньше Гнеушев был известен в криминальных кругах под кличкой Гнус. С тех пор прошло много времени, и он отошел от дел. Артем знал, что он круглый год живет на зимней даче, изредка наезжая в Москву, где проживает семья сына.

Дом Петра Ивановича Гнеушева Николай отыскал быстро.

Автомобиль остановился напротив роскошного двухэтажного особняка, огороженного крепким сплошным забором с калиткой чугунного литья и воротами с красивым резным навесом. Особняк окружал большой участок, засаженный плодовыми деревьями.

— Впечатляет, — Артем протянул руку к звонку, вделанному в калитку.

Вскоре он увидел, что навстречу ему идет, хромая, старик в поношенной одежде.

«Ого, сам хозяин вышел», — догадался Артем.

Гнеушев, всматриваясь в нежданного гостя, сощурил глаза.

— О, какие люди пожаловали, — он тоже признал Артема и, отомкнув калитку, пригласил: — Ну, заходи, коли приехал.

Беглов по асфальтированной дорожке, с двух сторон которой тянулись клумбы со срезанными осенними цветами, пошел за стариком. Их сопровождала огромная овчарка, которая настороженно смотрела на гостя.

— Фу, Ронда! — приказал Гнеушев. — Иди на место.

Овчарка послушно отошла в сторону.

— Пес хороший, — сказал Артем.

— У меня их два, служат отменно, никто не сунется. Из питомника взял, подготовленные собачки.

Артем поднялся за хозяином на веранду.

— Здесь посидим или в дом пойдем? — спросил Гнеушев.

— Лучше здесь, воздуха больше.

— Вот, вот, про воздух ты это правильно заметил. Я почему в своих Вяземах безвылазно живу? — спросил сам себя старик и тут же ответил: Астма замучила, в городе задыхаюсь, а тут — благодать. Сын, внучка не забывают, приедут, привезут, чего ни попрошу, да сейчас и здесь все купить можно, давно прошли те времена, когда хлеб по записи выдавали.

— Помнишь еще другие времена? — спросил Артем.

— А кто их не помнит? У меня здоровье плохое, по лагерям зугубил, а память хорошая, не жалуюсь.

Говоря это, Гнеушев выставлял на стол закуску.

— Ты сиди, сиди, — остановил он Артема, увидя, что тот собирается помочь ему. — Я сам все сделаю, да и помошница у меня есть. Антоновна! — громко позвал он кого-то из глубины дома, — иди сюда, гости у нас.

На его зов вышла полноватая, крепкая на вид женщина лет за пятьдесят в домашнем платье и аккуратном фартуке.

— Знакомься, Артем, это Антоновна, как жена моя померла, так и живем здесь вместе, чтобы не скучно было. За хозяйку она у меня.

Антоновна принялась хлопотать.

— Ты в подвал спустись, — приказал Гнеушев. — Грибками своими угостить надо, огурчиками.

Женщина послушно исчезла в дверях.

Артем достал из дипломата красивую фирменную упаковку.

— Коньяк французский.

— Ого! — Гнеушев открыл коробку и взял бутылку в руки. — Вот за это спасибо. Побаловать решил старика.

Артем молчал. Побаловать! У старого Гнеушева денег хватит, чтобы половину дачного поселка скупить на корню. Только жаден он сверх всякой меры. Про него говорили, что он нужду справит, а потом обернется и прикидывает: а нельзя ли эту кучу еще куда-нибудь использовать?.. Вряд ли с годами он стал щедрее, обычно бывает наоборот.

Антоновна принесла грибы и прочие разносолы.

— Брусничного сока отведай, — стал угощать Гнеушев. — Полезная вещь. А ты иди, матушка, иди, — ласково, но таким голосом, что ослушаться было нельзя, сказал он хозяйке. — У нас с гостем разговор мужской пойдет.

Антоновна мгновенно испарилась.

— Нужда у меня к тебе, Петр Иванович, потому и приехал.

— Это понятно, без надобности про старика бы не вспомнил. Видно, большая нужда, если сам пожаловал. Я не ошибся?

— Нет.

— Только я сколько ни думаю, ума не приложу. Говори, не томи. Мне семьдесят годков этой зимой стукнуло. Здоровье слабое, нервничать нельзя, врачи не велели.

Артем смотрел в хитрые глаза старика.

— Я у тебя про Тихаря хотел поспрашивать, про те времена, когда он у Креста на побегушках был.

— Вона что… Давние времена вспомнил. Про те годочки только я да Ванька Глебов знали. Ванька тебе ничего не скажет, на том свете давно. Выходит, кроме меня, спросить не у кого.

Беглов молчал.

— А если я не захочу говорить, а? — тоненько рассмеялся старик. Меня ведь не купишь, не запугаешь. Раньше Петьку Гнуса многие боялись, вот где все у меня были. — Он сжал хилый кулак и противно захихикал.

Артем подумал, что свою кличку Гнус получил недаром. Подлый мужик, и всегда был таким. Есть у Беглова средство, которое заставит его говорить.

— Ну что ж, — равнодушно сказал Артем, подхватив на вилку шляпку гриба, — вольному воля. Ах, хороша чернушка, на зубах скрипит, хозяйка твоя дело знает, — продолжал нахваливать он. — Не захочешь говорить, вольному воля, — повторил Артем. — А спасенному, говорят, рай. Рая, правда, ни мне, ни тебе не видать.

— Это почему же мне не видать? Я от дел давно отошел, грехи свои старые замолил.

— Старые замолил, новые добавиться могут. В Оленьке, внучке своей, ты души не чаешь. Хорошая девочка выросла, поздний ребенок в семье, да и ты сам поздно женился, Оленька правнучкой твоей могла быть, если по годам считать. — Артем, не чокаясь с Гнусом, выпил рюмку коньяку. — Неплохой коньячок. Если ты место в раю присмотрел, там тебя таким угощать будут.

— Да ты что! — заорал Гнус. — На ребенка руку поднимешь?

— Чего ты орешь? — грубо оборвал его Артем. — Засох в своей деревне, как сморчок старый. — Про ребенка разговора не было. Я тебя про Тихаря спрашивал. Не бесплатно, свое получишь. Я человек щедрый, не поскуплюсь. Внучке бриллианты в уши повесишь.

— Артем, зачем пугаешь старого человека, — захныкал Гнус. — Я пошутил, а ты сразу пугать. У меня давление поднялось. Антоновна! заорал он, сверкая глазами.

Та прибежала, запыхавшись.

— Давление померь, сердце заколотило.

Беглов смотрел на этот спектакль спокойно. Пусть потешится. Он видел, что сломил Гнуса и тот куражится для порядку.

Гнус кряхтел и сопел, мучая терпеливую женщину придирками. Артем пожалел ее: тяжело хлеб бабе достается.

— Она жена тебе? — спросил он, когда Антоновна ушла.

— Нет. Я не хочу, так живем. Ее сын из дома попер, она, дура, на него имущество записала раньше времени. Я к себе взял. Живет, как у Христа за пазухой.

Артем хмыкнул.

— Так чего тебе про Тихаря надо-то? Он у тебя в команде, его бы и спросил.

— Мне удобнее у тебя, — перебил его Артем.

Гнус вздохнул.

— Крест его к себе в подручные взял. Дела стали делать. Лучше Креста в то время, наверное, взломщика не было. Мастер. Я у Шпака в банде был. Так, мальчишка на подхвате. Тихарь года на два-три меня моложе. Крест его из Рыбинска привез. Наши говорили, что баба там у него была с дочкой. Дочка — от Креста.

— Как фамилия женщины?

Ох, — замотал головой Гнус, — столько времени прошло, мне не вспомнить.

— А говорил, на память не жалуешься.

— Не жалуюсь, — зло оскалился Гнус, как загнанное в угол животное. — Погоди, может, вспомню. — Он закрыл глаза. — Конева, Корнева… — Начал перебирать он. — Не вспомню. На букву К начинается, русская фамилия, не длинная.

— А откуда ты все это знаешь?

— Шпак Крестом очень интересовался. Павел Крест — вор удачливый, в авторитете. Шпак думал, мало ли, как дело повернется…

— Следил он за ним, что ли?

— Не следил, но из виду старался не упускать. Он перед Крестом стелился лучше дорожки ковровой. Хотя Павел Крест таких воров за людей не считал. Растравил ты мне душу этими расспросами, Артем Семенович.

Гнус набулькал коньяку и одним махом опрокинул стопку.

— Вы, нынешние, по другим законам играете. Бизнес с криминалом переплелись намертво. Ты, Артем, таких, как Шпак, в шестерки к себе не возьмешь.

— Не возьму.

— Ты бы и меня не взял, а вот приехал на поклон к старику Гнусу. Значит, клюнуло. Так?

— Так, Петр Иванович.

— Умеете вы, молодые, из горла выхватить. Не захочешь, так все выложишь.

«У тебя вырвешь из горла, — подумал Артем. — Как же! Сам кого хочешь под пули подставишь. Да только против меня ты не пойдешь. Силы не те».

Гнус уныло опустил голову, догадываясь, какие мысли бродят в голове Артема.

— Ладно, чего теперь ерепениться, — сказал старик. — Что было, то прошло. От моих знаний-воспоминаний проку никакого нет. Только душу рвать.

Гнус невидящими глазами уставился в окно. Артем не торопил его, видя, что он собирается выложить самое главное.

— Тихарь счастливчик был. Завидовал я ему страшно. Павел Крест ведь сначала ко мне приглядывался. Я губу раскатал, думал, все — в дамки попал. Ан нет, тот Леху Тихаря подобрал. Куда Крест, туда и Леха. Я зубами скрипел от злости. У Шпака в козыри не выйдешь, для него чужая жизнь — копейка, а уж про такого шкета, как я, и говорить нечего. Вдруг слышу, подстрелили Креста в московской подворотне, а Леха ушел. Ого, думаю, парень-то не промах оказался, наследником вора в законе раньше времени стать захотел.

— Почему наследником?

— Да потому что у Креста где-то схоронка хорошая была. Вор удачливый, про него легенды ходили, а куда все девалось? Знающие люди верно указывали: есть у Креста тайничок, где он добро держит. Сам посуди. Кассы брал, квартиры по наводке тоже, говорили, что и в музеях шуровал, правда, про музеи точно не уверен, но слушок был. То наводчик спьяну проболтается, то еще что… Мир тесен, а уж воровской тем более. Крест осторожный был, но, как ни сторожись, шила в мешке не утаишь.

Гнус опять замолчал, погружаясь в воспоминания. Злая ухмылка перекосила сморщенное лицо.

— Когда Крест схватил пулю, я на Леху подумал. Он своего крестного на ментов вывел. Ну, думаю, погоди, теперь я тебе, гаденыш, хвост прищемлю. И опять не в мою пользу вышло. Леха умнее меня оказался. На другой день после гибели Креста является к Шпаку. Да не один. Принес кассу, что последний раз с Крестом взяли. Е-мое! Я сначала за дурачка его посчитал, деньги принес немалые, только потом понял, что Леха всех переиграл. Защита Шпака тоже в то время чего-то стоила. Тот за Тихаря горой встал. Я зло затаил. Ничего, придет и мое время, так просто ты от меня не соскочишь. Начал Шпаку про схоронку Креста в уши дуть, да тот… — Гнус махнул рукой. — Одним днем жил. Пьянство, марафет да бабы. Последний авторитет растерял. Ему бы потрясти Тихаря как следует, глядишь бы и толк был. Я сам стал за Лехой присматривать. И ведь почти выследил его, суку.

Гнус смолк, он устал. Артем видел, что на этот раз он не притворяется.

— Может, Антоновну позвать?

— На хрена она здесь нужна! — огрызнулся Гнус.

— Лекарство даст.

— Какое лекарство? Мне теперь никакие таблетки не помогут. Одной ногой в могиле. Ты из меня слова бы не выбил, не боюсь угроз ваших, все равно подыхать скоро. Внучку жалко, из-за нее тебе все и рассказываю. У тебя авторитет, репутация. Знаю, если Артем Беглов пообещал, слово сдержит. Так?

— Да, не волнуйся, я через свое слово не переступлю.

— Вот, — облегченно выдохнул Гнус, еще раз услышав обещание Беглова. — А еще я так думаю: если ты про Тихаря у меня спрашивать приехал, значит, Лехе не доверяешь. Прокололся он, видно, в чем-то. Знаю, не скажешь, я и не спрашиваю. Только мысль эта душу греет. Хоть разок его лягнуть да удалось. Ты на меня так не смотри. Молодые вы все старого Гнуса осуждать.

Он учащенно задышал. Артем испугался, как бы его удар не хватил от злобы.

— Не бойся, не сдохну раньше времени. Пора заканчивать рассказ. На чем я остановился?

— Ты выследил Тихаря, — подсказал Беглов.

— Выследил, но не до конца. Я вот замечаю, мне всегда в жизни что-то чуть-чуть мешает. У тебя такого не бывает?

— Нет.

— А-а, выходит, ты из другого теста. Потому ты — Артем Беглов, а я так, на обочине. Обижаться, правда, грех, все имею. Ладно, хватит мутотени, не буду больше испытывать твоего терпения, — подвел черту Гнус. — Я за Тихарем до станции Тайнинская доехал по Ярославке, а дальше он, как в воду канул. Ушел, гад, от меня. Наверное, что-то почувствовал. Оторвался незаметно. Мне бы еще несколько дней, я бы его хазу вычислил, вернее, не его, а Креста. Сердцем чуял, там Павел Крест свое добро держал. Кругом частные дома, лучше места не придумать. Близок был локоток, да укусить нельзя. Потому что дальше все полетело к чертовой матери. Банду Шпака ментам сдали, почти всех перестреляли. Уйти удалось троим: мне с прострелянной ногой, Ваньке Глебову и Тихарю. Ваньку у Шпака за полудурка держали, с ним серьезное дело сделать нельзя. Тихарь исчез, будь я на ногах, из-под земли бы его, гниду, достал, а так… Куда мне, полуживому, охоту на него вести? Скоро и меня тоже загребли, кто-то из своих выдал. А потом… Потом Леха в гору попер. Таких, как я, он бы одним махом по стенке размазал. Я с тех пор рот на замке держал, жизнь дороже. Вот такие дела.

Гнус вытер пот со лба, глаза его слезились.

— Ты спроси у Тихаря про дом в Тайнинке, спроси. И куда наследство Креста делось.

Он тихонько захихикал.

Беглов под его гаденький смех вытащил из бумажника пачку «зеленых» и бросил на стол.

— Это тебе.

— Погоди, Артем, провожу сам, а то собачки больно злые, чужих не любят.

— Проводи, пока я твою псарню не перестрелял.

Артем вспомнил, как он удивился, услышав про багетовые рамы, которые заказывал Тихарь, подумал еще тогда: если есть картины, значит, существует и дом, где они находятся. Похоже, сейчас Гнус и рассказал ему об этом самом доме.