ЛСД психотерапия

Психолитическая и психоделическая терапия с использованием ЛСД: к интеграции подходов

Будет очень непросто системно и полно описать терапевтическую процедуру, которой я пользовался в моих клинических исследованиях в области ЛСД психотерапии в Праге. Когда эти исследования начались, о ЛСД и его терапевтическом потенциале было известно очень мало. Целью этого исследования было выяснить, может ли ЛСД быть полезным инструментом для диагностики личности и терапии эмоциональных расстройств. В силу того, что этот проект был пилотным исследованием, разработанным для того, чтобы собрать новую информацию, на своей начальной фазе он сочетал терапевтические приемы, основанные на традиционном понимании психотерапевтического процесса, с попыткой сориентироваться в абсолютно новом мире клинических явлений. В результате, в ходе исследования техника лечения постоянно пересматривалась и перерабатывалась. Изменения в терапевтическом подходе отражали мой растущий клинический опыт, более глубокое понимание эффектов ЛСД и интуитивные озарения, происходившие в ходе наблюдения. Ниже я коротко опишу основные направления и стадии развития этой новой терапевтической техники.

Когда я начал проводить терапевтические ЛСД сессии с психиатрическими пациентами, как убежденный психоаналитик я автоматически выбрал классическую модель Фрейда. У меня не было сомнений по поводу концепции психоанализа и действенности и пригодности ее терапевтической техники. Моим намерением было исследовать возможность усиления и ускорения психоаналитического процесса, по моему мнению, блестящего и изысканного в теории, но разочаровывающе неэффективного на практике. Я надеялся, что использование ЛСД как дополнения к терапии поможет получить более впечатляющие результаты, чем при классическом анализе, для который занимает годы интенсивной работы и отличается сравнительно низкой окупаемостью огромных вложений времени и сил. Однако в ходе моих ЛСД исследований, ежедневные клинические наблюдения заставили меня оказаться не только от фрейдистской терапевтической техники, но также и от ее концептуальной модели и базовой философии.

В первых терапевтических сессиях, которые я проводил, я просил пациентов лежать на кушетке, а сам сидел рядом на кресле таким образом, что они не могли меня видеть. Я ожидал, что они будут рассказывать мне о своих переживаниях и иногда объяснять их. Но вскоре стало очевидно, что такая модель не годится для ЛСД терапии, и мне удалось придерживаться ее лишь на нескольких сессиях. Природа переживаний и самого процесса, кажется, была несовместима с фрейдистской техникой и требовала более человеческого подхода, настоящей поддержки и личного участия. Вначале я передвинул мое кресло так, чтобы оно стояло рядом с кушеткой, позже все чаще и чаще я вставал из него, чтобы присесть на край кушетки, входя в прямой физический контакт с пациентом. Этот контакт варьировался от простой поддержки - я держал пациента за руку, успокаивающе поглаживал или дотрагивался до него или баюкал - до глубокого массажа, биоэнергетических практик и психодраматического участия в борьбе. В силу того, что я учился на психоаналитика, переход от отстраненности к прямому участию в процессе происходил постепенно, не без определенного сомнений и сопротивления с моей стороны. С одной стороны, казалось вполне уместным предлагать такую степень поддержки субъектам, которые демонстрировали признаки настоящей возрастной регрессии в младенчество или испытывали страдания, столкнувшись с невероятными эмоциональными испытаниями. Однако в историческом контексте такие действия могли показаться почти комичными - в век центров духовного роста, групп общения, тренингов сензитивности, нео-райхианской терапии и нуддистких марафонов. Все же я сделал первые шаги в направлении нарушения фрейдистского табу на прикосновение в то время, когда на семинарах, на которые я ходил, мои учителя всерьез обсуждали проблему, является ли пожатие рук с пациентом опасным в свете проблем переноса/контрпереноса. Другим большим изменением лечебной техники был переход от активного вербального взаимодействия и случайного зрительного контакта к сессиям «погружения» с минимумом разговоров, с использованием темных повязок на глазах, наушников и стереофонической музыки.

Даже более серьезными, чем модификации терапевтической техники, были изменения в концептуальной модели и основной парадигме, лежащей в основе психотерапии. Ежедневные наблюдения на психоделических сессиях поставили многие под сомнение традиционные научные взгляды и показали острую необходимость в пересмотре таких фундаментальных вопросов, как картография и динамика бессознательного, природа памяти, происхождение сознания, определение душевного здоровья и болезни, терапевтические цели и иерархия ценностей, философия и стратегия психотерапии и даже природа реальности и человека. Здесь мы обсудим только те наблюдения, которые имеют непосредственное отношение к психотерапии. Онтологические и космологические догадки, навеянные психоделическими исследованиями, и их связь с революционными идеями современной физики будут рассмотрены в следующих книгах.

Сейчас многие профессионалы понимают необходимость признания мудрости древних и восточных духовных школ и их ассимиляции в психологию и психиатрию. Трансперсональная психология становится все более популярной и постепенно завоевывает официальное признание. Сложно ожидать от профессионала, живущего в конце семидесятых, что он сможет представить себе те трудности, с которыми мы столкнулись в конце пятидесятых- начале шестидесятых годов, изучая ЛСД психотерапию, вооружившись концептуальной моделью и мировоззрением психоанализа Фрейда. Почти каждый день на психоделических сессиях мы встречали новые, озадачивающие явления, такие как процесс смерти-возрождения, внутриутробные, родовые, расовые и филогенетические воспоминания, сознание животных и растений или опыт прошлой жизни. Терапевтические улучшения, связанные с некоторыми из этих необычных переживаниях, часто были более драматичными, чем изменения, достигнутые в ходе биографически-ориентированной работы. Типичному раннему ЛСД исследователю, наблюдающему некоторые из этих экстраординарных эпизодов, приходилось сталкиваться с серьезным испытанием для собственного здравого рассудка и быстро учиться умалчивать о них для того, чтобы избегать вопросов о своем душевном здоровье со стороны своих коллег. Сейчас, спустя двадцать лет, мы намного более открыты таким феноменам, но нам все еще недостает всеобъемлющей научной теории, способной их объяснить.

Описания захватывающих путешествий в ранних клинических исследованиях, которые привели к развитию представленной в этой книге терапевтической техники, могут быть интересны с исторической точки зрения, но имеют маленькую практическую ценность. Вместо того, чтобы утомлять читателя сложными сериями проб и ошибок, я сфокусируюсь на окончательном продукте этого процесса – на терапевтической технике, которая выросла их многолетних клинических экспериментов и кристаллизовалась в более или менее стандартизированную процедуру. По моему опыту, этот подход сводит к минимуму риски и максимально увеличивает эффективность психоделического процесса. Он делает психотерапию с использованием ЛСД мощной, действенной и сравнительно безопасной методикой лечения и изменения личности.

В данный момент, кажется, будет не лишним коротко обсудить основные существующие техники терапевтического использования ЛСД и указать на их достоинства и недостатки. Этот разговор предоставит основу для понимания логического обоснования лечебной процедуры, которое будет детально рассмотрено ниже. В первых частях этой книги я описал четыре техники и лежащие в их основе концепции, которые я считаю жизнеспособными в области ЛСД терапии, а именно: психолитический, психоделический, анаклитический и гипноделический методы. Использование ЛСД в рамках гипноделического подхода кажется наименее полезным. Это специализированная процедура, обсуждение которой требует значительного погружения в теорию и практику гипноза. Он использовался только несколькими исследователями в прошлом, и в будущем, скорее всего, также не будет широко практиковаться. Подобным образом, анаклитическая терапия в своей крайней форме – технике слияния - используется только в качестве исключения, хотя многие ЛСД терапевты взяли на вооружение ее смягченную версию. Из практических соображений мы сфокусируемся на двух наиболее важных методах – психолитической и психоделической терапии – с некоторыми отдельными обращениями к специфике анаклитического лечения.

На первый взгляд психолитическая и психоделическая терапии, кажется, отличаются и в теории, и в практике до такой степени, что большинство ЛСД терапевтов сочтут их несовместимыми. Они полагают, что пропасть, лежащая между ними и философиями, на которых они основаны, настолько глубока, что невозможно себе представить тот мост, который был бы способен их объединить. В результате они посвящают себя либо одному, либо другому направлению в чистом виде. Только некоторые исследователи оказались способными освоить оба метода и использовать их по очереди. Эта дихотомия достаточно удивительна, если учитывать тот факт, что оба подхода используют одно и то же химическое соединение, работают с эмоционально неспокойными человеческими существами и имеют одну и ту же цель – терапевтически помочь своим пациентам. Хотя экстрафармакологические факторы, такие как личность терапевта и установка и обстановка, играют очень важную роль в ЛСД переживаниях, кажется уместным заключить, что психолитический и психоделический подходы имеют дело с явлениями, возникающими в одном пространстве и являющимися тесно связанными, если не идентичными. Различия, кажется, лежат не в природе самих переживаний, а в том, насколько часто определенные элементы возникают на сессиях, и насколько много внимания терапевт уделяет определенным феноменам и тенденциям в ущерб другим.

Хорошо известно, что психолитические терапевты часто встречают трансперсональные феномены в своей клинической практике. Однако они обычно стараются избавиться от них, как от нежелательного отвлечения от важного травматического детского материала и как от побочных психотических «пузырей» в ЛСД процедуре1. В рамках психолитического подхода трансперсональные феномены и их терапевтическая ценность не признаются. Таким образом, пациентам дают понять или прямо отговаривают от того, чтобы они входили в трансцендентальные состояния; более того, сами дозы, использующиеся в этом подходе – малые и средние – как правило редко вызывают перинатальные и трансперсональные переживания, в отличие от больших доз, назначаемых психоделическими терапевтами.

При психолитическом лечении у пациентов могут появляться трансперсональные состояния, равно как и пациенты, проходящие психоделическую терапию, могут переживать травматические детские воспоминания и сталкиваться с другим материалом очевидно биографической природы. Многие психоделические терапевты с их однобоким вниманием к трансперсональным, мистическим и религиозным переживаниям, очень мало ценят и даже с трудом терпят проявление психодинамического материала. Имплицированное и эксплицированное суждение, которое характерно для психоделической терапии, заключается в том, что такая сессия во много раз хуже сессии, проведенной в трансперсональных переживаниях. При таких условиях пациенты, которые по большей части имеют биографические сессии, в ходе психоделической терапии начинают чувствовать себя неполноценными. Нередко в этой ситуации чувство «упущенной возможности» испытывает и психоделический терапевт, не важно, какой именно биографический материал был проявлен и проработан на такой сессии.

Как уже было упомянуто выше, мой собственный путь позволил мне получить непосредственный опыт психолитической, психоделической и анаклитической терапии. Будучи ортодоксальным психоаналитиком, я начал свою ЛСД работу в Праге, следуя принципам психолитической терапии. Когда многочисленные наблюдения в ходе моей ежедневной клинической практики показали несостоятельность этого взгляда, я вышел далеко за рамки узкой психоаналитической модели и понял практическое и теоретическое значение процесса смерти-возрождения и трансперсональных явлений. Во время моего пребывания в Лондоне в 1964 году, я участвовал в работе Джойс Мартин и Полин МакКрикик и многое осознал относительно природы анаклитической терапии и в качестве пациента, и в качестве терапевта. После моего переезда в Соединенные Штаты в 1967 году я многие годы занимался психоделической терапией в Психиатрическом Исследовательском Центре Мэрилэнда в Балтиморе, работая с алкоголиками, героиновыми наркоманами, невротиками, профессионалами в сфере душевного здоровья и людьми, умирающими от рака.

Кроме того, на различных конференциях по ЛСД и в ходе моих посещений различных терапевтических учреждений в Европе, США и Канаде я познакомился с большинством терапевтов, практикующих психолитическое и психоделическое направления. Дискуссии на этих встречах, изучение литературы по ЛСД и мой собственный клинический опыт постепенно убедили меня в том, что различия между этими двумя лечебными техниками не так огромны, как это обычно считалось. Я пришел к выводу, что можно свести феномены, наблюдавшиеся в обоих подходах, к некому общему знаменателю и сформулировать всеобъемлющую общую теорию ЛСД психотерапии. Практическим приложением этого нового понимания механизмов, работающих на ЛСД сессиях, будет развитие интегрированной лечебной процедуры, сочетающей достижения психолитической и психоделической терапий, и сводящей к минимуму их дефекты.

Бесспорным достоинством психолитической терапии является ее эвристическая ценность. Медленно развивающийся процесс раскрытия различных уровней подсознательного сравнивается некоторыми пациентами с раскопками и осторожной археологической работой, которая постепенно исследует слой за слоем и изучает их взаимосвязь. Другие субъекты говорят, что этот процесс похож на «очистку луковицы» подсознательного ума. Богатство материала, получаемого на многократных сессиях при использовании средних доз ЛСД, дает непревзойденную возможность осознать не только природу ЛСД реакции, но также и динамику эмоциональных расстройств и то, как работает человеческое сознание вообще.

Этот аспект может быть важен не только терапевту, но также и многим ученым, людям искусства и философам. Кроме терапевтической пользы эти люди получают уникальные данные о человеческой природе, искусстве, философии, истории и естественных научных дисциплинах. Для того, чтобы достичь сопоставимых результатов, при использовании психолитической терапии обычно требуется больше времени, чем при использовании психоделической; однако первая дает человеку возможность намного лучше изучить территории сознания и механизмы, при помощи которых достигаются изменения, таким образом, она может оказаться предпочтительной формой лечения для людей, у которых нет серьезных и острых проблем, но есть глубокий интерес к природе самого процесса. Так как психолитическая терапия не подразумевает ограничения по количеству сессий, она позволяет пациенту лучше проработать и разрешить важные проблемы его или ее жизни, чем подход «пан или пропал», характерный для психоделической терапии, ограниченной лишь двумя-тремя, и иногда и одной, сессиями с высокой дозой ЛСД.

На современной стадии развития психолитическая терапия более понятна и проще принимается в традиционных профессиональных и научных кругах в силу того, что она опирается на теорию и практику привычных психотерапевтических концепций. Несмотря на то, что многие наблюдения психоделических исследований ясно и недвусмысленно показывают, что существующие парадигмы ограничены, и что их необходимо пересмотреть и переформулировать, психолитическая ориентация позволяет игнорировать большинство из этих многообещающих открытий.

Очевидным недостатком психолитической терапии является тот факт, что она занимает очень много времени. Хотя, по словам одного из ее главных пропагандистов, Ханскарла Лейнера, психолитическая терапия может примерно в три раза ускорить психотерапевтический процесс по сравнению с психоанализом, она все-таки требует огромного количества времени терапевта. Это заявление основано исключительно на клиническом опыте; никакого сравнительного изучения психоделической и психолитической терапий не проводилось. Любая попытка сравнить эффективность этих двух подходов на основе на существующей литературы, столкнется с серьезными затруднениями. Кроме общих проблем, связанных с оценкой психотерапевтических результатов, которые обсуждаются на протяжении последних 20 лет, исследователь обнаружит определенные сложности, характерные для самой ЛСД терапии.

Тогда как психоделическая терапия до сих пор в основном использовалась для лечения алкоголиков, наркоманов и поддержки смертельно-больных раковых пациентов, психолитическое лечение фокусировалось на другой категории эмоциональных расстройств, таких как психоневрозы, расстройства личности и психосоматические болезни. Указывалось на то, что результат психолитической терапии более устойчив и постоянен благодаря тому, что скрытый материал подвергается тщательной обработке, в отличие от динамического сдвига, или трансмодуляции, который характерен для психоделического лечения. Если бы результаты обоих методов можно было как-то сравнить, то, с точки зрения временных затрат, психоделическая терапия оказалась бы более выгодной. По моему мнению, использование более высоких доз и интернализация процесса, практикуемые психоделическими терапевтами, углубляют эффект ЛСД и оказываются более терапевтически продуктивными. Однако при необходимости я бы обратился и к серии сессий, которые постепенно разворачивают переживание, вместо философии «все или ничего», характерной для психоделического подхода. Как упомянуто выше, систематическое и хорошо контролируемое сравнительное исследование, несмотря на то, что оно очень желательно, до сих пор не было проведено.

Для тех, кто придерживается консервативной позиции, количество ЛСД сессий и общее количество препарата, используемого в психолитической терапии, может оказаться важным вопросом. Хотя не одно из опасений по поводу биологической опасности ЛСД не подтвердилось, препарат все еще считается экспериментальным веществом, чьи долговременные физиологические эффекты еще только предстоит выявить.

Другим аспектом психолитической терапии, который следует обсудить, является использование малых и средних доз ЛСД по сравнению с большими и очень большими дозами, использующимися при психоделическом лечении. Вопреки общепринятому мнению, сессии с высокими дозами обычно более безопасны. Нет сомнения в том, что сессии с большими дозами проявляют больше реальных и потенциальных проблем во время фармакологического действия препарата. Если ЛСД принимается без должного контроля со стороны профессионала, разрушение психологических защит, массовый выход глубокого подсознательного материала, потеря эффективного контроля и следующая за ним невозможность ориентации в реальности могут представлять серьезную потенциальную опасность. Однако опытная терапевтическая команда может легко справиться с этими проблемами. В конце концов, сами трудности, возникающие при приеме больших доз, оказываются терапевтически ценными. Уменьшение способности сопротивляться эффектам препарата и более полное погружение в опыт приводят к лучшему разрешению и интеграции переживаний. Малые и средние дозы активизируют и проявляют латентный подсознательный материал очень эффективно, но они при желании позволяют субъекту избегать прямого с ним столкновения и эффективной проработки. Сессии такого рода могут привести к возникновению чувства чрезмерной усталости, незавершенности, развитию разнообразных неприятных эмоциональных и психосоматических последствий и затянувшихся реакции или к неустойчивому эмоциональному состоянию, приводящему к последующим эффектам возвращения переживаний («флэшбэкам»). В следующей главе мы обсудим различные принципы и техники проведения психоделических сессий, которые приводят к хорошему разрешению и уменьшают вероятность затянувшихся реакций и «флэшбэков».

Психолитическая терапия включает в себя серии ЛСД сессий с использованием средних доз (60-80 мгк, иногда больше в зависимости от природы клинических проблем) и, таким образом, дает возможность временно активировать подсознательные гештальты. В ходе психолитической терапии клиническое состояние пациента серьезно меняется в обоих направлениях, и в некоторых случаях терапевту приходится сталкиваться с серьезными временными ухудшениями симптомов или даже с декомпенсацией, когда пациента приближается к области глубоких и важных конфликтов. Такое усиление старых или возникновение новых симптомов иногда происходит после того, как первоначальная терапия привела к заметному улучшению, и терапевт решает продолжать сессии с намерением «закрепить результаты и предотвратить рецидивы». Хотя психоделическая терапия не исключает возможности ухудшения после неполной интеграции подсознательного материала, она определенно ее минимизирует.

Потенциально негативным аспектом психолитической терапии является значительное обострение проблемы переноса, которая почти неизбежно возникает в ходе лечения. Это создает как уникальные терапевтические возможности, так и серьезные опасности и трудности. Проблема переноса и его анализа является важной теоретической и практической проблемой в ЛСД психотерапии и психотерапии вообще. Нет сомнений в том, что качество терапевтических отношений – это один из важнейших факторов, определяющих течение и результаты ЛСД сессий. Однако это вовсе не означает, что развитие переноса и его анализ абсолютно необходимы для терапевтического прогресса. Обычно это считается само собой разумеющимся в классическом психоанализе и психоаналитически ориентированной терапии, но это не исключает возможности, что существуют и другие эффективные механизмы терапевтических изменений. Наблюдения, сделанные в ходе ЛСД терапии, указывают на то, что усиление проблемы переноса прямо пропорционально сопротивлению субъекта встрече с первоначальным травматическим материалом. Таким образом, в определенном смысле ЛСД терапевт, уделяющий большое внимание выявлению и анализу явлений переноса, вместо того, чтобы признать их и направить внимание пациента на то, что лежит в их основе, сотрудничает с защитными механизмами. Достаточно часто в ходе ЛСД терапии проблемы переноса разрешаются сами собой после того, как субъект находит в себе силы встретиться с глубинным подсознательным материалом психодинамической, перинатальной или трансперсональной природы и проработать его.

Определенным недостатком психолитической терапии является ее теоретическая зависимость от традиционной динамической психотерапии. По этой причине она не способна адекватно объяснить многие переживания, происходящие на ЛСД сессиях. Некоторые их них имеют необыкновенный терапевтический потенциал, например, процессы смерти-возрождения, воспоминания о прошлой жизни, различные архетипические феномены и особенно переживания космического единства. Последнее тесно связано, однако не идентично океаническим ощущениям, испытываемым плодом в матке или младенцем у груди. Кажется, они имеют фундаментальную значимость для успеха ЛСД терапии в силу того, что естественные переживания симбиотического единства с матерью необходимы для развития эмоционально здоровой и стабильной личности. Тенденция игнорировать перинатальные и трансперсональные переживания или интерпретировать их в понятиях более поверхностных уровней, ограничивает терапевтический потенциал ЛСД психотерапии и часто сбивает пациента с толку.

Некоторые из достоинств психоделической терапии имеют практическую, другие же – теоретическую природу. В целом, терапевтические изменения, достигнутые в ходе одной психоделической сессии, более серьезны и глубоки, чем результаты одной психолитической сессии. Определенные аспекты психоделической лечебной техники связаны с большим ускорением и углублением терапевтического процесса, равно как и с определенным увеличением эффективности и безопасности. Этот подход, кажется, полностью оценил важность позитивных переживаний, которые обычно недооцениваются в психолитической терапии; последняя разделяет однобокое мнение психоанализа о том, что внимание следует уделять только психопатологическому и травматическому материалу. Фокусировка на позитивном потенциале человеческого существа является важным терапевтическим фактором, равно как и обращение к позитивной организации установки и обстановки психоделической сессии. Внешние обстоятельства имеют глубокое влияние на заключительный период сессии и, следовательно, на результат психоделических переживаний. Открытие критической значимости этой фазы является огромным вкладом психоделических терапевтом в ЛСД процедуру.

Существует несколько способов увеличить эффективность и безопасность психоделической терапии. Большие дозы и интернализация процесса способствуют большей глубине, интенсивности и спонтанности опыта; это вызывает большой эмоциональный беспорядок, но также способствует позитивному разрешению. Единичная психоделическая сессия может дать огромные терапевтические результаты благодаря тому, что она позволяет перескочить через психодинамические уровни и сразу использовать мощные механизмы трансформации перинатального и трансперсонального уровней. Этот процесс упрощается полным теоретическим признанием существования и ценности трансперсональных реальностей. Другим важным фактором терапевтических изменений является тщательное теоретическое структурирование процесса возвращения.

В результате удачного сочетания вышеупомянутых факторов хороший терапевтический результат может быть достигнут, даже если пациент не встречается в полной мере с областями трудностей и конфликта на психодинамическом уровне, что неизбежно случится при систематической психолитической терапии. При этих обстоятельствах риск ухудшить клиническое состояние определенно меньше, даже у пациентов с серьезными эмоциональными расстройствами, чем после отдельных психолитических сессий.

Если учесть и другие важные достоинства психоделической терапии, а именно, меньшее количество времени, необходимого для лечения, меньшее количество сессий и более редкое возникновение проблем переноса, может показаться, что психоделическая процедура лучше психолитического подхода. Но важно также обсудить и некоторые теоретические и практические недостатки психоделической терапии, которые следует учитывать при создании интегрированного терапевтического метода. Важным моментом, который стоит прояснить, является природа изменений, наблюдаемых при психоделической терапии. Главным возражением против таких резких клинических улучшений и трансформаций личности является то, что они представляют собой лишь временные сдвиги, а не глубокие изменения динамических структур. С этой точки зрения, психолитическая терапия, медленно и терпеливо прорабатывающая разные уровни подсознательных конфликтов, дает более устойчивые результаты. Нет никаких сравнительных исследований, которые бы ответили на фундаментальный вопрос о том, возможны ли глубокие и устойчивые терапевтические изменения без проработки раннего детского материала, проявления первоначальных травматических отношений в ситуации переноса и их специального анализа. Хотя наблюдения в ходе изучения ЛСД ясно дают понять, что такие важные альтернативы существуют, все это останется лишь клиническими догадками до тех пор, пока они не будут подтверждены в ходе систематического изучения.

Намного более серьезной проблемой, с которой сталкивается психоделическая терапия – по крайней мере, в том виде, в котором она существует в настоящее время, - является невозможность, несмотря на все попытки позитивно структурировать ЛСД сессии, гарантировать, что каждый субъект сможет испытать трансформирующие переживания. В программе Спринг Гров, где терапевтический потенциал психоделической терапии с использованием всего одной сессии постоянно изучался на различных категориях субъектов, количество случаев «психоделического пикового опыта» составляло от 25 до 78 процентов, в зависимости от состава групп. Оно было минимальным у невротиков и максимальным у наркоманов, в то время как у профессионалов в сфере душевного здоровья, умирающих от рака пациентов и алкоголиков оно было средним.

Психоделический пиковый опыт, конечно, является важным фактором, запускающим глубокую личностную трансформацию; однако его появление не является conditio sine qua non (необходимым условием) успешной терапии. Различные степени улучшения можно наблюдать у многих пациентов, которые не достигли трансцендентального уровня сознания на своих психоделических сессиях. К сожалению, кандидатов для продуктивной и успешной психоделической сессии нельзя отобрать заранее со сколько-нибудь значимой степенью уверенности, используя известные на данный момент критерии. В силу того, что важные переменные, определяющие результат сессии, на данный момент поняты не достаточно хорошо, психоделический подход с его философией крайностей «все или ничего» все еще остается не вполне надежной процедурой.

Теоретические недостатки психоделической терапии, вероятно, более важны, чем ее практические дефекты. Этот подход может приводить к очень значительным терапевтическим изменениям с минимальным пониманием лежащих в основе этих изменений механизмов. Материал с психоделических сессий может дать новое понимание некоторых явлений очень общей природы, такие как динамика позитивных и негативных систем памяти, существование механизмов трансформации личности, масшабы человеческого опыта и человеческого ума, состояния сознания, связанные с умиранием или мистическая природа вселенной. Но это мало чем обогащает наше знание об эффектах, картографии человеческого сознания, психодинамики душевных болезней или механизмах терапевтических изменений.

Этот аспект психоделической терапии считается теми, кто оценивает научную ценность этой процедуры по западным стандартам, очень большим недостатком. Но он очень высоко ценится теми, кто ищет альтернативу линейному, рациональному и логическому подходу в знании. Инсайты, возникающие благодаря сессиям с высокой дозой ЛСД, имеют глобальную, интуитивную и голографическую природу. Трансцендентальные переживания типа «ах, вот оно как!» не могут быть легко препарированы западным аналитическим умом, равно как и не могут быть использованы прагматически. Это своего рода озарение о самой сути сущего. Субъект не получает рационального понимания космического процесса, но достигает мгновенного ощущения потери собственной идентичности и буквального участия в процессе. Это интуитивное понимание принципа Вселенной очень напоминает процесс, описанный в Упанишадах как «Знание Того, знание о чем дает знание обо всем». Здесь нет полного и всеобъемлющего интеллектуального осознания Вселенной в смысле поверхностных связей и прагматического «знать как сделать», касающегося объектов и событий в физическом мире, но есть ощущение понимания трансцендентальных явлений, пространства, времени и причины.

Необходимо добавить, что все это часто сопровождается возникновением убеждения, что некоторые вопросы, которые раньше казались важными и даже неотложными, на самом деле являются ничтожными в контексте новой системы ценностей. Вместо того, чтобы найти ответы на вопросы, люди достигают состояния, в котором таких вопросы больше нет, или они уже не важны, или уже нет смысла их задавать. Оба пути – нахождение ответов и снятие вопросов – являются решением проблем, хотя бы и на разных уровнях.

То, что определенные вопросы становятся неактуальными для ЛСД субъектов в контексте мистического сознания, не удовлетворяет научно-ориентированного исследователя, пытающегося сделать некоторые общие заключение из наблюдений психоделической терапии. Любому разумному обобщению, основанному на материале единичной сессии у разных субъектов, препятствует огромное межличностное разнообразие. Выраженный духовный акцент психоделической терапии, признание ею мистических состояний сознания и того, что на первый взгляд может казаться результатом религиозного обучения, делает это подход менее приемлемым для скептически настроенного и критичного профессионального сообщества. И эта ситуация будет сохраняться до тех пор, пока не будет разработана адекватная парадигма, которая позволит включить все это исключительные явления в уже существующую систему психиатрического знания и общей научной теории.

1. Артур Янов сходным образом рассматривает духовные переживания, случающиеся у некоторых пациентов в ходе примальной (primal) терапии. Изначально он работал исключительно с материалом раннего детства. Позднее, основываясь на клинических наблюдениях, он был вынужден включить в теорию примальной терапии также и родовую травму, чью значимость он первоначально отрицал. В настоящее время ему все еще не хватает настоящего понимания ценности трансперсонального опыта, который он рассматривает как «бегство от болезненного корневого эпизода». Наиболее серьезной дилеммой примальной терапии является то, что она использует инструмент, способный высвобождать переживания, которые ее ограниченная теория не способна адекватно объяснить.

2. Трансперсональная психология и мистическое мировоззрение часто и ошибочно воспринимаются как ненаучные. Это отражает тот факт, что психология и психиатрия (равно как и общество вообще) все еще придерживаются старой модели мира, основанной на ньютонианском образе вселенной и картезианской дихотомии между сознанием и материей. В действительности, мистическое мировоззрение удивительно хорошо сочетается с революционными открытиями современной науки, такими как теория относительности и квантовая физика. И современная физика, и мистическое мировоззрение подрывают «здравый смысл» и не могут сочетаться с тем, что можно назвать «сознанием и мировоззрением, движущимися с черепашьей скоростью», которое просто за ними не поспевает. Заинтересованный читатель найдет прекрасное описание точек совпадения современной физики и мистицизма в книге Фритьофа Капры «Дао физики» (18).