Лубянка и Кремль. Как мы снимали Хрущева

В аппарате ЦК КПСС

Известие о том, что мне собираются доверить отдел ЦК партии по кадрам союзных республик, было для меня неожиданным. Я весь был поглощен работой в комсомоле. Проектов было много, контакт с работниками ЦК ВЛКСМ хороший, так что вроде бы ничто не предвещало никаких перемен.

В то время Центральный Комитет партии охватывал и регулировал деятельность не только самого ЦК, партийных и советских руководящих органов, но и все стороны экономической, научной и культурной жизни страны.

Перечислю только основные отделы, которые в то время существовали в ЦК: организационно-партийной работы, пропаганды, науки и учебных заведений, культуры, тяжелой промышленности, оборонной промышленности, машиностроения, химической промышленности, легкой и пищевой, строительства, торговли и бытового обслуживания, транспорта и связи, сельскохозяйственный.

Существовали отделы финансовых и административных органов, загранучреждений, а также по связям с коммунистическими и рабочими партиями соцстран, международный отдел по связям с компартиями капиталистических стран, отдел информации, общий отдел и управделами.

ЦК был скорее похож на Совмин, чем на центр партийно-идеологического руководства обществом.

Каждый отдел делился на секторы, и подчас это было такое мелкое деление, что противоречило политической роли партии как идеологического руководителя общества. Подразделения ЦК подменяли собой министерства. Например, отдел химической промышленности ЦК КПСС делился на секторы основной химической промышленности, промышленности органического синтеза, синтетических материалов, промышленности синтетического каучука, шин и резинотехнических изделий, нефтеперерабатывающей и нефтехимической промышленности, хлорорганических и кремнийорганических производств, микробиологической и химико-фармацевтической промышленности и др.

Отдел партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам занимал особое место в общей структуре ЦК партии. Он осуществлял проверку работы руководящих партийных органов: Центральных Комитетов партий союзных республик, обкомов и крайкомов; следил за проведением в жизнь решений съездов партии местными органами и систематически докладывал ЦК партии о партийной жизни той или иной республики. Об итогах таких проверок докладывалось Секретариату ЦК КПСС.

В функции отдела входили не только анализ работы, выявление недостатков, но и обязательное составление перечня мер, способных выправить положение, устранить недостатки, перекосы, если они возникали. Мы вносили предложения и по распространению положительного опыта работы той или иной крупной партийной организации. Фактически готовили проекты постановлений ЦК по тому или иному вопросу.

Отдел обладал важнейшим правом следить за подбором, расстановкой и воспитанием руководящих кадров партийных и советских работников. Этому способствовало то, что кроме республиканских секторов в отдел входили секторы профсоюзных и комсомольских организаций, подготовки и переподготовки кадров, организационно-уставных вопросов и Информации, единого партийного билета, учета руководящих кадров.

Отдел пережил несколько реорганизаций. В1948 году он назывался отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК ВКП(б), сменив существовавшее до этого Управление по проверке партийных органов ЦК. Незадолго до моего назначения, в 1954 году, он был разделен на отдел партийных органов по союзным республикам и на такой же отдел — по РСФСР.

В 1956 ходу Секретариат ЦК вновь изменил структуру отдела. Какие-то секторы были слиты, укрупнены, в частности, ранее существовавшие раздельно секторы Украины и Молдавии, Казахстана и Средней Азии, Белоруссии и Прибалтийских республик. Выделился сектор Закавказских республик.

Инструкторский состав был представлен всеми союзными республиками, многими национальностями. Проработав в ЦК, набравшись опыта, инструкторы потом уезжали первыми секретарями или просто секретарями ЦК партий ССР, предсовми-нами республик, секретарями столичных горкомов и на другие ответственные посты, потому что школу проходили в центре хорошую. Эту практику начал Шелепин, а я ее продолжил.

Инициатива назначения меня завотделом ЦК по кадрам союзных республик, я уверен, исходила от Шелепина и была поддержана Хрущевым. После формальностей назначения я приступил к работе.

Я проработал в ЦК партии всего девять месяцев. Срок, конечно, маленький, не успел еще толком даже осмотреться. Сложность для меня заключалась в том, что в партийных органах я до этого не работал, за плечами был только опыт комсомольской работы, а тут такой груз взвалили мне на плечи. И хотя я пришел с должности первого секретаря ЦК ВЛКСМ, разница в стиле и методах работы, конечно, была.

Правда, как я теперь вспоминаю, робости не было. Желание же работать — огромное. Когда я пришел на работу в ЦК, план отдела был уже сверстан. Среди прочих вопросов стояли две проверки — по Латвии и Азербайджану.

Предложение провести эти проверки внесли работники секторов Прибалтики и Закавказья. Они ссылались на то, что, по имеющимся у них сведениям, там сложилась нездоровая обстановка. В обеих республиках процветают националистические настроения. В Азербайджане к этому добавляется еще и проблема взяточничества. Об этом много сигналов, жалоб в письмах, которые потоком идут в Центральный Комитет партии.

В Латвию и в Азербайджан мы послали две солидные бригады. Решено было, что возглавят их мои заместители — Пига-лев и Шикин. Пигалев, как наиболее молодой из трех моих заместителей, возглавил бригаду в Латвию, а Шикин — в Азербайджан. При этом в бригаду Пигалева включили, насколько я помню, представителей из Литвы и Эстонии.

Когда сейчас говорят, что в СССР не был решен национальный вопрос, я хочу сказать: он никогда и нигде не будет решен, потому что он перманентный. Эти вопросы не решаются одним указом или одним поколением. Каждое новое поколение ставит новые проблемы. Но я могу смело сказать, что Коммунистическая партия добилась колоссальных успехов в решении национальных вопросов и проблем, которые были оставлены в наследие царской Россией. Эта практика нам позволяла довольно разумно действовать в этой области.

В то время ЦК партии Латвии возглавлял Я.Э. Калнбер-зин. Он с 1957 года имел статус кандидата в члены Президиума ЦК.

Секретарем ЦК по пропаганде был А.Я. Пельше, а вторым секретарем — Н.А. Белуха, бывший ранее первым секретарем горкома комсомола Ленинграда, потом, по-моему, секретарем обкома партии Ленинградской области. Но не они «делали там погоду».

На Калнберзина большое влияние оказывали два бойких парня, латыши Круминь, первый секретарь Рижского горкома партии, и Берклов, заместитель председателя Совета Министров Латвии, кстати, бывший первый секретарь ЦК комсомола республики. Оба были прожженными националистами. Они дело закрутили в Латвии так, что «Вечерняя газета» Риги в разделе объявлений, уведомлений и прочего опубликовала сообщение, смысл которого состоял вот в чем: русских больше не будут прописывать в Риге. Сделано это было с ведома и Круминя, и Берклова.

И эти два деятеля создали в республике, особенно в Риге, резко антирусский настрой: изгоняли всех русских секретарш из приемных, перевели все делопроизводство на латышский язык.

При проверке вскрылись антисоветские настроения и среди других руководящих кадров. Кстати, они же потом, уже при «демократах», при Горбачеве, добились отмены принятых тогда решений как «ошибочных и незаслуженно обвиняющих их в националистических проявлениях». Это, дескать, было сделано несправедливо и явилось показателем великодержавного шовинизма. Так вот, я был автором этих очень справедливых решений. И вся их теперешняя политика показывает, что все тогда было сделано правильно.

Выводы и решения комиссия тщательно подготовила, причем там не ставился вопрос об освобождении Калнберзи-на, потому что это не входило в нашу компетенцию. Перед тем как их доложить на Президиуме ЦК, выводы комиссии были обсуждены на Секретариате.

После Секретариата ко мне пришел Калнберзин:

— Владимир Ефимович, скажите Хрущеву, что я не могу дальше быть первым.

— Ну как я скажу? Вы сами зайдите.

— Я? Мне стыдно! Я не пойду. Я не наберусь смелости идти к нему. Представляете, я кандидат в члены Президиума ЦК— и так его подвел!

Конечно, подвел, подумал я. Но что ему мог сказать в утешение? А тот продолжал:

— Христом-богом прошу вас. Никого больше просить не хочу, а вас прошу.

Когда я пришел с Пигалевым докладывать Хрущеву после Секретариата, я ему сказал, что, вероятно, Калнберзина придется освобождать, тем более что тот сам просит об этом.

Хрущев взорвался:

— Как? Ты уже лезешь в Президиум распоряжаться? Да ты знаешь, что это кандидат в члены Президиума?! Ему нужно еще поработать, поправить положение.

— Он сам просится уйти с этого поста. Да мне еще говорит: «Эти два молодых, Берклов и Круминь, и те, кто за ними стоят, меня заклюют. Они набрали такую инерцию, что я уже не удержусь». Он сам просится, Никита Сергеевич.

— Это ты его вынудил, ты!

— Ничего я его не вынуждал.

— А почему он сам не пришел ко мне?

— Он мне сказал, что ему стыдно к вам идти, стыдно, что он вас подвел.

Хрущев немножко остыл — видно, бальзамом ему на душу были эти слова.

— И что ты предлагаешь?

— Давайте сделаем его председателем Президиума Верховного Совета Латвии.

— Подожди, подожди. А может, это и хорошо?

— А чего плохого?

— А ты с ним говорил?

— Нет. Как я мог ему что-то предложить без совета с вами? Калнберзин — кандидат в члены Президиума. Как я могу?

— А ты поговори с ним, — уже спокойно сказал Хрущев. — А первым кого?

— Пельше там есть. Арвид Янович — старый коммунист, человек разумный, очень воспитанный, в идеологическом плане выдержанный. По всем этим делам он имеет свое личное мнение, и довольно правильное. Я с ним долго беседовал.

— Я не возражаю. Это, наверное, наиболее удачная кандидатура. А вот с Калнберзиным поговори.

На следующий день Калнберзин подошел ко мне:

— Ну, как Никита Сергеевич отнесся?

— Как? Меня выругал и вас выругал. Вот такое предложение возникло, чтобы вас сделать председателем Президиума Верховного Совета Республики.

Он был потрясен:

— Как? Мне доверяют остаться?!

— Да, это предложение Никиты Сергеевича. Говорит, что «так лучше будет и поможет лицо Президиума ЦК КПСС сохранить».

— Да, пожалуй, это правильно.

— Ну, а первым кого вы думаете поставить? У нас-то мнение есть, а как вы думаете?

— Пельше, конечна Больше никого нет.

— Вот так и я Никите Сергеевичу говорил. Он согласен.

На этом мы и порешили. И уже сильного разгона на Президиуме, как это произошло потом в Азербайджане, не было.

Позднее Берклова мы отправили «на перевоспитание» во Владимирскую область завотделом культуры облисполкома. Круминя тоже отправили куда-то, поручили заниматься кинофикацией…

В Азербайджан поехал мой первый заместитель Иосиф Васильевич Шикин, бывший начальник Политуправления, генерал-полковник Советской Армии. Еще Шелепин взял его к себе замом и оставил мне в наследство.

Для работы в Азербайджане была создана крупная бригада, человек двенадцать из разных отделов ЦК партии. Мы практиковали также включение в такие комиссии представителей комсомола, профсоюзов, а также областей и республик. Бригаду тщательно готовили довольно длительное время — месяца два или три.

Когда они вернулись, доложили мне и оформили запиской. Я пригласил из Азербайджана несколько человек, в том числе Алиева и Каримова, председателя Комитета народного контроля, члена Бюро ЦК партии, бывшего секретаря ЦК комсомола. Вызвал также Яковлева, второго секретаря Бюро ЦК партии Азербайджана, чтобы, побеседовав с ним, самому вникнуть в проблемы и кое-что уточнить по фактам, изложенным в записке комиссии.

Каримова я считал в будущем хорошей кандидатурой на пост первого секретаря ЦК партии Азербайджана. Но умный, подготовленный, перспективный человек настолько перепугался, растерялся, что не. смог мне помочь. Позднее я узнал, что держали его там в черном теле.

После встреч с Яковлевым для меня стало ясно, что он был случайной кандидатурой — с низким профессиональным образованием: окончил всего лишь сельскохозяйственный техникум. Воспользовавшись этим, его, второго секретаря, «освободили» от важнейших областей работы — кадровой, партийной, руководства административными органами, то есть тех вопросов, которые обычно вели вторые секретари партии, и поручили ему вести сельское хозяйство.

— Вы какое отношение имеете к сельскому хозяйству, кроме техникума? — спрашивал я. — Ведь там Мустафаев, кандидат сельскохозяйственных наук, академик местной Академии наук. (Он считался там генетиком-селекционером, даже вывел сорт пшеницы, назвав ее «Джафари» в честь Мирджа-фара Багирова. Мустафаев был любимцем Хрущева, поэтому Хрущев поначалу рьяно его защищал.)

— Видите ли, Владимир Ефимович, я больной человек, ездить в командировки по кадровым вопросам мне тяжело, и вот мы решили на Бюро, что я буду все время сидеть на месте, получать сводки по сельскому хозяйству и заниматься этими вопросами.

— Первый секретарь у вас кандидат наук и академик. Первый заместитель председателя Совмина — доктор сельскохозяйственных наук, а в Бюро ЦК за сельское хозяйство отвечаете вы. Как это может быть? На вас взвалили самую тяжелую отрасль в Азербайджане, республика ни разу не выполнила план по поставкам хлопка, да и по другим показателям почти ничего не выполняла. И всегда вы, представитель, приехавший из Москвы, из ЦК КПСС, будете отвечать за все провалы сельского хозяйства! А вы кадры отдали, оргпартра-боту отдали, административные органы отдали. Вы посмотрите, какая расцветает там «панама» с кадрами, сколько проходимцев, людей с очень нечистым прошлым выдвинуто на руководящие должности, как расцвели взяточничество и всякие нечестные, нечистые дела. И тот же национализм, что и в Латвии. И это в Баку— интернациональном городе!..

В Азербайджане вместо Яковлева кадрами и оргработой занялся один из секретарей ЦК, очень бойкий парень, такого же типа, как Берклов в Латвии. Вот он и подмял все под себя — и партийные органы, и кадры, и начал насаждать национализм с благословения Мустафаева.

Мы тщательно подготовились к Секретариату ЦК, который заслушал и нашу записку по проверке, и проект постановления. Было вызвано руководство Азербайджана, дали возможность каждому выступить, после чего приняли решение перенести этот вопрос на рассмотрение Президиума ЦК.

После этого я позвонил Никите Сергеевичу Хрущеву, сказал, что мы закончили плановую проверку. И с И.В. Шикиным пошли к нему со всеми делами, запиской и решением Секретариата ЦК.

Причем я сразу попросил, чтобы докладывал не я, а Ши-кин, которого Никита Сергеевич хорошо знал еще по армии.

И Шикин начал. Хрущев сидел, ерзал. Потом набросился на меня:

— Вы уже даже к Мустафаеву подобрались! Да это один из лучших первых секретарей.

— Никита Сергеевич, вы дослушайте до конца, а потом будете говорить, лучший он или не лучший. Вы послушайте, что этот «лучший» натворил.

Шикин продолжал докладывать, причем делал это убедительно, с фактами в руках. Смотрю, Хрущев стал поспокойнее, а потом начал:

— Ну, что же он, подлец, да как же он мог! Почему же это допустили?

И пошло, и пошло… А когда доложили все, решительно сказал:

— Будем слушать на Президиуме. Эту записку разослать всем.

Но еще до Президиума в Малом зале Кремлевского дворца было какое-то совещание, и Никита Сергеевич, выступая, начал, как это он часто делал, вставлять импровизированный текст, на сей раз — об Азербайджане:

— Вот мне доложили… Мы закончили проверку…

Мустафаев вскочил:

— Это неправда, Никита Сергеевич, это обман, это специально подготовили.

— Никита Сергеевич, — Шикин тоже встал, — я еще раз подтверждаю, что все — достоверно, все правда.

Никита Сергеевич подытожил:

— Мы разберемся на Президиуме.

И разобрались…

На Президиум пригласили все Бюро ЦК партии Азербайджана. Никита Сергеевич доложил, что Секретариат предварительно рассмотрел вопрос и выносит его на Президиум. Предложил сразу заслушать Ши кина, тем более все материалы есть на руках у членов Президиума. А пожелает выступить Мустафаев, пожалуйста, пусть выступает.

И пошло обсуждение. Помню, от Азербайджана выступали Мамедов, секретарь ЦК по промышленности, нефтяник, доктор наук, предсовмина Ахундов (раньше был министром здравоохранения).

Выступления членов Президиума ЦК были довольно резкие, и обсуждение настоящее, партийное. Выводы сделали суровые: Мустафаева освободили от должности первого секретаря ЦК партии Азербайджана, а вместе с ним — еще целый ряд руководителей. На это место рекомендовали Ахундова, председателем Совета Министров стал Искандеров. Яковлева отозвали. И образовалась вакансия второго секретаря в Азербайджане…

В моем отделе в секторе по учету находились все сведения о кадрах партии. Мы решили провести анализ кадрового состава руководящих партийных работников и обнаружили, что секретарей обкомов моложе 50–55 лет не осталось, поэтому нам пришлось переработать отчетные ведомости: убрать графы, где нужно было отмечать количество секретарей в возрасте до 40 лет, от 40 до 45 лет, от 45 до 50 лет. В основном руководящие кадры были 60 лет и старше. Такой же анализ был сделан по специальности, образованию, направленности. По результатам нашей работы мы подготовили записку для Президиума ЦК.

На Президиуме ЦК ее рассмотрели, одобрили и приняли решение направить во все республики и обкомы партии, и в дальнейшем руководствоваться в вопросах работы с кадрами анализом и предложениями, изложенными в записке.

Иногда по некоторым вопросам нам приходилось работать совместно с другими отделами. Так, в Центральный Комитет, в наш отдел и в редакцию журнала «Партийная жизнь», с которой мы поддерживали тесную связь, приходило много писем.

В них секретари партийных организаций разных уровней просили прислать те или иные постановления партии по оргработе, по работе с кадрами, по руководству профсоюзами и комсомолом, дать консультации по текущим вопросам. Проанализировав эти письма, мы выделили наиболее типичные проблемы и совместно с руководителем отдела по РСФСР Чу-раевым направили в ЦК предложение об издании «Справочника секретаря партийной организации», приложив к нему подробный многостраничный план-проспект этого сборника, определив разделы и даже перечень постановлений, которые, как мы считали, нужно было включить в сборник. Позже он был выпущен…

В январе 1959 года вышло постановление ЦК КПСС «Об оказании помощи коммунистам в общеобразовательной учебе».

Вызвано оно было тем, что сложнейшие вопросы реорганизации производства, строительства требовали грамотных людей, а на поверку передовой отряд — партия — имела в своих рядах более 5 %— от общего числа коммунистов — малограмотных людей, не имевших даже законченного начального образования. А в Казахстане, республиках Закавказья и Средней Азии это число колебалось между 7 и 11 %.

Началась повсеместно работа по выявлению таких коммунистов, постановки их на учет. Вырабатывалась методика их выявления, обучения, подготовки программ, кадров учителей. Сложность заключалась в том, что за парту требовалось посадить отцов семейств, отца рядом с сыном, и сделать это было непросто.

Многие отказывались, ссылаясь на здоровье, занятость, преклонный возраст.

В работу включились органы народного образования и все партийные организации снизу доверху. В нашем отделе был подготовлен документ для ЦК, в котором мы констатировали, что хотя на местах практически к занятиям с малограмотными коммунистами не приступили, но проведена большая подготовительная работа. Прежде всего определены формы обучения. Это— специальные группы или классы в общеобразовательных школах, школах рабочей молодежи, где должны были преподавать специально подготовленные учителя.

Та «оттепель», которая чувствовалась в стране, побудила нас выступить еще с одним письмом в ЦК. Старая практика отставки от работы первых лиц в республике, крае, области без указания причин увольнения теперь не проходила при безмолвном одобрении.

Так, отставки первого секретаря ЦК партии Узбекистана К. Камалова и председателя Совета Министров республики Мирзо-Ахмедова, а также первого секретаря Московского областного комитета КПСС И.В. Капитонова и председателя Исполкома Областного Совета трудящихся Игнатова вызвали многочисленные вопросы о причинах их увольнения с занимаемых постов. Вопросы задавались в письмах и на партийных собраниях всех уровней.

В связи с этим мы предложили: поручить ЦК КП Узбекистана, а также центральной печати, журналу «Партийная жизнь» подготовить статьи, посвященные кадровым вопросам, и объяснить, что именно недостойное поведение этих комму-нистов-руководителей, беспринципность и другие просчеты вызвали их отставку. В приложении мы дали проект такой статьи, которая была позже опубликована в журнале «Партийная жизнь»…

Кадровые проверки двух республик, повлекшие принципиальные перестановки руководителей, а также записка по кадрам, видимо, напугали многих секретарей ЦК. Вот, дескать, без году неделя в ЦК, а сменил руководство в Азербайджане и Латвии, дал безжалостный анализ кадрового состава руководящих партийных работников, требует открытости постановлений…

Еще одна проблема привлекла наше внимание.

После войны при приеме в комсомол мы столкнулись с такими фактами. У ребят, заполняющих анкеты, некоторые ее пункты вызывали недоумение. Они не знали, как отвечать, например, на вопрос, чем занимались их родители до 1917 года, если родители в годы революции были несовершеннолетними.

Не могли они ответить и на такие вопросы, которые были обращены уже к ним самим: о службе в армии и отрядах, боровшихся против Советской власти после 1917 года, о принадлежности к другим партиям, об участии в оппозиции или антипартийных группах, о которых они знали только из учебников.

К тому времени, когда я пришел на работу в ЦК ВЛКСМ, на те же вопросы уже затруднялись ответить и молодые люди, вступающие в ряды партии.

Таким образом, назрела необходимость очистить учетные карточки и анкеты от подобных пунктов. Внесенные в документы в 1936 году, они продолжали действовать десятилетия, несмотря на изменившуюся обстановку в стране.

Мои предложения встретили понимание у коллег по отделу. Товарищи предложили также изъять пункт, требующий «сведений о привлечении к уголовной ответственности» — ведь мало кто из уголовников в те времена рвался в партию, тем более прием был индивидуальный и автобиография давала полное представление о жизненном пути вступающего.

Записка была оформлена и подана в ноябре 1959 года, и вскоре все эти изменения были приняты.