Лучшая ошибка в его жизни

Глава 17

Пока она занималась Энчиладас, Мак позвонил Андерсону. Тот был любезен и дружелюбен ровно до тех пор, пока Мак не поделился своей версией, что кто-то из полицейских мог случайно или намеренно сдать информацию репортеру.

— Это невозможно. Я понимаю, вы друг семьи, но мне не нравятся подобные инсинуации.

— У репортера была информация. Откуда? Только из достоверного источника.

— А я вам говорю, он не мог получить ее ни от меня, ни от моих сотрудников.

Мак не знал, верить или нет, но мало что выяснил, повторяя одно и то же на все лады. Если сведения протекли от полиции, в будущем они будут осторожнее на этот счет. Если нет, что ж, у Андерсона все основания злиться.

— Мне нужно кое-что сделать, а я не хочу оставлять Хоуп без присмотра.

— Я приеду сам. И если это как-то вас успокоит, мистер Маккен, никому не скажу, куда отправляюсь.

Мак повесил трубку и пошел искать Хоуп. Она резала лук.

— Я говорил с Андерсоном. Он утверждает, что утечка не по вине полиции, и твой друг репортер раздобыл ее у кого-то еще.

— Во-первых, он мне не друг, хотя и не враг. Ни то, ни другое. Знаешь, есть еще одно возможное объяснение.

— Какое?

— Может быть, мой отец рассказал все Байрону перед тем, как уехал из города.

— Что? Зачем?

— Паблисити. Это не считается грехом. А даже если бы и считалось, не думаю, что удержало бы моего отца от преследования собственных целей.

— Не знаю, просто не представляю его таким. Не верю, что он может так поступать. Мне нужно отъехать на некоторое время. Сделать кое-какие дела.

Пока меня не будет, с тобой останется шеф Андерсон. И я хочу, чтобы ты рассказала о «Пути Глории»

— Мне думается, не самая хорошая идея. Полиция не умеет обращаться с информацией деликатного свойства, это всем известно. Не знаю, заметил ты или нет, женщина-офицер сегодня отнеслась ко мне почти с неприкрытой враждебностью. Так что не все в полиции принимают мои интересы близко к сердцу.

— Может быть, и так. Но сейчас мы вынуждены сотрудничать с ними. По крайней мере, если шеф узнает что-то или «Путь Глории» выплывет наружу в ходе расследования, он не сможет ничего отрицать. Расскажи ему о Поле.

Хоуп пристально посмотрела на него.

— Я расскажу о Поле и «Пути Глории», но умолчу о том, что меня туда привело.

— Было бы полезно, чтобы полиция знала правду о твоем бывшем муже. Они бы захотели с ним поговорить.

— Достаточно того, что они в принципе знают о моем замужестве. Это автоматически включает его в список подозреваемых. Необязательно выставлять, напоказ грязное белье.

— Ты в курсе, что это преступление — намеренно мешать расследованию, скрывая улики?

— Мне все равно.

— Это неправильно.

— Неправильно. Но мы не в состоянии это контролировать. Все, что мы можем, — дать Андерсону полезную информацию. Поверь мне. Я хочу убедиться, что он понимает необходимость проверки каждого, у кого существуют разногласия с твоим отцом.

— Какая ирония. Кто-то зол на отца, но хочет выместить это на мне. Черт, да я сама зла на отца! И что делать? Дать объявление в газету, чтобы этот чокнутый знал, что не одинок?

— Мы не можем сбрасывать со счетов возможность, что кто-то пытается вести нас по ложному пути. Нужно, чтобы ты назвала Андерсону имена людей, которые могут иметь причину тебя не любить и желать причинить тебе неприятности.

— В пятом классе я украла из магазина кольцо ценой в два доллара и позволила, чтобы в этом обвили мою подругу. Это считается?

— Внеси в список. Мак хотел, чтобы она поняла, он не шутит.

— Тебе не нужно забрать вещи из химчистки или сходить в банк. Собираешься пойти повидаться с Уиллсом?

— Ты права. Да. И если у меня появится малейшая причина думать, что он может иметь к этому отношение, имей в виду, я не собираюсь брать на себя ответственность хранить чьи-то секреты.

Уильям Бэйлор Третий открыл дверь, и у него почти буквально отвисла челюсть при виде Мака.

— О. Я думал, это доставка. Я заказал китайскую еду.

— Я отниму у вас минуту.

Он шагнул вперед, и хозяин квартиры невольно отступил.

Дом был довольно приятный, огромный двухэтажный особняк в колониальном стиле, чересчур

большой для простого парня, не похожий на жилище, где могла бы расположиться Хоуп. Слишком помпезно. Мебель жесткая и неудобная, слишком много темного дерева.

— Послушайте, я занят.

— А вид у тебя совсем незанятой. Знаешь, какой у тебя вид? Как у мерзавца, который бьет жену. Да-да. Как у задницы, которая решила избить женщину в два раза слабее тебя. Просто по той причине, что ты можешь это сделать.

Красное лицо Бэйлора вдруг посерело в тон милой футболке.

— Я не знаю, что там наговорила вам Хоуп, но, если вы думаете, что сможете разрушить мое доброе имя и репутацию, стоит подумать еще раз. Я вас раздавлю.

— Я хочу знать, какого черта ты делал сегодня между двумя и тремя часами дня.

— Я не обязан перед тобой отчитываться. Только потому, что ты трахаешь…

Мак толкнул его к стене и зажал так, что ноги Бэйлора повисли в воздухе.

— Заткнись! Итак, между двумя и тремя.

— Я был в церкви. На встрече с администрацией. Восемь человек могут это подтвердить.

Мак дал ему повисеть еще несколько секунд, потом отпустил и, просто из принципа, пихнул с такой силой, что голова Бэйлора мотнулась назад и ударилась о стену.

— Убирайся из моего дома, — надтреснутым голосом выкрикнул тот.

— Если у меня появится малейший повод думать, что ты беспокоишь Хоуп, ответишь мне, — пообещал Мак на прощание.

И ушел, не дав Бэйлору произнести ни слона, разумеется, Андерсону Мак собирался сообщить более мягкую версию этой встречи и попросить проверить, так ли уж прочно алиби Бэйлора.

Может быть, восемь человек и видели его на встрече. Но не потому ли, что Бэйлор каким-то образом уз нал, что Хоуп появится на парковке в определенное время, и позаботился о железном алиби. А может, нанял кого-то, кто сделает за него грязную работу.

Конечно, это он придумал уже с натяжкой, но, даже если его визит имел один-единственный смысл предупредить Уильяма, что за ним присматривают, это того стоило. И еще было невероятно приятно стукнуть Бэйлора об стену.

Мак забил в навигатор адрес Уэйна Смодера. Добравшись, увидел маленькое ранчо. Гаража не было. И никакой машины, припаркованной возле дома. Он позвонил в дверь, постучал. Никакого ответа. Обошел дом через поросший слишком высокой травой двор и постучал в заднюю дверь. Он услышал какой-то шум позади и обернулся.

— Его нет дома, — сообщила женщина в большой соломенной шляпе, какие носят садоводы, рубашке с длинными рукавами и джинсах. — Часов в десять утра я видела, как он сунул в багажник чемодан. Я еще на прошлой неделе говорила, что пожалуюсь на него в городской совет, если не скосит траву. Ну, я и позвонила после того, как он уехал.

— А вы представляете, куда он мог поехать?

— Не имею ни малейшего понятия. Думаю, его семья живет где-то в Техасе. Не знаю, где именно. Я пытаюсь продать дом, а эта его трава как бельмо на глазу на моем заднем дворе.

Мак хотел узнать, где был Уэйн сегодня днем. Он вытащил из кармана визитку.

— Вы можете мне позвонит, когда увидите его снова?

— Наверное. Вы сумеете заставить его скосить траву?

— Вы мне только позвоните. Если будет надо, я сам скошу эту чертову траву.

Когда Мак вернулся домой, Хоуп заканчивала с Энчиладас, а шеф Андерсон наслаждался кофе и печеньем. Оба выглядели спокойными и довольными

Узел в животе немного ослаб.

— Привет! Все в порядке?

— Все отлично. — Андерсон вытер губы бумажной салфеткой. — Спасибо, что подтолкнули Хоуп рассказать о волонтерской деятельности в «Пути Глории». Хорошая организация, кстати. А информация о связи Хоуп с клиентками и их семьями очень полезна. Она уверена, что никто не знает ее как Хоуп Минноу, но все равно, теперь у нас есть сведения.

— Я ездил поговорить с бывшим мужем Хоуп, Уильямом Бэйлором Третьим, — сообщил Мак и схватил печенье с тарелки.

— Сегодня утром я позвал вас вместе со мной послушать некоторые свидетельские показания. Однако это не значит, что я разрешил начать собственное расследование.

— Я и не ждал приглашения. Он сказал, что был на встрече с администрацией сегодня днем. Мне бы хотелось проверить его алиби.

— Будет. Но сделайте нам и себе одолжение. Преподобный Минноу сказал, что нанял вас обеспечивать защиту Хоуп. Почему бы вам не сосредоточиться на этом, а мы займемся ублюдком, который все это творит.

Мак не собирался давать обещаний, которые не сможет выполнить.

— Я постараюсь не путаться под ногами у вас и ваших людей, шеф, если буду уверен, что вы делаете все чтобы вычислить, кто стоит за угрозами и сегодняшней стрельбой.

— Мы все выясним, можете не волноваться.

С этими словами Андерсон вышел через парадную дверь. Мак уселся на барный табурет.

— Трудно верить человеку, у которого на подбородке крошки от печенья.

Хоуп улыбнулась.

— Любой повар воспримет это как комплимент. Мои печенюшки были так хороши, что он буквально втягивал их, как воздух.

— Печенюшки хороши, а как поживают Энчиладас?

— Пока все идет как надо. Ужин будет готов через час.

— Помощь нужна?

Хоуп немного удивилась.

— Ну, не помешает. Ты умеешь готовить гуакамоле?

— Авокадо, помидоры, лук, соль. С лаймом или без лайма?

— С лаймом.

— Что ж, думаю, я справлюсь.

Гуакамоле получился отлично, Энчиладас — одно из лучших ее творений, а «Маргарита» просто волшебная. Может быть, потому, что сегодня она была близка к тому, чтобы никогда больше не ощутить вкус «Маргариты». Эта перспектива делала текилу в сто раз вкуснее.

Они поужинали на веранде. Мак зажег несколько фонариков, нашел телеканал, где играли мексиканскую музыку, выставил колонки наружу, и скоро Хоуп уже отстукивала пальцами ритм «La Вamba» Ричи Валенса.

— Это было прекрасно, — сказал Мак — Серьезно, теперь твои Энчиладас на первом месте, я буду приходить раз в неделю до скончания дней.

Она подняла бокал и отсалютовала ему.

— Ты говорил с отцом о том, что произошло сегодня днем?

— Пока нет. Мы договорились, что я буду посылать сообщения по вечерам. Вчера я так и сделал.

— Я была бы тебе очень признательна, если бы ты не сообщал о сегодняшнем инциденте. Не хочу, чтобы они волновались.

— Они? Не только твоя мама?

— Они. Она. Слушай, я все еще не уверена, что это реально.

— Ты не слышала, как у тебя за спиной выстрелом разнесло витрину?

— Я не это имею в виду. Конечно, сегодня все было более чем реально. Но, может, пуля предназначалась не мне. Так, случайная беспорядочная стрельба. Какой-нибудь псих расшалился.

— Это не игра.

— Я знаю. Но если ты скажешь отцу, а он скажет маме, она непременно настоит на том, чтобы вернуться. Я себя никогда не прощу. Пожалуйста.

Он кивнул.

— Пока промолчу, хорошо, но никаких обещаний на будущее.

— Справедливо. Кстати, я, наконец, получила новости от Мэйвис. Она позвонила, когда здесь был Андерсон. Муж ее сестры более или менее в порядке. Ему сделали аорто-коронарное шунтирование, завтра он возвращается домой. Ее не будет еще несколько дней.

— Ты рассказала ей, что случилось?

— Конечно нет. У нее и так есть, о чем беспокоиться.

Мак собрал тарелки со стола.

— Моя очередь мыть посуду. Ты собираешься остаться здесь?

— Посижу еще немного.

— Отлично, только, пожалуйста, не выходи с веранды, не сказав мне. И не бегай за Фредом, если он вдруг появится.

— Ладно.

Она откинулась на спинку стула и стала смотреть на огоньки, танцующие на поверхности бассейна. Радовалась, что Мак не упомянул об ее истерике, не стал выяснять по пунктам то, что она в необъяснимом порыве откровенности успела ему рассказать. Практически призналась, что хочет ребенка.

Хоуп положила ладонь на плоский живот. Она попросила Мака не говорить на эту тему, но не думать об этом не могла. Хотя «Маргарита» была прекрасна, она только пригубила коктейль, помня о том, что алкоголь вреден для плода.

Будет их ребенок светловолосым, как она, или темноволосым, как Мак? В подростковом возрасте Хоуп отчаянно хотела иметь какие угодно глаза и волосы, только бы не быть голубоглазой блондинкой. Это так скучно. Ей хотелось быть экзотичной, с черными волосами оттенка воронова крыла.

У Мака темные волосы и темные глаза. Будет ее дитя высоким или нет? Она была среднего роста, Мак довольно высокий. Вариантов море.

Возможно, это размышления ни о чем Она не беременна, на следующей неделе у нее начнутся месячные, и она будет шутить, что на этот раз пронесло.

Через десять минут вернулся Мак. К тому времени она устроилась на шезлонге, ближе к бассейну

— Все сделано, — отрапортовал он, пододвину стул и сел.

Стояла прекрасная весенняя ночь, большие деревья, окружавшие дом, и мягкое освещение вокруг бассейна заставляли чувствовать себя, будто в коконе, отделенном от остального мира, где стреляют в витрины и разглашают тайны.

Хоуп закрыла глаза, ощущая рядом Мака. Он наблюдает за ней. Она в безопасности.

— Эй, соня, — вдруг раздался нежный голос. Очень близко. Хоуп открыла глаза. — Ты уснула, — объяснил Мак. Я не хотел тебя пугать, но и не желал, чтобы ты провела здесь всю ночь.

И склонился над ней, опираясь на подлокотники шезлонга.

Она закинула руки за голову и осознала, что зря сделала это, заметив, как его взгляд невольно следит за ее грудью. Голодные и жадные глаза, и тяга, которую она сдерживала весь день, вдруг удесятерилась.

Безумие. Они взрослые. Оба одиноки. Предыдущий секс был великолепен.

Она протянула руку и погладила его подбородок. Почувствовала жесткость щетины. Провела большим пальцем по его нижней губе. Он держался безупречно.

Она облизала губы. Он проследил и за этим движением.

— Иногда я слишком тороплюсь.

— Слушаю тебя внимательно.

— И говорю вещи, о которых потом сожалею.

— Угу. — Он поцеловал ее ладонь.

Жар внутри нее разгорелся.

— Мак, — прошептала она.

Он прошел губами весь путь от ее ладони до плеча. Пощекотал языком сгиб руки, нежно поцеловал округлые плечи, слегка куснул ключицу. Затем его губы добрались до ее уха.

— Что ты такого сказала, о чем теперь жалеешь? Она уже пылала, словно на костре. Повернув голову, нашла его губы, они поцеловались. Поцелуй вышел влажным и горячим, она знала, что ей недостает сил этому противостоять. Очень, очень недостает.

— Что не собираюсь спать с тобой снова. Беру свои слова обратно. — Она буквально ощутила, как в нем завибрировала энергия.

— Ты уверена?

— Да.

Правильнее ничего быть не могло. Он взял ее на руки и внес в дом. Захлопнув ногой дверь и быстро заперев замки, почти помчался вверх по лестнице. Потом нежно положил ее на кровать. В спальне не горела лампа, но сквозь прозрачные занавески просачивался свет от фонарей во дворе. На его лице она увидела такое же желание, какое владело ей самой, от его тела исходил тот же жар.

— Занимайся со мной любовью, — попросила она. — Всю ночь.