Луна над Таити

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ, ИЛИ ПОТЕРЯННАЯ СУББОТА

Господину Мишель Дюран Виль, директору представительства «Эр Франс» и «Т.А.И.» в Польше, Варшава, ул. Круча, 21.

Имею честь сообщить Вам о весьма неприятном случае, который произошел со мной во время путешествия по маршруту «Вокруг света», обслуживаемому представляемыми Вами агентствами. Реактивный самолет, стартовавший после полуночи в пятницу 7 июля с аэродрома Фаа на Таити (острова Общества, Французская Полинезия), через несколько часов полета прибыл на аэродром в Нанди (остров Вити-Леву, архипелаг Фиджи), где уже было воскресенье 9 июля. Стало быть, субботы 8 июля 1961 года в моей жизни не существовало. Как вытекает из моих личных записей, именно на этот день у меня было запланировано много дел. Я собирался писать репортаж для редакции и письма друзьям в Варшаву. К сожалению, потеря этого дня во время перелета спутала все мои планы. Мое объяснение, что я перешагнул международную линию смены дат было воспринято в Варшаве как попытка манкировать профессиональными и общественными обязанностями. Прошу возвратить мне потерянный день. С глубоким уважением

Люциан Воляновский.

Еженедельник «Свят», Варшава, Польша

13 приложений.

Приложение 1,

или О средствах транспорта

Было бы преувеличением утверждать, что журналист, отправляясь в кругосветное путешествие, больше пишет перед отъездом, чем после возвращения. Однако я и до отъезда развернул оживленную деятельность на творческом поприще. Я писал заявления нашим всемогущим представителям печати, в банк, в консульства, в таможню, заполнял формуляры, делал профилактические прививки, покупал лекарства от малярии и паразитов печени. В консульстве Соединенных Штатов в Варшаве меня взвесили (в фунтах) и измерили мой рост (в футах). В канадском консульстве госпожа консул тоже проявила трогательную заботу о моем здоровье. И наконец наступил день, когда в доме на улице Круча, где размещается отделение «Эр Франс», начал стучать телетайп, соединенный с Парижем, заказывая для меня место в самолет следующий из ВАВ, то есть Варшавы, в ЛАКС, то есть в Лос-Анжелес.

Так началось мое путешествие. К 45 тысячам километров кругосветного маршрута по расписанию прибавилась еще вылазка в Таиланд через Камбоджу, затем в Сянган (Гонконг) и обратно в Таиланд, прибавились перелеты по Австралии (один был равен расстоянию Мадрид — Москва). В Австралии я ездил в автобусах дальнего следования, в Полинезии летал на гидропланах, плавал на почтовом пароходе от острова к острову. Я летал на самолете авиационной скорой помощи над безбрежными просторами западного Квинслэнда. Плавал под парусом на джонке, несколько километров проехал на слоне (слон — средство передвижения с очень плохими рессорами, все четыре ноги ведущие, работает на фруктово-овощной смеси, с дистанционным управлением, осуществляемым при помощи острой палки, передние буфера из настоящей слоновой кости, просторный кузов, обитый слоновой кожей и прикрепленный к шасси одним ремнем возле крыла, а другим возле выхлопной трубы), плавал на пироге вокруг Борабора. В итоге счетчик настучал 63 тысячи километров…

О путешествиях по Океании я расскажу на страницах этой книги. Но и впечатления от самого перелета были — как мне кажется — тоже интересны: я узнал, что в одной из стран разработан закон, согласно которому преступлением считается «вход или попытка войти в самолет, находящийся в воздухе». Я видел часовню на международном аэродроме, предназначенную для пассажиров всех вероисповеданий, но разгороженную пополам стеклянной перегородкой. Ибо, хотя перед лицом бога мы все равны, таможенники разделяют человечество на тех, кто уже прошел таможенную проверку, и на тех, кому она еще предстоит. И я слышал «анекдот с конца света», вернее, с другой стороны нашей планеты: реактивный самолет пролетает над островком в Тихом океане. Маленький людоедик, закинув вверх курчавую головку, спрашивает у мамы-людоедки: «Это птичка? Это можно есть?» «Нет, деточка. Это вроде кокосового ореха… Скорлупа несъедобна, едят только то, что в середине!»

Приложение 2,

или Рассказ о двух братьях

Отцом первого был француз, который, переодевшись мусульманским пилигримом, попал в Мекку. Мать тешилась надеждой, что хотя бы один из двух ее сыновей станет священником… Однако судьбе было угодно другое. Старший из братьев Фулашье — Людовик стал пилотом и во время войны сражался против немцев. Американские пилоты не могли выговорить его трудную фамилию и называли его просто «Флаш». Он попал в лагерь в Бухенвальде, где потерял 40 килограммов веса, но приобрел — на этот раз у заключенных — кличку «Тот, который не подыхает». Потом он возвращается в гражданскую авиацию, ломает себе ребра в аварии над Африкой и продолжает летать в металлическом корсете. В 1952 году Людовик снова садится за школьную парту. На этот раз он кончает школу пилотажа реактивных самолетов «Эр Франс». Брат Генрих, моложе Людовика на 17 лет, тоже заболел гражданской авиацией. Он летает в качестве пилота «Т.А.И.». Получилось так, что старший брат доставляет пассажиров на самолете «Эр Франс» из Парижа через Монреаль в Лос-Анжелес, а оттуда через Тихий океан их везет самолет, управляемый младшим братом.

Маршрут этого сложного полета над сушей и морями составлен по специальному расписанию, исключающему непредвиденные ситуации. Куда более рискованно было пробираться в Париже через реку автомобилей, когда мы под вечер ехали на аэродром в Орли. На аэродроме бортмеханик задает своим коллегам 72 вопроса, чтобы определить, все ли в порядке. Потом начинают работать моторы. Еще на земле они каждую минуту съедают чуть ли не 100 килограммов горючего. Потом мы мчимся по летному полю, разгоняемся, и наконец на 29 секунде, когда стрелка спидометра показывает 252 километра в час, капитан привычным жестом, не изменившимся со времен, когда первый человек оторвался от земли в аппарате тяжелее воздуха, тянет к себе рули. Париж убегает из-под колес. Я улетаю на север, а вернуться должен с юга…

Приложение 3,

или Девушка с Таити

В Лос-Анжелесе нас ждет ночлег. В восемь утра — снова в путь. Вначале садимся мы, транзитные пассажиры. Затем, выстроившись в ряд, парами штурмуют самолет американцы, жаждущие увидеть Южные моря.

Обедаем уже в Гонолулу на Гавайских островах. И там, пока мы дожидаемся, когда самолет кончит пить горючее, происходит первая встреча с Южными морями. Среди моторов реактивных самолетов, среди цистерн и автомобилей, нагнетающих кондиционированный воздух в кабины самолетов, затерявшаяся в гуще современной цивилизации, стоит девушка с Таити, одетая в развевающееся «паро», в сандалиях на босу ногу и с амулетом в ожерелье. Это новая стюардесса. Еще вчера она прилетела со своего родного острова, и теперь ее темная кожа и черные волосы резко выделяются на блестящем туловище реактивного самолета. «Боже мой, как это романтично», — вздыхают путешественники, начитавшиеся книг Джека Лондона и насмотревшиеся картин Гогена. Романтика рассеивается сразу же после старта, когда девушка берет микрофон и на французском и английском языках объявляет: «Команда капитана Фулашье приветствует пассажиров. Уважаемые господа, международные правила предписывают нам проинструктировать пассажиров. Над креслом находятся кислородные маски, которые в случае необходимости автоматически откроются, под креслом — спасательные жилеты, как ими пользоваться я покажу вам сейчас».

Приложение 4,

или Горечь расставания

Аэродром Фаа на Таити построен совсем недавно. Поверхность острова гориста, и на нем не нашлось необходимого места под аэродром для реактивных самолетов. Стартовое поле (3600 метров длины, 70 метров ширины) пришлось построить на коралловом рифе, куда подъезжают по узкой насыпи с острова.

Не могу сказать, чтобы я был пресыщен отлетами и прилетами. Напротив — это зрелище, на которое можно смотреть часами, и я вовсе не удивляюсь, что в прошлом году на аэродром Орли в Париже было продано больше входных билетов, чем в Лувр. Большой международный аэродром — это драма и комедия в цветном широкоэкранном варианте. И тем не менее я до конца жизни не забуду, как улетал с Таити. Для островитянина самолет или пароход это нечто большее, чем просто средство транспорта. Это как бы нити, связывающие его с далекой страной, которой он никогда не видел, она манит островитянина, возбуждает его воображение. Два раза в неделю из Таити стартует реактивный самолет в Европу. Один раз — через Гавайские острова, Калифорнию и Канаду. Другой раз — через Австралию и Индию. Я вылетаю на втором.

Когда приближается время вылета, кажется, будто весь город прибыл на аэродром. По узкой дамбе мчатся автобусы и автомобили, трещат мотороллеры. Появляются знакомые журналисты из местной газеты, их девушки, знакомые этих девушек и знакомые этих знакомых. Я и другие пассажиры теряемся в толпе провожающих с букетами, гитарами и венками. Кроме жандармов, таможенников и персонала контрольной башни — весь аэродром танцует и поет. Каждого улетающего целуют, вешают на него венки благоухающих цветов. Толпа бросается в буфет, чтобы выпить с отлетающим другом сок молодого кокосового ореха или что-нибудь покрепче. Потом пассажир со сжимающимся сердцем слушает голос рассудка и репродуктора, в третий раз объявляющий посадку — кто не займет место сейчас, потеряет билет. Он подает свой паспорт жандарму в шортах, еще раз пожимает руки мужчинам и подставляет щеку дамам, чтобы поцеловали его про запас. Затем он поднимается по трапу и там, согласно ритуалу, срывает с себя венки и бросает их на землю.

Заранее предупрежденный, я сажусь в кресло и опускаю спинку, чтобы случайно не взглянуть в окно. Ибо — как говорят островитяне — кто хотя бы один раз оглянется назад, тот больше никогда не вернется на Таити.

Приложение 5,

или Воспоминания девяти ночей

Именно между Таити и Фиджи мы потеряли день жизни. Но и другие наши приключения тоже заслуживают внимания. Прежде чем приземлиться, мы получили анкеты, составленные британскими колониальными властями. Они предлагали — под угрозой уголовной ответственности — точно назвать место, где вы провели последние девять ночей. Я человек пугливый, приученный слушаться сильных мира сего, но некоторых пассажиров такое вторжение в их личную жизнь привело в бешенство, и они понаписали такие вещи, что страшно было читать. Не только где они провели эти девять ночей, но даже с кем и даже как… Все это, однако, не было такой бессмыслицей, как могло бы казаться. Инкубационный период холеры, например, пять дней. Стало быть, если ты летишь из местности, пострадавшей от эпидемии, а уже девятая ночь и ты жив, значит, ты здоров… На Тихом океане санитарный контроль проводится очень тщательно, любой живой цветок, любые фрукты отнимаются у пассажиров и уничтожаются. Пассажиров пугают листовками с призывом: «Не разрешай, чтобы вместе с тобой путешествовала без билета зараза». Из этих листовок мы узнаем, что грозную эпидемию, распространенную среди свиней, приволок в Канаду эмигрант из Италии, который провез контрабандой бутерброд с салями. Шкурку этого лакомства съела канадская свинка, заразила других, и так началось бедствие, которое обошлось государству в миллионы долларов.

На страницах этой книги вы найдете очерки об архипелаге Фиджи. Разумеется, я не побывал на всех его 300 островах, а только на самом большом под названием Вити-Леву. Но его проблемы характерны для всего архипелага.

Приложение 6,

или К вопросу о транспортном сообщении

Мы приземляемся на Вити-Леву. Из аэропорта до центра британской колонии Фиджи — Сувы приходится добираться приблизительно так же, как из Варшавы в Кельце — по ухабистой и узкой дороге. Это, вероятно, самый длинный путь в мире от аэродрома к столичному городу.

Дело в том, что аэродром Нанди лежит на так называемой сухой части острова, где американцы во время войны построили аэродром, принимающий теперь реактивные самолеты. Столица же расположена во влажной части острова — там почти всегда моросит, а если не моросит — то льет. Те трое суток, что я провел в Суве, город непрерывно омывался теплым душем тропического дождя.

Езда ночью через джунгли сначала в такси, а потом в автобусе доставила очень много интересных переживаний. Если бы я так не торопился, то полетел бы на рассвете самолетом. Есть такие маленькие машины, которые приземляются рядом с Сувой на болотистом лугу, называемом аэродромом. Именно таким образом я попал в Нанди на обратном пути.

Фиджи покидают без всяких церемоний. Надо просто подписать печатное письмо к губернатору, в котором вы сообщаете, что не зарабатывали на Фиджи денег и что ваше пребывание длилось меньше месяца. Потом по предъявлении билета (авиалинии более подозрительны, чем губернатор) и без таможенного осмотра вы садитесь в самолет. Следующий этап путешествия — Новая Каледония. Следуя с аэродрома в главный город острова — Нумеа, автомобиль сначала поднимается на горный перевал и оттуда спускается на противоположную сторону острова, где расположена столица. А мы еще жалуемся, что на варшавский аэродром Окенце ведет шоссе с выбоинами…

Теперь мы на территории принадлежащей Франции, на Новой Каледонии, сверкающей никелем. Здесь и остров Сосновый — место казни политических ссыльных, участников Парижской коммуны, и острова Луайоте, где можно встретить канаков, спешащих из джунглей к отправке рейсового самолета, и Новые Гебриды, очень странные острова, принадлежащие двум государствам. Обо всем этом вы прочтете ниже, а когда дочитаете до конца, кончится и сама книга. Однако мое кругосветное путешествие все еще продолжается…

Приложение 7,

или Зима без доплаты

На аэродроме Кингсфорд Смит в Сиднее в Австралии мы встречаемся с новым аттракционом, не требующим, однако, дополнительной платы. А именно — я получаю добавочную зиму в моей жизни. Одним прыжком из знойного сухого Нанди или приятного тепла Новой Каледонии я оказываюсь в Сиднее, где просто холодно, а вблизи горы Костюшко наш автобус попадает даже в снежный сугроб, и мотор глохнет. Вызванная по радио скорая техническая помощь помогает нам выбраться. Морозными июльскими вечерами мы греемся у камина маленькой гостиницы для рабочих. Лыжный сезон близится к концу, на рождество здесь будет очень жарко. А когда я, лечу из Сиднея в Дарвин, наш реактивный самолет находится в воздухе пять часов (тысяча километров в час), прежде чем его шасси касается стартовой площадки аэродрома в Северной Австралии. Здесь стоит невыносимая жара, хотя это все та же Австралия, одна и та же страна…

Приложение 8,

или Прошу не пугать!

На перелете из Дарвина в Джакарту и из Джакарты в Сайгон не произошло ничего особенного. В Бангкоке я вышел из самолета, гордо размахивая разрешением на проезд. Но у меня тут же отняли этот ценный документ, а также бронь на гостиницу, билет и паспорт. Местный представитель «Эр Франс» начал сражение за пассажира, которое прекратилось в три часа утра со счетом 0:1 в пользу таиландской полиции. Полицейские заперли меня в пустом зале ожидания для пассажиров — до восьми утра аэродром не принимает никаких самолетов. Моим товарищем по несчастью было лишь одиночество. Они проявили столь трогательную заботу, чтобы эта ночь стала для меня и в самом деле незабываемым событием, что даже выключили электрические вентиляторы. Зал ожидания имеет 138 шагов в длину и 45 в ширину. Когда измеряешь ширину, надо быть очень осторожным: полицейский, вытянувшийся на кушетке у входа, просыпается и окидывает меня мрачным взглядом.

Большой аэродром интересен, даже когда он спит. Куклы сидят в застекленных витринах киоска, рекламы прохладительных напитков говорят ночью только громадными полотнищами надписей, но вдруг наступает рассвет и показывает нам искусно изображенные художником бутылки, покрытые изморозью, будто их только что вынули из холодильника. Появляются, позевывая, уборщики, потом собирается остальной персонал аэродрома, и меня первым утренним самолетом отправляют в Камбоджу. Ибо Таиланд не признает ни Польшу, ни ее паспорта. Из столицы Камбоджи лечу самолетом в Сием-Реап, а оттуда к руинам Ангкор-Ват, заросшим джунглями.

Потом снова Пном-Пень. Прыжок в Гонконг. И «Часовая бомба». Вернее, детектив с таким названием. Издательство печатает часть тиража на тонкой бумаге специально для «Эр Франс». Фирма раздает книги пассажирам, чтобы те не скучали. Потому что, когда летишь на высоте 11 тысяч километров, пейзажи очень ограниченны. Наряду с духовной пищей сюда из далекой Франции завозят даже воду в консервных банках. Кто станет пить воду из Гонконга или Камбоджи… «Часовой бомбы» хватает до самой посадки. Еще остается время причесать вставшие дыбом от страха волосы, и мы на аэродроме Каи Так.

Приложение 9,

или Репортеры были правы

Гонконг — это конец моего путешествия. Отсюда я возвращаюсь в Европу. Гостиницы в Гонконге дороги. Наконец нахожу конуру, мрачную, зато недорогую. Через несколько часов пребывания в гостинице раскрывается тайна дешевизны номеров. Оказывается, утверждение, будто эта гостиница пользуется двусмысленной репутацией, было бы решительно несправедливым. Она пользуется вполне определенной репутацией. «Не утомил ли вас этот адрес?» — заботливо поинтересовался служащий «Эр Франс», когда согласно предписаниям я сообщил ему перед отлетом свое местожительство в Гонконге, краснея при этом, как застенчивый гном из фильма Диснея.

Объективно говоря, грязь и паразиты замучили меня, но отель имел и свои положительные качества. В перерывах в работе девушки приходили поболтать на всякие интересные темы. Ни учет торговых судов Ллойда, ни оперативный отдел британского адмиралтейства не разбирается так досконально в продвижении флота в Тихом океане, как эти дамы. В этом нет ничего удивительного, если учесть, что за четыре дня (и ночи) стоянки в Гонконге матросы одного только авианосца американского седьмого флота обменяли в обменных пунктах миллион долларов.

Сажусь в самолет, летящий из Токио через Гонконг в Европу. Однако Европа еще очень далеко… Экипаж состоит из стюардесс французских, японских и камбоджийских. Все сообщения передаются по репродукторам самолета сперва на французском, потом на японском, кхмерском и в последнюю очередь на английском языке. Среди пассажиров заметно мало белых лиц. И мне вспоминается заголовок репортажа в журнале «Свят», описывающего перемены нашей эпохи: «Извините, но Вы не самый главный».

Приложение 10,

или Прежнее расписание было лучше

Нанизанные на нить невидимых путей, мелькают бусы аэродромов: Пном-Пень, Бангкок (как приятно увидеть давних друзей), Нью-Дели в Индии, Тегеран в Иране, Тель-Авив в Израиле, а потом уже прыжок без посадки в столицу Франции. Нас будят рано утром, когда самолет, вынырнув из ночи, летит над Монбланом. Рассвет над Монбланом воспевали поэты, и не мне этим заниматься — даже с высоты 11 километров.

В Париже приходится расстаться с Боинг-707 — реактивным самолетом для дальних маршрутов. Кстати, этот самолет — герой комедии «Боинг Боинг», которая уже полтора года не сходит с афиши одного из парижских театров. В ней рассказывается о приключениях некоего господина, который ведет дружбу только со стюардессами. Их взаимоотношения зависят целиком от расписания полетов: когда Брижит в Нью-Йорке, молодой человек уделяет время Энн-Мэри, которая во второй половине дня только что вернулась из Бомбея, когда Энн-Мэри улетает в Монреаль, появляется Жаннет из Манилы, которая в свою очередь уступает место прибывшей из-за океана Брижит. Весь этот порядок рушится, когда вводят новое расписание полетов — реактивные самолеты в один день совершают перелет за океан и обратно. Современная техника грубо разрушает тихое счастье парижанина…

Приложение 11,

или Снова дома

«Каравелла» из Парижа доставляет меня домой. Удивительная страна, где можно пить воду из крана, где все люди белые, а улицы, после запруженных толпами городов Дальнего Востока, кажутся пустыми и тихими.

Запираются в шкафу сандалии, запылившиеся на дальних дорогах. Уже второй раз они облетели вокруг земного шара. В прошлом году я надел их, когда летел самолетами с поршневыми моторами. Теперь эти самолеты исчезли с трасс, их место заняли реактивные. А как будет завтра?

Приложение 12,

или Дюжина

Если мне и удастся дожить до глубокой старости, все равно никто меня не поймет. Вечерами буду слушать в одиночестве записи старомодного рок-н-ролла. Может, только внуки снисходительно отнесутся к воспоминаниям дедушки, который облетел весь мир с ничтожной скоростью тысячи километров в час или — даже стыдно сказать — медленнее звука.

Приложение 13,

или В последний час

Моя жалоба на потерю одного дня жизни, которой я начал этот репортаж, дождалась ответа. Остроумный француз, занимающийся обслуживанием пассажиров на авиалинии, написал в редакцию журнала «Свят» в Варшаве, где печатались мои очерки. Он писал, что потеря моя настолько велика, что о возмещении ее со стороны его фирмы не может быть и речи… К сожалению, констатирует лукаво парижанин, они просто не в состоянии возместить такую безвозвратную потерю. Поэтому они предлагают мне купить билет их авиалинии на маршрут вокруг света — только в обратном направлении… Тогда я выиграю один день жизни и все будет в порядке!