Лузиады

Оружие и рыцарей отважных,

Что, рассекая волны океана,

Отринув жизни суетной соблазны,

Проплыли морем дальше Тапробаны.

Цвет нации великой и бесстрашной,

Что средь племен неведомых и странных

Могучую державу основала

И тем себе бессмертие снискала,

И королей, достойных вечной славы,

Сражавшихся за истинную веру,

Отстаивавших честь родной державы,

Расширивших империи пределы,

Героями считавшихся по праву,

Явивших миру мужества примеры,

Я воспою, коль хватит мне уменья

И музы мне дадут благословенье.

Забудет мир великие деянья

Ахейцев и героев Илиона,

Забудет Александра и Траяна,

Забудет поступь римских легионов,

Когда начну о Гаме я сказанье,

Родное племя славя неуклонно.

Померкнут песнопенья древней музы

Пред подвигом святым дружины Луза.

О нимфы Тежу, нимфы древних вод,

Мой робкий глас на подвиг укрепите,

Чтоб я воспел любимый мной народ,

Меня водою Тежу напоите.

Пусть Феб к мольбам горячим снизойдет,

И вы его, о девы, упросите,

Чтоб он благословил мой труд смиренный

И сделал Тежу новой Иппокреной.

И дайте слог мне пламенный и звучный,

Чтоб стих звенел не как свирель лесная

Чтоб с подвигами был он неразлучен,

Как трубный глас, ко всем сердцам взывая.

Пусть, не в пример сказаниям докучным,

Прошедших дней деянья воскрешая,

Он донесет до всех концов вселенной

Сиянье славы вечной и нетленной.

И вы, мой государь, отчизны гордость,

Спаситель христианства от неверных,

Вы, с маврами в борьбе явивший твердость,

Границ родной земли защитник верный,

В нас Бог вселил уверенность и бодрость,

Послав нам вас, герой благословенный,

Чтоб вы ему всей жизнью отплатили

И в мире христианство утвердили.

Вы, юный отпрыск доблестной породы,

Возлюбленное детище Христово,

Из всех монархов западных народов

Обласканный им более другого.

Победу он нам дал в былые годы,

О чем наш герб напоминает снова:

Господни раны путь нам озарили

И племя Луза славою покрыли.

Вы, властелин империи огромной,

Чью землю солнце первой освещает

И, небо ночи уступая темной,

Привет последний ей же посылает,

Вы, Родины радетель неуемный,

Чье имя трепет варварам внушает,

Вы, кто давно прослыл грозой неверных

И туркам страх внушил неимоверный,

Явите милость к моему созданью,

К стихам бесчисленным свой взор склоните,

Внемлите звукам сладостных преданий,

С высот величья к смертным снизойдите

И в повести о доблестных деяньях

Любовь к сынам отечества узрите;

Любовь к отечеству меня томила

И звуки этих песен вдохновила.

Моя любовь не требует награды,

Как родина моя, она бессмертна.

Гнездо родное было мне усладой,

И я его пою как отпрыск верный.

Внемлите пенью моему с отрадой,

Я славлю подвиг предков незабвенный,

И что милей - моей скажите лире

Владеть таким народом иль всем миром?

Мне ни к чему тревожить ум заботой

И вымыслам бесплодным предаваться.

Историей великого народа

Я целый мир заставлю упиваться.

И долго славе наших мореходов

Над миром изумленным раздаваться.

Мы превзошли Руджеро и Роланда,

Пред нами меркнет доблесть Родоманта.

Один бесстрашный Нуну стоит многих,

Затмит любых героев Фуаш смелый,

Когда 6 Гомера воскресили боги,

Его б кифара Эгаша воспела.

Воспела бы героев темнооких,

Двенадцать португальских кавалеров.

А славный Гама, мореход и воин,

Энеев щит наследовать достоин.

Был Цезарем для нас Афонсу Первый,

Державе основанье положивший,

В жестокой битве с полчищем неверных

Свободу Португалии добывший.

Нам Бог дарил властителей примерных,

Себя бессмертной славою покрывших,

Как наш король Жуан непобедимый,

Что в трудный час край отстоял любимый.

Я не могу не вспомнить об отважных,

Державших путь к сокровищам Востока,

Ваш стяг вознесших дерзко и бесстрашно

Над Индии просторами далекой.

Льет Тежу слезы об Алмейдах властных,

О грозном Каштру, Албукерке строгом.

Скорбит отчизна о героях милых,

Пред кем и смерть в бессилье отступила.

Мой государь, героев воспевая,

Деяний ваших я не смел касаться,

Я вам достойным предков быть желаю,

Чтоб с новой силой гимн мой мог раздаться.

Уже весь мир от края и до края

Победам вашим начал изумляться.

И Африка, и города Востока

Внимают вам в волнении глубоком.

На вас со страхом устремляет взоры

Лукавый мавр, погибель предвкушая.

В приданое безбрежные просторы

Готовит вам Фетида всеблагая.

Она по морю сеет волн узоры,

В лазурный край вас нежно завлекая,

Надеясь с вами ныне обручиться

И с Лузовым потомством породниться.

Великих дедов славу принимая,

Вы две души в себе соединили.

И набожность в вас видится святая,

И ратные вас подвиги пленили.

И ждет народ, с любовью уповая,

Чтоб предков труд вы с честью возродили,

Чтоб, гордый путь пройдя, изведав славу,

В раю вы место заняли по праву.

Пока я пел о подвигах былого

И славил предков дерзкие деянья,

Подняли парус аргонавты снова,

И должен я начать свое сказанье.

Их встретил бурей океан суровый,

Суливший им и радость и страданья.

Теперь я с вами, государь, прощаюсь

И к повести о Гаме обращаюсь.

Герои вышли в океан открытый

И бороздят валов мятежных гривы.

Корабль летит и, пеною омытый,

Взрывает гладь жемчужную заливов.

И белый парус, ветрами обвитый,

Над океаном реет горделиво.

И прочь несутся, в страхе цепенея,

Стада детей бесчисленных Протея.

А в вышине Олимпа, в блеске звездном

Совет богов великий созывался,

Чтя слово громовержца непреложно,

Ко всем богам Меркурий обращался.

И каждый пред отцом явиться грозным

В почтении великом обещался.

По Млечному Пути чредою дружной

Спускались боги на Олимп послушно.

С Седьмого Неба дружным хороводом

Семейство небожителей спускалось,

Им власть над непокорною природой

От Разума Небесного досталась.

Им покорялись страны и народы,

Их волей море бурное смирялось.

Им знойный юг земли повиновался,

И север им суровый подчинялся.

На звездном троне, властный, величавый,

В сиянии роскошных облачений,

Исполненный достоинства и славы,

Весь в молниях вулкановых свеченья,

Сидел отец Юпитер седоглавый,

Божественный во всех своих движеньях.

При скипетре, в короне драгоценной

Он на престоле восседал степенно.

На золотом украшенных сиденьях,

Как Разум и Обычай повелели,

Держась родства святых установлений,

Олимпа обитатели воссели.

Близ трона разместили самых древних,

А в отдаленье младшие сидели.

Ко всем, кто на совет богов явился,

Торжественно Юпитер обратился:

"Бессмертные! С высот небес лазурных

Взгляните на отчаянных героев,

Что гордо по волнам несутся бурным,

В дерзаниях не ведая покоя,

И позабыть заставят мир подлунный

Великих римлян время золотое,

Деянья ассирийцев, персов, греков

Затмят они отныне и навеки.

Вы видели, что этому народу,

Что мал числом, хотя велик душою,

Пришлось в боях отстаивать свободу

И сбросить мавров иго вековое.

Пришлось преодолеть судьбы невзгоды,

С Кастилией сражаясь молодою.

В сраженьях Португалия рождалась

И славою сынов своих держалась.

Не стану прах героев я тревожить,

Что с Вириату храбрым в бой ходили,

Смогли когорты римлян уничтожить

И Родины свободу утвердили.

Потом, чтоб славу предков приумножить,

Сертория вождем провозгласили.

И с ним атаки римлян отражали

И Родину достойно защищали.

А в наши дни, скользя в ладьях проворных

По лону волн капризных и коварных,

Игру ветров изведав непокорных,

Познав и южный зной, и хлад полярный,

Они в тот край стремят свой путь упорно,

Где солнца луч рождается янтарный,

Они плывут к своей заветной цели,

Чтоб день узреть в рассветной колыбели.

Всесильный Рок когда-то обещал им

(А Рока непреложно обещанье),

Что во владенье воинам бывалым

Отдаст страну их давнего мечтанья,

Тот край, где мир рассвет встречает алый,

Там кончатся их долгие скитанья.

Они всю зиму плыли беспрестанно.

Пора увидеть берег им желанный.

Вы знаете: они преодолели

Все беды, что таят морские дали,

Прошли сквозь шквалы, бури, рифы, мели,

Неистовство Борея испытали.

И, видя близость их к заветной цели,

Мы дать им краткий отдых пожелали.

Пусть флот усталый оснастят исправно,

Чтоб с новой силой путь продолжить славный".

Лишь только смолк отец седой и властный,

Младые боги в ярый спор вступили,

Одни героев защищали страстно,

Другие их на гибель осудили.

Клял Вакх потомков Луза громогласно:

Невольно страх ему они внушили.

Себя считал он Индии владыкой

И опасался славы их великой.

Ему давно уж Парки предсказали,

Что с Пиренейских гор придут народы,

Что подчинят себе Востока дали

И покорят морей полдневных воды.

Настанет и для Вакха час печали,

И под родным низейским небосклоном

О нем забудут люди преспокойно,

Найдя ему преемников достойных.

Как он скорбел, что в вышину Парнаса

Ему поныне гимна не сложили!

О португальцах доблестных рассказы

Всегда на Вакха ужас наводили.

Ему казалось: от людского глаза

В реку забвенья бег свой устремили

Его победы в Индии, померкнув

Пред славой Луза, гордой и безмерной.

Но их взяла Венера под защиту,

Наследниками римлян их считая,

Любя их нрав, отважный и открытый,

Победы их в Танжере вспоминая.

Мечтою к временам полузабытым

Влеклась богиня, с радостью внимая

Их языку - подпорченной латыни,

Будившей память в ней о днях старинных.

Открыли Парки радостной Цитере,

Что там, где племя Луза воцарится,

Ей будут фимиам курить без меры

И власть любви великой утвердится.

В слова провидиц не теряя веры,

Два бога не могли договориться.

Жестокий спор они не прекращали

И прочих небожителей смущали.

Когда Астрей или Борей гневливый

К земле деревьев кроны пригибают

И в яростном, неистовом порыве

Побеги неокрепшие ломают,

Дрожат листочки бедные пугливо,

От страха горы грозные рыдают.

Такой же шум и средь богов поднялся

И в вышине Олимпа раздавался.

Великий Марс, воитель прирожденный,

Пустился с жаром защищать Киприду,

То ль давней страстью снова вдохновленный,

То ль взять желая под свою эгиду

Народ, умом и силой наделенный.

И, преисполнясь за сестру обидой,

Отбросив щит, Марс в полный рост поднялся

И в спор богов стремительно ввязался.

Подняв с лица прекрасного забрало,

Сияя лучезарною бронею,

Свой жезл алмазный с силой небывалой

Он в твердь вонзил земную пред собою,

Земля в немом испуге задрожала,

И небо сотряслося голубое.

Так испугался Феб, вблизи сидящий,

Что потускнел венец его блестящий.

И Марс изрек: "Властитель наш державный,

Которому покорно все в подлунной,

Спаси народ бестрепетный и славный,

Что путь к востоку пролагает бурно,

И веры не давай наветам явным.

Нельзя, чтоб здесь, вблизи небес лазурных,

Безвинно португальцев бы чернили

И путь бы им коварно преградили.

Вакх, одержимый умопомраченьем,

На них проклятье в страхе призывает,

Забыв, что это племя по рожденью

К его родне любимой причисляют.

Дни прежней дружбы он предал забвенью

И Луза ныне помнить не желает.

Но я уверен: гордый Вакх смирится

И снова справедливость воцарится.

А ты, властитель мира прирожденный,

Благослови великое дерзанье,

Удел бессильных, разума лишенных,

Вдруг отступать от славных начинаний.

Меркурий, твой глашатай искушенный,

Подвижный, как Зефира колебанье,

Пусть берег долгожданный им укажет,

Где им дорогу в Индию подскажут".

Кивком главы Олимпа повелитель

С воителем бесстрашным согласился.

И, взором обведя свою обитель,

С бессмертными он ласково простился.

И как исчез божественный властитель,

Так Млечный Путь сияньем озарился.

Чредой согласной восходили боги,

Спеша вернуться в горние чертоги.

Покуда шел богов совет высокий,

На коем лузитан судьбу вершили,

Они уже продвинулись далеко

И к побережью Африки подплыли.

И, обогнув ее с юго-востока,

В пролив близ Мозамбика заходили.

И жгучее их солнце опаляло,

Под знаком Рыб в те дни оно сияло.

Так нежно ветры паруса вздымали,

Как будто небо их о том молило,

И воды безмятежны пребывали,

Ничто ни шквал, ни бурю не сулило,

Мыс Прассу лузитане миновали,

И ласковое море им открыло

Цепь островов, неведомых им ране,

Разбросанных в бескрайнем океане.

Но Васко, многомудрый капитан,

Обласканный Фортуной прихотливой,

Боясь попасть к безлюдным берегам,

Хотел промчаться мимо торопливо.

И каравелл прекрасных караван

Прочь по волнам стремился горделиво,

Но вдруг помедлил капитан в сомненье

И вскоре изменил свое решенье.

Внезапно среди моря появились

Челнов подвижных легкие ветрила

И в сторону пришельцев устремились,

Гонимые неведомою силой,

Тут португальцы вмиг приободрились,

Всех сразу любопытство охватило:

Какие племена здесь обитают,

Каким богам на верность присягают?

И вскоре португальцы увидали,

Что паруса у лодок быстроходных,

На диво чужестранцам, состояли

Из листьев пальмы, мастерски сплетенных.

А лодками искусно управляли

Потомки Фаэтоном опаленных

Народов, обожженных при паденье

Возницы, потерпевшего крушенье.

Из хлопка разноцветного хламиды

Туземных мореходов украшали,

У некоторых поясом обвиты,

А у других свободно ниспадали.

А третьи были в юбках, ладно сшитых,

Тюрбаны их от солнца защищали.

И доносился из челнов проворных

Призыв трубы, и звучный и задорный.

С челнов туземцы знаки подавали,

Прося помедлить мореходов славных,

Те ж паруса поспешно зарифляли,

Их ладя к реям дружно и исправно.

И каравеллы якоря бросали,

Качаясь на волнах легко и плавно,

От раны, нанесенной якорями,

Вздымалось море мощными валами.

И вот уже проворно по канатам

На борт туземцы ловкие взобрались

И за столом огромным и богатым

По воле капитана оказались.

И предложил хозяин тороватый,

Чтоб гости дорогие не стеснялись,

К дарам Лиэя дружно припадали

И чаши терпкой влагой наполняли.

К наречию арабов прибегая,

Хозяев пира гости расспросили,

Куда влечет фортуна их лихая

И из каких земель они приплыли.

Туземцев любопытство утоляя,

С охотой лузитане объяснили,

Что край их Португалией зовется

И на восток могучий флот несется.

"Мы обогнули африканский берег

И близ земель неведомых проплыли,

И путь нам преграждал противный ветер,

Немало мы опасностей вкусили.

Но не страшны нам шквалы, бури, беды,

Мы королю присягу приносили,

А если он отдаст нам приказанье,

Мы в Ахерон войдем без колебанья.

По мановенью королевской длани

Мы путь к Востоку пролагаем ныне,

Скитаемся в суровом океане,

Где страшные тюлени жмутся к льдинам.

И просим вас поведать без обмана,

Куда теперь нас привела судьбина,

Чьи острова мы зрим среди морей

И сколько плыть до Индии нам дней".

Один из африканцев объяснил:

"Мы здесь осели средь чужих племен,

Они живут во власти темных сил,

Неведом им ни Разум, ни Закон.

Нам отпрыск Авраама возвестил

Начало новых и благих времен.

(В брак иудейка с варваром вступила

И миру Магомета подарила.)

Мы здесь свою торговлю основали.

Здесь исстари встречаются дороги

Из Килоа, и из Момбасских далей,

И из Софалы - кладезя Востока.

Мы варваров свирепых обуздали,

С них взяв приязни веские залоги,

На острове обосновались диком,

А остров наш зовется Мозамбиком.

Ища Гидаспа дальнего теченье,

Немало бед в пути вы претерпели,

Мы кормчего дадим вам в услуженье,

Он приведет ваш флот к заветной цели.

И после долгих бурь отдохновенье

Мы предложить вам искренне хотели.

Наш повелитель примет вас с охотой

И вам вручит все нужное для флота".

Гость кончил речь, и сразу распрощались

Арабы с достославным капитаном.

Был поздний час: светила поменялись,

Феб лик хрустальный прятал в океане.

К нему и волны робкие ласкались,

А свод небесный он отдал Диане.

Пока же Феб вкушал отдохновенье,

Домой поплыли мавры в нетерпенье.

Ко сну потомки Луза отходили

В спокойном и веселом настроенье,

Ликуя, что в чужих морях открыли

Желанную страну отдохновенья.

Но все ж на память многим приходили

Неверных разговор и поведенье,

И долго лузитане удивлялись,

Что всюду исламиты им встречались.

А светлые лучи луны далекой

Гладь океана нежно серебрили,

И звезд гирлянды небосвод высокий,

Как маргаритки поле, оживили.

И не было в тот час ветров жестоких,

Они в своих пещерах опочили.

Лишь часовые на посту стояли

И спящих неусыпно охраняли.

Но только розоперстая Аврора,

Свои в ласа небрежно распустив,

По небу пронеслась с младым задором,

Гипериону путь освободив,

Проснулись океанские просторы,

И моряки, к работе приступив,

На славу всю армаду разубрали,

Поскольку в гости мавров ожидали.

Правитель островов, томясь тревогой,

Боялся, что привел попутный ветер

К его брегам кочевников жестоких,

Не знавших пораженья в целом свете.

Он знал, что Константин в краю далеком

Оставил туркам свой престол заветный,

И устремился по рассветным водам

Он в гости к незнакомым мореходам.

Достойно капитан высокочтимый

Приветил мавра и его придворных.

Как вечной дружбы знак неоспоримый,

Подарок гостю он вручил проворно.

И угостил цукатом несравнимым,

Бокал наполнил влагой огнетворной.

Пришлось по сердцу мавру угощенье,

И с радостью он принял подношенье.

А моряки армады величавой

Обсели снасти, глядя с удивленьем,

Как мавр, отведав сладких яств на славу,

Разглядывал морское снаряженье.

Вдруг с ласковой улыбкой гость лукавый

Спросил, пытаясь тщетно скрыть смущенье,

Не турок ли случайно горделивых

К нему направил ветер прихотливый.

И пожелал страницы книг священных

Воочию правитель лицезреть,

Стремясь о мореходах дерзновенных

Сужденье справедливое иметь.

Затем спросил с улыбкой неизменной,

Нельзя ли ради дружбы повелеть,

Чтоб принесли оружье боевое,

Что Луза сыновья везли с собою.

Ответил Гама, флотоводец славный,

Чрез толмача к пришельцу обращаясь:

"Я расскажу тебе, мой гость державный,

Во что я верю и за что сражаюсь.

Противно племя турок мне злонравных,

И не для них я по морям скитаюсь.

Я горд, что здесь Европу представляю

И в Индию дорогу пролагаю.

И верю я в того, кому подвластно

Все зримое и скрытое от взора,

Кому все в мире дольнем сопричастно,

В того, кто сотворил земли просторы,

Кто грешных нас любил любовью страстной,

Кто предан был мученьям и позору,

Кто смертью смерть попрать с небес спустился,

Чтоб смертный к горним высям приобщился.

Я не привез Священное Писанье,

Нам данное от богочеловека,

Мы память о Спасителя деяньях

В душе храним от века и до века,

Не доверяя скудным начертаньям.

Что до оружья, то клянусь навеки:

Как друг узришь ты наше снаряженье,

Чтоб никогда не зреть его в сраженьях".

И, повинуясь Гамы повеленьям,

Арабу мореходы показали

Кольчуги, почерневшие в сраженьях,

Мушкеты, ядра, пики и пищали,

Щиты в чеканных дивных украшеньях,

И шпаги из дамасской чистой стали,

И арбалеты, стрелы, протазаны

Все маврам предъявили без обмана.

Тут к пушкам мавр приблизился лукавый,

А пушкари - наследники Вулкана

Стояли близ орудий величавых,

В душе над мавром тешась невозбранно.

Не заряжая, даже для забавы,

Орудий по приказу капитана:

Для храбрецов честь небольшая в том,

Чтоб средь овец прослыть свирепым львом.

Мавр осмотрел, не выказав волненья,

Все, что любезно гости показали,

Внимал всему он с мрачным озлобленьем,

Но вслух не выражал своей печали.

Он Гаме изъявлял лишь восхищенье,

Решив, что дни отмщенья не настали,

И до поры скрывал свои мечтанья,

Как гордый флот отдаст на растерзанье.

И попросил достойный капитан

У властелина кормщиков надежных,

Чтоб к берегам далеких чудных стран

Путь верный обрести и непреложный.

Тот обещал, тая в душе обман,

Всех обольстив учтивостию ложной.

Он, если 6 мог, пред всем честным народом

Казнил бы дерзновенных мореходов.

Он распалился злобой непомерной

И сердце горькой истомил обидой,

Узнав, что видит христиан примерных,

Потомка чтущих славного Давида.

Пришельцам другом притворившись верным,

О страшной мести размышлял он скрыто.

Нередко прежний друг, предав былое,

Встречает нас коварством и враждою.

Но наконец с почтением притворным

Мавр с храбрым капитаном распростился,

И по волнам Нептуновым проворно

Он к берегу родному устремился.

А там рой многочисленных придворных,

Владыку ожидая, суетился.

Правитель, мучим злобой роковою,

В молчании прошел в свои покои.

Меж тем в сиянье звездного престола

Угрюмый Вакх, в раздумья погруженный,

Терзался, очи устремляя долу,

Успехами лузиад угнетенный.

Но вдруг обрел он снова вид веселый,

Узрев, как мавр, коварством распаленный,

Желает смерти доблестных героев.

И рассуждал лукавец сам с собою:

"Уже давно сулил мне рок жестокий,

Что ниспошлет он в Индии победы

Питомцам Португалии далекой,

А мой удел - бесславье, плач и беды,

Но мой отец - сам громовержец строгий,

И должен рока я презреть заветы.

Зачем мне ждать, пока судьбина злая

Свершит свой суд, всего меня лишая?

Уже хотели боги, чтобы правил

Филиппа сын землею отдаленной,

И Марс повсюду власть ему доставил,

Над Индией простер его знамена.

Но ныне к славе рок слепой направил

Столь малого народа легионы,

Что вряд ли македонец своенравный

Себя сочтет потомку Луза равным.

Ловушку португальцам я устрою,

Чтоб им не дать узреть зари востока.

Я замыслы их гордые расстрою

И их надежды обману жестоко.

Склоню к войне я мавров и к разбою,

На горе мореходам темнооким.

И хитростью, коварством и сноровкой

Себе победу завоюю ловко".

И, так сказав, на землю Вакх спустился,

До побережья Африки добрался,

Там человеком вмиг оборотился

И к Прассу неприступному помчался.

Там в мудреца араба превратился,

С которым шейх воинственный считался.

Весь Мозамбик питал к нему почтенье.

И к шейху Вакх пришел без промедленья.

Приняв обличье истинного друга,

Он мавру сразу возвестил, что знает,

Как отомстить пришельцам по заслугам,

Сказал, что весь Восток их проклинает.

Ему легко поверил мавр в испуге,

Признался, что сгубить гостей желает,

А Вакх твердил, что Индию ограбит

Тот Гама, что покамест дружбу славит.

"Пойми, - Вакх говорил, - что христиане

В крови наш остров потопить желают,

И пронеслась молва над океаном,

Что все разграбить здесь они мечтают,

Коварным славословьем и обманом

Невинные сердца нам обольщают,

Чтоб захватить сокровища Востока

И наших жен в полон угнать жестокий".

Вакх говорил: "Увидишь, друг любезный,

Что завтра обитатели армады

Сойдут на берег за водою пресной,

И в самый раз устроить им засаду.

Едва заря украсит свод небесный,

Ступай на берег со своим отрядом.

Мы перебьем пришельцев безоружных,

Себя избавив от гостей ненужных.

А коль желанье это не свершится,

Мы кормщика гостям дадим незваным,

Который их туда завлечь решится,

Где мы их уничтожим невозбранно.

Пусть в них доверье прочно утвердится,

Чтоб нанести тяжелую им рану.

Тебе, мой властелин, я обещаю:

Мы перебьем презренных негодяев".

Как только речь закончил Вакх лукавый,

Мавр тут же заключил его в объятья,

Вознаградил советчика на славу,

А на армаду призывал проклятья,

Сказав, что сгинет в море вод кровавых

Все Лузово потомство без изъятья.

И приказал, чтоб все без промедленья

Готовились к великому сраженью.

Мавр кормщика велел к себе доставить

В надежде, что туземец недостойный

Армаду сможет гордую направить

На гибель с неизбежностью спокойной.

И, кормчему сказав, как все обставить,

Чтоб воплотить свой замысел разбойный

И погубить гостей, правитель подлый

Отправился ко сну с улыбкой бодрой.

Как только луч рассветный Аполлона

Позолотил вершины гор востока

И, пролетев под бледным небосклоном,

Прервал армады славной сон глубокий,

Надумал Гама, воин искушенный,

Искать воды живительной истоки,

Но, сердцем-вещуном предупрежденный,

Велел он всем идти вооруженным.

Он перед тем о кормщике справлялся,

Но мавр, высокомерный и надменный,

Уж боле в выраженьях не стеснялся,

Решив затеять битву непременно.

Но капитан засады опасался,

И повелел он мореходам верным

С оружьем ни на миг не разлучаться

И к новой битве всем приготовляться.

Меж тем на берегу уже стояли

Туземцы неприступным, тесным строем,

В руках щиты и дротики держали,

Готовые пришельцев встретить боем,

Отравленными стрелами желали

Они отважных поразить героев,

А многие в засаде укрывались

И славных мореходов дожидались.

Древками копий гневно потрясали

Воинственные мавры в озлобленье

И путь к воде щитами преграждали,

Стремясь начать кровавое сраженье.

Но португальцев славных не пугали

Неверных псов насмешки и глумленья.

Покинув шлюпки, гордою когортой

Лузиады на берег ступили твердо.

Вот так быков отважный укротитель,

Увидев даму - дум своих царицу,

Бежит к быку, как храбрый покоритель,

Желая в битве обагрить десницу.

И замирает в страхе робкий зритель,

И льется кровь рекой на плащаницу.

А бык ревет, рога к земле склоняет

И с долгим стоном дух свой испускает.

И так огонь губительный открыли

По маврам Луза славные потомки.

Тишь берегов вдруг выстрелы пронзили,

И воздух разорвался с шумом громким.

Так мавров португальцы усмирили,

Разбив сердца их в жалкие обломки.

И в страхе мавры с плачем разбегались,

И к праотцам иные отправлялись.

Лузиады, упорствуя в сраженье,

Островитян коварных обстреляли,

Подвергли все разгрому и сожженью,

Топтали, убивали, разрушали.

Властитель мавританский с озлобленьем

Смотрел, как португальцы побеждали.

И проклинал советчика лихого,

Весь род его клеймя недобрым словом.

В бессильной злобе мавры отбивались

От португальцев кольями, камнями.

Иные в бегство в страхе обращались

И заливались горькими слезами.

Другие в воду толпами бросались,

Бесславно отступив пред смельчаками,

Надеясь вплавь к материку добраться,

От гибельной погони отвязаться.

Одни поспешно в лодки погружались,

Другие вплавь пересекали море,

Одни на дно пучины опускались,

Другие плыли вдаль, с волнами споря.

Над маврами герои потешались,

Обманщику-правителю на горе,

Раз мавры клятву дружбы не сдержали,

Их гости по заслугам покарали.

Герои возвращались на армаду,

Неся с собой богатые трофеи,

И, вспоминая подлую засаду,

Вовсю бранили мерзостных злодеев,

Меж тем как племя наглых супостатов,

В свирепой кровожадности коснея,

Опять между собой совет держало

И новые ловушки расставляло,

Гонца прислал в раскаянье правитель,

Чтоб принести героям извиненья.

Искусно скрыл коварный повелитель,

Что он готовит новое сраженье.

Нашелся кормчий, бурь и вод властитель,

Готовый выйти в путь без промедленья,

Желая лузитанцев обесславить,

В объятья смерти корабли направить.

А капитан давно уж собирался

Продолжить путь до Инда светлых далей.

И ветр ему попутным показался,

Суда поспешно паруса подняли.

И вскоре Гама кормщика дождался,

Ему прием учтивый оказали.

И снова по приказу капитана

Флот вышел на просторы океана.

И бороздили царство Амфитриты

Судов могучих гордые громады.

Им нежно улыбались нереиды,

Резвились среди волн Протея чада.

А вероломный кормщик деловито

Командовал прекрасною армадой.

Твердил он мореходам неустанно,

Что близок берег Индии желанной.

И преуспел хитрец неблагодарный,

Героев обманув своею лестью.

Пел славу берегам он лучезарным,

Об Инде сообщал благие вести,

А сам томился думою коварной

И злобно предвкушал минуту мести.

А Лузово потомство простодушно

Его приказы выполняло дружно.

Как грек Синон, что в древнем Илионе

Сумел троянцев храбрых обмануть,

Так кормщик возвестил, что неуклонно

Он к острову благому держит путь.

Там чтут Христа пресветлого законы,

Там мореходы смогут отдохнуть.

И Гама, благочестием известный,

Увидеть остров возжелал чудесный.

Знал кормчий, криводушный и лукавый,

Что островом владели исламиты

И встретить битвой жаркой и кровавой

Готовились героев знаменитых.

Армаду - Луза доблестного славу

Надеялся увидеть он разбитой.

Тот остров, Мозамбик превосходящий,

Был Килоа, купцов к себе манящий.

И мавр к нему направил каравеллы,

Но тут Цитера долу взор склонила

И поняла: в опасные пределы

Армаду мчит неведомая сила.

Спасти народ любимый захотела

Богиня и мгновенно возбудила

Могучий ветр, что не позволил флоту

Пришвартоваться в килоаских водах.

Но новой ложью наглый мавр решился

Прельстить армады славной капитана,

Он объявил, что рядом находился

Средь вод лазурных моря-океана

Другой приют, где тоже утвердился

Господний крест, и в том краю желанном,

Сказал он, христиане обретались

И с маврами спокойно уживались.

Но знал коварный мавр, что мусульмане

Тот остров злополучный населяли

И с сотворенья мира христиане

Забытый Богом край не посещали.

Но капитан не ведал об обмане,

И в гавань каравеллы поспешали,

Но тут Венера белые ветрила

От берегов опасных отвратила.

А остров тот от суши отделялся

Проливом небольшим и неглубоким,

На фоне моря город выделялся,

Маня к себе пришельцев темнооких.

И строй высоких зданий поднимался,

Пленяя взгляды красотою строгой.

Момбасой этот остров назывался

И шейхом престарелым управлялся.

И только кормщик, исламит презренный,

Подвел к Момбасе Луза каравеллы,

Как им навстречу дружно и мгновенно

Ладьи туземцев поспешили смело.

Ведь хитрый Вакх, по злобе неизменной,

Уж посетил Момбасские пределы,

И снова дряхлым мавром притворился,

И с королем легко договорился.

Как часто нас с радушием встречают,

С улыбкой тайный яд в душе скрывая.

Приветы нам и ласки расточают,

Скорейшей смерти нас предать желая.

О, жизнь, что вечно смертных устрашает!

О, мир, где все вершит судьба слепая,

Где человек не верит обещаньям

И нет надежды пережить страданья!

На море бури, смерти злой угрозы,

На суше войны, страхи и мученья.

И всюду ложь, стенания и слезы,

Уставших душ метанье и смятенье.

Где ж смертного ждут сладостные грезы,

Где ж ослабевший дух найдет спасенье?

Как не разгневать небо голубое

Над крохотной и трепетной Землею?