Лузиады

Язычников достойный повелитель

В честь мореходов празднество устроил,

Желая, чтобы христиан властитель

Его своей приязни удостоил.

Он сокрушался, что его обитель

Так далеко заброшена судьбою.

Он предпочел бы близ столбов Алкида

Отдаться лузитанам под эгиду.

С восторгом португальцы предавались

Забавам средь друзей иноплеменных.

Охотно рыбной ловлей развлекались,

Как с Клеопатрой некогда Антоний.

Для них пиры богатые давались

Туземцами с радушием исконным.

Плодами их и дичью угощали,

Подарками их щедро одаряли.

Но свежий ветер, бурный и задорный,

Звал в океан могучий капитана.

Провизией запасся он проворно,

А тут явился кормщик долгожданный,

И капитан с печалью непритворной

Простился с властелином чужестранным,

Его радушье восхвалил сердечно,

Принес ему обеты дружбы вечной.

Просил у короля он дозволенья,

Чтоб каравеллам Лузова народа

Был вход всегда открыт без затрудненья

В его державы ласковые воды.

И в дружеском желал расположенье,

Чтоб крепло государство год от года,

Чтоб процветал народ великодушный,

Премудрому властителю послушный.

Сказав еще немало слов любезных,

Сердечно Гама с королем простился

И в край Авроры, юной и прелестной,

По водам бесконечным устремился,

Взял верный курс немедля кормщик честный,

Весь флот его приказам подчинился,

И двинулась могучая армада

В край красоты, богатства и отрады.

Взлетая на волнах, моря Востока

Армада Луза гордо бороздила,

Но вновь задумал Тионей жестокий

Поднять на португальцев злые силы.

Он не хотел их зреть в краю далеком,

Близ колыбели ясного светила.

Ругал он племя Луза в озлобленье,

Решив прервать армады продвиженье.

Небес высоких всемогущей волей

Род Луза возвышался неуклонно.

Ему желало небо лучшей доли,

Чтоб новый Рим создать из Лиссабона.

И, распаляясь злобою все боле,

Сошел с Олимпа Вакх неугомонный

И в царство океанское спустился,

К Нептуновым чертогам устремился.

Пройдя сквозь вод таинственных глубины,

Узрев валов стремительных рожденье,

Спустился хитрый Вакх на дно пучины

И устремился к гротам сокровенным.

Морских божеств огромные дружины

Там обитали средь стихии пенной.

На дне твердыни градов возвышались,

А в них богов чертоги размещались.

Кругом песка серебряного груды

Дно моря-океана устилали.

И башни лучезарные повсюду

Подводные пространства украшали.

Таинственным сияньем изумруды

Владения Нептуна озаряли.

Хрусталь с алмазом в блеске состязался,

Сиянием цветным переливался.

А на вратах Нептуновых чертогов

Жемчужины и золото сияли.

Кругом скульптуры чередою строгой

Взгляд дерзостного Вакха поражали.

И древний хаос пред очами бога

Предстал, а рядом своды украшали

Четыре всемогущие стихии,

Природы мудрой слуги вековые.

Вверху огонь, могучий и нетленный,

В величии и славе красовался.

По воле Прометея неизменно

Он жизнь повсюду поддержать старался.

А ниже воздух, дар благословенный,

Вдоль створки врат огромных простирался.

Он, теплый иль холодный, вечно с нами,

Хоть не дано нам зреть его очами.

Земля, надев из вешних трав уборы,

Живому жизнь, как исстари, давала

И, разбросав в полях цветов узоры,

Вся обновленной радостью сияла.

Земли родной цветущие просторы

Вода струей прохладной омывала.

В ней стайки рыб беспечно веселились,

Средь волн ватагой резвою носились.

Ворот другую створку украшали

Гигантов и богов изображенья.

Воители-герои там предстали,

С бессмертными вступившие в сраженье.

И недра Этны пламя изрыгали,

Тифея опаляя в озлобленье.

Там конь Нептуна гордо красовался,

С оливою Минервы состязался.

Лиэй, помедлив близ дверей прекрасных

И оглядев стихий изображенье,

Вошел в чертог, где вод хозяин властный

Ждал гостя дорогого в нетерпенье.

А нимфы моря с тайною боязнью

Взирали на пришельца в изумленье,

Гадая, для чего он к ним явился

И царь вина в стихию вод спустился.

"Внемли, Нептун, властитель вод всесильный,

Словам, к тебе недаром обращенным.

В твой чудный край, могучий и обильный,

Я прихожу, Фортуной оскорбленный.

Скажи, чтоб легконогий ваш посыльный

Твоих созвал немедля приближенных,

И нереид пусть не забудет юных",

Так Вакх лукавый говорил Нептуну.

Призвал Нептун возлюбленного сына,

Салацией рожденного когда-то,

И Вакх узрел Тритона образину,

Примчался мигом великан мохнатый,

Готовый моря обойти глубины,

Морских божеств сзывая мириады.

Извечно этот отпрыск беспокойный

Служил Нептуну вестником достойным.

Казалось, что его косматой гривы

Ни разу частый гребень не касался

И водорослей ком в ее извивах

На вязком иле намертво держался.

Клубок моллюсков темных и ленивых

Среди его кудрей обосновался.

Их скорлупа лангуста прикрывала,

Главу Тритона шустрого венчала.

Нагим глашатай радостный пришел,

Чтоб по крутым волнам носиться вволю.

Он сотни крабов за собой привел,

Диана их всегда рождает вдоволь,

И полк улиток за гонцом прибрел,

И ракам было близ него раздолье.

Тритона тварь морская почитала,

За ним повсюду следовать желала.

И к раковине, скрученной трубою,

Испытанный гонец припал устами.

И мощный звук издал, как перед боем,

Сей трубный глас услышан был богами.

Они явились дружной чередою,

Стремясь предстать пред светлыми очами

Того, кто стены Трои обреченной.

Построил с красотой непревзойденной.

Сам Океан-отец на зов примчался,

А с ним и чада - честь его и слава,

Нерей с Доридой вскоре показался

Чета, что вод заполнила державу

Своим потомством. Молча улыбался

Протей, пророком звавшийся по праву.

Хоть ведал он Лиэя помышленья,

Но прибыл, чтя Нептуна повеленье.

Пришла Нептуна нежная супруга,

Рожденная от Весты и Урана,

Пред ней все волны бурные в округе

Смирялись в восхищенье непрестанном.

Царя морей прекрасная подруга

Явилась в облаченье златотканом,

Что гибкий стан искусно обвивало

И красоту богини не скрывало.

И Амфитрита, что красой небесной

Была цветку роскошному подобна,

Пришла с Фетидой под руку прелестной,

А с ней дельфин, глашатай расторопный,

Властителю морей всегда любезный

И к красноречью ярому способный,

Упорство Амфитриты победивший,

На брак с царем морей ее склонивший.

Пришла Ино, которая когда-то

От гнева Атаманта убежала,

И ей и сыну юному наградой

Бессмертье небо щедро даровало.

Ее младенца с лаской и отрадой

Красотка Панопея целовала.

Держал в руках он гладкие ракушки,

Что заменяли малышу игрушки.

Явился Главк, который в дни былого

В Беотии рыбачил несравненной,

Но раз отведал корня он морского

И рыбой стал огромною мгновенно.

В морского бога отрок чернобровый

Был превращен среди стихии пенной.

Он все о бедной Сцилле убивался,

Коварству злой Цирцеи ужасался.

В разубранном на славу тронном зале

Нептун своих собратьев принимал.

На возвышеньях боги восседали,

Хрусталь их троны дивно украшал.

На Вакха в ожиданье все взирали,

А он престол роскошный занимал.

Вблизи Нептуна гость расположился,

И щедро фимиам ему курился.

Едва умолкли звуки разговоров,

Приветствий и взаимных восхвалений,

Насупил брови Тионей сурово,

Свое забыть не в силах униженье.

Рассерженный, от гнева весь багровый,

Мечты лелея о кровавом мщенье,

Он на богов умолкнувших воззрился

И с речью к ним такою обратился:

"О царь стихии грозной и великой,

От полюса до полюса простертой!

Трепещут люди пред тобой, владыка,

Пределы суше ты поставил твердо.

И отче Океан наш светлоликий,

В объятья землю заключивший гордо,

Ее рекой могучей окруживший

И дерзновенья смертных укротивший,

И вы, морские боги, что вовек

Обид и унижений не прощали,

Коль ране оскорблял вас человек,

Ему вы сразу местью отвечали!

Все ныне вы забыли для утех,

Из наслаждений жизнь свою соткали.

Чем люди вас, скажите, улестили

И ваши опасенья усыпили?

Вы видели, как с гордым самомненьем

Сыны земли свод неба покоряли,

Безумному поддавшись вдохновенью,

В скорлупках утлых в море отплывали,

И всюду, без боязни и смущенья,

Свое господство властно утверждали.

Они с престолов скоро нас низринут

И сами стать богами не преминут.

И вот мы видим: немощный народ,

Что носит имя моего вассала,

Бесстрашно в море грозное плывет,

Затмив успехи моряков бывалых.

Отринув страх, несется он вперед,

Богов желает сбросить с пьедесталов.

Глядишь, ему и море покорится,

И Луза род над вами воцарится.

На миниев, что первыми решились

Изведать царства вашего глубины,

Вмиг Аквилон с Бореем ополчились

И чуть не затянули их в пучину.

А вы, как видно, ныне примирились

С тем, что сулят вам смертные кончину.

Зачем иначе вам терпеть бесчестье

И не спешить предать их страшной мести?

Но я признаюсь без утайки, боги:

Не только к вам любовь меня влечет.

К царю морей явился я в чертоги,

Поскольку страх давно меня гнетет.

Ведь португал прошел по тем дорогам,

Где мне оказан ране был почет.

И угрожает враг неумолимый

Меня изгнать из Индии любимой.

Решил Юпитер, властелин вселенной,

Что с Парками судьбу вершит земную,

Возвысить род бесчестный и презренный,

А нам готовит участь он иную.

И царь богов, жестокий и надменный,

Богам теперь сулит годину злую.

Достоинств наших боле он не ценит,

И всех нас португал ему заменит.

Вот почему с Олимпа я бежал

В надежде, что, быть может, в ваших водах

Я встречу то, что в небе потерял,

И поборю души своей невзгоды".

Тут жалобы несчастный Вакх прервал

И зарыдал пред всем морским народом.

Его рыданья море взволновали

И страсти средь бессмертных разжигали.

Сердца богов затронул Вакх негодный,

Все тут же правоту за ним признали,

На горе мореходам благородным,

Гонца к Эолу боги отослали,

Велев, чтоб весь простор стихии водной

Разгневанные ветры взбунтовали,

Великую армаду разгромили

И племя Луза в бегство обратили.

Один Протей пытался вставить слово,

Чтоб высказать пророчество благое,

Но боги пресекли его сурово,

Решив, что вся волшба его - пустое.

В сиянье облаченья золотого,

Смотря на старца, словно на изгоя,

Фетида закричала: "Без тебя

Нептун сумеет защитить себя".

Эол к ветрам могучим устремился,

Их выпустив на божий свет из мрака,

И бурю он начать распорядился,

Чтоб мореходов испытать отвагу.

И свод небесный тучами покрылся.

Казалось, встанут мертвые из праха.

Стенали горы, башни содрогались,

В развалины чертоги превращались.

Пока морские боги совещались,

Все корабли стремительной армады

К востоку неуклонно продвигались,

Ни отдыха не зная, ни услады.

Таинственно им звезды улыбались.

Однажды, в час полуночной прохлады,

Вторая стража на борту сменилась

И долго побороть дремоту тщилась.

Зевота мореходов одолела,

Всю ночь их злые ветры донимали,

Одежда обветшалая не грела,

Измученные ноги не держали.

Окоченев, скитальцы то и дело,

Кляня погоду, тело растирали.

Чтоб сон бежал от утомленных взоров,

Ночь скоротать решили в разговорах.

"Друзья! Чем скрасить нам ночное бденье,

Как не веселой шуткой иль рассказом? "

Спросил один из моряков в стремленье

Неумолимый сон отвадить разом.

Ответил Леонарду вдохновенный,

Что мыслями с возлюбленной был связан:

"Что сладостней для сердца, чем сказанья

О страсти и ее очарованье?"

"О нет, - сказал Велозу непреклонно,

Здесь нежностям негоже предаваться

И среди волн угрюмых, разъяренных

Рассказами о страсти упиваться.

Нам, воинам, в сраженьях закаленным,

Опять терпеньем надо запасаться.

История бывала к нам суровой,

И к новым бедам надо быть готовым".

С Велозу все немедля согласились

И попросили, чтоб моряк бывалый

Поведал, как с врагами предки бились,

На поле чести пожиная славу.

"Чтоб вы у гордых пращуров учились

Преумножать величие державы,

Я вспомню здесь, - сказал Велозу смелый,

Двенадцать португальских кавалеров.

При короле воинственном Жуане,

Что мир вернул отчизне благодатной,

Изгнал навек захватчиков незваных,

За боль отчизны отомстив стократно,

В Британии холодной и туманной

Свершили наши предки подвиг ратный,

Чтоб положить конец скорейший спору,

Что начат был богинею раздора.

Раз при дворе Британии счастливой

Двенадцать дам безвинно пострадали,

Бесчестно клеветой несправедливой

Их знатные дворяне запятнали.

Поддавшись то ли злобному порыву,

То ль наважденью, рыцари сказали,

Что эти дамы, встав на путь порока,

Свой род позорят, славный и высокий.

И рыцари надменно возвещали,

Что всех, кто пожелает заступиться

За бедных дам, что слезы проливали,

Они зовут средь бела дня сразиться.

Им на турнире встречу предлагали

Или на шпагах приглашали биться.

К родным и близким дамы обратились,

Но помощи желанной не добились.

Британии просторы в эту пору

От войн междоусобных погибали.

И юных дам пленительные взоры

Нигде к себе участья не снискали.

В слезах, под гнетом тяжкого позора

Красавицы младые умоляли,

Чтоб взял Ланкастер всех их под защиту

И отомстил за горькую обиду.

Был этот герцог, доблестью известный,

Союзник Португалии далекой.

Оставил он друзей в краю чудесном,

Воителей без страха и упрека,

И разлучился с дочерью прелестной,

Ее увлек властитель черноокий,

Который красотой ее пленился

И на британке молодой женился.

Страшась братоубийственных волнений,

Красавиц герцог защитить боялся.

Он им сказал: "В дни юности блаженной

На трон кастильский я взойти пытался

И видел лузитан в пылу сражений,

Их доблестью великой восхищался.

Железом и огнем, коль будет надо,

Вас защитить герои будут рады.

И если вы, красавицы, согласны,

Я португальцам отошлю посланье,

Где напишу, что столько дам прекрасных

К ним очи обращают с упованьем.

Чтоб вдохновить воителей отважных,

Подвигнуть их на новые дерзанья,

Заступникам вы сами отпишите

И рыцарей своих приободрите".

И герцог, долгой жизнью умудренный,

Назвал для дам двенадцать кавалеров

И каждой из красавиц удрученных

Велел о друге жребий кинуть смело.

К заступнику от дамы оскорбленной

Письмо помчалось в дальние пределы,

А герцог к королю гонца направил,

Чтоб тот в беде красавиц не оставил.

Посланец в Португалию явился,

Весь двор своим известьем взбудоражив.

Король отплыть в Британию грозился,

Свой сан высокий забывая даже.

Но герцог сам бойцов назвать решился,

И просьбу тестя властелин уважил,

Сказав, чтоб в добрый час, без промедленья

Воители готовились к сраженью.

И в городе, который дал названье

Навеки Португалии прекрасной,

Ладью готовить отдал приказанье

Страны великой рулевой бесстрашный.

Оружьем запасались неустанно

В те дни двенадцать рыцарей отважных,

Булатные доспехи начищали

И шлемы плюмажами украшали.

И час настал - двенадцать кавалеров

Для подвига отчизну покидали.

Воителей отважных и умелых

Их близкие с тоскою провожали.

Но одного из сих героев смелых

О странствиях мечтанья увлекали.

Тот рыцарь прозывался Худощавым

И гордостью был доблестной державы.

И он сказал: "Друзья мои и братья!

Давно я божий мир познать желаю.

И, пользуясь сим славным предприятьем,

Путь по земле на север избираю.

Хочу вас ныне заключить в объятья,

И всех вас непритворно уверяю:

Хоть мне придется странствовать по суше,

Я своего обета не нарушу.

Моей судьбой, как ходом мирозданья,

Всевышний безраздельно управляет.

И если он, презрев мои мечтанья,

От вас меня отторгнуть пожелает,

Я верю, что и в этом испытанье

Победа ваше дело увенчает.

Что до меня, то через все препоны

Я буду к вам стремиться неуклонно".

С друзьями славный рыцарь распрощался

И спешно отбыл в дальнюю дорогу.

В Кастилии сначала оказался,

Где Марс прославил Луза род высокий.

Затем в Наварру славную умчался,

По Франции он странствовал далекой,

И наконец во Фландрию явился,

И там свой долгий путь прервать решился.

Во Фландрии наш странник задержался,

Меж тем как к берегам чужой державы

Корабль дружины Луза приближался,

И дамы Бога славили по праву.

Их в Лондоне Ланкастер дожидался,

Он в честь гостей устроил пир на славу,

Красавицы заступников встречали,

Их слух беседой нежной услаждали.

Но пробил час, в который кавалерам

На поле битвы выйти надлежало.

Суровый Марс сплотил отряд умелый,

Надежда португальцев вдохновляла.

Победу проча лузитанам смелым,

Родня красавиц рыцарей встречала,

Все дамы в драгоценностях явились

И в светлые одежды облачились.

Лишь та, которой рыцарь Худощавый

По жребию злосчастному достался,

В тоске и скорби облачилась в траур,

И взор ее печалью омрачался,

Хоть из сынов воинственной державы

Пред поединком каждый даме клялся,

Что даже коль скиталец не найдется,

Победы племя Лузово добьется.

Король английский с доблестною свитой

Смотреть турнир явился беспримерный.

Двенадцать ратоборцев именитых,

Прославленных в Британии всемерно,

С противником сходились знаменитым,

Грозой кастильцев и бичом неверных.

От Тежу и до Бактрии пределов

Потомков Луза слава прогремела.

Алкая битвы, кони боевые

Уж удила златые закусили.

Искрясь на солнце, латы дорогие

Все очи гордым блеском ослепили.

Печальны были рыцари младые,

Их думы невеселые томили.

Они неравный бой начать решились,

Но англичане вдруг засуетились.

И дети Луза мигом встрепенулись,

Завидев Худощавого героя.

В когорту неприступную сомкнулись,

Воителя встречая дружным строем.

К нему все дамы тут же обернулись,

Чтоб вдохновить скитальца перед боем.

Он короля приветствовал учтиво,

Затем к друзьям подъехал горделиво.

Прослышав о приезде кавалера,

Одежды дама темные сменила

И в цвет руна барана юной Геллы

Свой гибкий стан немедля облачила.

Тут трубный глас взманил героев смелых,

Прибавил им и бодрости и силы.

При звуках битвы копья заблистали

И лошади ретивые заржали.

Казалось, ходуном земля ходила,

Под конскими копытами стеная.

А зрителей тревога истомила,

Отчаяньем сердца их наполняя.

Меж тем уж кровь доспехи обагрила:

Кто по земле влачился, умирая,

Кто в поднебесье на коне взвивался,

Кто с жизнью драгоценною прощался.

Там лошади без всадников носились,

Седую пыль копытами вздымая,

Там седоки без лошадей влачились,

К себе Господню милость призывая.

На шпагах вскоре рыцари сразились,

Узнали англичане, отступая,

Что дети Луза славятся недаром

Отточенным и дерзостным ударом.

Я не хочу потоки слов бессильных

Здесь расточать, сраженье воспевая.

Немало крови, жаркой и обильной,

Из ран струилось, удержу не зная,

Кто был повержен в прах, сухой и пыльный,

Над кем Фортуна сжалилась благая.

Но в битве наши предки победили

И честь прекрасных дам восстановили.

Счастливый герцог празднество устроил

И егерей отправил на охоту,

Чтоб пир задать бестрепетным героям

И поварам искусным дать работу.

К пришельцам подойдя чредою стройной,

Их окружили женщины заботой,

Досуг их беспрестанно украшали

И доблесть их повсюду восхваляли.

И слышал я, что рыцарь Худощавый,

Свершив свой долг, во Фландрию отчалил.

Там в поединке трудном и кровавом

Соперника он к праотцам отправил.

Как Корвин, победил в бою он правом

И, как Торкат, в веках себя прославил.

Так, проявив геройство на чужбине,

Он защитил фламандскую графиню.

А друг его в Германии далекой

Затеял бой с воителем двуличным,

И, быстро разгадав обман жестокий,

Противника он покарал публично".

И тут Beлозу замолчал со вздохом,

Прервав на миг рассказ свой необычный,

Но моряки собрата обступили

И продолжать историю просили.

Но тут раздался голос капитана:

"На марсы! Быстро! Парус зарифляйте!

Нам ветер угрожает ураганный,

Товарищей немедля пробуждайте!"

В тревоге пред опасностью нежданной,

Друзьям кричали моряки: "Вставайте!

К нам градобойная несется туча

И предвещает ураган могучий".

Но мореходы в спешке не сумели,

Чтоб защитить корабль, убавить парус.

И флот лихие ветры одолели,

Обрушив на него свой гнев и ярость.

От паруса вмиг клочья полетели,

Ткань с грохотом и шумом разрывалась.

В стенаньях мир, казалось, разрушался

И с чадами заблудшими прощался!

И на борт волны хлынули мгновенно.

Судьбу ругали моряки безбожно.

Но Гама с хладнокровьем неизменным

Вскричал: "Кидайте за борт все, что можно!

Насос сюда тащите непременно.

Приказ мой выполняйте непреложно

И помните: любое промедленье

Армаде угрожает затопленьем!"

Солдаты устремились за насосом,

Но качка всю команду с ног сбивала.

У трех бывалых опытных матросов

Кормило сдвинуть силы не хватало.

И с двух сторон, чтоб справиться с заносом,

К рулю команда тали привязала.

В отчаянье пытались мореходы

Преодолеть бушующие воды.

И ветры, на армаду ополчась,

Неслись с такою силой исступленной,

Как будто снова сокрушить решась

Незыблемую башню Вавилона.

И тщетно мореходы, суетясь,

Сражались с океаном разъяренным.

Когда они с валами состязались,

Их корабли скорлупками казались.

У Паулу да Гамы ураганом

Снесло огромной мачты половину,

На борт помчались воды невозбранно,

Все затопляя мощною лавиной.

Корабль Куэлью в возмущенье рьяном

Готова растерзать была пучина.

Хоть капитан успел убавить парус,

Но кораблю немало бед досталось.

То к небесам суда волна вздымала,

Несчастных мореходов не жалея,

То с высоты их разом низвергала

И в бездну увлекала, свирепея.

Армаду стая ветров донимала,

Борей и Нот спустились с эмпиреев,

Объяли землю яростным дыханьем,

Стремясь разбить машину мирозданья.

И жалобно кричала Альциона,

Вдоль берега в смятении летая,

Вздыхая над волнами удрученно,

Страдания былые вспоминая.

Дельфины в суете неугомонной

Метались, от испуга замирая,

В подводных гротах жаждали укрыться,

Чтоб от безумных вихрей защититься.

Подобных молний мир еще не знал.

И тот кузнец, что пасынку когда-то

Доспехи несравненные ковал,

Придав красу жестокому булату,

Таких еще зарниц не создавал

В те дни, когда отправил в бездну ада

Гигантов разъяренный громовержец,

Вселенной безраздельный самодержец.

Незыблемые горы распадались,

Не в силах злым волнам сопротивляться!

Треща, деревья мощные ломались,

Устав с ветрами дикими сражаться!

Из недр подземных корни вырывались,

В земле не в силах слабой удержаться.

Песчаный столп на берегу поднялся

И к морю разъяренному помчался.

Тут Гама, увидав, что погибает

Поблизости от берегов желанных,

Что море пасть зловеще разевает,

Армаде угрожая неустанно,

То к небу корабли стремглав вздымает,

То в бездну их ввергает океана,

С молитвой обратился к Провиденью,

Чтоб обрести надежду на спасенье.

"Великая, божественная сила!

К тебе я ныне, бедный, припадаю,

Ты иудеям жизни сохранила,

Сквозь волны привела к родному краю.

Ты Павла от оков освободила

И Ноя в трудный час спасла, я знаю.

Ты небом, сушей, морем управляешь

И нашей жизни срок определяешь.

Неужто мне не раз еще придется

Меж Сциллой и Харибдой пробираться?

Неужто шторм ужасный не уймется

И нам еще придется с ним сражаться?

И разве лучшей доли не найдется

Для тех, кто ныне обречен скитаться,

Кто славит твое имя неустанно

Средь волн неумолимых океана!

О! Счастлив тот, кто в землях мавританских

Погиб, святую веру защищая,

Кто не страшился копий мусульманских

И славу умножал родного края,

Кто верен был державе христианской,

Кто получил бессмертье, умирая,

Оставшись в нашем сердце незабвенном,

В глазах потомства став благословенным".

Пока он говорил, неутомимо

Лихие ветры такелаж крушили.

Подобные быкам неукротимым,

Сменить свой гнев на милость не спешили.

И вереницы молний негасимых

Нахмуренное небо озарили.

Уже стихии меж собой сражались.

На землю небо сбросить собирались.

Но вот на небе, хмуром и ненастном,

Звезда Венеры нежной появилась,

И тут же светом, радостным и ясным,

Разгневанное море озарилось.

Прелестница с улыбкою прекрасной

Вмиг с Орионом яростным простилась,

Затем на море взор свой обратила

И в горести невиданной застыла.

"Ах, это Вакха мерзкого деянья!

Воскликнула прекрасная богиня.

Он флот отдал ветрам на растерзанье,

Упорствуя в неистовой гордыне".

И, не желая скрыть негодованье,

Сошла с небес красавица в пучину.

За ней помчалась нимф веселых стая,

Гирлянды роз на кудри возлагая.

Младых красавиц локоны златые,

Казалось, сам Амур убрал цветами.

И вскоре нимфы нежные, младые

Предстали пред безумными ветрами.

"Смирите вы ветров порывы злые,

Пусть обо всем они забудут с вами",

Венера юным нимфам говорила,

Чья красота сиянье звезд затмила.

И сразу ветры гневные смирились,

Забыв закончить жаркое сраженье,

Мгновенно нежным нимфам подчинились,

Как будто преградили им движенье

Те локоны, что среди волн струились,

С лучами солнца споря дерзновенно.

И, ярого Борея укрощая,

Сказала Орития молодая:

"Не верю я тебе, Борей суровый,

Меня ты, видно, бедную, не любишь,

Ты сбросил страсти трепетной оковы

И флот несчастный беспощадно губишь.

А коль не так, стань другом нежным снова.

Я знаю, ты супругу приголубишь,

Любовь и ярость в мире несовместны.

Оставь свой гнев, будь другом мне любезным".

И точно так же нимфа Галатея

Разгневанного Нота укрощала

И, нежных слов и взглядов не жалея,

Его свирепость лаской усмиряла.

Ей покорился Нот, от счастья млея,

Прелестница его очаровала.

Смягчился Нот близ юной нереиды,

Забыв все шквалы, бури и обиды.

И вскорости красавицы младые

Ветров могучих стаю укротили.

Те позабыли замыслы былые

И о любви прекрасных дам молили.

Придя к Венере, ветры удалые

Союз с ней долговечный заключили,

Она в любви им счастье посулила

И флот от тяжких мук освободила.

Вершины гор, где Ганг берет рожденье,

Денница ярким светом озарила,

Когда дозорный закричал в волненье:

"К земле нас мчит неведомая сила!"

Затихли мореходы в восхищенье,

Их чувство страха сразу отпустило,

А кормчий сообщил им, улыбаясь:

"То Каликут, коль я не ошибаюсь.

Вот берег, что сквозь слезы и туман

Сиял вам в ваших грезах просветленных.

Неистовый смирился ураган,

Закончился ваш труд непревзойденный".

Услышав это, славный капитан,

Страданьями и бурей изнуренный,

Со вздохом на колени опустился

И к Господу с молитвой обратился.

Он к небесам вознес благодаренье

За то, что верный путь ему открыли

И, флот ведя сквозь муки и лишенья,

Его от страшной гибели хранили,

За то, что жгучих ветров озлобленье

Они, щадя армаду, прекратили

И обуздали ураган суровый,

Скитальцев бедных погубить готовый.

Изведав страх и горькие страданья

И побывав меж небом и землею,

Мужают души в буре испытаний,

Рождаются отважные герои.

Чтя предков добродетельных деянья,

Они не ищут с робостью покоя,

Не устилают ложа соболями,

Московии бесценными дарами.

Их не прельщает трапез пышных сладость,

Веселие пирушек и гуляний

И не влечет изменчивая радость

Пленительных и трепетных лобзаний.

Стремится упоительная младость

К геройским и возвышенным деяньям

И гордо слабых духом презирает,

Покою ратный труд предпочитает.

Взяв в руки меч и натянув кольчуги,

Отечество герои защищают

И, не пугаясь с Родиной разлуки,

Пределы дальних вод пересекают.

От знойных ветров принимают муки

И средь снегов бескрайних замерзают,

Своей рукою славу добывая

И грудь свою под копья подставляя.

И к свисту пуль их души привыкают,

Пройдя сквозь бури дерзостных сражений,

А лица их сиянье излучают,

В сердца других вселяя уваженье.

Звон золота герои презирают,

Пустые отвергая наслажденья,

Смеясь над переменчивой фортуной,

Лишь добродетель в мире чтут подлунном.

И после стольких тягот и мучений

Их мудрость и величье посещают.

В горниле бед и горестных лишений

Они законы мира постигают.

И кажется, как будто с возвышений

Герои даль земную наблюдают,

Спокойно относясь к капризам славы,

Что лаврами венчает их по праву.