Любимая для спонсора

Глава 22.

Глава 22.

Михаил.

Олежек не выходит из головы… Кому понадобилось на него нападать? Еще и рядом с моим клубом? Он целенаправленно туда шел. Зачем? Поговорить со мной, это я понял. Но я отказался от встречи в телефонном разговоре. Он все равно пришел, и… Кого он мог встретить? Уличных хулиганов? Олег не из тех, кто ездит на дорогих тачках и носит в кармане наличность.

Когда он позвонил мне, мы с Каримовым отрабатывали приемы. Воздух сотрясался от громких хлопков и мужского рычания. Звуки ударов, грохот металлических гантелей, шорохи, шаги… Я плохо расслышал, но Олежек бормотал про аэропорт и нанесенное Любой унижение. Кажется, он был выпивший. Я не хотел отвечать грубо – не отпускал мысли, что он записывает наш разговор. Сослался на занятость и несуществующие дела. Но Олег все равно пришел… Хотел набить мне морду? Он даже не успел войти в задание. Или…

Странно, почему следак не запросил данные с камер видеонаблюдения на входе в боксерский клуб? Он слепо поверил в показания «пострадавшего». Проверил все, что угодно – записи с камер аптеки на перекрестке, супермаркета, стоящего напротив… До записей с камер моего клуба дело не дошло. Думаю, все дело в его недоверии. Антон Андреевич повесил на меня клеймо быдловатого бандита. Кстати, он до сих пор не знает, что в клуб можно войти с трех сторон. Есть главный вход, торцевая дверь – ее я редко открываю и… Вход с другой стороны здания, его сейчас использует Люба и ее воспитанницы.

Пока Олежек восстанавливается в больнице, не переставая обвинять меня в том, что я не совершал, я не теряю времени даром… Расспрашиваю потенциальных свидетелей и сотрудников клуба, даже продавщиц в продуктовом магазине и аптеке регулярно терзаю.

И ничего дельного не могу придумать… Это сделал кто-то из моего окружения, только кто?

Ответ приходит спустя неделю… Все это время я хожу в пыльную и вонючую допросную Антона Андреевича, как на работу. Выслушиваю обвинения и усталые просьбы сознаться и «получить по минимуму».

Намеренно избегаю общения с Любой, не желая ее компрометировать. Возле «Филина» регулярно трутся журналисты. Пытаются отыскать сенсацию, следят за мной, лезут в окна. Некоторые умудряются использовать промышленных альпинистов, чтобы снять на видео что-то пикантное через зашторенные окна. За семь дней мы увиделись дважды…

Выхожу из дверей клуба, издали завидев ее крохотную тачку. Очевидно, Люба не нашла места для парковки и решила поставить машину со стороны входа в боксерский клуб. Мы встречаемся взглядами. Смотрим друг на друга долгую минуту, не решившись заговорить… Она сдержанного кивает. Я отвечаю…

Разворачиваюсь, чтобы идти к своей машине, но вижу… Яну. Блять, как не вовремя! Хорошо, что Люба уже скрылась за поворотом.

Недобрая мысль шевелится внутри, как гремучая змея. Яна меня не видит. Так погружена в телефонный разговор, что ничего не замечает вокруг. Чуть не сбивает с ног сгорбленную старушку с тростью, медленно бредущую в аптеку на углу, наступает в глубокую грязную лужу, промочив ноги… Поправляет залитые лаком кудри, смотрит в свое зеркальное отражение… Может, она не ко мне? Что ей делать в боксерском клубе? Бильярдный-то не работает…

Любопытство пожирает меня, как черная плесень. Яна по-хозяйски дергает входную дверь и скрывается в холле. Переминаюсь с ноги на ногу, а потом бесшумно вхожу следом.

Из охранников на месте Виктор Иваныч и Степан. Последнего я сюда перевел из бильярдного клуба, остальные уволились без объяснения причин.

Обвожу взглядом помещение с висящими нам стенах мониторами, а потом медленно киваю Виктору. Степы на месте нет.

– А где Степан?

– Ой… Отошел на минутку. В туалет, – врет охранник.

– Спрашиваю еще раз, где…

– Дамочка к нему какая-то пришла, они отошли поговорить.

Он взмахивает ладонью, указывая направление. Тянется к телефону, но мой грозный, не терпящий возражения взгляд, заставляет его передумать.

– Переживаю я за Михаила, – слышу знакомый голос Степана. – Избил этого урода я, а все шишки на него.

Внутри все сжимается. Замерзает, превращаясь в колкий лед. И его осколки ранят душу, как стекло… Я ведь ему доверял на все сто…

– Ничего, ему полезно будет смириться. А то возомнил о себе черт те что, – певуче протягивает Яночка. – И этому Олежеку хорошо досталось. Ловко ты его отдубасил. Чего ты меня звал-то?

Они стоят в темном и холодном зале, соединяющем боксерский клуб и танцевальную студию Любы… И, единственное, о чем я молюсь, чтобы она ничего не услышала… Не пришла на их голоса.

– Хочу получить благодарность, – хрипловато отвечает Степа, притягивая Янку к груди.

– А ты не офигел, мужлан? Я же заплатила тебе, – гневно шипит Яна. – Или мало? Успел пробухать?

– Ты не сказала, что хочешь убить двух зайцев, красотка, – так же гневно отвечает Степан. – Куртку Мишину для чего-то мне вынесла, я даже внимания не обратил… Теперь-то мне понятно, что ты хотела? Не только Олежека своего приструнить, чтобы отвязался, но и Михаилу нагадить.

– Да, именно так. Филинов подложил меня под Олега. Это ему надо было опорочить недотепу в глазах своей… курицы. Все Филинов подстроил. Денег мне дал, организовал наше с Олегом знакомство. Мне даже трахаться с ним пришлось ради…

– Избавь меня от этих подробностей. Отрабатывай мою любезность, Януля, – сипит Степан, не отлипая от Яны. – Не то мне придется рассказать все шефу. Я Филинова уважаю, не хочу, чтобы из-за такой гниды, как этот дрыщ Олежек, его посадили. Миша не виноват…

– Он ноги об меня вытер! Миша твой, – закатывает глаза Яна. – Вышвырнул, как котенка. Весь из себя такой… Благородный и честный. А на деле… Интриган, каких мало. Знала бы Люба, что в ее слепоте виноват Филинов!

Боже мой, почему же она так кричит? Тише, Яна, тише... Молчите, иначе, Люба услышит разговор. Глубоко вздыхаю и застываю на месте, замечая едва уловимое шевеление за дверью. За ней определено кто-то есть… Люба… Медленно распахивает дверь и впивается в меня взглядом. Бледная, как полотно, с дрожащим подбородком и темными, потускневшими глазами…

– Ой! – визжит Яночка, прячась за спину Степы.

– Люб, ты… Ты как? Ты...видишь? – выдавливаю бессмысленные слова.