Любимец века

С тех пор жизнь Юрия Гагарина развивалась как бы в двух планах.

Для себя он продолжал оставаться офицером, который готов был действовать согласно приказу в любое время суток. Он по-прежнему четко и дисциплинированно нес свои обязанности в городке космонавтов. С миссией дружбы объездил много стран — это тоже была его работа… Последние годы Юрий Алексеевич старательно учился в военной академии, а за две недели до гибели показывал с гордостью новенький диплом двоюродной сестре, той самой, что некогда отвозила его в Люберцы: «Смотри, Тоня, я теперь инженер!» Жена его на ту пору лежала в больнице; он один домовничал с подрастающими дочками.

Он взрослел, менялась его внешность, устраивался быт…

Но для всего человечества он продолжал оставаться космическим первенцем планеты, тем, кто ослепил мир открытой юношеской улыбкой!

Я вовсе не убеждена, что легенда дает непременно улучшенный отпечаток героев. Наоборот, человек в легенде выглядит часто беднее и одностороннее своего живого прототипа. Но зато легче запоминается, потому что предельно ясен! В легенде честность есть честность; если красота, так уж красота, а доблесть — отвага без оговорок.

Личность Юрия Гагарина потому так легко ложится в легенду, что она уже спервоначалу являла черты ясности и удивительной «всеобщности». Он был человеком, который не столько поднялся над другими, сколько вместе с собою поднял на пьедестал всю свою эпоху, эпоху масс и коллективных усилий.

Он будто звук, усиленный горным эхом. Путник мал, но велики горы — и вдруг они стали едины и слитны. Такой Юрий Гагарин.

Совершать героическое — значит отважиться на то, что сегодня кажется немыслимым для большинства. И быть готовым поплатиться за это.

Для самого героя его подвиг — предел всех возможностей. Если он оставляет что-то «про запас», то самое отважное деяние тем самым переходит в разряд работы: трудной, достойной всяческого возвеличивания и преклонения, но работы. Подвиг же всегда прорыв в Великую Неизвестность. При самых точных предварительных расчетах человек пускается в это предприятие как бы с завязанными глазами, полный внутреннего напряжения и готовности к любому исходу.

Мне не кажутся правомерными рассуждения, что конструктор, рассчитавший, и инженер, построивший первую ракету, по праву делят с космонавтом его подвиг. Они подготовили условия подвига, но вся тяжесть выбора и смертельного риска пала на одного. А предоставил ли он вести космический корабль автоматам или брал на себя ручное управление; приземлился или выбрасывался катапультой — несущественные частности.

…Мы уже никогда не узнаем, чему научился, что вынес Гагарин из своих триумфальных кругосветных путешествий, но что он не утерял, не растратил себя — мы знаем.

Кто-то сказал: «Моя тень обгоняет меня».

Тень фигуры Гагарина легла по всем континентам. Но он не гнался за нею; он шел своим обычным человеческим шагом…

Гагарин желал и умел остаться самим собой.

К своему тридцать четвертому году он подходил во всеоружии знаний, опыта, доброты, готовый к труду на полную отдачу. Мужество всегда имеет свою неизменную цену. Гагарин обладал двумя извечными добродетелями: он был смелым и великодушным и поэтому, став героем своего времени, останется таким и для будущих веков.