Любовь — это не иллюзия

Глава десятая

Мэрайа заморгала и тут же застонала. Ей хотелось умереть.

Бросив взгляд на часы, она не поверила своим глазам: неужели проспала до полудня? Последнее время она чувствовала себя такой усталой, что никакой сон не приносил облегчения. Она с усилием выбралась из постели, надела свой старый любимый халатик и отправилась на кухню.

Была суббота, но Джейд не было дома. Мэрайа была благодарна ей за маленькие одолжения. За последние пять недель со времени ее второго разрыва с Грэем сестра изо всех сил старалась вытащить ее из депрессии.

Открыв холодильник, Мэрайа взяла чашку с виноградом, но тут же остановилась: ее желудок взбунтовался при мысли о еде. Слезы навернулись у нее на глаза, горло перехватило.

Она была так взвинчена последнее время, что самые глупейшие вещи выводили ее из равновесия. Джейд уже отчаялась приноровиться к этим перепадам настроений, хотя она и не обвиняла сестру. Мэрайа сама не могла предвидеть, каково будет ее следующее состояние.

Закрыв холодильник, Мэрайа направилась к кухонному столу, плюхнулась на стул и прислонилась щекой к прохладной деревянной поверхности. Закрыв глаза, попыталась сосредоточиться и влиться в реальность.

Первые две недели после дней, проведенных в домике, она была занята тем, что отказывала Грэю в телефонных разговорах в офисе, слушала его мольбы на автоответчике дома и заставляла Джейд преграждать ему дорогу в дом.

Потом это прекратилось. И молчание было хуже, чем его последние слова на автоответчике: «я люблю тебя». Она слушала их каждую свободную минуту.

Мэрайа проглотила слезы. Она так скучала по нему и уже не в первый раз жалела о том, что они не могут вернуться в домик, к нежным ласковым отношениям, веселью, смеху и неистовой любви, воспоминания о которой будут преследовать ее всю жизнь. Та неделя была романтической идиллией. Она надеялась и мечтала и поверила, что ее любовь изменит Грэя.

Мысли ее путались, напряжение уходило из тела. Она все больше цепенела. Она была такой усталой, такой усталой…

Кто-то взял ее за плечо и потряс.

— Эй, дорогая, все в порядке?

Мэрайа резко очнулась и увидела Джейд, которая обеспокоенно склонилась над ней.

— Да, — хрипло произнесла она. Убрав спутавшиеся волосы с лица, она посмотрела на часы. Оказывается, она проспала около часа. — Видимо, я отключилась.

— Да, с тобой это частенько происходит последнее время. За столом на работе, в ванной, на кушетке, а теперь за столом на кухне. Сначала я приняла это на свой счет, когда ты отключилась во время нашего разговора, решив, что наскучила тебе. Не кажется ли тебе странным, что ты не можешь избавиться от гриппа и что я не подхватила его?

— Вообще-то, я не думала об этом.

— Это точно. Но я долго думала и, кажется, выяснила, в чем твоя проблема, — и Джейд положила на стол маленький коричневый пакетик. Осторожно Мэрайа открыла его и ахнула, увидев содержимое.

— Тест на наличие беременности? Я больна, а не беременна! Я не могу быть беременной. — Одновременно с этим она лихорадочно вела подсчет в уме, вспоминая свои последние критические дни, которые почти и не были критическими, заняв всего два дня вместо обычных пяти. И под гулко стучащее сердце она выдавила:

— Я принимаю таблетки.

— Сделай мне одолжение! Ну пожалуйста!

— Ты не права. — И схватив маленький пакетик, она исчезла в ванной, молясь о том, чтобы Джейд и в самом деле ошибалась.

Менее чем через десять минут она вернулась совершенно ошарашенная.

— Он положителен, — произнесла она и разревелась.

— О, поздравляю тебя, сестричка, — Джейд встала и обняла ее.

— Просто не понимаю, как это случилось.

— Это происходит, когда двое людей находят себе развлечение, которое называется сексом, хотя я уже и не помню, что это такое. Это было так давно, что меня можно вполне считать девственницей.

Несмотря на потрясение, Мэрайа улыбнулась. Глядя на ярко-синюю полоску, обозначавшую ее беременность, она покачала головой.

— Что ты собираешься делать, Рая?

— Сохраню ребенка, конечно, — ответила она, ни минуты не колеблясь. Воспитать ребенка одной будет, конечно же, нелегко, и она не думала, что это произойдет с ней, но иного выхода она не допускала.

— Я и не сомневалась. — Сочувствие смягчило черты Джейд. — Ты скажешь Грэю?

— Нет, я не собираюсь ничего говорить Грэю.

— Почему нет? — ласково спросила Джейд.

Несмотря на свою резкость, Джейд умела быть заботливой и деликатной.

— Не хочу, чтобы он чувствовал себя обязанным по отношению к ребенку, которого не хочет.

Джейд обдумала это, потом спросила:

— А не думаешь ли ты, что он имеет право по крайней мере знать о существовании ребенка?

— Если он узнает, он будет чувствовать себя обязанным жениться на мне, а я отказываюсь заставлять его делать то, что он не хочет, — как это случилось с его родителями.

Ни за что не допустит она, чтобы с ними эта история повторилась.

— У него была возможность жениться на мне, но вместо этого он отпустил меня.

— Твоя беременность может изменить его решение.

— Это не обсуждается.

— Сказать или нет о прибавлении в семье маме и папе? Не говоря уже о том, что ты не выйдешь замуж за отца ребенка? — спросила Джейд.

— Мама и папа привыкнут. Современные женщины постоянно заводят детей без мужей. Но они будут очень переживать, что у ребенка не будет отца. Да и я, мать-одиночка, тоже не обрадую их этим.

Сестры задумались. Джейд поняла, что не сможет повлиять на решение Мэрайи.

Просунув руку под халат, Мэрайа прижала ладонь к плоскому животу, восхищенная мыслью, что внутри нее развивается новая жизнь.

Она не сомневалась в том, что ребенок был зачат в домике. Интересно, случилось ли это в ту ночь перед камином или когда Грэй сказал, что любит ее. Сердце защемило, глаза наполнились слезами.

Ребенок был зачат в ту ночь, когда ее мир развалился.

Пусть это был «незапланированный» ребенок, но он был ребенком любви. И ее ребенок будет окружен любовью, решительно подумала Мэрайа. Она подарит ему много любви. От любящей матери, родной тетки и восторженных дедушки и бабушки.

— Ух ты, ребенок, — вздохнула Джейд, думая о чем-то своем. — Как ты полагаешь, это мальчик или девочка?

Мэрайа закрыла глаза, представляя девочку с темными волосами Грэя и его золотистыми глазами, затем мальчика.

— Не имеет значения, главное, чтобы был здоров.

— Если мой голос что-нибудь значит, я надеюсь, что это девочка.

Мэрайа притворно застонала, представляя отношения между Джейд и ее племянницей.

— А первыми ее словами будут: «Пойдем в магазин».

— Конечно, — засмеялась Джейд, глаза ее заблестели. — Кто бы это ни был, мальчик или девочка, я собираюсь баловать этого ребенка.

— А у меня есть право голоса в этом деле?

— Ни в коем случае. — Веселье на лице Джейд сменилось выражением нежности. — Я никак не могу поверить, что скоро стану тетей.

— Ты будешь самой лучшей тетей!

— А ты будешь мамой. — Голос ее был наполнен нежностью.

Мэрайа тепло обняла сестру. Опять слезы. Остановятся они когда-нибудь?

— Спасибо, Джейд, для меня это значит больше, чем ты можешь себе представить.

— Эй, что это еще за слезы?

— Я плачу от радости, — пробормотала Мэрайа, прекрасно зная, что это были слезы о Грэе, о потерянной радости, которой он будет лишен из-за того, что не станет частью жизни своего ребенка.

— Не правда ли, это невероятно? — Мэрайа была все еще возбуждена, когда они с Джейд выходили из приемной акушерки и направлялись к ее машине. Она только что прошла обследование ультразвуком, будучи уже на пятом месяце, и испытала огромное облегчение, узнав, что ребенок здоров.

— Да, невероятно, — улыбнулась Джейд. — Так замечательно услышать это маленькое сердечко и увидеть, как ребенок на самом деле двигается в тебе. — И она посмотрела на ультразвуковую фотографию, которую доктор дал Мэрайе: рентгеновский снимок, очерчивающий тело и головку ребенка. И вот в этой самой позе ребенок сосал большой палец. — Жалко, что детеныш скрестил ножки и мы не могли посмотреть, кто это: мальчик или девочка.

— Только подумай, какой это будет сюрприз, когда он родится. — Мэрайа вынула ключи из сумочки. — А ты будешь прямо там, в родильной палате, когда это случится.

— Не уверена. Знаешь, при виде крови мне становится нехорошо.

— С тобой будет все в порядке. — Мэрайа провела ремень безопасности по своему округлившемуся животу и ободряюще похлопала Джейд по колену. — Больно будет только мне.

— Грэй должен был бы быть там, а не я, — тихо произнесла Джейд.

Мэрайа вздохнула, глядя через стекло в пустоту. Она думала о том же. Когда она увидела и почувствовала, как внутри шевелится ребенок, у нее от восхищения и изумления остановилось дыхание, и сразу за этим пришла щемящая грусть, которая обволокла ее сердце и сжала.

Она не могла не испытывать сомнений и иногда — вины по поводу того, что утаила ребенка от Грэя. Он был его отцом, но все ее доводы всегда сводились к однозначному и простому утверждению: Грэй не хотел детей. Никогда. Нет, она не сомневалась в том, что он примет на себя ответственность за ребенка, но она не хотела, чтобы эта ответственность приравнивалась к материальному обязательству. Она хотела, чтобы эта ответственность родилась из безусловной любви к ребенку.

Для нее не было сомнения в том, что он станет хорошим, заботливым отцом. Но ужасные горькие воспоминания об оскорблениях его отца подрывали эту уверенность. И не было никакой возможности доказать ему его неправоту, пока только он сам не поверит. И Мэрайа сомневалась в том, что за прошедшие пять месяцев его убеждения как-то изменились.

Ухватившись за руль, она ждала, пока пройдет это стеснение в груди. Хотя эмоциональные внезапные взлеты и падения за эти месяцы постепенно сошли на нет так же, как и утренние приступы недомогания, не было дня, чтобы она не подумала о Грэе. Забыть его было невозможно. Когда бы она ни смотрела в зеркало, отражавшее изменения в ее организме, она думала о мужчине, участвовавшем в сотворении этого ребенка.

Она посмотрела на Джейд. Сестра ждала ответа, но Мэрайе не хотелось сейчас спорить. Она достаточно спорила с отцом, хотя ее родители и приняли ее выбор.

— Как насчет ланча за мой счет «У Максин»?

— Это же через весь город.

— Но это мое любимое место. Я не была там со времени обедов… — с Грэем. Она всегда опускала это имя, вычеркивая его из мыслей и сердца. — Ну, в общем, давно.

Джейд подняла руки, словно сдаваясь.

— Кто я такая, чтобы стоять на пути желаний беременной женщины?

Мэрайа усмехнулась и нежно похлопала сестру по плоскому животу.

— Ты умная женщина.

— Что ж, должен признать, что ваши цены более чем справедливы, а отзывы о вас безупречны. — Сэм Хэйт положил на столик пятистраничное предложение Грэя и откинулся на сиденье. На его лице была удовлетворенная улыбка. — Я слишком долго откладывал установку новой системы безопасности. Работа ваша, если хотите.

Грэй некоторое время смотрел на пожилого мужчину, не в состоянии заставить себя ощутить хоть крупицу восторга по поводу сделки в шестизначную цифру, которую Сэм Хэйт принял совершенно без усилий. Этот человек не придирался к высокотехнологичной системе безопасности, которую Грэй рекомендовал для его шикарных офисов, не торговался в цене по мелочам. Где же восторг по поводу такой легкой победы?

— Ну, так как, Грэй, заключаем сделку или нет? — спросил Сэм. — У меня руки чешутся, так хочется установить эту систему. — И он потер руки, словно это была новая игрушка и он не мог дождаться, когда начнет играть с ней.

Грэй сделал знак официантке, чтобы та принесла счет.

— К концу недели я составлю контракт и пришлю его вам. Установка начнется в следующий понедельник.

— Прекрасно. С нетерпением жду, когда мы начнем сотрудничать.

— С нетерпением жду начала работы, — произнес Грэй машинально, думая о том, что последнее время он совсем не стремился работать. Со времени разрыва с Мэрайей работа стала возможностью убежать от реальности, забыть о том, что он упустил. Даже невероятный рывок, выведший его компанию в список 500 крупнейших компаний США, публикуемый журналом «Форчьюн», потерял свою привлекательность и больше не приносил приятного волнения.

Однажды вечером, когда он сидел один в темноте, держа в руках бутылку пива, он понял, что его жизнь не имела четкой цели и направления. Да, он был достаточно состоятелен, чтобы купить все, что можно было купить за деньги, но он не стремился к материальному изобилию. В его душе поселилось гложущее его желание, отчего он стал испытывать беспокойство, одиночество и тоску.

Несомненно, острая боль со временем пройдет, повторял он про себя. Но, черт возьми, сколько ему придется ждать, когда сердце перестанет болеть? Когда пройдет горькое сожаление от того, что он позволил ей уйти из его жизни?

Никогда. Эта мысль душила и пугала.

Подошла официантка, и Грэй мысленно отогнал эти мысли, упрятав их в самый дальний уголок души. Уплатив по счету, он схватил свой чемоданчик, и они с Сэмом вышли из кабинки, направляясь к выходу «У Максин».

Грэй прошел мимо молодой симпатичной хозяйки ресторана, которая вела пару к столику, и она улыбнулась ему соблазнительной улыбкой, намекающей на возможное знакомство. У Грэя не появился ни интерес, ни искра желания. Неужели он стал настоящим монахом со времени ухода Мэрайи?!

Комната для ожидающих была заполнена постоянными клиентами, и Грэю пришлось пробираться между ними. Его шаги замедлились, когда он заметил шелковистые светлые волосы, подстриженные на уровне плеч, что напомнило ему о волосах Мэрайи. Он мог поклясться, что уловил волну легкого цветочного аромата, который иногда исходил от нее.

Он не видел лица женщины. Но он знал, что это не она. Это никогда не была она. Однажды он публично опозорился, побежав за женщиной, которая была очень похожа на Мэрайю со спины, схватил ее за руку, повернул к себе лицом и увидел, что незнакомка смотрит на него, словно он сумасшедший.

Иногда он думал, что сходит с ума.

Услышав смех с хрипотцой, так похожий на смех Мэрайи, Грэю захотелось поскорее уйти из ресторана и избавиться от воспоминаний.

— Мэрайа Стивенс, столик на двоих, пожалуйста, — объявила распорядительница по внутренней связи.

Грэй замер. Звук его сердца отдавался у него в ушах, и ему стало трудно дышать. Должно быть, он ослышался.

— И сколько мне мириться с твоими капризами? — услышал Грэй знакомый голос за спиной. Дерзкий голос из прошлого. И опять чудесный смех.

— Только еще четыре месяца.

— Я готова потерпеть, но только не налегай так на острое и холодное — вдруг навредишь детенышу!

Этот разговор звучал как нечто сюрреалистическое, но Грэй стал медленно поворачиваться. Отпустил дверь, невежливо оставляя Сэма на улице одного. И увидел блондинку и брюнетку, направлявшихся к ожидавшей их распорядительнице.

— Мэрайа?

Она повернулась: улыбка сияла на ее прекрасном лице и в глазах, но, когда она узнала его, улыбка сменилась выражением потрясения и недоверия.

Их взгляды встретились.

— Грэй? — Голос ее словно надломился.

Очевидно, она не испытывала радости от их встречи. И смотрела на него устало и с нескрываемым опасением, которое расстроило его. Посетители входили и выходили, но все его внимание сосредоточилось на одной женщине, которую он не мог забыть.

Перед Мэрайей выросла Джейд, словно пытаясь защитить ее.

— Грэй, она не хочет видеть тебя, поэтому я прошу, чтобы ты ушел и не устраивал сцен.

Злость двинула его вперед, и он стал медленно обходить людей в зале. Он посмотрел Мэрайе прямо в глаза.

— Я хочу услышать это от Мэрайи.

Джейд вздернула подбородок, но, прежде чем Мэрайа успела ответить, в дверях появился Сэм. Он посмотрел на Грэя, потом на Мэрайю, оглядел всех, понимая, что сейчас что-то произойдет, и произнес осторожно и участливо:

— Хм, вы знакомы?

— Да, — ответил Грэй одновременно с Мэрайей, произнесшей «нет».

— Нет? — Грэй приподнял бровь, пристально глядя ей в лицо. Ты уже забыла, как близки мы были, спрашивали его глаза. Ты так легко можешь забыть обо мне, когда я последние пять месяцев живу в сплошной тоске, не желая ни одной женщины, кроме тебя?

Глядя на него широко раскрытыми глазами, Мэрайа сделала шаг назад, но бежать было некуда, поскольку выход был за его спиной. Все кончено, Грэй, все кончено, кричал ее взгляд. Но именно неприкрытый страх в ее глазах заставил его остановиться. Когда он приблизился к ней, его шаги замерли, теперь он понял, что она как-то… изменилась.

Лицо ее слегка округлилось, но по-прежнему оставалось прекрасным. Он опустил глаза ниже, на великолепную грудь, которая стала явно больше. Блузка свободно колыхалась вокруг талии и ложилась на округлый живот, слишком упругий для излишнего веса.

Несомненно, она была беременна.

Первобытная боль и ревность, охватившие его, были почти невыносимы. Больше всего смущала мысль, что он жалеет, что это не его ребенок.

— Если вы простите нас, — напряженно произнес Грэй, глядя то на Сэма, то на Джейд так, что любые аргументы против отпадали. — Я бы хотел поговорить с Мэрайей один на один.

Мэрайа в отчаянии посмотрела на сестру, но та лишь сказала:

— Надо сказать ему.

Сказать что? Что она нашла другого мужчину, жаждущего дать ей все, что он сам не мог?

Сэм, поняв Джейд, кивнул и поддержал ее:

— Что вы скажете, если я предложу вам выпить? — и протянул ей руку.

Сухо улыбнувшись, Джейд взяла его под руку.

— Да, думаю, смогу осилить персиковый дайкири.

Грэй слегка поклонился нетерпеливо ожидавшей хозяйке и попросил ее сохранить столик Мэрайи.

Это место не было идеальным для беседы, но сейчас Грэй не собирался думать об этом, потому что едва ли Мэрайа согласится на разговор в более уединенной обстановке.

Она нервно провела языком по нижней губе и неловко переступила с ноги на ногу, потом произнесла:

— Как поживаешь?

— Первый класс. А ты?

Она смотрела куда угодно, только не на него.

— Замечательно.

Несмотря на то, что у него все разрывалось внутри, он так страстно хотел прикоснуться к ней, что покалывало пальцы. Но больше она не принадлежала ему, чтобы касаться ее. Нет, судя по ее положению, она принадлежала другому мужчине.

— Смотрю, ты не тратила время зря и завела семью. Кто же этот счастливец? Ричард?

— Это не имеет значения, Грэй, — мягко произнесла она.

— Имеет, черт побери, — рявкнул он. Хозяйка посмотрела в их сторону, и он сбавил свой пыл. — Мы расстались пять месяцев назад, а ты умудрилась уже найти себе мужа…

— Это мог бы быть ты, Грэй, — ответила она.

Он сжал зубы. Пришлось признать, что это было как раз то, что больше всего сводило его с ума. Настоящее неподдельное сожаление, с которым он жил каждый день. Он не хотел, чтобы она принадлежала другому, но и того, что она хотела, он тоже не мог ей дать.

— Итак, ты влюбилась еще в кого-то? — Ему хотелось причинить ей такую же боль. — Это чертовски удобно, не правда ли?

Ее лицо вспыхнуло, она мгновенно разъярилась так же, как и он. И еще больше она была уязвлена, он видел это.

— Я ни в кого не влюбилась. — Голос ее был низким.

— Думаю, это как раз показывает, что тебе не обязательно влюбляться, чтобы выйти замуж, да?

— Я не замужем, — бросила она и вздрогнула от неожиданности этого своего признания.

Глаза его сузились, и он внимательнее посмотрел на Мэрайю, изучая изменения в ее теле. Он мало знал о беременных женщинах, но внутренний голос нашептывал ему невероятные мысли. Нехорошее предчувствие и страх смешались с более сильной эмоцией, которой он не мог подобрать название.

Она положила ладонь на живот, панически глядя на него.

— Грэй, я должна идти, — внезапно произнесла она и повернулась к бару, чтобы забрать сестру. Он схватил ее за руку.

— Отпусти меня.

— Чей это ребенок?

— Мой.

— Черт, кто отец, Мэрайа?

— Это не твое дело!

— Нет, это мое дело!

Глаза ее наполнились слезами, и нижняя губа задрожала. Он еле сдержался, чтобы не схватить ее в свои объятия, успокоить и извиниться за свое бессердечное поведение.

Он требовал ответа, не думая о том, почему эта потребность была такой сильной, только знал, что не отпустит ее, пока не узнает правду.

— Мэрайа, — произнес он, и в его голосе звучало предупреждение. — Для подтверждения отцовства существуют тесты.

По ее лицу пронеслось выражение страха.

— Зачем это тебе?

Потому что я люблю тебя. Это было единственное объяснение, и он не возражал против него.

— Ответь мне, пожалуйста, — хрипло произнес он.

Она закрыла глаза, а когда открыла, он увидел и почувствовал ее поражение.

— Ты, Грэй, ты отец ребенка, — прошептала она сдавленным голосом, и одинокая слеза покатилась по ее щеке.

Оглушенный, он отпустил ее руку и понял, что пятится. Попытался вздохнуть, но не мог.

Я отец ребенка. Эти слова дошли до него, словно издалека. Он будет отцом. Господи, не может он быть отцом. Он не знал, как им быть. А если у него не получится? Перспектива была такой пугающей, ошеломляющей, что он сразу же почувствовал себя больным.

Мэрайа прошла, слегка оттолкнув его, через двери, возвращая его к реальности. Он слепо пошел за ней, поймав ее на полпути к парковочной площадке.

— Мэрайа, — он встал перед ней, заставляя ее остановиться, — я еще не все сказал!

— Говорить не о чем.

— Почему ты не сообщила мне о ребенке, когда узнала, что беременна? — спросил он спокойнее, чем чувствовал себя.

— Ты сам сказал, что дети тебе не нужны!

Он вздрогнул, словно от пощечины. Каким же чудовищем она представляла его себе, думая, что его не волновало ее состояние?

— Поскольку я отец, я несу ответственность перед ребенком.

— Ответственность, которой, как ты ясно дал понять, ты не хочешь, — с жаром возразила она.

— Неважно!

— Мне ничего не надо от тебя. Я готова вырастить ребенка одна. Я не хочу никаких жертв с твоей стороны.

Эти слова были как двойной удар в живот. Господи, она была права. Его сердце сжалось. Но неопровержимой истиной было то, что лучше бы этот ребенок не имел такого отца.

Странное отчаяние охватило его. Страх смешался с сожалением, и к этой неразберихе примешалась глубокая тоска по тому запутавшемуся, измученному мальчишке, которым он был когда-то.

Грэй судорожно проглотил комок в горле. Был один последний жест, который он мог сделать для своего ребенка. Его, Грэя, это убьет, если он повернется и уйдет, какая-то часть его души ссохнется и умрет, но он сделает это.

Не было и речи о том, что он когда-нибудь ввергнет ребенка в ад, через который прошел сам.