Любовь на Итурупе

4

Я заранее узнал, как работает корабельный бар: всего один час днем и два вечером. В остальное время его металлическая решетка была заперта. Никаких драгоценностей и золота там, конечно, не было – только бутылки со спиртным. В то редкое время, когда бар открывался, его немедленно заполняли пассажиры – наверное, боялись, что не успеют выпить, – и уже в час дня у стойки вырастала огромная очередь. Я подумал, что выпивка неплоха для профилактики морской болезни, и заглянул в бар, но пристраиваться в хвост длиннющей очереди мне не хотелось, и я стоял поодаль, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

Столик в глубине оккупировала молодая компания. Наверное, японец на теплоходе – явление редкое, и, увидев меня, они на секунду замолчали. То ли демонстрируя свое гостеприимство, то ли просто из любопытства парень постарше поманил меня рукой. Крепкие ребята в зеленых свитерах и синих тренировочных штанах смущенно улыбались. Мне протянули стакан с водкой, я взял его и был принят в компанию. Они догадались: японец тоже зашел в бар, зная, что выпивку дают строго по расписанию.

Они пили так, будто кто-то за ними гнался. Наливая водку до краев в простые пластиковые стаканчики, они придумывали разнообразные тосты, чтобы поскорее выпить: «за возвращение горбуши в родные реки» или «за то, чтобы лето на острове было на месяц дольше». Они выпивали стакан залпом, кто-то с безучастным видом, кто-то поморщившись. Так запросто, будто поливали цветы водой или заливали бензин в бак Слово «водка» родилось от слова «вода», и пьют ее не ради наслаждения тонким вкусом. Это не изысканное вино, а скорее вода, которая опьяняет. Когда пришел мой черед говорить тост, я пробурчал по-английски, следуя их манере:

– За вас, чтобы не сдохли от тоски на трезвую голову.

Водка по пищеводу дошла до желудка, и они засмеялись. Всего их было девять, среди них три девушки, одна прилично говорила по-английски и переводила мои слова. Крещение водкой состоялось, и ко мне одна за другой потянулись девять рук Каждый называл свое имя, и я чувствовал тепло и силу их рукопожатий. Бритоголовый Антон, позвавший меня Николай, хриплый Юра, усатый Володя, стеснительный Саша, Борис с тиком, Анна с золотыми зубами, Оля, говорившая по-английски, и большегрудая Нина… Значит, и на теплоходе есть Нина, тихо усмехнулся я.

Я спросил, не живут ли они на острове, бритоголовый Антон ответил, что они студенты Приморского рыбного института, едут на практику на итурупский рыбозавод. Анна с золотыми зубами спросила меня, зачем я еду на остров.

– Отдыхать, – ответил я.

Все рассмеялись и снова решили выпить. На столе грудой лежала закуска, купленная ими перед отъездом. Здоровенные огурцы, красная икра, копченая колбаса, сыр, сало. Николай сказал:

– Любимое блюдо сибиряков, – и предложил мне сало. Все они ели засоленное свиное сало, чтобы накопить подкожный жир, спасающий во время лютых морозов, и смягчить ударное действие водки на желудок. Опять пили до дна, перестав понимать, о чем говорит твой собеседник и о чем говоришь ты сам.

Я пошел вздремнуть, а проснулся только вечером.

– Доброе утро, – с улыбкой приветствовали меня соседи по каюте – пожилые супруги в одинаковых спортивных костюмах. Их внук приклеился к иллюминатору, тяжело вздыхая время от времени. Я слез с койки и улыбнулся – он сердито посмотрел на меня исподлобья. Ему было не больше пяти лет, но он уже пропитался тоской, и я проникся к нему дружеской симпатией.

Мне захотелось побыть одному, и я вышел на палубу. Небо на западе сочилось кровоточащей раной. Я задрал голову и обнаружил, что чайки путешествуют вместе с теплоходом. Может, они принимают его за остров? Не знаю. В любом случае поживиться здесь есть чем. То и дело из мусорного отверстия, как из задницы, вываливались пищевые отходы, и чайки стаей слетались на них. Когда и как до них дошло, что теплоход устраивает им кормежку?

На пустой желудок сильнее укачивает, поэтому я пошел в столовую, хотя есть мне не хотелось. Меню точно то же, что и днем. Бифштексом на теплоходе называли безвкусный фарш, которому придали некую форму и относительно съедобный вид. Я поел одной гречки, которая шла гарниром к бифштексу. В баре студенты рыбного института опять пили водку с прежним энтузиазмом. На этот раз я встал в очередь и купил им «пьянящей воды». И снова череда бессмысленных тостов. В первое мгновение после выпитого каждого передергивало. Водка, которую мы пили днем, была получше. Сначала мне показалось, что мой рот набит колючками, а потом стало кисло, как от желудочного сока. «И это тоже пьют?» – с сомнением подумал я, а Оля-переводчица посмотрела на меня и, угадав мои» мысли, сказала:

– Наверное, водку всю распродали, да?

– Так что же мы пьем? – спросил я. Оказалось, разбавленный, подслащенный девяностошестиградусный голландский спирт.

– За здоровье! – поморгав глазами, сказал тост Борис с тиком.

Всех забавляла комичность ситуации: пить за здоровье пойло, которое сводит в гроб. Я спросил:

– Вам так хочется сократить среднюю продолжительность жизни россиян?

Юра хрипло рассмеялся и ответил:

– Ты ведь тоже пьешь. Говорят, японцы живут дольше всех в мире, а русскому мужику умереть в шестьдесят – самое оно. Быть долгожителем в России тяжело. А на том острове, куда ты плывешь, еще тяжелее. Если бы японцы стали жить на Итурупе, продолжительность их жизни здорово уменьшилась бы. Я не со зла это говорю. И не пытайтесь поселиться на этом острове.

Вряд ли он собирался заводить разговор о территориальной принадлежности островов, но, похоже, как русский патриот, хотел, пусть в шутку, предупредить меня.

– Неужели там так трудно жить? Есть же японцы, которые жили на Итурупе.

Услышав мои слова, молчаливый Саша, который все время сидел потупившись, вдруг поднял на меня лаза и спросил:

– Сколько тебе лет?

Я сказал:

– Скоро пятьдесят.

Саша пробормотал с понимающим видом:

– Значит, ты тоже хочешь умереть побыстрее.

Вот и Нина из Корсакова спрашивала, зачем я еду а остров – не с собой ли покончить? Неужели у меня на лице написано, что скоро умру?

– Нет, и в мыслях такого нет. Я обычно пью напитки получше.

Переводя мои слова на русский, Оля засмеялась. Немного с запозданием рассмеялись и Саша, и большегрудая Нина. А Борис с тиком сказал сердито:

– Угостил бы меня такими напитками.