Любовь на Рождество

Глава 19

Нокс

— Чертова Нора. — Я закатываю глаза и отстраняюсь от ее цепких когтей. — Что это, черт возьми, такое?

— Пришло время признать, что ты хочешь меня. — Она хлопает ресницами, пытаясь изобразить сексуальность, но это больше похоже на «что-то попало мне в глаз».

— Чего я хочу, так это чтобы ты убралась к черту из моей мастерской. — Я указываю на дверь в отсек. Сало обвиваются вокруг моих лодыжек, явно разозленная Нора заняла его место в машине.

— Нокс. — Она встает и упирает руки в бока.

Я не смотрю на нее. Я видел Нору столько, сколько должен был видеть любой другой человек.

— Где твоя одежда? Знаешь, что? Плевать. Убирайся.

— Я думала, что ты годами играл со мной в недотрогу. — Она подходит ближе.

— Остановись. — Я протягиваю руку.

— Но пока та скучная девчонка из старшей школы не вернулась в город, ты действительно преодолел все препятствия. Ведешь себя так, будто встречаешься с Руби только для того, чтобы заставить меня ревновать.

— Руби далеко не скучная, хотя ты никогда этого не поймешь. У тебя едва ли есть что-то в голове. Но это не имеет значения. Я люблю Руби. Я не хочу тебя и никогда не хотел. Не могу выразиться яснее.

— До сих пор изображаешь из себя не недотрогу. — Она хихикает тонким, как у маленькой девочки, голосом и делает еще один шаг.

— Я предупреждаю, Нора. Остановись.

Она пожимает плечами.

— А что, если нет?

— Нора, не надо…

Она делает еще один шаг, но на этот раз ее нога на высоком каблуке касается только воздуха. Она приземляется в яму с глухим стуком и звуком дюжины гаечных ключей, падающих на бетонный пол.

— Я же сказал тебе остановиться. — Я вздыхаю и смотрю на нее через край.

— Ой! — Она садится прямо, когда банка из-под масла опрокидывается и обливает ее. — Что такое? Нет!

— Сынок?

Я оборачиваюсь, чтобы найти отца позади себя.

— Что ты здесь делаешь?

— Помоги мне! — Нора визжит.

— Это Руби? — Он моргает.

— Нет.

— Эта идиотка давно ушла. А теперь помоги выбраться отсюда!

— Если скажешь еще одно плохое слово о Руби, я зажгу чертову спичку, Нора.

Глаза папы расширяются.

Визг Норы переходит в рыдания.

У меня звонит телефон.

— Нора уже уходит. — Я направляюсь в свой кабинет. — Что могу для тебя сделать, папа?

— У Лоррейн все та же фигура. Все такая же… такая пикантная. Ты меня понимаешь? — Он приподнимает брови.

— Ты проделал весь этот путь до моей мастерской, чтобы рассказать мне о Лоррейн?

— Нет. — Усмехается он. — Я пришел сказать ее внучке, чтобы она оставила тебя в покое, что ты не создан для таких, как…

— Если мне придется ударить тебя, Абнер Лавджой, я это сделаю. — Лоррейн врывается в мой кабинет. — Руби любит твоего сына. А он ее. И если бы ты проводил больше времени с другими людьми, а не сидел взаперти в своем дурацком особняке, ты бы это знал.

— Видишь? — Папа улыбается. — Дерзкая.

Я щиплю себя за переносицу.

— Стоп. Ты разговаривал с Руби?

— Он оскорбил Руби. Я сказала ей уехать, пока он не начал свое бахвальство и глупости, и я надеялась, что она приедет сюда. — Лоррейн оглядывается и видит Нору, которая вылезает из ямы, вся в масле, и все еще шмыгает носом. — Что это? — спрашивает она.

— Ничего. Где Руби? — Мой телефон снова звонит. Я достаю его и вижу три уведомления о безопасности. Руби была дома, включала мой компьютер, а теперь ее нет. Черт.

— Мне нужно идти. — Я хватаю ключи и выбегаю из мастерской, когда папа кричит мне вслед.

— Успокойся, старик. — Лоррейн обрывает его.

— Горячая штучка! — Он смеется.

У меня нет времени на него. Нет времени ни на кого, кроме Руби. Если верить внутреннему ощущению, она, должно быть, достаточно наслушалась от моего отца и насмотрелась на эту идиотку Нору, чтобы сделать неправильные выводы. А если она копалась в моем компьютере? Я с трудом сглатываю. Да, мне нужно многое объяснить.

Идет снег, когда я выскакиваю на улицу и проезжаю несколько кварталов до дома. Когда добираюсь туда, мой почтовый ящик уничтожен, а черный внедорожник отъезжает.

Напряжение скручивается в комок у меня внутри, когда я срываюсь с места вслед за внедорожником. Руби похитили. Но какой идиот посмеет попытаться забрать ее у меня? Мой разум перебирает миллион виновников — ее босс-извращенец, Тодд, какой-то парень в пекарне, который, как я заметил, задержался слишком долго. Каждое имя заставляет крепче сжимать руль.

Я должен остановить их. Обязан. Опять же, водитель непрофессионал. На самом деле, он едет медленнее, чем бабушка в воскресное утро. Что, черт возьми, происходит?

Когда внедорожник замедляет ход, подъезжая к знаку «стоп», я останавливаюсь рядом с ним.

Волна облегчения захлестывает меня, когда я вижу Мерри за рулем и Руби на пассажирском сиденье. Я быстро останавливаюсь перед ними и глушу двигатель.

Когда выхожу из машины, глаза Мерри расширяются, а Руби пытается убить меня взглядом. Однако это не срабатывает, потому что я вижу слезы на ее щеках.

Я подхожу к ее окну.

— Руби.

Она смотрит на меня сквозь тонировку.

— Руби, не надо.

Она качает головой.

Мерри наклоняется к ней и что-то шепчет.

Я повышаю голос.

— Мерри, клянусь призраком будущего Рождества, что буду преследовать тебя, пока в твоей машине не кончится бензин, если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы попытаться сбежать.

Она откидывается на спинку сиденья с виноватым выражением на лице. Хорошо.

Я сосредотачиваю все свое внимание на Руби.

— Руби, пожалуйста. Я могу все объяснить.

— Ты можешь объяснить своего отца и то, что ты говорил в старшей школе, и то, что у тебя на компьютере, и Нору? — Последнее слово срывается на крик.

— Да. — Я прижимаюсь лбом к холодному стеклу. — Но мы можем сделать это дома? — Я знаю, что спрашивать об этом очень рискованно, особенно когда почти уверен, что она уже собрала свои вещи и попросила Мерри отвезти ее в аэропорт. Одна только мысль пронзает мое сердце, как стрела. Руби не может уехать. Не тогда, когда я, наконец, вернул ее домой.

— Дома? — Она вытирает нос.

— Дома. Помнишь маленький рождественский домик с розовыми огоньками? Те, что тебе так нравятся?

— Ты знал.

— Да. Я следил за тобой. Ничего не мог с собой поделать. Я расскажу тебе все. Просто вернись со мной домой. Пожалуйста, Руби. Доверься мне.

Она долго смотрит на меня, и на долю секунды мне кажется, что она повернется ко мне спиной.

Но она этого не делает. Девушка открывает дверцу и выпрыгивает наружу.

— Мерри, багажник. — Я вздергиваю подбородок.

— Да, хорошо, да. Сейчас. — Она нажимает множество кнопок, пока не находит ту, которая открывает задний люк.

Я хватаю сумку Руби и запихиваю ее на заднее сиденье, затем помогаю ей сесть спереди.

Когда возвращаюсь в машину, мое сердце снова может биться. Руби со мной. Ей ничего не угрожает. Однако она злится на меня. Я могу справиться с этим, пока она в безопасности.

Она скрещивает руки на груди и смотрит прямо перед собой, пока везу нас домой.

— Объясняй.

— Нора — идиотка. Я понятия не имел, что она была в мастерской, и тем более, что собиралась провернуть этот трюк. — Я качаю головой.

— Клянешься? — Она шмыгает носом.

— Да. — Я беру ее за руку и испытываю облегчение, когда она не отстраняется. — Она ревнует тебя. Всегда ревновала.

Она фыркает.

— Ты мне не веришь? — Я сжимаю ее пальцы. — Как думаешь, почему она всегда говорила о тебе гадости? Почему почувствовала такую угрозу, когда ты вернулась в город? Брось, Руби. Ты умная женщина. Ты должна это увидеть. Она ревнует.

Руби на секунду прикусывает нижнюю губу.

— Ладно, это на самом деле имеет смысл — не говорю, что согласна, но продолжай. А как насчет твоего отца?

— Что он думает, для меня не имеет значения. Важно только то, что ты думаешь, Руби. Клянусь. Если бы он сказал сегодня, что собирается лишить меня наследства, если останусь с тобой, меня бы это совершенно устраивало, пока у меня есть ты.

Она, наконец, смотрит на меня, ее глаза наполняются слезами.

— Ты серьезно?

— Абсолютно. — Я целую тыльную сторону ее ладони. — Дерьмо, которое я наговорил в старшей школе, было именно таким — дерьмом. Тот момент, который у нас был — это было все. Тогда я был мудаком, но, думаю, моя душа все равно узнала твою. Даже тогда. Все, что ты слышала от меня после этого — Тодду, или Норе, или кому бы то ни было — это чтобы я держал тебя при себе, чтобы ты была в безопасности. Тодд был придурком, а Нора, ну, она не изменилась.

Тень улыбки пробегает по ее губам, прежде чем Руби снова хмурится.

— Что это было за хрень у тебя на компьютере? Мои фотографии. Ты приказал кому-то избить моего босса?

Я подъезжаю к нашему дому и, объезжая разбитый почтовый ящик, паркуюсь.

— Да. Когда ты уехала, я понял, что был придурком. Но я не мог просто прийти к тебе и сказать это. Слова — ничего не значат. Я должен был доказать это. Поэтому решил быть тем, кем ты могла бы гордиться. Я усердно работал, чтобы открыть свою мастерскую и помогать городу. И, да, я следил за тобой. Я ничего не мог с собой поделать. Я должен был знать, что ты в безопасности в школе, а затем и в городе.

— Сталкер, — бормочет она себе под нос. Затем выгибает бровь. — Хорошо, но признайся. Ты сделал все те заказы, из-за которых бабушка позвала меня домой?

— Я всегда буду говорить тебе правду, Руби. Всегда. И… Да. Я заставил Олина разместить сотни заказов. Затем, когда они были сделаны, я развез печенье и пирожные по всему городу и соседним домам и даже отправил часть в город для продовольственных банков и приютов. Лоррейн более знаменита, чем она думает на данный момент. Прости, что все это время врал. — Я замолкаю и пытаюсь прочесть выражение ее лица.

Она смотрит на дом, сосредоточенно наморщив лоб. Такое ощущение, что она обдумывает все, что я только что сказал, и пытается найти подвох.

После того, что кажется вечностью, она кивает.

— Ладно. Я хочу верить тебе, и простить тебя, но мне понадобится больше доказательств.

Черт возьми. Я выложил все свои карты. У меня ничего не осталось.

Она поворачивается ко мне, хватает за рубашку и притягивает к себе.

— Убеждать нужно будет в спальне.

Мое сердце подпрыгивает, и я не могу удержаться от ухмылки.

— Слушаюсь, мэм.