Любовь против мести

Глава девятая

Если кто-нибудь называл Мака Валентайна высокомерным ничтожеством, он обычно соглашался с собеседником и вышвыривал его из своего кабинета. Да, он был высокомерен. Однако Мак считал, что является профессионалом в своем деле и всегда добивается того, чего хочет. Сегодня, в три часа дня, он еще раз убедился в своей правоте. Один из клиентов сбежал от него несколько недель назад, поддавшись на провокацию Оуэна Уинстона. Сегодня же, прождав около двадцати минут в коридоре, бывший клиент уселся и стал чуть ли не умолять Мака принять его обратно. Было непонятно, верит ли он в то, что Мак оказывает предпочтение определенным клиентам, или не верит, но конкурирующую финансовую фирму он все-таки поспешил оставить и захотел вернуться обратно.

Мак въехал в гараж, чувствуя себя на седьмом небе от счастья. Раз один клиент вернулся, размышлял он, значит, за ним последуют и остальные. Они не будут сотрудничать с фирмой Оуэна Уинстона и другими финансовыми компаниями и вернутся к нему.

Выключив двигатель, Мак взял портфель и компьютер. Сегодняшний успех, однако, не означает, что он откажется от мести Уинстону. Желание продолжать задуманное в отношении Оливии стало только сильнее. К концу недели, размышлял Мак, выходя из автомобиля и направляясь в дом, он получит все, чего желал: овладеет дочуркой Оуэна и приобретет нового клиента.

Войдя в дом, он почувствовал восхитительный аромат мяса, специй, лука и еще чего-то сладкого. Везде хорошо, а дома лучше, саркастически сказал себе Мак, входя в кухню. Едва он вошел, все его прежние мысли улетучились. Он увидел Оливию и подумал, что, вероятно, спятил, если хочет использовать ее в качестве объекта для мести.

— Ты выглядишь…

Оливия стояла у плиты и что-то помешивала на сковородке деревянной ложкой.

— Как жена?

В ее взгляде отразилась насмешка, однако Маку было не смешно. Откашлявшись, он с жадностью оглядел ее.

— Я хотел сказать, что ты выглядишь потрясающе, хотя и похожа на жену.

На Оливии было розовое платье. Мак ненавидел розовый цвет. Розовый напоминал ему о цветах и о сахарной вате. Однако на Оливии этот цвет воспринимался иначе. Ее платье было длиной до колена, облегающим в талии и подчеркивающим ее идеальную грудь. Оливия была одета элегантно, но в то же время своим видом могла свести с ума любого мужчину. Ее длинные волосы были подобраны вверх, отчего шея казалась длиннее и изящнее, а карие глаза в обрамлении длинных черных ресниц светились весельем.

И эта роскошная женщина надеется, что Мак забудет о той ночи с ней? Он приказал себе сохранять спокойствие. Все, чего хотел Мак, так это притянуть ее к себе, расстегнуть платье и ласкать ее. Он почувствовал сильное возбуждение. Интересно, думал Мак, застонет ли Оливия, если он уткнется ей носом в шею? Или вскрикнет и уступит ему на этот раз?

— Спасибо за комплимент, — сказала она, доставая несколько бутылок вина. — Ты поможешь мне?

— Конечно. А в чем?

Она кивнула в сторону стола.

— Помоги мне с бокалами для вина.

Мак взял сверкающие чистотой бокалы с полотенца и направился с ними в гостиную.

— Что скажешь? — спросила она, ставя бутылки с вином на стол.

Оливия явно не сидела без дела. И постаралась на славу.

Мак увидел на столе очень современный по дизайну фарфоровый сервиз, сверкающие бокалы для минеральной воды и отливающие серебром шелковые салфетки. Однако самым впечатляющим оказалась стоявшая в центре круглого стола из орехового дерева композиция: еловые веточки, белые свечи и маленькие серебряные колокольчики.

Мак поставил на стол бокалы и выдохнул:

— Отлично.

— Хорошо, что тебе понравилось, — она посмотрела на наручные часы. — Твои гости приедут через тридцать минут. Тебе лучше принять душ и переодеться.

— Я успею.

Она нетерпеливо взглянула на него.

— Глупо будет, если тебя не окажется здесь, когда они позвонят в дверь. Это может выглядеть грубо.

— Еще подумают, что ты — хозяйка этого дома, — подтрунивая над ней, произнес Мак, которого больше всего занимала мысль: как скоро ему удастся ее поцеловать?

Оливия протянула руку и убавила верхний свет.

— В эти выходные мне придется исполнять роль хозяйки.

— Я говорил тебе, что люблю розовый цвет? — он оглядел ее с головы до ног.

— Нет, не говорил, — чопорно сказала она, взяла его под руку и повела к лестнице. — Однако теперь не время обсуждать это. Мне нужно подавать ужин, и я не хочу, чтобы у меня что-то подгорело на плите.

— Конечно, нам следует сохранять хладнокровие, — он улыбнулся.

Оливия свирепо посмотрела на него и подняла бровь.

— Я думаю, что тебе нужно принять душ.

Он кивнул и язвительно произнес:

— Я приму душ, дорогая.

Произнеся это, Мак побежал вверх по лестнице через две ступеньки. Оливия была права. Ему следует принять душ, причем холодный. Не помешало бы еще нырнуть в один из сугробов под окном.

Гарольд Дебоулд принадлежал к числу тех, кто сразу располагает к себе людей. Ему было около сорока лет. Это был очень высокий и худой блондин со светло-голубыми глазами. Гарольд напомнил Оливии спокойного, расслабившегося серфингиста. Его жена Луиза, наоборот, была смуглой, кареглазой, роскошной и невероятно чувственной на вид горожанкой. Кроме того, она показалась Оливии искренней. Когда ей сообщили, что нанятая как помощница Оливия будет не только готовить им еду, но и сидеть с ними за столом, гостья восприняла это как само собой разумеющееся. Луиза даже сказала, что с удовольствием отведает домашние блюда Оливии.

— Честно говоря, — заявила Луиза Оливии, сжимая бокал с вином пальцами, унизанными бриллиантами, — мне надоел паштет из гусиной печенки, икра и каракатицы.

— На прошлой неделе мы были в Нью-Йорке, — пояснил Маку Гарольд.

Они ждали приезда адвоката Дебоулдов и ее мужа, сидя в полностью обновленном кабинете Мака. Теперь он выглядел современным, по-настоящему мужским, но по-домашнему уютным благодаря кожаным креслам, темно-синей мебели, камину, красивым коврам на деревянном полу и стеклянной стене, через которую был виден зимний сад.

— Значит, вы провели в Манхэттене две недели, но так и не поели спагетти? — Мак наполнил бокал Луизы.

— К сожалению, нет, — фыркнула Луиза.

— В следующий раз предупредите меня о своей поездке, — серьезно сказал Мак. — Я расскажу вам, где в Манхэттене найти небольшой итальянский ресторанчик, в котором подают изумительные спагетти с сыром пармезан.

— Ох уж этот сыр, — хмыкнув, произнес Гарольд. — Горожане считают, что мы, жители Висконсина, постоянно питаемся сыром, поэтому водят нас в такие рестораны, где его не подают. Вместо этого нам предлагают чересчур изысканные рестораны с труднопроизносимыми названиями блюд.

Оливия протянула им поднос с закусками.

— Сегодня вам придется угощаться простыми блюдами с легкопроизносимыми названиями.

— Слава богу! — сказала Луиза и отпила вина.

Гарольд взял предложенный Оливией сыр с плесенью, завернутый в полоску ветчины, прожевал и выдохнул:

— Какая вкуснота!

Он взглянул на Оливию так, что ей показалось, будто он немного флиртует с ней.

— Если я еще съем нечто подобное, то вряд ли вообще захочу уезжать из этого дома, — произнес он.

— Пирожки с томатами и базиликом просто объедение! — согласилась с ним Луиза.

— Спасибо, — Оливия улыбнулась, будучи польщенной такой оценкой своих кулинарных способностей.

— Вы сами учились готовить, Оливия? — спросила Луиза.

— Я окончила кулинарную школу, затем работала с несколькими шеф-поварами в ресторанах, а потом открыла собственное дело.

— А чем именно вы занимаетесь? — Гарольд наморщил лоб. — Обслуживанием обедов или вы работаете шеф-поваром по приглашению?

Оливия посмотрела на Мака, который сидел в темно-синем кожаном кресле у камина. Казалось, его не слишком взволновал вопрос Гарольда, так что ей можно ответить ему честно.

— Я и еще две женщины организовали фирму, которая занимается обслуживанием обедов, декорированием интерьеров, организацией вечеринок.

— А кто чаще всего к вам обращается: невежественные мужчины или женщины? — спросила Луиза, озорно глядя на Оливию. Потом она поняла, что хозяин дома может понять ее вопрос превратно, поэтому в оправдание улыбнулась Маку. — Я, конечно же, не имею в виду вас, Мак.

Тот рассмеялся в ответ.

— Не извиняйтесь, Луиза, могу вам с уверенностью сказать, что уж готовить точно не умею.

— Я тоже не умею готовить, — вздохнула Луиза.

— Вам просто нужно немного попрактиковаться, — посочувствовала Оливия.

— Она пытается готовить, Оливия, — задумчиво произнес Гарольд, покачивая головой.

— Прекрати! — Луиза шутливо шлепнула его по руке ладонью.

Все рассмеялись. В дверь позвонили, и Мак поднялся.

— Пойду открою, должно быть, это Эйвери.

Как только Мак ушел, Гарольд повернулся к Оливии:

— Мой адвокат и ее муж — отличные ребята и обычно очень пунктуальны.

— Сегодня нам некуда торопиться, — Оливия мило улыбнулась.

— Мне нравится такой подход, — сказала Луиза, беря очередной пирожок с томатами и базиликом. Услышав из вестибюля мужской хохот, она округлила глаза. — Ох уж эти парни! Мы недавно узнали, что Мак и Тим вместе учились в университете и очень дружны.

Услышав упоминание о Тиме, Оливия едва не задохнулась. У нее даже слегка закружилась голова.

— Тим? — выдавила она. — Он — муж вашего адвоката?

Возможно, Луиза ответила Оливии, но она ничего не слышала, потому что у нее звенело в ушах. Неужели это он?

— Извините за опоздание, — раздался мужской голос, который Оливия сразу же узнала. Она с трудом сглотнула. Оливия не могла даже повернуться. Тим вошел в комнату, а она будто приросла к кушетке. — Эйвери все никак не могла решить, какие надеть туфли, — сухо сказал он.

— Не ругай меня, Тим Киви, ты же знаешь, что это твоя вина, — женщина фыркнула и прибавила: — Он смотрел по телевизору спортивный репортаж.

— Это на него похоже, — ухмыльнулся Мак. — Эйвери, Тим, позвольте мне представить вам нашего замечательного повара.

Оливии больше всего хотелось сбежать отсюда.

— Оливия? — окликнул ее Мак.

Она еще не готова встретиться с реальностью!

— Оливия? — произнес Мак на этот раз громче. Он казался озадаченным.

Ее сердце бешено колотилось от страха и ужаса. Оливия повернулась, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, кто знал ее тайну. Девять лет назад Тим обнаружил, что Оливия, будучи школьницей, закрутила роман со своим учителем. Именно Тим заставил юную Оливию Уинстон почувствовать себя ничтожеством.