Любовь винодела

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Никогда. — Кожа на его скулах натянулась. — Нельзя считать мужчину достойным, который мог бы подумать, что в этом была твоя вина.

Кейтлин, сгорбившись, сидела на своем маленьком стульчике, словно ей хотелось сжаться и исчезнуть.

— Я знаю это. Но иногда все равно чувствую себя…

— Виноватой?

Она грустно вздохнула.

— Кейтлин, тебе не за что чувствовать себя виноватой! — Он открыл ей свои объятия.

Она доверчиво потянулась к нему, уютно устроившись на его широкой груди.

— Иногда мне кажется, я получила работу здесь, потому что Саксоны считали себя виноватыми в том, что случилось со мной.

— Не думай так. — Его губы коснулись ее уха. — Это им повезло, что они тебя заполучили. С такими талантами ты могла бы рассчитывать на самое лучшее место.

— Спасибо, — прошептала она.

— Мне хочется крепче обнять тебя, ты не против?

— Нет… Конечно, нет.

В упругом кольце его сильных рук она почувствовала себя уютно и защищенно.

— Я хочу поцеловать тебя. — Его дыхание обдало теплом ее щеку.

На мгновение она замерла. Потом подумала… и кивнула в знак согласия.

Его пальцы коснулись ее подбородка. Кейтлин закрыла глаза и подняла к нему свое лицо.

— Открой глаза. Я хочу, чтобы ты видела, кто целует тебя. — Его голос был так нежен, что она почувствовала комок в горле.

Ее ресницы взлетели вверх.

Рафаэло наклонил голову, его губы слегка коснулись горячих губ Кейтлин.

— Почему ты сама не целуешь меня?

Его глаза были такими теплыми, в голосе была слышна улыбка.

Все будет хорошо.

Кейтлин потянулась к нему, и их губы слились в первом для нее настоящем поцелуе.

Происходящее потрясло, одновременно обдав все тело невыносимой головокружительной сладостью. Она чувствовала на своих губах вкус ледяного вина вперемешку с его дыханием. Когда Рафаэло поднял голову, Кейтлин готова была взмолиться, чтобы это никогда не кончалось. Должно быть, он что-то прочитал в ее глазах и снова наклонил свое лицо к ней.

В этот раз его губы были настойчивее. Но того страха, который долгие годы держал ее в своих стальных когтях, больше не было. Откинув назад голову, она ответила ему и приоткрыла свои губы. Незнакомые потрясающие ощущения волнами окатывали всю ее с головы до ног.

Словно во сне она дотронулась пылавшими ладонями до мускулистой груди Рафаэло. И ощутила, как сильно колотилось о ребра его сердце, но поцелуи, которыми он осыпал ее лицо, были легки, трепетны и нежны.

Его пальцы легкими касаниями прошлись вдоль выреза серебристого платья. Кейтлин задержала дыхание, когда сильная теплая рука скользнула к ее груди. И остановилась. Сердце стучало так громко, что, должно быть, Рафаэло слышал его удары.

Чувства девушки обострились так, словно оголился каждый кончик нерва. Ей захотелось еще полнее погрузиться в него.

— Не торопись, не торопись, — прошептал он.

Она столько лет пробыла замороженной. Возвращение к жизни было подобно агонии. Кейтлин чувствовала себя ужасно неуверенной, в который раз пытаясь угадать, что Рафаэло мог думать о ней.

— Все нормально? — Его голос был хриплым.

— Да. — Она хотела, чтобы он перестал говорить и снова поцеловал ее.

Его рука чуть двинулась с места.

— Я не слишком тороплюсь?

Она лишь покачала головой в ответ, не в силах произнести ни слова от переполнявших ее эмоций.

Когда кончик пальца Рафаэло дотронулся до ее соска, по телу Кейтлин разлилась волна такого удовольствия, что из ее уст вырвался едва слышный стон.

Другая его рука медленно двинулась к краю платья. Она следила за ее движением по своей молочной коже, смотрела, как та исчезает под тканью… Внезапно Кейтлин начала бить дрожь.

— Мы остановимся, как только ты скажешь, — прошептал он. — Ты здесь командуешь.

Его губы снова были на ее губах. Поцелуй был глубоким, он наполнял ее, его язык медленно скользил по ее языку, пальцы дюйм за дюймом поднимались выше… У Кейтлин перехватило дыхание, нервы натянулись, как струна.

Уловив напряжение девушки, его рука тут же опустилась вниз, Рафаэло поднял глаза.

— Думаю, достаточно.

Нет. Но она не произнесла этого вслух. Она просто не могла говорить.

Он крепче прижал ее к себе.

— О, Кейтлин.

Господи, что она за трусиха. Почему он вообще здесь до сих пор? Другой бы мужчина давно бы уже отправился на поиски более легкого хлеба.

— Прости меня, — пробормотала она.

Он вскинул голову.

— Простить? Тебе не за что извиняться. Это я должен просить прощения за то, что все случилось слишком быстро.

Слишком быстро? Лицо Кейтлин вдруг посерьезнело.

— Все в порядке. Правда.

— Клянусь, что никогда не причиню тебе боль. И никогда не сделаю того, чего ты не хотела бы. Мы будем двигаться с твоей скоростью. — Его слова проникали ей в самую душу.

Он думал, что торопил события. Это было бы чересчур для нее — пытаться убедить его в обратном.

Лежа в постели, Кейтлин с трудом верилось, что после всего, что у них было, Рафаэло просто поцеловал ее в щеку и пожелал спокойной ночи.

И ушел. А она осталась. Сжигаемая своей страстью. В состоянии, в котором никогда не ожидала себя найти. Даже через миллион лет.

Кейтлин беспокойно ворочалась в постели. Льняные простыни казались холодными для ее разгоряченной кожи.

Зачем он только появился здесь… Конечно, он здесь не из-за Кейтлин, а ради того, что ему по-настоящему нужно.

То, что ему было нужно…

Его часть «Саксон Фолли».

Приподнятое настроение Кейтлин сошло на нет, осталась только горечь. Она зябко поежилась, обхватив себя на плечи. Темнота стала враждебной.

Рафаэло никогда не примирится со своим отцом. Слишком много плохого было между ними. А она… она оказалась в ловушке — между Саксонами, которыми восхищалась, и мужчиной, которого любила.

Рафаэло нахмурился. Он напрасно присматривался к работавшим в винодельне. Кейтлин нигде не было. Не считая мимолетной встречи в понедельник, они едва ли виделись после их ужина в субботу. Было похоже, что она избегала его.

Наконец, он нашел ее в дегустационном зале. Она помогала Кей протирать стаканы. Заметив его, девушка остановилась в замешательстве. Однако Кей ничего не видела и продолжала говорить дальше:

— Я собираюсь провести неделю у брата в Австралии.

— Кей… — Кейтлин показала глазами на Рафаэло. Кей обернулась. Повисла неловкая пауза.

— Вы… берете отпуск? — спросил он.

— Да. — Кей вздохнула, протирая стакан чистой белой тряпкой. Она поставила сияющее стекло на поднос и добавила. — Одна. Филипп не поедет со мной. Но я могу остаться и дольше.

— Простите меня, — пробормотал он.

Извинение прозвучало нелепо, но ничего другого он придумать не мог.

Кей посмотрела на него, ее ресницы дрогнули.

— Вы в этом не виноваты.

Он и сам убеждал себя в этом. Но после слов Кей, сказанных с какой-то затаенной печалью, чувство вины запустило в Рафаэло свои стальные когти.

— Мне не следовало приезжать.

— Напротив. Иначе Джошуа, Меган и Хит никогда бы не узнали о вашем существовании.

— Но, если бы я не приехал, и вы бы никогда не узнали… — Он остановился, не желая говорить вслух об измене Филиппа.

— Правду? — Кей обошла вокруг стойки и похлопала его по плечу. — Правда — жестокая штука, Рафаэло. Попробуй с ней поиграть, и скоро придется заплатить за это. — Она тяжело вздохнула. — Не так давно нам с Филиппом пришлось солгать. Эта ложь больно ранила Элис, потому что обещание, которое я заставила ее дать, не позволило сказать правду Джошуа. И ему ничего не оставалось, как поверить самому худшему о ней. Это чуть не развело их.

Она замолчала.

— В конце концов, — продолжала она, — мы признались, что сказали неправду. Но вину это не искупило. Всю оставшуюся жизнь мне придется жить с сознанием того, что наша ложь чуть не лишила Элис возможности узнать своего брата. — Вздохнув, она убрала руку с его плеча. — Я не могу так поступить с тобой и с моими детьми. Вы заслуживаете того, чтобы знать друг друга.

— Это очень великодушно.

Он не осмелился сказать, что не испытывал желания познакомиться со своими родственниками. Но у него появилось ощущение пустоты там, где только что лежала ее рука.

— Это нелегко для меня, — призналась Кей. — Но это важно для вас и моих детей.

Эти слова заставили Рафаэло почувствовать к ней уважение. Кей думала о нем наравне со своими детьми, хотя само его существование причиняло ей боль.

В то время как он сам приехал сюда только за тем, чтобы плюнуть в лицо своему отцу, потребовать раздела «Саксон Фолли», а затем продать свою часть. Ничего более.

Впервые в его сердце закралось сомнение: а стоило ли так неумолимо двигаться по пути мести?

— Но сейчас, — Кей вскинула на него взгляд, — вы не просто так пришли в дегустационный зал. Чем бы мы могли вам помочь?

Рафаэло посмотрел на Кейтлин.

— Завтра я собираюсь отправиться в Нейпир. Может быть, и Кейтлин не откажется поехать? — Он улыбнулся ей своей самой обаятельной улыбкой.

В глазах Кейтлин появилась нерешительность:

— У меня много работы…

— Ты слишком много работаешь, — вмешалась Кей. — Вчера до самого вечера переливала вино в «пирамиде», и сегодня день обещает быть не лучше.

— Просто нужно проделать это как можно быстрее, чтобы сократить контакт вина с воздухом… — начала было объяснять Кейтлин.

— Ну вот. Значит, завтра стоит отдохнуть, — улыбнулась Кей, не дав ей договорить.

— Предпочитаю лучше выспаться, — буркнула главный винодел «Саксон Фолли».

— Выспаться ты всегда успеешь. Но не каждый день у тебя есть возможность составить компанию такому очаровательному гостю. — Кей заговорщицки подмигнула ему.

Тот был готов расцеловать ее. Рафаэло широко улыбнулся Кей, чувствуя, что между ними установилась симпатия. Как только мог Филипп, бессовестно обманув его мать, еще предать и такую замечательную женщину!

— Хорошо, я поеду, — сдалась Кейтлин, не выдержав двойной атаки.

Рафаэло, торжествуя в душе, взглянул на девушку. Сегодня ее роскошные густые волосы были собраны в косу, открывая высокие скулы, и ясные глаза. По-детски припухлые, четко обрисованные губы — обычно без помады — сегодня были покрыты нежно-розовым блеском.

Больше всего на свете Рафаэло сейчас хотелось поцеловать этот розовый бутон.

Но он обещал себе, что не станет разбивать ей сердце. Со временем она сможет кого-нибудь полюбить. Жаль, что это будет не он. От этой мысли повеяло холодом. Но Рафаэло отогнал ее от себя.

— Тогда встретимся во дворе конюшни завтра в десять, — сказал он, еще раз обещая себе не посягать на душевный покой этой девушки.

Утро в среду было свежим и по-летнему теплым. Яркие блики солнца играли на поверхности моря, когда машина Рафаэло по еще свободной дороге скоро двигалась в город.

Первое, что он показал Кейтлин, был большой деревянный дом на берегу, ставший пристанищем Фернандо Лопеза и дюжины монахов, прибывших в Новую Зеландию.

— Они приехали сюда после Первой мировой войны, — рассказывал Рафаэло, — в числе тех, кто собирался осесть в Новой Зеландии в надежде на лучшую жизнь. В то время в Европе был хаос и разруха. — Он усмехнулся. — Как видишь, не такое уж благородное у меня происхождение.

— Есть в этом какая-то грустная ирония, — задумчиво проговорила она. — Фернандо приехал в Новую Зеландию в надежде на лучшую жизнь и погиб во время землетрясения, в то время как его внучатый племянник стал маркизом в покинутой им стране. Он пожал плечами.

— Моей матери просто повезло. Не многие благородные гранды женились на своих экономках, узнав, что они беременны.

Когда они уже шли к машине, она тихо сказала:

— Он, должно быть, очень любил ее, раз его это не смутило.

— Он никогда не говорил ей о своей любви — по крайней мере, первые несколько лет.

Рафаэло остановился придержать для нее дверь. Их глаза на мгновение встретились. Через секунду он опустился на сиденье рядом с ней.

— Он понимал, что она вышла за него замуж только ради того, чтобы дать своему ребенку имя. И надеялась, что Саксон приедет за ней. — Губы Рафаэло презрительно искривились. — И только когда мама оставила эту надежду, маркиз, наконец, сказал, что любит ее.

— Значит, когда он делал ей предложение, она не знала, почему он хочет жениться на ней?

Рафаэло покачал головой.

— Мой приемный отец убедил ее в том, что ему нужен наследник. Что он уже слишком стар, и дни его сочтены. И что она сделает ему одолжение… — Глаза Рафаэло смягчились, его улыбка сказала ей, как много старый маркиз значил для него. — Он был яркой личностью и прежде всего — человеком чести.

Кейтлин с глубоким вздохом спросила:

— А он научил тебя… быть человеком чести?

Рафаэло наклонил голову.

— Гордился бы он тем, что я собираюсь сделать? Взять свою долю семейного поместья и продать ее с аукциона? — Он вывел машину на сосновую аллею. Его чеканный профиль четко выделялся на фоне синего неба. — Я делаю это не для себя, а ради своей матери. В качестве компенсации за ее унижение.

— А твоя мать сама хотела бы этого?

Он промолчал.

Кейтлин показала дорогу к тому месту, где монахи построили скромный монастырь, прежде чем воздвигнуть солидное каменное здание в «Саксон Фолли».

Рафаэло припарковал машину в тени монастырской ограды. Кейтлин повернулась к нему.

— Не думаю, что маркиз одобрил бы то, что ты делаешь. Он хотел дать тебе шанс обрести твоего настоящего отца, твоих родных. Возможно, даже он чувствовал себя виноватым за то, что не сделал этого раньше и отнял у тебя право любить их.

Рафаэло нахмурился.

— Он бы так никогда не подумал. Никто не мог надеяться иметь лучшего отца. Ты ошибаешься.

Кейтлин промолчала. И так с ее стороны было сказано больше, чем достаточно. Выйдя из машины, она осмотрелась. Позади дома виднелся луг.

— Должно быть, здесь они посадили каберне франк — тот, что привезли с собой из Испании, — сказала она. — Это только в «Саксон Фолли» они начали делать крепленые вина, которые уже могли иметь коммерческую ценность. Это всем известно, торопливо добавила она, поймав его пристальный взгляд.

— С Фернандо приехал еще один монах, с которым в Испании они вместе служили в одном монастыре. Они пробовали делать херес и раньше. Они изучали старые рецепты, передававшиеся монахами из поколения в поколение, и работали над их совершенствованием. Их достижения Филипп украл у моей матери.

Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять, что сейчас не время защищать Филиппа. Кейтлин решила переменить тему.

— Давай поищем кого-нибудь, кто бы нам все здесь показал.

Часом позже они возвращались в Нейпир. Они купили рыбу и жареную картошку и устроились за столиком на набережной.

Еда сразу же привлекла к себе внимание чаек. Кейтлин смеялась, глядя, как Рафаэло вскочил на ноги и, словно ветряная мельница, начал размахивать руками, отгоняя налетчиков.

— Раньше здесь все, — она сделала движение рукой, — было заболочено. Но после землетрясения в 1931 году земля поднялась на два метра, и болота высохли. От города тоже ничего не осталось. Когда его начали отстраивать заново, то центр решили сделать в стиле арт-деко. Были использованы самые передовые идеи того времени. — Она кивнула в сторону здания со статуей обнаженной танцовщицы. — Женщины тогда получили больше прав, поэтому этот символ освобождения довольно часто можно увидеть в городе.

Ее щеки начали краснеть, когда она заметила, как дерзко торчали груди женщины, как вызывающе чувственно было все ее тело. Кейтлин наклонила голову, сосредоточившись на остатках картофеля на своей тарелке. Если бы и она могла так расслабиться, так свободно владеть своим телом…

— О чем задумалась?

Вздрогнув, Кейтлин вернулась к действительности.

— Его следовало бы расстрелять, — мрачно произнес Рафаэло, угадав ее мысли.

— Он в тюрьме. — Кейтлин не хотелось думать о Томми Смите. Особенно сейчас, в их последние часы с Рафаэло. — Но когда-нибудь он выйдет оттуда.

Рафаэло положил ей руку на локоть.

— Когда-нибудь ты встретишь мужчину, который поможет тебе пройти через это. Любой мог бы ему позавидовать.

— Ты действительно так думаешь?

Трогательная надежда в ее голосе заставила сжаться его сердце.

— Да, — сказал он. — Мне бы очень хотелось стать этим мужчиной.

К тому времени, когда они вернулись домой, Кейтлин чувствовала себя очень усталой.

Снимая одежду, она вспоминала прошедший день. За весь день Рафаэло даже ни разу не пытался ухаживать за ней. Может быть, решил, что на нее не стоит тратить время? Но ведь он сам сказал, что любой мужчина был бы счастлив сделать ее своей. Хотя… Даже если бы он и остался, что хорошего могло выйти из их отношений?

Если она до сих пор скрывала от него то, что он больше всего хотел получить. Дневники Фернандо.